Часть 2. Глава 2

Часть 2.  Глава 2


  Прошло два месяца после встречи с Пироговым. Первое время я надеялся, что он позвонит и мне удастся расспросить его о Ирине. Вернее не так. Иногда в моей голове возникали воспоминания и том времени. Это случалось чаще, чем до встречи. Вечерами накатывала тихая грусть о ушедшей молодости. Центром была Ирина – моя первая любовь. Где она, что с ней стало? Хочу ли я вновь увидеть ее? В эти два месяца я часто задавал себе этот вопрос, но так и не нашел ответа.
Постепенно волнение, вызванное встречей, утихло, растворилось в череде повседневных забот. Я перестал вздрагивать при каждом звонке сотового телефона, реже вспоминал свою ушедшую любовь, и, наконец,  убедил себя в том, что это случайная встреча с Пироговым -  была мелким, незначительным эпизодом в моей жизни, которые случаются сплошь и рядом, и на которые мы обычно не обращаем внимание.

  Неожиданно наступила зима. Еще вечером пугающая чернота окутывала дома и улицы Москвы. Ночью поднялся сильный ветер, он яростно срывал последние листья и долго и протяжно завывал в холодных и темных подворотнях.     Под утро пошел снег. Обнаженные деревья, исхлестанные дождем и осенними ветрами, притихли под белым покровом.  Тротуары и дорожки в парке покрылись ледяной коркой. Все вокруг: дома, парковая решетка, припаркованные то здесь, то там автомобили, все это укутанное первым снегом стало белым, торжественным.  Так всегда происходит в начале зимы, когда выпавший снег прячет от нас безрадостные картины угасающей природы и стирает из памяти ненужные образы, которые тревожили нас во времена осенней непогоды.

В субботу днем у меня зазвонил мобильный телефон. На экране высветился незнакомый мне номер. 
- Алло.
- Добрый день, Андрей!
- Здравствуйте!
- Это Дима Пирогов! Надеюсь, ты не забыл про меня.
- Вот оно как. – Я почувствовал напряжение внутри. Надо быть предельно вежливым и осторожным с ним, чтобы не вляпаться в историю. С одной стороны я ждал этого звонка, с другой – понимал, что, скорее всего, ничего хорошего из этого знакомства не выйдет.
- Я думал, ты не позвонишь.  После нашей встречи прошло уже два месяца, и я уже начал забывать.  А потом… - Я на мгновенье задумался. – К чему этот звонок? Ворошить прошлое – плохая затея.
- Не стану спорить с тобой, Андрюш. Не стану спорить. У каждого из нас своя жизнь, и свой взгляд на такие вещи. Но, в данном случае мне нужна твоя помощь. Я, конечно, большая свинья, что обращаюсь с такой просьбой именно к тебе. После стольких лет молчания. Но, я уверен, только ты сможешь мне помочь в данный момент. Сейчас я объясню, в чем дело.
- Не надо ничего объяснять. Мне кажется, я не смогу тебе помочь. У меня нет никаких обязательств перед тобой. Да и желания, откровенно говоря, тоже нет. Так что.
- Погоди, погоди, Андрей! – Пирогов не дал мне договорить. – Мне сейчас очень плохо, Андрей! Мама умерла. И мне больше не к кому обратиться за помощью.

