Пролог
Последнюю пару лет он вообще стал плохо спать. Лежал, ворочался, а сон не шел. Иногда помогали грамм двести коньяка. Но далеко не всегда.
А уж когда дочка его попала в автокатастрофу, и пребывала в данный момент в коме в отделении реанимации, то тут уж у него сон вообще стал совершенно рваным и непредсказуемым. И коньяк не помогал. И так было, не смотря на то, что он сазу после работы ехал в клинику и, наблюдая за простыней едва вздымающейся на ее груди, и глотая слезы от собственного бессилия, умоляя в мыслях, чтобы она хотя бы приоткрыла глаза, сидел у ее койки до последнего поезда метро. И домой приезжал уже настолько измотанным, что часто не хватало сил даже чашку чая выпить. А сон не шел!
Он садился к компьютеру и пытался забыться за одной из «самых интеллектуальных игр» – пасьянсом «Косынка», но и это не помогало – только глаза уставали. А сон не шел!
Но сегодня что-то случилось. Он быстро заснул. И во сне он увидел ее, свою дочь. Не «растением» утыканном проводами и трубками, а лежащей на каком-то прямоугольном чёрном помосте в зловеще темной комнате, ничем не напоминающей белую больничную палату. Дочь до подбородка была укрыта каким-то черным, то-ли покрывалом, то-ли просто слоем тьмы. Причем из-под покрывала не вытачивали ни трубки с медрастворами, ни провода от приборов. Да и приборов-то в этом помещении не было! На этом фоне лицо ее выглядело неестественно белым.
Но, главное ее глаза были приоткрыты и смотрели на него вполне осознанно! А в какой-то момент он увидел, как зашевелились ее губы, и услышал такой родной тихий голос: «Папа, папочка! Приди за мной и спаси меня!». И тут он понял, что слышит ее не ушами – голос дочери отпечатывался прямо у него в мозгу.
Теперь он попробовал обратиться к ней.
- Я сделаю все, что нужно! Скажи только, что?
- Тебе придется пересечь много миров, чтобы прийти сюда, но я верю, что ты это сможешь сделать! Ведь если не ты…
- Но что это за миры и как мне туда попасть?
- Ты все увидишь сам. И поймешь, что надо делать. И, важно, подружись с камнем! - Зачем?
Однако ответа не последовало. Глаза и губы дочери сомкнулись. Но не как у мертвой, а как у очень уставшей девочки, которая растратила все силы и безумно жаждет отдохновения, которое долен принести ей сон.
;
Самый короткий путь из точки А в точку В – прямая. Но то Зло, которое мешает тебе быстро достичь своей цели постоянно ломает эту прямую, превращая ее в мультилинию. И путь твой превращается во фрактал типа кривой Коха или кривой дракона Хартера-Хейтуэя. А длина этой линии с каждым увеличением количества своих отрезков будет стремится к бесконечности.
Каждый же из отрезков являет собой некий Мир. И все эти Миры населены разнообразными тварями, разнявшимися методами умерщвления окружающих, и сходными только в том, что в большинстве они настроены к тебе крайне недружелюбно Ты и твои будущие спутники как раз и будут для них окружающими. От них не спрячешься и их не обойдешь. Так что прорываться придется с боями. И медлить, если ты все-таки хочешь дойти и выполнить свое предназначение, тебе ну никак нельзя. Вот и забудь об отдыхе и расслаблении… Готов? Тогда – вперед!
Горгул
;
Путь 1. Оазис.
Бедуин проснулся как только первый луч солнца показался из-за барханов. Почти всю ночь он шел по пустыне и только часа за два до рассвета разрешил себе немного поспать. Все равно в оазис, куда он направлялся, войти можно было только в светлое время суток. Ночью же этот оазис, впрочем, как все другие, которые попадались на его пути бдительно охранялись мордатыми стражами.
И это было правильно. В мире, превращённом людьми в пустыню, в мире, где почти не осталось воды и еды, где количество городов можно было сосчитать по пальцам одной руки, каждый оазис являлся тем местом, в котором можно было хоть как-то выживать. Но и людей на этой земле осталось очень мало. И те постепенно дичали, утрачивая навыки что-то создавать, находить воду, выращивать растения и скот. Но навыки подчинять себе друг друга, или убивать неподчиняющихся не просто сохранились, но стали еще более жестокими.
Те, кто был наглее, умнее и обладали хотя бы малыми организаторскими способностями, сколачивали банды и, зачастую, с большой кровью, захватывали оазисы, обращая живущих там практически в рабов. При этом каждый Пахан утверждал, что он принес им счастье, а, главное, защиту от других Паханов. Обыкновенные люди же, измученные выживанием особо и не сопротивлялись. Таким вот и был этот новый рукотворный мир, по которому и странствовал Бедуин.
Лет ему было где-то под шестьдесят. Но старческого в нем не наблюдалось. Среднего роста, сухой и жилистый, с продубленной солнцем, ветром и песком кожей – в нем чувствовалась юношеская гибкость. Однако взгляд его был остер и внимателен. Да и весь он напоминал, если всмотреться, некрупного, но очень ловкого и опасного зверя. Но кто будет всматриваться в нищего бродягу в дырявой тунике, стоптанных сандалиях и грязной повязкой на голове. Кому нужна его котомка, в которой наверняка ничего ценного не могло быть или его посох? Этот вид, наверное, и позволил ему пройти по пустыне такое расстояние через несколько оазисов, живым и даже не ограбленным. Бедуин порылся в своей котомке и достал оттуда половинку песчаной груши.
