Короткая схватка Гектора с Ахиллесом

29.09.17

               
                Молодость, не верящая мудрости,
                становится жертвой подлости.
                (Елена Сереброва, писательница)

— Вам послание, Господин, — протянул свиток человек в военной экипировке.

— Откуда он у тебя?

— Свиток прилетел со стрелой, пущенной вражеским всадником в городские ворота. Сторожевой добыл свиток и передал мне. Я же вручаю грамоту Вам.

— Правильно сделал. Теперь ступай на башню и не спускай глаз с неприятеля.

Воин поклонился и быстро исчез за дверьми.

Тревожное чувство вспыхнуло в груди Гектора, чего не случалось прежде.

После прочтения послания, он пришёл к долгожданному заключению. Затем пошёл оглашать заключение повелителю Трои, Приаму.

Он нашёл царя в дворцовой гостиной, где тот пребывал в одиноких размышлениях.

— Я покончу с войной малой кровью, — объявил отпрыск родителю.

— Похвально. И как ты намереваешься воплотить задумку? — парировал родитель.

— Ахиллес предлагает сразиться в честном бою...

Владыка резко подскочил: — Не смей! Не вздумай верить греческому проходимцу! Мерзавец собирается заманить тебя в западню, чтобы всадить нож в спину. Не успеешь и глазом моргнуть... Я запрещаю с ним встречаться!

— На этот раз я ослушаюсь тебя, отец, — спокойным тоном ответил великан. — Я принял вызов. Не буду закрывать глаза на беспокойство горожан, которые ожидают от меня решительных действий.

— Какой же ты глупец! Наслушался сказок о героях Эллады. Но никогда не существовало тех героев! Эту брехню разносят по свету жалкие холуи греческих псов, служащих меркантильным царькам, — с трудом выдохнул Приам.

— Понимаю, к чему идёт разговор, но я выводов не поменяю, — упрямился Гектор.

— Ты думаешь только о себе и тешишь собственное величие. У истории нет любимчиков. Я слишком стар, чтобы руководить сражениями, а молодой принц чересчур слащав для военного ремесла. Представь, какому риску ты подвергаешь государство, действуя по прихоти, — продолжать взывать к разуму старец.

— Мы семь лет отсиживаемся за толстыми стенами города в надежде, что врагу наскучит охотиться за нашими душами. Но очевидно, ему охота не наскучит, пусть пройдёт ещё столько же лет, — гнул линию отпрыск.

— Ты молод и горяч. Ищешь славы и почёта. Хитрый грек только и ждёт, когда ты окажешься в ловушке, — недобро улыбнулся царь.

— А ты слишком ненавидишь эллинов и строишь выводы на старческих предрассудках. Ахилл не откажется от славы, добытой в открытой схватке, уж слишком он жаден до подвигов, — не успокаивался гигант.

— Ты ранишь меня юношеской наивностью. "Победителей не судят" — такова парадигма, коей следуют эллинские правители. Для них честь — понятие относительное. Вернуться с военного похода ни с чем куда позорнее, чем убить врага и награбить чужое богатство не по правилам, — выронил Приам.

— Я не верю, что им движет желание разбогатеть. Видел его на поле брани. Он действует свободно и размашисто... Им управляет другая страсть, — пытался разубедить старика отпрыск.

— Ты не знаешь его желаний в точности. Но в одном будь уверен: каждый шаг подлой гиены подчинён тому, чтобы одурачить соперника, — распалялся царь.

— Перестань говорить неблаговидные слова об Ахилле. Я предпочитаю выходить на бой с трезвой головой.

— Скажи, как донести мольбы и предостережения до твоих ушей?

— Не волнуйся за меня, отец. Я умею управляться мечом и намерен вернуться со щитом.

— Прощай! Ибо не верю в искренность помыслов врагов Трои. Хотя и оставляешь меня с мрачными мыслями, я буду молить богов о защите твоей жизни.