- Умерла. – Я не смог больше произнести ни слова. Пирогов тоже замолчал. Мне даже показалось, что я слышу в трубке его дыхание. Известие о смерти всегда действовало на меня угнетающе. К тому же я хорошо помнил Надежду Николаевну. Она всегда была очень приветлива и добра ко мне. Я опять вспомнил, как мы собирались в доме Пирогова. Ирину. Мне стало неловко оттого, что я слишком сурово начал этот разговор с Пироговым.
- Я сожалею, Дима. Ты хочешь, чтобы я пришел на похороны?
- Нет, Андрюш! Ты меня не понял. Маму уже похоронили. Несколько дней назад – Пирогов делал небольшую паузу после каждой произнесенной фразы.
– Тут другое. По телефону и не расскажешь.  Ты мог бы приехать сегодня ко мне домой? На месте я все тебе объясню.
- Приехать к тебе? Но зачем? Я и адреса твоего не знаю.
- Неужели забыл? - Кажется, он был уверен, что я соглашусь. – Я жду тебя в квартире своих родителей. Все там же, где и двадцать пять лет назад, или сколько там точно прошло. Мне уже кажется, что это было в другой жизни.
- Погоди. Погоди. Ты хочешь, чтобы я приехал туда?  Ну, я не знаю. А это удобно?
- Что за чепуха, Андрей! Я приглашаю тебя не из-за глупых сантиментов, а потому что мне действительно нужна твоя помощь. Когда приедешь, сам поймешь, в чем проблема. Тут и объяснять нечего. Если я нарушаю твои планы, я готов компенсировать все твои издержки, как моральные, так и материальные. В любом случае, я обещаю, что ты проведешь этот вечер в приятной обстановке и в достойной компании.
- Ты серьезно считаешь, что тебе нужна моя помощь? – Я все еще сомневался. – Есть вещи, которыми не шутят.
- Андрей, я не стал бы беспокоить тебя по пустякам. Можешь мне поверить. Никаких усилий от тебя не требуется. Только потратить немного времени. Вот и все.
- Ладно. Приеду. Где-то, через час. Мне же собраться надо.
- Вот и замечательно, Андрюш, вот и замечательно. Ты не представляешь, как меня выручишь. Я пока все подготовлю. Да! Дорогу ты помнишь?
- Надеюсь, не заблужусь. Я еще не дожил до маразма.
- Тогда жду. Да, забыл предупредить. У нас в подъезде домофон. Наберешь номер квартиры – сорок пять, и я тебе открою. Не забудешь?
- Не забуду. Жди.

   Во время этого разговора Наташи дома не было, поэтому я поехал на встречу с Пироговым, не предупредив ее. В общем-то, в этом не было ничего необычного, в конце-концов, любой из нас имеет право на личную жизнь. Тем более, что сейчас мне предстояло свидание даже не со старым школьным товарищем, а с домом, в котором я провел так много счастливых часов.
Так уж получилось, что в выпускном классе и в течение двух-трех последующих лет, квартира Пирогова была излюбленным местом для наших посиделок. Квартира по тогдашним меркам была шикарная, три отдельные комнаты, большой коридор с встроенным шкафом для верхней одежды, просторная кухня и балкон. Как правило, мы собирались в Диминой комнате, слушали магнитофон, танцевали, пили портвейн и курили на балконе.   
  Его отец был профессором, преподавал историю в институте стали и сплавов, и всегда терпимо относился к нашим шумным празднествам. А мать была радушной хозяйкой. Она умела замечательно готовить. Особенно мы любили ее пирожки с капустой, в них всегда было много начинки и тонкое тесто.
Позже, когда я уже был женат, я долго уговаривал Наташу, чтобы она напекла мне таких же пирожков. Но они у нее не всегда получались, то было слишком много теста, а то вдруг начинка была слишком пресной. Наверное, я был слишком привередливым дегустатором. А может, мне никогда не удастся вернуться в свое счастливое вчера с его пирожками и другими молодыми радостями.
  Как бы там ни было, на некоторое время дом Пирогова стал фактически моим вторым домом. Впрочем, не только моим. Пироговские родители знали каждого из нас, кто, где учится, у кого какие оценки, и относились к нам с участием и любовью, как к собственным детям. Возможно, сейчас я немного идеализирую те времена, но до сих пор я вспоминаю их, как самые лучшие в моей жизни.