Удивительное это было растение. Если вы идете по пустыне и видите высовывающуюся из под песка высохшую руку, не проходите мимо. Не думайте, что к этой руке приделана спрятанная в песке мумия. Внимательно посмотрите. Видите, на ней нет ногтей. Да и высохшие мышцы тоже не видны. Теперь возьмите и попытайтесь разрыть песок вокруг этой «руки» хотя бы на полметра в глубину. И вы увидите, что это ствол какого-то растения. Попробуйте медленно и аккуратно потянуть его вверх. Если вы все сделаете правильно, то увидите, что ствол примерно полутораметровой длины заканчивается клубнем, похожим на крупную грушу бурого цвета. Это собственно и будет песчаная груша
Оторвите клубень от ствола и тщательно ощупайте его. Если он твердый, то его смело можно есть: небольшой его кусок прекрасно удовлетворяет не только голод, но и в какой-то мере жажду. Но если остатки клубня стали размягчаться, выбрасывайте его немедленно, как бы вам не хотелось есть и какая бы жажда вас не мучила. Дело в том, что когда эта «груша» созревает, то становится мягкой и сочной. Но в этой мякоти появляются маленькие зазубренные волокна, которые никому еще не удалось переварить или хотя бы вывести из себя. И эти волокна будут резать ваш желудок и кишечник, вызывая непереносимые боли, кровотечение и в конечном итоге – мучительную смерть .
Кусок груши, извлеченный Бедуином, был еще достаточно твердым и пригодным для завтрака. После трапезы Бедуин взял фляжку, встряхнул ее и, с неудовольствием отметив малое количество воды в ней, ограничился всего одним глотком.
Затем он вылез из тени полога, снял тунику, оттряхнул ее от песка, который все равно немного набился в складки и снова надел. То же он проделал с набедренной и головной повязкой. Затем, сняв полог, он его тоже тщательно вытрусил и сложил так, чтобы он помещался в его котомку.
Все! Теперь он был готов идти в оазис (примерно, полчаса ходьбы).
Уже на половине пути ему стали попадаться кусты каменной колючки –жуткого растения, стебли которого были такой твердости, что даже для того, чтобы их вырубить и превратить в топливо требовалось очень много усилий – уж больно тверда была древесина и мало подвержена огню. Вот из таких-то кустиков, которые люди доводили до состояния двухметровых кустов, обычно и формировался оборонительный рубеж оазисов.
Пошагав еще некоторое время, Бедуин и увидел этот естественный барьер, а также проход в нем, куда он и направил свой путь.
Проход охраняли двое. И были они больше всего похожи на орков (откуда такая метафора всплыла у Бедуина?..). Кряжистые, одинакового размера что в росте, что в ширину, с маленькими совершенно без признаков растительности головками с приплюснутыми носами, не полнозубыми ртами и глазами-буравчиками, они полностью перекрывали собой проход в оазис. У одного из них в лапе была железяка – этакий кусок дурного металла, скорее всего, плохо откованного из арматурного прутка, кое-как заточенного с одной стороны и с зубцами на другой. «Сабелюка» называлась здесь мало понятным словом «сакрамасак». У второго было что-то типа копья: двухметровую палку венчала тоже железная полоса похожая на лист некого растения. Тот, у кого была «сабелюка», явно был старшим. Вот он и прорычал:
- Куда?
- Туда! –
Ответить ему Бедуин и махнул рукой в сторону входа в оазис.
- Виру!
Бедуин скинул с плеча котомку, да так, что ее нищенское содержимое почти все вывалилось наружу. Но, видно, что-то не все вывалилось. Поэтому покопавшись в котомке, Бедуин протянул стражам полоску железа, сантиметров эдак в двадцать.
- За вход!
Полоска железа произвела на стражников должное впечатление. Конечно! Железо, даже самое плохое составляло в этом мире реальное богатство, даже большее, чем золото.
- А еще, - взрыкнул главный Орк.
- Да нету ничего! Ну глянь сам, - И он кинул торбу к ногам стражника.
Старший брезгливо поворошил носком сандалии куски грязных тряпок, недоеденный кусок песчаной груши, встряхнул флягу, в которой не обнаружил достаточного количество воды, чтобы ее отобрать и. как полагалось, спросил: «Че пришел?»
- Воды и еды… - Традиционно ответил Бедуин.
- А-а-а! Ну давай, попробуй!
С этими словами стражи расступились и открыли проход, правде не отказав себе в малом удовольствии пнуть проходившего через кордон в тощий зад.
Бедуин таким образом в оазис не вошел, а скорее влетел. Однако, прекрасно зная, что из себя представляют Стражники (а вы что думали, они в разных оазисах очень между собой различались?), Бедуин парировал удар, и когда он перекувырнулся, то это был скорее трюк, но взгляд Стражников тем не менее усладившим и приведшем их в приятное расположение духа.
Оазис являл собой… А что он являл собой? По крайней мере, эта часть. Шкуру, грубую и толстую, распяленную на невысоких столбах – именно так выглядели собой жилища тех, кто обитал здесь относительно постоянно и не собирался в обозримом будущем менять местообитания.
Полусферы, примерно в метр выступающем над поверхностью с маленьким круглым окошком и действительно ассоциировались со шкурой, покрытой прыщами какой-то ужасной болезни, а окошки в этих «прыщах» недвусмысленно указывали, что в каждом из них таится паразит. Но пройдя сквозь это «пособие по кожно-паразитическим заболеваниям», Бедуин наконец оказался на относительно открытом пространстве.
Это пространство и являло собой место, откуда до насельников оазиса доходили законы их Верховного Правителя (читай – Пахана), всегда гуманные, и справедливые, а какие же еще!), а так же местом, где вершились суд ,понятно, всегда гуманный и тоже справедливый. Называлось это место – майдан.
Майдан представлял собой овал некую площадку, ограниченную с трех сторон чем-то подобием ларьков: здесь присутствовали и просто столы с нехитрым товаром, и более богатые столы с навесами, и даже какие-то строения, отдалённо напоминающие павильоны, сбитые из кусков досок, чего-то напенивающего куски пластика, а самые шикарные, вообще были с двух, а то и трех сторон были зашиты тонкими алюминиевыми листами.
Дальний от Бедуина край майдана представлял собой помост, и явно предназначался для появления Пахана и его свиты.
