Детство Томы рассказы

ПРЕДИСЛОВИЕ ИЗДАТЕЛЯ

Тамаре Николаевне Аникиной стукнуло шестьдесят два, когда ей в голову пришла идея написать книгу. Откуда возникла сама мысль? Дело в том, что Тамаре Николаевне было скучно. Мужа она похоронила три года назад. Две взрослые дочери уже давно  разъехались и живут своими семьями. К счастью, в том же городе. Тамара Николаевна ездит к ним нянчить внуков. Ходит в гости к старым подругам (кто еще жив), приглашает их к себе на чай. Читает много, смотрит телевизор. Но все равно остается куча свободного времени, которое просто некуда деть. Вот тогда ее и посетила мысль о книге. И Тамара Николаевна загорелась.  Сейчас же все пишут.  Так чем она хуже?  Правда, раньше она никогда ни строчки не написала, кроме бухгалтерских отчетов на работе. Ну и что? Пусть у нее получится не так интересно, как у настоящих писателей. Но вполне возможно, что кому-то, например, подрастающему поколению, эта книга может оказаться полезной.  Тем более, что она не ради славы и денег, а чтобы поделиться своим колоссальным жизненным опытом. Чтобы он после ее смерти не остался втуне, будто она и не жила на свете. А заодно, и время, свободное, но никому, в том числе и ей, ненужное, убить.
Конечно, роман она не потянет. Да и повесть тоже. А вот рассказы из жизни, почему бы и нет?

Начинать, конечно, надо с детства. Но вот беда, события ее нелегкой, но в общем, счастливой взрослой жизни, заслонили от нее время детства, так что она помнила только какие-то самые знаковые, как теперь выражаются, моменты. И все они, как один, были так или иначе связаны с пробуждением чувственности… Да-да, в том самом смысле. Что ж, тема как раз удачная, привлекающая внимание. Ведь чтобы там ни говорили, но об этом все думают. И в любом возрасте. Тамара Николаевна это по себе знает. Недаром Пушкин писал, что любви все возрасты покорны. Разумеется, она не ставит своей целью разогреть воображение будущих читателей всякими соблазнительными описаниями. Наоборот, пусть ее опыт послужит другим в назидание, дабы уберечь их от ошибок и разочарований  в будущей взрослой жизни. Но без излишней дидактики. Таким образом, и целевая аудитория определилась ¬ – юношество.

Как всякий неопытный сочинитель, Тамара Николаевна прежде всего стала раздумывать над названием. Ничего путного в голову ей не приходило. Но однажды, лежа в постели и мучаясь привычной бессонницей,  она перебирала в памяти самые дорогие книжки ее детства. И вдруг вспомнила Гарина-Михайловского. Вот же! У него «Детство Тёмы», а у нее будет «Детство Томы». Всего-то одна буква! А как остроумно, оригинально, и все сразу уловят изящную литературную игру. Теперь осталось только написать саму книгу, вернее, несколько рассказов. Уж сколько получится. 

Сначала шло туго. Тамара Николаевна расстраивалась, чуть ли не плакала, пытаясь выдавить из себя нужные слова. Но потом ничего, расписалась. Она стала читать эти свои рассказы подругам на их старушечьих посиделках. Всем или почти всем очень понравилось. Но они касательства к литературе не имели. Опять же, подруги. Может, они ее хвалят, чтобы не обидеть? Поди, знай! Нет, тут нужен дока в вопросах литературы. Как назло, у Тамары Николаевны таких знакомых не было. И тут она вспомнила про шапочное знакомство с писателем, правда, неудавшимся. Но он точно что-то когда-то писал. Все лучше, чем ничего.