— Спасибо, отец. До встречи!

Оба растворились в коротком объятии, после чего Гектор спешно удалился восвояси.

Оставшиеся часы дня, после объезда сторожевых башен, он провёл в подготовке к предстоящему поединку.

Супруга не сомневалась в правильности замыслов мужа, в ком жила исполинская сила и праведность.

С первыми проблесками солнца Гектор двинулся за ворота города в сторону рощи у ручья. Там ему предстояло сойтись в схватке с именитым противником.

Белый конь с длинной тёмной гривой шагал под ним уверенно и твёрдо, не проявляя нервозности.

Ахилл уже выжидал дуэлянта, разгуливая по каменистой тропинке вдоль ручья в лёгких доспехах.

Его вороной жеребец стоял на привязи у дерева. Щит и меч расположились "домиком" возле тропинки, шлем лежал рядом.

Такая картина смутила всадника — он ожидал иного приёма.

— Рад тебя видеть, Гектор! Я знал, что ты примешь мой вызов, — крикнул Ахилл.

Осмотрев тщательно округу, Гектор направил взгляд на противника, до которого оставалось шагов двенадцать.

— Ну, здравствуй, славный Ахиллес! — обратился он к визави. — Отчего же не принять вызов сильного соперника.

— Ну да! Как на это отреагировал папа? Я знаю, он сильно ненавидит эллинских солдат, — усмехнулся грек.

— Он считает, что вы слишком приставучие, — держал ответ троянский великан.

— Его понять можно. Виной его упрямство...

— Я не разрешаю тебе так говорить об отце. Ибо его нет с нами. А ты, насколько понимаю, хотел выяснить отношения в драке на клинках, а не словах, — прервал пешего всадник.

— Не горячись. Умертвить друг друга мы успеем, а вот поговорить, видимо, больше не представится случая, — смягчил выпад Ахиллес. И, заложив руки за спину, стал расхаживать взад-вперёд словно маятник.

— Разве нам есть о чём поговорить? — осведомился Гектор.

— Думаю, да. Ты и без меня знаешь нрав своего деспотичного папы, в котором кроется корень нашей вражды. Уместно отделить его мысли от наших. Что скажешь? — прищурился эллин.

— Пока мне не понять подоплёку твоих речей, но с последней идеей согласиться могу, — отпустил он поводья, позволив скакуну пастись.

Затем снял остроконечный шлем и прикрепил к седлу, где висел круглый щит. Разговор затевался не короткий, и он закинул левую голень на седло — приготовился к беседе.

Чёрные прямые волосы свисали до поясницы, чего не скажешь о вихрастой рыжей шевелюре оппонента, опоясывающей голову крупными локонами до плеч.

Солнце принялось изгонять с растений утреннюю росу. Ручей заиграл серебристыми переливами.

Ахиллес преобразился как актёр и перешёл к частым жестикуляциям рук.

Веснушки на лице выдавали неестественную инфантильность, а слегка прищуренные глаза говорили о скрываемом внутреннем волнении.

— Я не хотел идти на эту войну, — декламировал вихрастый оппонент, — пока не услышал о великом воине, равных которому не сыскать во всей Элладе. К тому же сына троянского правителя, что не почитает наших богов и законов.

— Так ты явился на землю Трои, чтобы убить меня и завоевать почести... Подобная идея читалась во вчерашней грамоте, — изрёк черноволосый исполин.

— А разве ты не за этим приехал во всеоружии? Разве у тебя не чешутся руки вонзить в моё трепетное сердце остриё кинжала? Не будь ханжой, не разыгрывай из себя поборника мирных развлечений. Это не красит военачальника Троянского государства, — провоцировал Ахилл.

— Знаешь, я размышляю иной раз насчёт каждого, у кого отнял жизнь своим клинком. Не скажу, что все они заслуживали такого конца. Но ситуация подчас не даёт выбора, — размышлял вслух Гектор.