  От станции метро Курская  я решил пройти пешком, благо дорога была мне прекрасно известна. В юности мне казалось, что я смог бы найти этот дом с закрытыми глазами. Правда, сейчас все немного изменилось. Я немного поплутал по забытым уже переулкам. Кстати, и их названия с тех пор изменились. Один раз я уткнулся точечную застройку. Еще мне пришлось обходить огромное офисное здание, темное и неприветливое в этот час, и искать правильную дорогу.
Наконец, я очутился в старом милом московском дворике, где в свое время пережил так много незабываемых мгновений. Помню, как однажды я провожал Ирину домой, и как мы тогда целовались в этой старой арке. Как потом я смотрел на свет в окнах и пытался угадать, кто живет за тем или иным окном, чем они сейчас занимаются, о чем думают, и в каком окне дольше всего не погаснет свет. И какие же нежные и горячие поцелую дарила она мне  в тот апрельский вечер.
  Сейчас эти воспоминания захлестнули меня с такой силой, увлекли в такой водоворот, что я на какое-то время забыл, сколько мне лет, в каком времени я живу, и зачем я здесь оказался. Как будто я вновь вернулся в тот апрельский вечер и в ту же арку, где ее дыхание обжигало мое лицо и губы.
Серые сумерки очень быстро превратились в темный бархатный вечер. Большие снежинки тихо опускались на землю, и, кажется, я мог бы простоять в этой знакомой с юности арке бесконечно долго, любуясь их грациозным падением. Но и это наваждение закончилось, и я поспешил к знакомому подъезду.

  Пирогов мгновенно ответил на звонок домофона, как будто ждал моего прихода у двери.
- Здравствуй, Андрюша! Я так рад тебя видеть! Так рад, что ты согласился мне помочь! Даже не знаю, как тебя благодарить. – Пирогов суетливо помогал мне снять верхнюю одежду. Мне даже стало немного неловко от его поведения.   


- Не стоит. Здесь столько воспоминаний! Как будто мне снова восемнадцать лет.
- Хм. Ты неисправимый романтик. Так что, Андрюш! Может, выпьем по этому случаю? Для меня все это тоже волнительно. К тому же в прошлый раз ты был не против такого развития сюжета.
- Нет, Дима! Извини, не могу. Жене обещал.
- Что за детский сад, Андрей! Тоже придумал отговорку. Сам же знаешь, пообещать жене и не выполнить – это тоже поступок!
Так что давай, мой руки, проходи на кухню, у меня уже все готово.
На кухне ничего не изменилось, тот же стол, газовая плита, раковина, и кухонный шкаф с всевозможной посудой встретили меня, как старого знакомого. Мне даже показалось, что сейчас сюда войдет Надежда Николаевна и поставит на стол блюдо со своими знаменитыми пирогами.
На столе была бутылка коньяка Хенесси, две рюмки, и нехитрая снедь: бутерброды с сырокопченой колбасой и сыром, отдельно на блюдце лежали несколько кружочков лимона и  маслины, здесь же стояла открытая банка шпрот.
- Давай, Андрюш, за встречу. – Пирогов наполнил рюмки. – Ведь это почти чудо, что после стольких лет мы снова вместе в этом доме выпиваем коньяк.
- Правда, Дим! Мне как-то неловко, да и перед женой будет неудобно.
- Забудь. Сейчас выпьем, закусим, и если хочешь, я сам позвоню твоей жене и все объясню.
- О чем ты, Дима? Я сам объясняюсь со своей женой.
- Вот. Слышу голос не мальчика, но мужа. Тогда тем более, я тебя не понимаю. Встретился со старым другом, выпил символическую рюмку коньяка. Мы с тобой больше времени потратим на обсуждение этой ерунды, чем на само возможное объяснение с женой. К тому же, у меня тоже есть жена, однако, это не мешает мне чувствовать себя иногда свободным человеком.
- Ну, если только символически. – Мы быстренько выпили коньяк, и Пирогов опять наполнил рюмки.
- Погоди, Дима, не части. Я сюда не для этого приехал. Ты же просил о помощи, вот и давай поговорим о деле.
- Хорошо! Это может подождать. Пойдем, я покажу тебе, что и как.