На краю майдана толпился люд, в ожидании… Все они были пришлыми, так или иначе проникшими в оазис и теперь снискивали только одну возможность – продаться за воду и еду в отличие от торговцев и прочих насельников, которые с интересом выглядывали из своих «жилищ». Вся толпа, если не приглядываться была очень похожа на Бедуина – такие же почти на пределе бродяги, пришедшие в оазис, чтобы продавшись Пахану в рабство иметь кусок еды и глоток воды.
Бедуин не лез вперёд, но утвердился в какой-то средней позиции в этой толпе. Да знал он, что будет дальше. Знал!
Наконец, когда пустынное солнце уже достаточно поднялось к зениту на помосте появился паланкин с Паханом. Разумеется, паланкин несли восемь «орков», но кроме их Бедуин заметил еще нескольких молодцов, которые ни по статьям своим, ни по манере держаться ну никак не напоминали тупых Стражников – «орков».
Сам же Пахан был телом тучен, но за его тучностью еще можно было увидеть следы атлетически мускулатуры – вседозволенность и излишества таки читались в его фигуре. Лицо же было мало примечательным. Может быть, потому что и оно стало заплывать от нездорового образа жизни.
Ага, если не в приглядываться… В якобы заплывающих жиром глазками светился ну не положенный такому вот «князьку» ум!
Но более на психоанализ времени уже не оставалось.
- «Грушевый хоккей»! Правила известны: Три груши. Правильная, съедобная и ... ну кто захочет. Вторая – да! Почти свежая! Ну а с третьей… Как получится…
Бедуин прекрасно знал, что тот, кто получал третью грушу был обречен - его хватало на день работ. Тот, кто отвоёвывал полусозревший плод , мог претендовать на место сборщика змеиных яиц – работа достаточно опасная, ибо почему-то змеям не нравилось, когда их сгоняли с гнезд, и кусались при этом они весьма активно и яда на «посягателей» их гнезд не жалели!
А вот тот, кто захватывал самую твердую грушу, мог претендовать на определенный статус: он становился мусорщиком! А значит, он мог, убирая майдан после кипучего дня и все съедобные останки и остатки воды забирать себе.
- Э! Готовы!
И тут же на импровизированную арену было вброшено три груши. Бродяги бросились на них … И разуметься, устроили простую свалку. В этой свалке мелькали кулаки, посохи , а у кого то и дубинки.
Бедуин не рвался в это месилово, но, когда вдруг в куче смешавшихся тел вдруг обнаружился просвет он с юркостью мангусты метнулся туда, и, работая посохом, как клюшкой в хоккее с мячом, выкатил самую призовою грушу, отправил ее под ближайший «прилавок». А чтобы все выглядело как можно более естественно, он чуть привстал и дал некоему жлобу из соискателей вмазать себе по ребрам. Ага, удар пришелся по посоху и не причинил Бедуину никаких увечий. Однако Бедуин, схватился за бок, упал, и стеная , выполз с поля боя, постаравшись закатиться подальше за прилавок.
Тем более, что он заметил, маленькую грязную лапку, которая всунулась из-под прилавка и схватила выбитую им грушу.
А народ рубился дальше «не заметив потери бойца».
Наконец «матч» закончился. Те убогие, кто еще мог перемещаться самостоятельно расползлись, тех же, кто уже и двигаться сам не мог, «орки» Пахана куда-то быстренько унесли. Счастливый обладатель полуспелой груши стоял на коленях перед Паханом, показывая, какой он крутой, и как готов к службе.
Бедуин еще сильнее задвинул себя по прилавок, куда укатилась выбитая им груша и обнаружил у дальней стенки некое существо маленькое и грязненькое настолько, что ни один бы Дарвин не посмел бы причислить его к человеческому роду.
Но существо это, заговорило вдруг человеческим голосом:
- На, дяденька, бери, - и протянуло Бедуину выигранную им грушу.
Нет, такого альтруизма Бедуин не понял, но и задумываться не было времени. Он взял грушу, кряхтя вылез из-под прилавки и, подойдя к помосту, протянул плод Пахану.
Пахан не очень-то приоткрывая глаза, осмотрел его как некую скотскую особь, правда не самую паршивую, и изрек:
- Давай! Вон метла – убирай. Все съедобные огрызки – твои. А воду сам на грушу выменяешь!
После чего утратив интерес к «общественной» жизни Пахан сделал жест своим оркам и те унесли его в некую постройку, которая по меркам данного оазиса считалась дворцом.
Ну что ж, ситуация пока достаточно полно отвечала планам Бедуина. Два-три дня работы и будет пища, а главное, столько воды, чтобы можно было идти дальше. Он заглянул под прилавок, в поисках своего невольного помощника и извлек его на свет.
- Как зовут-то тебя, чучелко? – Ласково спросил Бедуин.
- Шпаном кличут. – Ответило создание. – Дяденька, давай я рядом с тобой буду. Ты меня не бросай, а я тебе пригожусь.
- Ну давай, показывай свою пригодность.
Шпан действительно оказался шустрым малым. Он умело рассортировал собранный ими за день мусор на три кучки. Одну с остатками пищи он оставил им на ужин, а две другие куда-то унес. Пропадал он достаточно долго, настолько, Бедуин уже пожалел, что с ним связался. Но в это мгновение Шпан появился. В одной руке у него была фляга с водой, а в другой полоска металла, длиной сантиметров пятнадцати, которую при большой фантазии можно было бы принять за нож.
- Вот, - Гордо произнес Шпан. – Выменял! Теперь можно поужинать и спать ложиться.
- Нормально, - Подумал Бедуин, устраиваясь под прилавком на своем полуразвернутом тенте. Рядом пристроился Шпан.
- Высплюсь, а завтра поутру, когда снимут охрану оазиса, можно будет идти в Мегапол. С этой мыслью Бедуин заснул.
Но не тут-то было. Через час, а может два он проснулся. Шпана рядом не было. Зато возле прилавка слышался какой-то негромкий шум, через который прорвался жалобный голос Шпана.