Так случилось, что этим шапочным знакомым оказался я. Она очень просила прочесть книжку и при необходимости отредактировать ее. Даже обещала что-то заплатить за редакторский труд. Я, разумеется, от денег отказался. Хотел отказаться и от чтения, ссылаясь на крайнюю занятость, но она так просила, что в конце концов пришлось согласиться.  Она принесла мне стопку листов, напечатанных на машинке (Тамара Николаевна предпочитала печатать по старинке – на случайно сохранившейся у нее «Эрике»).  На титульном листе от руки красиво, с завитушками, было написано название: «Детство Томы». И я, воленс-ноленс, начал читать.

Конечно, даже мне, полному дилетанту в редакторском деле, уже с первых строк бросилась в глаза очевидная неумелость сочинительницы. Там была масса совершенно ненужных, лишних слов и долгих, никому не интересных, зато «красивых» описаний природы и личных переживаний. Рассказывая о вехах своего, как она выражалась, становления, как женщины,  Тамара Николаевна избегала (то ли не знала, то ли стеснялась употреблять), те слова и выражения, которые нынче, кажется, уже в детском саду все твердо знают, и придумывала для них всякие эвфемизмы. Это выглядело даже трогательно.

Кроме того, Тамара Николаевна то безуспешно пыталась имитировать «детский» язык своей героини, то забывалась и использовала выражения типа «телесные метаморфозы». Исправлять эти и множество других огрехов представлялось мне делом бессмысленным.  Я скользнул взглядом по странице и спросил: «А ваша мама и вправду была психологом? Ведь в те времена в СССР эта профессия была редкостью. И какой уж там Фрейд в шестидесятых». Тамара Николаевна улыбнулась: «Нет, мама была обычным инженером. А про психолога и про Фрейда я придумала. Для пикантности. И чтобы осовременить» – «А-а, ну-ну…  И что вы хотите делать с вашим текстом?» – спросил я. «Как что? Издать. За собственный счет. Экземпляров двести-триста я потяну. Как вы думаете, этого будет достаточно?» – «Более чем.  Думаю, что и ста за глаза хватит», – довольно бесцеремонно сказал я.  Тамара Николаевна, кажется, обиделась. «Да нет, – попытался я исправить свою неловкость. – Я про сто сказал, заботясь о вашем бюджете. Он же у вас, надо полагать, не резиновый? А число экземпляров при первом издании –  это ерунда, это неважно. Если книга стоящая, она обязательно найдет дорогу к читателю».

Я тянул и тянул с чтением. Сначала Тамара Николаевна звонила и робко спрашивала, как далеко я продвинулся. Приходилось врать и уверять, что работа, можно сказать, кипит. Но, увы, урывками, в свободное время. Она, видимо, поняла, что я книгу ее не прочел и навряд ли прочту. И звонить перестала. Так эта стопка и пылилась у меня несколько лет на письменном столе с двумя перевернутыми страницами. Но тут я случайно узнал стороной, что Тамара Николаевна недавно умерла, так и не дождавшись моей редактуры. Я почувствовал себя виноватым перед ней, стал читать эти рассказы и подумал, что все не так страшно, даже, пожалуй, местами забавно. И неожиданно для себя решил издать эту книгу в память об обманутом мною авторе. Разумеется, весь текст целиком публиковать невозможно, просто потому, что никто не станет его читать – слишком длинно, скучно и невнятно. А вот если выделить несколько пикантных, как выражалась моя целомудренная сочинительница, эпизодов, подумал я,  то получится как бы повесть, состоящая из нескольких рассказов про это, интересных именно своим целомудрием. 

Изначальный текст я сократил более, чем вдвое, безжалостно вычеркивая красивости – все эти «березки, стоящие на пригорке, как невесты на выданье», «пламенеющие закаты», «дурманные запахи трав»,– словом, все, что Тамара Николаевна по наивности мнила обязательными атрибутами «высокой литературы».  А, главное, переписал диалоги. Конечно, пришлось потрудиться, но зато я льщу себя надеждой, что текст стал куда более удобоваримым. Если вы прочли это предисловие, значит, книжка «Детство Томы» лежит перед вами. Мне остается лишь пожелать вам в меру приятного чтения.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...