  Мы вновь оказались в коридоре, а потом в большой комнате. Удивительно, в комнате, так же как и тогда, стоял массивный книжный шкаф со стеклянными дверцами. За ними теснились книги, многотомные издания, которые в СССР можно было приобрести только по подписке или за макулатурные талоны. Здесь были произведения наших и зарубежных классиков. Перед книгами гордо стояли фарфоровые фигурки животных. На одной из полок, на ней было полное собрание Льва Толстого, были собраны  фигурки всех знаков зодиака.  Два тома с Анной Карениной располагались между кроликом и драконом. Именно в этих томах Пирогов прятал деньги от родителей.
- Чтобы чувствовать себя свободнее. – Так он говорил тогда, пряча купюры в первый том великого романа. Об этой его заначке знал только я, в присутствии других ребят из нашей компании, Пирогов ни разу не заикнулся об этом.
- А что если родители найдут? – Я попытался подколоть его как-то раз.
  - Я тебя умоляю, Сапрыкин! Мой отец терпеть не может Анну Каренину, считает ее чисто женским романом. А мама… Она никогда не заглядывает в этот шкаф, считает его моим личным пространством. Так еще с детства повелось.
Воспоминания поглотили меня, я, кажется, забыл, какой сейчас год, и зачем я оказался здесь. Из этого состояния меня вывел Пирогов.
- Вот здесь мама провела последние годы жизни. Она долго болела и практически не выходила из дома. А помнишь, какой замечательной и гостеприимной хозяйкой она была в молодости?
- Конечно! Разве можно забыть ее пирожки.
- И пирожки, и другие кулинарные изыски, которые она очень любила. Но, теперь ее нет, и я вынужден обратиться к тебе с просьбой.
- Посмотри сюда, Андрюш! – Он тронул меня за рукав.