- Не надо, дяденьки, ну не надо!
Бедуин выглянул из под прилавка. Примерно в метре два крепких паренька держали Шпана, с явным намерением учинить над ним насилие. Один из них, вооруженный чем-то типа меча, схватив мальца за волосы одной рукой пригибал его к своему паху и пытался развязать кушак на собственных шароварах. Второй, за спиной которого торчала короткая сулица наоборот, пытался обнажить шпанов зад.
- Мне это надо – их развлечения, - с тоской подумал Бедуин. Но он уже вылез из-под прилавка и негромко рявкнул. – Эй вы! А ну отпустите парня!
- Насильник, который собирался заняться со Шпаном оральным сексом так обнаглел от услышанного, что выпустил его волосы. Шпан тут же не преминул выскользнуть ужом из лап второго насильника и закатиться под прилавок.
- Ах ты, падаль!
Первый насильник выхватил свою сабелюку и замахнулся ею с явным намерением раскроить Бедуину череп. Замах, правда, выдавал в парне не очень умелого бойца. Бедуин сделал выпад шестом, поймал им руку с саблей, и крутанул. Сабля отлетела, а тяжелый набалдашник бедуинова шеста попал нападавшему точно в висок. Этот насильник упал уже мертвым, поливая песок вокруг головы черной в ночной темноте кровью.
Второй насильник, видимо оказался более опытным бойцом. Он достаточно шустро отскочил на пару шагов, чтобы оказаться вне зоны действия шеста. Одновременно он достал сулицу и уже готов был ее метнуть в спину Бедуина. Но броска не получилось. Рука с сулицей безвольно опустилась, а сам парень выпучив глаза как стоял, так и упал плашмя на песок. Из его спины торчал нож Шпана. Сам же Шпан выбрался из своего укрытия, подскочил к Бедуину и шепотом закричал: «Дяденька, мы их убили! Нам валить из оазиса надо! И как можно быстрее. Это же – Сынки! Пахан за них нас зажарит и съест!»
Надо сказать, что не смотря ни на хроническую нехватку пищи в этом мире, каннибализм здесь был явлением не частым, по крайней мере в оазисах. Ну это и понятно. Кто будет останавливаться в месте, в котором тебя могут просто сожрать? Но во многих оазисах поедание себе подобных носило воспитательный характер, служа как бы исключительной мерой наказания. Убийство Сынков, проще говоря, бандитов, наиболее приближенных к Пахану как раз и подпадало под такую исключительную меру.
- Собирай быстрее манатки, и валим!
Шпан уже достал нож из тела второго сынка, обтер его и спрятал куда-то вглубь своих лохмотьев.
- А как мы уйдем? Ночь, патрули вокруг.
- Не боись, дяденька. Я здесь кое-какие дорожки разведал. Проберемся.
Они уходили Змеиным логом. Змеиный лог служил в оазисе чем-то вроде фермы, разумеется, змеиной. Специальные люди не только отлавливали змей на мясо (собственно, змеи являлись в оазисах практически единственным источником животного белка), но даже и подкармливали их. А чтобы всяким разным было неповадно красть дармовое змеиное мясо, эти люди распространяли жуткие слухи об агрессивности и ядовитости их «питомцев». Эти слухи были столь убедительны, что со стороны пустыни Змеиный лог вовсе не охранялся. А что, охранники тоже люди и тоже боялись быть укушенными.
Поначалу Бедуин очень критично отнесся к выбору именно этого маршрута. Но потом вспомнил, что из-за ночных холодов пустыни змеи становятся крайне пассивны. Кроме того Шпан утешил его, сказав, что во-первых их не так уж и много, даже, пожалуй мало. А во вторых, их вечером прикормили – сам видел. Так что если идти осторожно, глядя под ноги и не наступать змеям на головы, то пройти вполне реально.
Через два часа осторожного движения, пройдя около шести километров они слегка взяли направо и еще через полчаса ощутили под ногами нечто более плотное, чем песок.
- Дорога в Мегапол. Она не из песка и даже не из камня. По ней днем караваны ходят. Дождемся утра, пристроимся к какому-нибудь каравану и через пять дней будем уже в Мегаполе, - Осветил ситуацию Шпан.
- Дяденька, - Прошагав еще сколько-то, в молчании, вдруг сказал Шпан. – А ты ведь в оазисе оставаться не собирался. А путь то тут только один. В Мегапол. А чем ты там хотел заняться?
- Во-первых, не «Дяденька», племянничек. Меня зовут Бедуин. Понял, Бедуин. А во вторых, не слишком ли ты любопытен?
- Ну, Дя… Бедуин, мы же теперь вроде как вместе – одна команда? Я много где побывал и кое-что умею. Да ты же видел.
- Команда… - Задумался Бедуин. – А что, мальчишка смышлёный и ловкий. Такой судя по всему обузой не будет.
Ладно, но коли ты много где побывал, скажи, а в Воздушном городе ты тоже был?
- Не-а, - Ответил Шпан. – Но слышал много.
- Ну-ка, ну-ка, расскажи.
- Говорят иногда в пустыне перед самым закатом на горизонте над барханами появляются огни. Но это не огни костров, а скорее, отблески, как солнечные зайчики. И вот если запомнить направление на эти блики и идти туда, то через некоторое время увидишь белый город как бы висящий в воздухе.
- И что, кто-нибудь в этом городе бывал?
- Нет. Говорят, кто туда добирался, тот и пропадал навек.
- Так откуда ты о нем знаешь?
- Говорят… - Шпан недоуменно пожал плечами. Для него «говорят» было весомым доводом не требующим доказательств.
- Ну что ж. Мне как раз и нужно в этот самый город. Я и в Мегапол шел, чтобы узнать о нем, - Задумчиво произнес Бедуин. А после длительной паузы добавил, - Нет, не надо нам в Мегапол.
- Почему? Может там больше знают.