— Согласен. Я тоже убил достаточно отважных героев. Но ведь и они хотели моей гибели, выступая против с оружием. Просто оказались менее везучими и расторопными, — кичился грек.

— Везение — вещь непредсказуемая. В схватке вовсе не стоит полагаться на везучесть. Мы же не взбираемся на лошадь перед походом, только потому, что у той четыре ноги и она под седлом, — подытожил троянский лидер.

— И тут соглашусь. Слышал, папа держит тебя в узде и не разрешает даже шагу делать без своего ведома, — старался уколоть Ахилл.

— Отчасти сии слухи верны. Но ты не забывай, ведь он не просто мой отец и я не просто сын для него. Он мой повелитель, а я командующий его армией, — уверенно ответил Гектор.

— Да, но я не имел в виду государственные вопросы. Говорят, что и в личных делах он ограничивает тебя царской властью, — напирал грек.

— Весьма глупые слухи. В личных делах я свободен не меньше твоего, — выдержал напор соперник.

— Ну, ладно, раз так. А каково это быть сыном владыки? — сменил тему грек.

— Думаю, роль наследника трона возлагает громадную ответственность за подданных, когда ты не можешь поступать, исходя лишь из собственных интересов, — честно ответил наследник.

— Печально. А вот я предпочитаю жить одним днём и не утруждаю себя заботой о других. Люди жалкие существа, коль не в состоянии постоять за себя. Мне претит даже мысль о защите слабых, — выдавил желчь эллин.

— Понимаю. Неужели нет никого, к кому ты питаешь симпатию? — изумился троянец.

— Никого. Был младший брат, но и того забрала война с Троей, — равнодушно ответил грек.

— Мне искренне тебя жаль. Ибо жалок человек, живущий только ради самого себя, — изрёк Гектор.

— Ты на самом деле меня жалеешь?! Ты поистине считаешь меня жалким человеком?! — вспыхнул Ахиллес.

— Да. И здесь нет никакой усмешки или превосходства. Видать, ты слишком долго воюешь, коль растерял чувства к окружающим. У тебя нет семьи? — спросил троянский предводитель.

— Нет, — ответил греческий солдат.

— Ясно. А мне есть ради кого жить, — мечтательно произнёс всадник.

— Так зачем же ты приехал на смертельный поединок, оставив близких? Неужели ты настолько уверен в собственных силах, что рассчитываешь меня одолеть? — вымолвил греческий легионер.

— Только глупец недооценивает соперника, и только трус избегает смерти. Нет ничего выше воинской доблести. Если суждено погибнуть в честном бою, то я спокоен — будет кому продолжить мой род, — промолвил троянец.

— Откуда в тебе столько пафоса, ведь после смерти всё перестанет иметь важность? — выпалил Ахиллес.

— Этого никто не скажет с определённостью. Для одних смерть станет выходом из мира, а для других входом в мир другой, — вымолвил троянец и на мгновение погрузился в размышления.

Он не заметил резкого движения руки противника, что ловко метнула в него короткий нож.

Когда Гектор ощутил острую боль во лбу от рукояти ножа, скакун встал на дыбы и вылетел из-под него влево, а затем ускакал в сторону городских ворот.

Тело Гектора рухнуло на спину, а подлетевший коршуном Ахиллес с ходу вонзил ему в шею клинок со словами: — Ты проиграл, Гектор!

Последнее, что предстало взору Гектора — ослепительное сияние белого солнца.

Ахиллес спешно обвязал пеньковой верёвкой ноги убитого, приторочил к седлу и поскакал в сторону лагеря.

Там его встретили как героя.


Эпилог.

"Брось, Одиссей, эти стоны притворные.

Красная кровь вас с землёй не разлучит.

А у меня она страшная, чёрная,

В сердце скопилась и давит и мучит" (Н.С. Гумилёв "Ахилл и Одиссей")