  На одном из кресел полулежал роскошный серый кот британской породы. Он настороженно смотрел на нас большими немигающими глазами и немного вжался в кресло, когда мы к нему приблизились.
- Познакомься, Андрюш! Это Черчилль. Он у нас домосед и посторонних не любит, поэтому выглядит не слишком дружелюбно. А так это милейшее существо на свете, никогда не сделает тебе никакой гадости.
Понимаешь, ему надо немного привыкнуть к тебе. Сейчас он тебя боится, поскольку видит первый раз. Но, потом, когда ты будешь приезжать, он тебя запомнит, и даже будет встречать.
- Симпатичный котик. А откуда такое благородное имя? – Я не решился употребить здесь слово кличка.
- Ну, он же британец. Видишь, какая шерсть и осанка, типичные для этой породы. К тому же, мой отец был историком и всегда восхищался этим персонажем английской истории. И когда его не стало, мама решила завести себе котика. Вот так у нее и появился этот сосед. И в память об отце, мы назвали его Черчиллем.
Собственно в этом и заключается моя просьба.
- В чем? – я вопросительно посмотрел на Пирогова.
- Извини, совсем забыл с этой суетой. Дело в том, что мне срочно нужно уехать на пару недель в Германию. Готовится подписание важного контракта. Да, так сходу всего не расскажешь. В общем, предстоит согласование деталей, и необходимо мое присутствие. А кота оставить не с кем. Вот я и подумал, что только ты сможешь мне помочь.
- Погоди. Ты хочешь, чтобы я взял кота к себе домой?
- Нет. Нет. Не надо его забирать. Я дам тебе ключи от квартиры, и ты, если тебе не трудно, сможешь приезжать сюда, раз в два дня и кормить его. Ну, там еще лоток почистить. Пойдем, я покажу тебе остальное. Мы вышли в коридор, Черчилль поднялся с кресла и последовал за нами.
Дверь в ванную была открыта.
- Мы ее никогда не закрываем. Видишь, это лоток для его отправлений. Здесь находится наполнитель. Лоток надо мыть и засыпать наполнителем раз в два дня.
Во время его объяснений Черчилль находился рядом с нами. Он, все так же недоверчиво, смотрел на нас, и был, как мне показалось, напуган происходящим. Когда мы вернулись на кухню, он подбежал к своей миске с сухим кормом и с шумом начал есть.
- Видишь, какой замечательный котик. – Пирогов показал на него глазами.
- Погоди. А на сколько ты уезжаешь? – Мой вопрос, кажется, немного смутил Пирогова.
- Минимум на две недели, старик!
- То есть ты хочешь сказать, что все это время я должен ухаживать за Черчиллем?
- Ну, да. Я думал, мы договорились.
- В общем – я не против. Просто, я не ожидал, что это столько продлится. Да и сама ситуация… необычная.
- На самом деле немного дольше. Я пока сам не знаю, как пойдет. Предстоят нудные переговоры, согласования. Эти немцы такие педантичные, цепляются за каждую букву. Но, как только освобожусь, я сразу же позвоню.
- Но, согласись, что все это немного странно.
- Я понимаю тебя, Андрюш! – Пирогов не дал мне договорить. - Мне на самом деле немного неловко. Но, так сложились обстоятельства, поэтому я и обратился к тебе, как к своему старинному другу.
- Это первая странность. Согласись, мы столько лет не виделись, не общались. Почти забыли о существовании друг друга. И вдруг после случайной встречи, ты просишь меня ухаживать за твоим котом. Ладно, про кота – это, действительно форс-мажор. Я еще могу это понять. Но, ты оставляешь мне – практически незнакомому человеку ключи от квартиры. Сам знаешь, какие сейчас времена. Какой лакомый кусочек для криминала - эта квартира.
- Конечно! Тут ты попал в самую точку. Давай еще по рюмочке выпьем, и я развею твои сомнения. -  Мы выпили не чокаясь.
- Ты абсолютно прав, Андрюш! Доверить ключи от квартиры абы кому я не могу, и не буду этого делать. Ты – это другое дело. После того, как мы встретились, я увидел, что ты совсем не изменился. Такой же честный и порядочный, немного романтичный человек. Поверь мне, Сапрыкин, я неплохо разбираюсь в людях, и вижу, что тебе можно доверять. К тому же и в прошлой жизни ты никогда не поступал подло по отношению ко мне. Со временем люди меняются, но главное, что в них заложено воспитанием, средой, остается неизменным. К тебе это относится в полной мере.
- Хм, мне бы твою уверенность.  Но, неужели у тебя нет близких друзей. Ведь с кем-то ты общаешься, встречаешься, ходишь в баню или на рыбалку? 
- Понимаешь, Андрюш! Знакомые, конечно, есть. Сослуживцы. Но я работаю в таком месте, в такой должности, где друзей не бывает. Нельзя подставляться, показывать свои слабости, личную жизнь. Нельзя никому верить. Много желающих занять мое место. В общем, я никому не доверяю там. Такие вот дела. А ты – старый друг, надежный и простой
- Допустим и здесь ты меня убедил. Но, у тебя же есть жена, дети. А этот дом, точнее квартира. Такое впечатление, что здесь никто не живет. Похоже, даже, что коньяк и закуску ты купил незадолго до моего появления здесь в ближайшем магазине.
- Ну, ни в ближайшем, конечно. Там такого коньяка нет. Но и здесь ты прав, все это я привез с собой.
- Вот видишь. Не проще ли поручить заботу о Черчилле жене или детям. Они у тебя вполне взрослые, насколько я помню.
- Упаси бог, Андрей! Стоит им только сказать, что здесь никто не живет, и они сразу же превратят ее в бордель. Поверь мне, я знаю своих оболтусов.
- Хочешь сказать, что они думают, что здесь кто-то живет? Что-то я не понимаю твоей логики. Объяснись.
- Ну, да. Жена и дети не знают, что мама умерла.
- Как? Разве такое возможно? Ты не сказал им?
- Нет.
- Вот это действительно странно. Но, почему?
- Это старая история, Андрюш. – Пирогов как-то отрешенно посмотрел в окно, потом перевел взгляд на меня. Его глаза стали васильково – грустными.
- Пожалуй, придется рассказать с самого начала. Так будет понятней. – Пирогов налил себе рюмку коньяка и молча осушил ее.
- Так вот, я женился на четвертом курсе, незадолго до распределения. Со своей женой я познакомился во время учебы, она училась на нашем потоке. Ничего особенного, но ее папаша возглавлял Управление в профильном министерстве. Это и определило мой выбор.
- Ты хочешь сказать, что женился, для того чтобы сделать себе карьеру?
- Абсолютно точно.
- Но, ведь прошло много лет. За это время у вас, наверное, появились какие-то общие интересы, дети, наконец.
- Ты не понимаешь, о чем я говорю. – Пирогов выпил еще рюмку. – Андрюш, ты меня извини, что я один. Ты же вроде совсем не хотел пить.
- Все нормально, Дима, мне достаточно.
- Вот и хорошо. Возвращаюсь к моей женитьбе. Мои родители сразу же почувствовали, что здесь что-то не так. К тому же первый год мы с женой жили здесь же вместе с ними. В общем, они не приняли ее в нашу семью.
- Как так?
- Да вот так. Питались мы отдельно. Но это еще полбеды. Потом они перестали с ней общаться, разговаривать. К счастью, тесть поспособствовал, и мы получили свою квартиру. Несколько лет жена не смогла забеременеть. Искали приличного гинеколога, столько денег и нервов истратили, тебе и не передать. Потом сын родился, через два года – второй. Вот так и живем с тех пор.
Мама и жена практически не общались друг с другом все эти годы. Детей я, конечно, привозил на выходные, но редко. Ты себе не представляешь, как это тяжело. И у той, и у другой – характер. Плюс многолетние обиды. В общем, с тех пор как мы отсюда переехали, моя благоверная с моими родителями встречалась считанные разы. А я все эти годы был своеобразным демпфером, громоотводом, который всякий раз выслушивал затаенные обиды двух противоборствующих сторон. А когда отец умер, они вообще перестали общаться, и даже в разговорах со мной старались не затрагивать эту тему.
- Да. Ситуация.
- Вот и я говорю. И сейчас, когда мамы не стало, я все никак не соберусь объявить жене об этом.
- Почему? Ведь когда-то придется это сделать.
- Чтоб не радовалась, стерва! – Пирогов выпил очередную рюмку.
- Хрен ей,  а не квартира! Она ждет не дождется, когда ее можно будет продать и денежки прикарманить. А я пока еще не решил, что с ней делать. Может, сдам кому-нибудь, может, сам сюда со временем перееду. Так надоела мне такая жизнь, Андрюш! Ты не представляешь!
- Да уж, не представляю. Послушай, может тебе попытаться как-то изменить все это, поговорить с женой по душам, спокойно и откровенно. В конце концов, можно просто развестись.
- Если бы это было так просто. Понимаешь, я работаю в холдинге, который создавался моим тестем на базе упраздненного ныне министерства. У него там до сих пор все схвачено, везде свои люди сидят и одни стукачи кругом. Вот поэтому я и не могу попросить никого с моей работы. Теперь ты понимаешь меня?
- Не очень.
- Если этот упырь узнает, что я решил развестись с его дочерью, он меня в порошок сотрет. Страшный человек, старой закалки, даром, что в ЦК столько лет отсидел, Козел!
- Может, не все так страшно. Сейчас все-таки другие времена.
- Времена другие, да люди те же остались, Андрюш! В лучшем случае меня турнут с работы, да еще и с такой формулировкой, что никуда старше дворника не возьмут. А мне до пенсии еще, впрочем, сам знаешь.
Вот такая безвыходная ситуация у меня образовалась.
Ну что, Андрюш! Выручишь меня по старой памяти? Если деньги нужны, не стесняйся, я тебя не обижу. – Пирогов заметно опьянел.
- Дима, перестань.
- Хорошо, хорошо. Больше не буду о деньгах. Но, на содержание Черчилля я тебе дам. – Он достал кошелек из брючного кармана и извлек оттуда несколько тысячных купюр. – На, возьми. Ему же надо будет корм покупать и наполнитель для туалета.
- Давай мы знаешь, как сделаем, ты их положи сюда, в шкафчик. – Я показал ему полку, где стояли чашки и блюдца. – И когда мне понадобятся деньги, я буду брать их отсюда.
- Ах! Как ты придумал. Ну, давай так.