- Может и больше. Да только смотри, что получается. От оазиса до Мегапола по местным меркам расстояние – два шага. Я так думаю, что не позже утра Пахан вышлет туда погоню. А поскольку он мужик серьезный, не может быть чтобы у него в Мегаполе не было бы своих людей. Вычислят они нас очень быстро, тем более, что команда наша (Бедуин даже улыбнулся) очень приметная.
- И что теперь?
- А теперь мы резко сворачиваем налево и уходим в пустыню. И чем дальше от дороги, тем лучше. Отсидимся в песках несколько дней, насколько воды хватит. А потом посмотрим.
Путь 2. Воздушный город
Они шли всю оставшуюся часть ночи и почти половину следующего дня, до тех пор, пока лучи солнца не раскалились настолько, что вот-вот были готовы их прожечь насквозь.
Перевалив за очередной бархан, Бедуин наконец остановился, вытащил из своей бездонной торбы тент и соорудил из него навес, который вполне прикрывал их от жара. Кроме того, он заставил Шпана укутаться в его рубище прямо с головой (а что вы думаете, жители Средней Азии от нечего делать кутаются летом в шерстяные халаты?), напоил его водой и заставил съесть кусок ко времени найденной им твердой как камень песчаной груши. Бедуин прикинул, что за время их бегства от дороги они прошли километров двадцать – вполне достаточное расстояние, чтобы сбить погоню со следа.
А вот дальше… Бедуин намеревался отсидеться в пустыне столько дней, насколько бы хватило запаса воды. Воды у них, кстати, было не так уж много – одна, правда, большая фляга, которую тащил на поясе Шпан. Ну а потом им все равно нужно было идти в Мегапол. Но к этому времени, как думалось Бедуину, погоня уже растеряет свой энтузиазм и вернется в Оазис. Тогда, даже если люди Пахана, обитающие в Мегаполе их и обнаружат, то пока они известят об этом Пахана, пока новая погоня доберется до города, они со Шпаном уже уйдут из Мегапола достаточно далеко. И ищи тогда воду в пустыне!
Вот и нужно лежать спокойно, дышать не глубоко, чтобы легкие не обжечь и ждать, ждать, ждать наступления благословенной, прохладной ночи.
Так они переждали остаток этого дня, следующую ночь и для верности еще почти весь следующий день. Дальше отсиживаться в пустыне было чревато – воды осталось не более половины фляги, как они ее не экономили. Возвращаться же они решили с наступлением сумерек.
И вот, когда солнце уже почти полностью опустилось за барханы, а тент был собран и уложен в Бедуинову торбу, они последний раз повернулись лицом к пустыне и увидели…
Это ни коим образом не походило на огни костров и вообще никак не подходило подо понятие горящего огня. Скорее это было несколько бликов от каких-то дальних зеркал!
- Вон, вон, ты видел, видел, - Заорал Шпан, подпрыгивая от охвативших его чувств! – Это Воздушный город! Мы пойдем туда? Пойдем?
- Да! – Четко ответил Бедуин. При этом он достал из своей торбы коробочку с двумя стрелками и навел одну из этих стрелок на начинающие уже гаснуть блики.
- Что это? – Удивленно спросил Шпан.
- Компас! Прибор такой из старого мира. С его помощью мы теперь не собьемся с направления. Даже в темноте.
- Ух ты! Какая полезная штука. Дашь потом посмотреть?
- Потом дам. А сейчас пошли. Сколько туда идти компас не показывает, а воды больше не становится.
И снова – песок под ногами, песок, песок, песок! Сколько шагов? Кто считает. Ноги почти отказывают делать эти шаги. Но что-то внутри твердит: «Еще, еще шаг, ну, ты же можешь!» Шпан от изнеможения уже висит мешком на руке Бедуина, но все равно перебирает ногами. Шаг, еще шаг. Ты же можешь!
И вдруг пустыня расступилась, как бы испугавшись их настырности, и пред путниками предстала долина совершенно лишенная песка. А впрочем, кто его знает… Долина был покрыта туманом белым, как снег, который вяло клубился на высоте не более двух метров. И что удивительно, туман этот не вызывал чувства тревоги.
А посредине этой белоснежной, клубящейся подушки возвышался Город, как бы воспаряя над миром и полностью оправдывая свое название «Воздушный»
На самом деле городом, то что увидел Бедуин, назвать было не совсем правильно. Со Шпаном проще – он вообще ничего подобного в жизни не видел. Но у Бедуина остались какие-то воспоминания непонятно откуда взявшиеся.
И вот в его сознании, то, что он увидел, напоминало по архитектуре какую-то смесь из старо русских монастырей, средневековых европейских замков и восточных дворцов. Возникало такое ощущение, что какой-то сумасшедший, но гениальный архитектор соединил в одно Судальский Спасо-Ефимовский монастырь, поместив за его стены улицы и площади Каркассона, при этом в качестве донжона он поставил что-то вроде девятиэтажного офисного здания в стиле техно. И даже вместо надвратной башни этот псих умудрился влепить ворота этакого мемфисского направления, выложенными из голубых изразцов с разноцветными грифонами. Все строения, кроме крыш и изразцов на воротах были теплого молочного цвета.
Еще что было удивительно. Даже с такого расстояния, с которого его наблюдали Бедуин и Шпан, Город выглядел пустым. Не заброшенным, а именно пустым. Не наблюдалось никаких разрушений, впавших из стен камней или кирпичей. Даже местами облупившаяся краска внешних стен была не более облуплена, чем в любом доме 21 века через год после его заселения. И, несмотря на эту жуткую эклектику Город создавал впечатление, что как будто был специально построен для путников, которым выпало счастье его увидеть, и приглашал войти.
