Прозрачные воды забвения, гл. 4 Страх

                Глава  4

                СТРАХ

…В ангаре был полумрак, он ласкал и успокаивал, и Алиса вновь обрела твёрдость и уверенность в себе.

Оглушающая доза лакрисса вселяла силу, рождала иллюзии, но копилась внутри змеей, ждущей своего часа и делая достоинства мнимыми.

Алиса подошла к своему любимому «Комаи», коснулась гладкого металла, погладила его прохладную, шелковистую кожу… и вдруг тут же вспыхнул свет – от неожиданности Алиса вскрикнула и закрыла лицо руками. И здесь она совершила ошибку. Страх, дикий неуправляемый страх, сковал её мозг, одна мысль, одно желание владело ей – бежать. Бежать скорей от этой зловещей фигуры, злого рока, преследующего её. Злая рука схватила ее за плечо, она извернулась и впилась зубами в мерзкую плоть. Ощутила вкус крови, выплюнула кусочки кожи. Пересекла ангар – вслед ей неслись сдавленные ругательства, - и рванула дверь, выбежала в сад – а там её оглушил рёв ненавистной толпы.

Ничего не чувствуя, кроме пугающих выкриков, которые, казалось, неслись ей вслед, она бежала по аллее прочь от дома. Ей казалось, что ещё мгновение промедления – и все ринутся за ней. Алиса не видела, как из ангара выскользнула длинная фигура и исчезла, слилась с деревьями. Конечно, жаль, что ей не удалось захватить летун, а, впрочем, это к лучшему, его могли заметить, а так она ускользнёт незаметно. Только бы Сэмур не ринулся следом. Она надеялась, что он скорчился сейчас в ангаре от боли, и не сразу проследит ее путь.

Она убегала всё дальше от дома, всё глубже в дебри собственного парка – кончились аллеи и песочные дорожки, ухоженные клумбы и беседки – лес был дик и недобр. Она тяжело дышала, от непривычного напряжения и тяжести камней на теле ныли ступни ног. Лепестки платины с вкраплениями Желтой Королевы жгли тело точечными укусами. Тяжёлые браслеты цеплялись за ветви, длинное платье мешало бежать, волосы падали на глаза, прилипая к мокрому, потному лицу – но панический страх гнал её всё дальше и дальше, пока она не упала, бессильно ткнувшись лицом в землю.

Только добравшись до оврага, на дне которого тёк быстрый шумливый ручей, она поняла, что уже добралась до границы своего парка. Постепенно страх её спадал, тускнел. Здесь было тихо и мирно, словно ничего и не происходило там, за стеной леса, только внизу мирно тараторил ручей, словно спешил выложить какую-то интересную историю.

Оскальзываясь на влажных камнях, она спустилась вниз. Алиса дрожала от возбуждения, всё тело горело, и она не почувствовала ледяного ожога воды – она жадно припала к воде – прополоскать рот от чужой крови, закашлялась, горло свело судорогой. Здесь ей стало совсем легко, она словно уже чувствовала себя на свободе – там, вот за этой скалой, живёт глухой старик. Старик знает проход в куполе, он вывезет её с острова, а там…

Там, наконец, свобода, свобода от всего, что мучило её здесь, от зависти и слежки, алчности и скуки. Уж она-то сумеет снова добиться своего в жизни – жизненная энергия бьёт в ней ключом! И она, возбуждённо смеясь, стала взбираться по склону. Она срывалась и падала, снова поднималась, откидывая грязной рукой волосы, оставляя на лице полосы.

«Стой!» - вдруг раздался сзади властный голос, и судорогой пронзил её знакомый хриплый смех. И, обернувшись, она увидела на противоположном склоне тощую фигуру Сэмура. Взвизгнув от ярости, Алиса, словно дикая кошка, одним прыжком забралась наверх – страх и ненависть вливали в её тело новую силу. Она бежала вперёд по узкой тропинке между скал, она карабкалась по гладким острым камням, хватаясь за ветви, и всё время чувствовала за собой сиплое дыхание Сэмура.

Наконец-то спасение близко – только протяни руку. Она уже стояла на широкой площадке меж обломков скал, поросшей мягкой чахлой травой, собирая силы. Последний спуск – и она на отмели Барбино. Там уже никто не справится с ней. Там – её друзья-переправщики!