- А теперь Дима, мне пора ехать. Ты, конечно, извини, но и у меня могут быть дела. – Я почувствовал, что общение с пьяным Пироговым начинает меня тяготить. И даже очарование, вызванное моими ностальгическими воспоминаниями, куда-то улетучилось.
- Все, все, Андрюш! Больше не смею задерживать. Вот ключи, постарайся приходить через день. Если реже - оставляй побольше еды и воды.
- Можешь не беспокоиться. Я постараюсь бывать здесь часто.
- И кстати, Андрей! Если захочешь пригласить сюда какую-нибудь девчушку, веселую и отзывчивую – не стесняйся, пользуйся моментом. Все-таки, неплохая квартира в центре Москвы. Им это нравится, это я по себе знаю.
- Послушай, Дима! Если ты продолжишь говорить гадости, я ведь могу и передумать.
- Все, все, старик. Считай, что я неудачно пошутил. – При этом Пирогов криво улыбнулся и как-то жалко подмигнул мне.
- Мне надо идти, Дима!
- Все. Не смею тебя задерживать. – Видимо, он уже хорошо набрался, раз начал повторяться.
- Удачной поездки!
- Спасибо, Сапрыкин! Я позвоню, как только прилечу. Да и вот еще одна просьба. Видишь цветы на подоконнике?
- Конечно!
- Сможешь их поливать? Это просто. Под мойкой стоит бутылка с водой. Польешь из нее, и после дольешь в нее воду, чтобы она отстоялась. Мама их очень любила.
- Хорошо. Сделаю.