Пока Бедуин внимательно осматривал Город, Шпан вдруг нырнул прямо в туман. Но не успел Бедуин поднять внутреннюю тревогу ( привык он что-ли к этому мелкому засранцу), как Шпан вынырнул из тумана, держа руку перед собой. И на лице его была такая ухмылка, как-будто он нашел то ли клад, то-ли меч-кладенец. Нет. На самом деле его рука была покрыта каплями воды, которую показав Бедуину он жадно начал облизывать. Облизавши достаточно, он воскликнул:
- Бедуин! Это вода! Нормальная вода! Значит будем жить!
Бедуин сперва отнесся к восторгу Шпана весьма скептически, но потом взял на палец каплю с его ладони, осторожно прикоснулся к ней языком, покатал каплю на языка и понял, что туман вокруг Города - это простая вода, без подвохов. И принял решение.
- Пошли! В Город.
И теперь они оба окунулись в этот туман. Правда оказалось, что плотность тумана была совсем не одинакова. В том направлении, куда они двигались, туман был не столь плотный и образовывал как бы коридор. Как выяснилось буквально через минуту другую, этот коридор привел их прямехонько к воротам Города, тем самым с грифонами.
Ворота были не деревянными, а каменными, но камни были подогнаны так точно, что даже лезвие ножа Шпана между ними не проходило. И они были полуоткрыты. Бедуин до предела напряг свое чутье, но так и не обнаружил за ними опасности. И первым вошел через приоткрытые створки. Шпан, тут же юркнул следом. Пройдя узкий коридор между стен, они очутились на небольшой площади, которую украшал обычный такой фонтан в виде невысокой цветочной чаши. На площадь выходили пять довольно узких улиц под разными углами. Эти улицы образовывались серыми трех- четырехэтажными зданиями, сложенными из массивных камней с довольно узкими окнами. Вот эти-то улочки и более всего напоминали средневековые города типа Каркассона.
Ну, понятно, если враг ворвётся, то он сосредоточится на площади, а вот прорваться вглубь города… Узкие улицы – лучше место для засад. Ни мечникам, ни тем более всадникам в них не развернуться, зато осажденные могут обстреливать врагов не только из-за баррикад, но и с крыш. Поджечь же каменный город –проблема та еще – гореть нечему. А ядрами или чем-то подобным забросать – так на то и стены каменные, толстые даже у жилых домов ( а на первый взгляд – такие легкие, изящные)
Но Город явно был не жилым и достаточно давно. Причем его явно не завоевывали, и жители не покидали его в спешке. Просто те кто в нем жил ( а жил ли кто?) в какой-то момент вдруг организованно собрались, причем собравши весь скарб и, как говориться, «стройными рядами»... Причем в понятие «скарб» входила не только всякие чашки-плошки, но и одежда, украшения и даже предметы искусства. То есть вывезено или эвакуировано было все – остались только голые стены и пустующие переходы (на фига им двери нужно было вывозить?) между комнатами, как позже обнаружили Бедуин и Шпан.
Потому, наверное и не взвивались вдруг среди щелей плит тротуаров или между домами черные смерчики, превращаясь в страшные фигуры с отрубленными конечностями. Никто не завал жуткими голосами, требуя от незваных гостей то-ли крови, то-ли других каких малоаппетитных жертв. Отнюдь! «Тишь да гладь, да Божья благодать», как говорится – даже как-то скучно.
Бедуин со Шпаном поняв, что в фонтане воды не было незнамо сколько лет, двинулись по одной из улиц в сторону того самого дома-«оффиса», который судя по всему являл собой центр Воздушного города. Шли не долго. На площади перед «оффисом» также наличествовал фонтан в виде некой абстрактной фигуры, в которой не угадывалось ни малейшего сходства ни с существом, ни с каким-либо техническим устройством. Впрочем и этот фонтан был давно сух.
Стеклянный вестибюль под изящными чуть выгнутым кверху навесом услужливо манил их полуоткрытыми сдвижными дверями и тоже явно не представлял для путников никакой опасности. Не сговариваясь, они направились к этим дверям и через мгновение оказались внутри здания.
Да, это был типичный стиль «техно». Просторный вестибюль с отделенными невысокими – по грудь человеку стенами выделенными зонами. Вот тут – судя по всему было что-то вроде рецепции, а вот там видимо можно было посидеть в ожидании приема, испив чашку кофе или чая, о чем не двусмысленно намекала стойка (тоже каменная) вблизи от стены. Наличествовали также в вестибюле и лифтовые шахты, правда, без соответствующих дверей. Впрочем, осторожно загляну в одну из них Бедуин убедился, что лифта в ней не было, наверное, столько же времени, сколько и воды в фонтанах. Но, правда, из холла наверх вели две достаточно широких изящно изогнутых лестницы с легкими перилами.
Вверх они пошли по левой лестнице. Просто для того, чтобы если что, то правые руки были свободны. На всякий случай. На втором этаже тоже был холл поменьше, явно не предназначенный для удобства ожидания посетителей. И из него вели аж четыре горизонтальных коридора. Причем, не смотря на свою прямизну, они были столь длинными, что окончания их терялись в полумраке.
Бедуин со Шпаном опять выбрали самый левый из коридоров. По сторонам этого коридора и справа и слева довольно нерегулярно возникали поперечные проемы, судя по всему, когда-то закрытые дверями. Но сейчас это были просто ничем не перекрытые проходы.
Вся эта пустота и однообразность «пейзажа» уже начинала давить на психику. Тишина тоже вносила свою лепту в раскачку мозгов.
- И еще, - Вдруг подумал Бедуин. – Явно не бедно здесь жили.
Но ни одного предмета, хотя бы отдаленно напоминающего произведение искусства (кроме фонтанов), он как ни пытался так и не мог припомнить видел ли здесь что-то подобное.
Видимо Шпану тоже пришло в его дикую головешку что-то подобное, поэтому он вдруг закричал шепотом (именно закричал и именно шепотом, боясь вспугнуть тишину):
- О! Что это?
В простенке, на который указывал дано немытый палец Шпана действительно что-то было на стене.
- Мозаика! – подумал Бедуин, - Но какая странная.