Вот уже впереди блеснула перламутровая полоска моря. Она шагнула вперёд и… зажмурилась от ужаса. Обрыв! Она забрала слишком далеко влево – здесь нет спуска. Ей придётся возвращаться назад, чтобы обойти эту скалу. Назад… Туда, где Сэмур, где её гибель. И у неё уже нет сил. Нет, она найдет силы. Она не дастся ему. Сегодня будет ещё одной смертью больше – недаром в тяжёлом перстне в прозрачной капле притаилась смерть, а перстень с управляемым стержнем ранит не хуже кинжала.
Она осторожно выглянула из-за скалы – и тут же отпрянула. В проходе – том единственном проходе, что вёл назад, к отступлению, стоял Сэмур. Он тяжело дышал, но на тонких губах стояла слабая, победная улыбка. Он пока еще не видел ее, но тоже был уверен в своих силах.
Она в отчаянии пятилась, пока не прижалась к горячей и корявой поверхности скалы, но продолжала перебирать ногами, словно пытаясь вжаться в неё, на побелевшем лице выступили капли пота, она стискивала зубы, чтобы не закричать.
Но когда Сэмур медленно обернулся, и она увидела его налитые кровью глаза, исказившееся лицо, нервы её не выдержали, и она вскрикнула.

«Неужели всё напрасно?» - промелькнуло в сознании. – «Боги! Что он хочет со мной сделать?»

Глаза Сэмура сверкнули, и он медленно двинулся к ней – его сотрясала дрожь, только одно желание владело им – впиться в её губы, целовать, мять и терзать её  тело.

Алиса, уже ничего не видя от ужаса и гадливости, вцепилась ногтями в его багровую физиономию – он без труда их оторвал и завел руки ей за спину, придавив, и она ощутила, как выдвигается стержень. Алиса застонала от боли и отчаяния. Они упали на траву, сцепившись, словно два вечно ненавидящих друг друга зверя, скупые слёзы бессилия текли по её лицу, тело бешено извивалось на земле, всё внутри дрожало и жгло. Она тщетно силилась освободить руку, чтобы сунуть ему в рот палец с перстнем. Но когда в последнем отчаянном усилии попыталась вывернуться – ободок уперся в пластинку платины, лопнул, стержень вошел в землю, и драгоценная капля яда пролилась на траву.

Её сопротивление лишь удесятеряло его силу – он впал в ярость, когда Алиса со стоном плюнула ему в лицо, и снова заломил ей руки назад так, что всё тело её выгнулось, хрустнули суставы. Затем она ударилась затылком о камень. В отблеске солнца на мгновение ей почудилось лицо убитой сестры в кровавом ореоле, и затем всё погрузилось во тьму – Алиса потеряла сознание…
...

… А в доме царила гробовая тишина. Садовники, горничные, повара – все забились в спальню ювелира в дальнем конце флигеля, дрожа от страха.

- Вот дрожат и причитают, словно бабы. Тьфу, противно смотреть! – молодой мулат скривился. – Небось, под каждым лужа!

- А ты-то сам, Гоча, смелый выискался, что в спальне отсиживаешься? – насмешливо спросил ювелир – пухленький чистенький старичок с лупой на шее. – Вот и шёл бы туда, на улицу, дом белых монсоров громить со всеми!

- Им-то, черни, червям, терять нечего! – поморщился мулат. – А куда я денусь? Жить на улице, в хибаре?

- То-то и оно, деньгами не один мешок набил, небось! – угрюмо вставил Блик.

- А ты молчи! – прикрикнул на него мулат. – Пугало огородное, тебе бы только за бабью юбку прятаться, в земле ковыряться! Да ты это падло длинноногое давно пополам разломить бы мог!

- Нет, - твёрдо возразил Блик. – Я служу своим господам 20 лет, госпожу Эдею хоронил – не в моём это характере - предательство!

Наконец толпа ввалилась в сад, в окна первого этажа полетели камни – прыснули осколки. Женщины пронзительно закричали, кого-то ранило – брызнула кровь.

- Пора покинуть этот гадюшник! – вскрикнул мулат и выскочил в разбитое окно, обдирая в кровь ступни и ладони об острое стекло.

- Не бросайте, я с вами! – громко кричал он, вскидывая вверх окровавленные ладони. – Друзья, я с вами, не надо стрелять! Мы все с…

Дротик попал ему в горло. Захрипев, мулат сложился пополам и рухнул на газон.

- Готи, Готи! – завопила молодая белошвейка и кинулась к зияющему проёму: - Сволоти, своих убиваете, кзули парсывые! – Но Блик вовремя ухватил её за плечо: - Куда, дура, они сейчас не больно-то разбирают, кто свой, а кто не свой, ляжешь рядом с любезным своим!