  Я вышел в коридор, здесь ничего не изменилось за двадцать пять лет. Старое зеркало с полочкой для мелочей, вешалка для верхней одежды, маленький шкафчик для обуви, все такое знакомое, почти родное. В памяти всплывали картины прошлой жизни. Ирина. Я же хотел расспросить Пирогова о Ирине.
- Дима, а ты не хочешь рассказать мне про Ирину? Что с ней стало? Как она живет? Кажется, ты говорил, что продолжаешь общаться с ней.
Пирогов размяк после выпитого и, кажется, слегка задремал. От моего вопроса он вскочил как ошпаренный и уставился на меня с недоумением. Ему понадобилось время, чтобы немного прийти в себя. Лицо его, красное вначале, теперь  осунулось, побледнело, отчетливо стали видны морщины на лбу и около глаз.
- Андрюш, давай не сейчас. Я немного выпил с тобой, разнервничался. Все из-за этих своих родственничков. Ирина, как все. Живет обыкновенно. – Пирогов надолго замолчал.
- Нет. Правда. Давай потом. Я вернусь из Германии, и подробно тебе все расскажу.
Я махнул ему рукой на прощанье и вышел из квартиры.




  Обратно я решил прогуляться до станции метро Китай-город, очень уж мне не хотелось возвращаться старой дорогой, мимо стройки и темного офисного здания.  Удивительно, но здесь, в Подколокольном переулке почти ничего не изменилось. Только вместо продовольственного магазинчика образовался пафосный ресторан. Сохранилось здание техникума на бывшей Хитровской площади, около него, как и тогда был небольшой сквер, огражденный решетчатым забором. Сейчас в наступившей темноте деревья без листьев выглядели голыми и неприкаянными. А тогда, летними вечерами мы часто проникали за забор, во двор техникума. Располагались в тени деревьев в торце здания, пили вино, курили  и распугивали своими криками случайных прохожих. Учащихся техникума в эти часы уже не было, и мы могли чувствовать себя полноправными хозяевами этого дворика.
  С трех сторон нас окружала металлическая решетка, а с четвертой - глухая стена техникума без окон, на которой было цветное панно, изображающее светлое будущее тамошних учащихся. На фоне голубого неба были изображены физические и химические формулы, которые для меня до сих пор остаются неразрешимой загадкой. Два молодых человека, юноша и девушка со счастливыми лицами шли куда-то, держась за руки. Юноша был одет в синие джинсы и батник с широким воротом, а девушка - в очень короткую мини юбку и что-то еще. Они были похожи на героев мультфильма «Бременские музыканты». Кто-то даже пытался подрисовать на панно остальных героев знаменитого мультфильма, осла, кота и петуха. Но, выглядели они мелко, невыразительно.



Полную версию романа здесь:   https://ridero.ru/books/lipkie_sny_1/