Странным было не то, что на ней была изображена гротескная человеческая фигура указывающая перстом куда-то вглубь в очередной проем. Странность заключалась в том, что в качестве смальт в ней использовались не плоские цветные камешки или кусочки стекла, а разного размера, цвета и прозрачности круглые шарики. Впрочем, Шпан, который судя по всему никогда раньше ничего подобного не видел был в культурологическом шоке.
- Как красиво! – Едва выдохнул он. – Что это?
- Украшение. – Буркнул Бедуин, - А может и указатель, куда нам дальше идти.
- Смотри, - Шпан показал на пол.
На полу валялось несколько шариков-смальт, выпавших от времени из этой мозаики. Разноцветные, величиной от куриного яйца и до горошины. Ну и как мог Шпан, мало чего видевший красивого и никогда ранее не встречавшийся с таким чудом, не подобрать с пола полдюжины этой красот и не отправит себе в торбу.
Поначалу Бедуин хотел пресечь это коллекционирование. Вдруг они радиоактивны или еще какая зараза на них, а потом, еще раз внимательно прислушавшись к своему чувству опасности, решил, что опасности в этих шариках никакой нет, а Шпан, много ли бедное дитятко видело подобного в своей тоскливой жизни. Пусть порадуется. И только буркнул:
- Э, учти, это тебе на себе тащить придется, много не набирай.
- Да я что, я уже все…
- Ну тогда пошли дальше.
- Куда?
- А туда, куда эта вот фигура указывает.
Следующее помещение ничем не отличалось от пройденных ранее за исключение одной детали. Посредине стоял каменный постамент, такой же белый, как все остальное, примерно в метр высотой. А на нем возвышалась ваза черного камня.
Ничего уродливее Бедуин, а он таки постранствовал изрядно по этому миру, ранее не видал.
Ваза представляла собой создание, с которым лучше и во сне не встречаться. Черная сидящая не корточках фигура представляла сбой то-ли зверя, то-ли человека. Морда вроде была звериной: скошенный череп, треугольные уши, выдвинутые вперед челюсти, с торчащими их верхней челюсти весьма убедительными клыками. Фигура, как было сказано, сидела на корточках, положив на колени не длинных ног руки, а может лапы, увенчанные четырехпалыми кистями с длинными пальцами, и каждый из этих пальцев кончался длинным черным когтем. Ступни ног также были четырехпалыми , и еще более когтистые, чем руки. Поначалу казалось, что плечи фигуры и ее торс были как-бы закутаны в подобие плаща. Но стоило присмотреться, как плащ представлял собой ни что иное, как перепончатые крылья, очень сходные с крыльями летучих мышей, не будь они каменными.
Созерцая сию диковину, Бедуин вдруг ощутил, что если в других помещениях этого здания, как впрочем, и во всем городе, тишина была прямо таки звенящей, как пустота, то здесь она была какой-то другой, наполненной неким ощущением… Вот только чего?.. И вдруг она начала наполняться звуками, напоминающими помехи радиоприемников, сперва тихими, потом чуть более громкими. И вот уже сквозь эти помехи в мозгу Бедуина возник голос. Отнюдь не музыкальный, надо сказать. Очень уж он напоминал, тот отвратный шум песка той пустыни, которую ему пришлось пройти, чтобы добраться до этого места. А к нему еще примешивались обертоны, которые издает напильник, если им водить по краю стеклянного листа.
- Воды! Дай же мне воды!
- Что, кто, где? – Все чувства Бедуина напряглись до предела, а тело автоматически вышло на боевой режим.
- Ну дай же воды, жмот! Хоть глоток!
Бедуин резко огляделся и не нашел источника этого «внутреннего» голоса. Помещение было пусто. Пусто, если не считать этой уродливой вазы.
- Да, да! – Опять гнусно запилил голос. – Туда вот… Сверху в дырку… Налей, хоть глоток!
- Подружись с камнем, - Вдруг всплыло в голове у Бедуина.
- Шпан, вода во фляге еще есть?
- Ну, - Шпан замялся. – Есть треть фляги.
- Дай сюда!
- Бедуин, а может не надо?
- Сам же сказал, что если что выйдем из города в туман, а там – сплошная вода! Давай, давай!
Шпан отдал флягу с явным неудовольствием. Бедуин подошёл к статуе и действительно обнаружил, что это не статуя, а скорее кувшин, и на голове этого монстра было что-то вроде горлышка. Куда он и начал лить самое главное их на данный момент сокровище – воду. И под горестные вздохи Шпана вылил туда почти половину сокровища.
- Ну и что теперь? – Захныкал Шпан.
- А Иблис его зна…
По комнате прокатился звук трескающегося камня. В глазах у жуткой морды - кувшинчика вдруг промелькнули какие-то темные искры. И вдруг фигура распрямила спину, пошевелила пальцами рук. А затем над ее плечам распахнулись два крыла и начали помахивать в воздухе, как бы разминая затекшие мышцы.
- Что это! - В ужасе взвизгнул Шпан, отскочив от ожившего кувшина, да так неудачно, что упал на свою тощую задницу.
Бедуин же отреагировал на этом метаморфоз куда более сдержано. Он даже попытался обойти эту гротескную фигуру сбоку, просто, чтобы лучше рассмотреть. И тут он понял, что за существо находится перед ним. Существо, кстати, с наслаждением скребло себя когтями, особенно подмышками, да так остервенело, что на пол сыпались каменные чешуйки., тонкие и почти прозрачные. Звуки при этом существо издавало такие, как человек, который попал в баню после месяца ночевок по самым грязным помойкам.
Наконец, существо перестало чесаться и уставилось своими каменным глазами прямо в глаза Бедуина. И Бедуин понял, где он видел нечто подобное. В Париже (Что такое этот Париж, да еще с большой буквы?). Эти существа в изобилии сидели на водостоках, на выступах и углах балконов. Вот, Горгульи, так они назывались
- Э-э… Ты – Горгулья? – Не выказывая особого удивленья спросил Бедуин. И тут же получил ответ, похожий на затрещину. Причем эту затрещину ему дали не по лицу, а прямо по мозгу. И не столько больно, сколько обидно. Затем в том же бедуновом мозгу раздалось:
- Сам ты, горгулья, мудак. А я мужик!