Вдруг в дверь отчаянно застучали, и всех передёрнуло от страха. Звонкий голос закричал: - Откройте, откройте, скорее, черти, так и растак вас!

- Это Мика! – с облегчением сказала толстая прачка. – Откройте-ка поскорее, что там за новости?

Запыхавшаяся, раскрасневшаяся от бега Мика влетела в комнату и упала к толстухе в объятия: - Уходят! – затараторила она радостно. – Уходят! Ланн их от дома повёл, кого-то поймал – зачинщиков самых, я-то всё из кухни видела!
монси… ужас-то какой… молодой монсор музыкант… Всё над монси сидит, на корточках, поёт что-то, никак рехнулся… А самого монсора Сэмура нигде нет. Весь дом обыскала, и кричала – охрипла вся! Спросить чтоб, что делать с монси мёртвой. Да он, видать, убёг!

- Оно-то понятно, - раздумчиво сказал ювелир. – Кто толпы не испугается? Толпа – это… чернь! – он поморщился. – Пусть своей звезде молится – что пузо унёс от кары справедливой.
…
Повторяя её имя, Дали бежит по знакомому коридору – тот странно пуст, и его шаги гулким эхом отдаются от стен. Одна мысль бьётся в его мозгу с отчаянной тоской и страхом. К ней, скорее к ней… спасти, удержать! Он был неправ. Он попросит прощения. Он спасёт её. Она – всего лишь заложница положения. Теперь он верит ей. А кому же ещё остаётся верить?
Конец плаща цепляется за ручку, но он не замечает, и ручка выдирает из плаща клок. Дали подбегает к двери, на мгновение задерживается, чтобы глубже вдохнуть.
- Алиса, Алиса! Открой! – задыхаясь, он рвёт на себя дверь – дверь оказывается незапертой, и Дали падает, не удержав равновесия. Вскакивает и вбегает в комнату.
- Алиса! – снова зовёт он, и вдруг осекается. Он видит: на кровати, в застывшем круге чёрной крови, лежит его божество, его рыжеволосый ангел, сжимая одной сведённой рукой кинжал и неловко подвернув другую. Она убила себя. Но зачем? Нет… Нет! Это они её убили. Они… Он опоздал. Проклятье! Проклятый трус, убийца!
Он осыпает себя бессмысленными проклятиями. Падает на колени.
Остригли? Они её остригли! – растерянно мечется в его мозгу мысль. – Что они с ней сделали? Зачем? – Лицо девушки с короткими волосами кажется ему почти уродливым. Его передёргивает.
- Что они с ней сделали? – кричит он, и голос его срывается. Дали рыдает, осыпая проклятиями всех богов, и с диким криком падает ничком рядом с девушкой. Сколько времени проходит? Час или минута? Он медленно поднимается, непонимающе оглядываясь вокруг. Что он тут делает? Да, он ведь пришёл к Алисе. Вот же она – лежит перед ним, спит спокойно. Дыхание такое ровное и глубокое. Да полно, милая, смотри, какой день светит в окно – солнце ярится, гремит море, птицы свистят вовсю – разве можно спать? Ну, ладно, ладно, не сердись – я стану охранять твой сон.
Дали становится на колени рядом и, вздыхая, складывает руки на груди – он готов терпеливо ждать её пробуждения, и он смотрит на её лицо – оно расплывается перед глазами. Но скоро ему это надоедает. Лучше он сделает вот что – будет петь. Да-да, петь, ну-ка, слушайте все!

И он запел – сначала тихо, потом всё громче и громче, старую мелодию своего Учителя, отбивая ритм – танец Чёрных: та-та-та, та-та-та…

Алиса, танцуй со мной! Где же она? Да, где она? Где кровь? Нет крови… И Алиса – она уже не лежит, скорчившись на полу – она пробудилась и пошла плясать – Оле! Оле! Ах, какое лёгкое у неё дыхание! Как легко она кружится, притоптывая каблучками, взмахивает руками – браслеты на руках тонко позванивают…

Он спрыгивает с кровати и начинает прихлопывать ногами по полу в такт развесёлой мелодии. Он не замечает, что его ноги в крови, что она брызжет в разные стороны. Его тело сотрясает смех, а изо рта несётся разудалый припев: Лалу-лалу-лалу-ла! Лалу-лалу-лала-ла…