С этими словами существо раздвинуло колени. Да, уж, в его гендерной принадлежности никаких сомнений после такой демонстрации возникнуть не могло.
- Ну, хорошо, - Достаточно индифферентно, и стараясь не глядеть на каменные достоинства визави, ответил Бедуин.
- А если мы будем назвать тебя Горгул? Нормально?
- Пойдет! Да перестань ты пялиться, а этому, - И длинный когтистый палец ткнул в сторону Шпана, который, еще не успевши до конца встать на ноги уже отвесил челюсть, разглядывая… - Этому вообще вредно еще такое видеть!
Честное слово, Бедуин был абсолютно уверен, что в последних словах Горгула скрывалось приличное количество иронии.
Шпан наконец-то в какой-то мере обрел себя настолько, что даже спросил шепотом Бедуина – вопрос был честно говоря глупейшим:
- Это не кусается?
И тут же услышал в мозгу:
- Кусается! Еще как кусается. И особенно любит молодых и дурных!
Бедуин уже слегка отошел от шока, собрался и сказал, выказав максимальную степень лояльности к Горгулу, а может подумал:
- Ну что ты маленьких пугаешь.
- Маленьких?... Пугаешь? – В мозгу тут же прозвучал ответ Горгула. - Ага, такое испугаешь!
А дальше последовало:
- Чего расселись? Нам идти нужно!
- Куда?
- К белой лестнице в черном коридоре.
- И где она?
- Где, где… В … де! – Самым склочным голосом проник в мозги путников Горгул, - Давайте за мной и не отставайте.
С этими словами Горгул со скрипом взмахнул крыльями и направился в незамеченный путниками неширокий боковой проход.
И снова они шли по этому странному лабиринту, поворачивая в самых неожиданных местах в проходы, которые бы просто не заметили бы, не будь у них такой проводник, как Горгул. Перебирал он крыльями достаточно быстро, и путникам приходилось постоянно его догонять. А он, Горгул еще и постоянно ворчал на то что они неповоротливы и идут медленно, и вообще, с такой скоростью придут к пресловутой лестнице лет через десять.
Наконец они остановились у входа в не очень большой холл, такой же пустой, как и все предыдущие.
- Вон там, видишь?
На другой стороне холла виднелся проход. Не особенно темный. И там действительно начиналась лестница молочно-белого цвета, ведущая куда-то в глубину. Бедуин уже решил идти дальше к найденной наконец цели (какой?), как вдруг по мозгам ударил визг Горгула.
- Четверо! По ваши души. Вооружены. Видишь боковой проход?
Бедуин его не видел, но Горгул, как бы усилил в нем чувство опасности. И это чувство подсказало ему, что вот сейчас из бокового прохода выскочат Сынки. И доброго разговора с ними явно не получится.
Их действительно было четверо. Во главе, да какой там главе,- в арьергарде находился главарь, очень, кстати похожий на того Сынка, которого Бедуин завалил в Оазисе. Брат, наверное, подумалось. Сытый, не уставший и вооруженный не ржавой железякой, а самой натуральной катаной. И нагинатой в придачу. Одесную двигался тот еще мордоворот, явно, телохранитель, вооруженный внушающей своими размерами алебардой. Слева были бойцы попроще. Один с мечом, впрочем хорошего железа и со щитом. У второго в арсенале наличествовали два боевых топора, тоже не плохой работы.
- Та-а-ак! Многовато будет, но нужно справляться.
Бедуин задвинул Шпана за спину, и покрепче перехватил свой шест, сорвав предварительно с его узкого конца металлическую оковку. Теперь шест его являл собой не просто дубину, а достаточно длинное копье с устрашающим жалом наконечника.
Трое Сынков выстроились напротив него в шеренгу. Старшой разместился чуть сзади.
- Ну что, сушенная ящерица? Сдашься – будет тебе смерть быстрая. – Мелочь только отдай.
- Привлекательно. – Задумчиво ответил Бедуин, - А мелочь, как я понимаю – Шпан?
- Шпан, Шпан, -Вякнул Сынок-верзила.!
- Заткнись, Верзила, - Рявкнул старший Сынок. – С ним Папа разбираться будет.
- Не-е-е! Я – ваш, - а Шпана не трогайте, пойдет?
- Э-э-э! Эта дохлая ящерица еще права качает! – Рявкнул Верзила. – А ну ка дай я ему засвечу!
Засветить не получилось. Из-за спины Бедуина раздался странный шорох, потом пренеприятнейший звук ломаемой кости, и в центре лба Верзилы, как бы возник третий глаз, медленно окрашивающийся кровь пополам с вытекающим мозгом. Эта железяка, которую Шпан подобрал еще в Оазисе выполнила свою убойную роль. Но врагов осталось еще трое и их надо было «работать!
И опять, ка и в Оазисе с Бедуином случилось странное. Он перестал владеть своим телом. Он как бы оказался вне его: сверху ли сбоку, но вне… Но видел все. А тело действовало самостоятельно - эдакая машина для убийств.
Пока Сынки приходили в себя после смерти их самой главной таранной силы, тело Бедуина успело переместиться очень близко к нападающим. И когда «мечник» со всего маха попытался разрубить Бедуина пополам, тот просто упал на колено и просунул шест между его ног, как раз в момент удара. Сила удара, плюс останавливающая сила посоха привела к тому, что «мечник» не просто врубился мордой в пол, но его еще и прихлопнуло его же нелегким щитом. Боец, так вот проиграв схватку, был жив, хотя из под его морды вытекало достаточное количество крови, но при этом явное не спешил повторить какие-то боевые действия.
Крутанувшись на колене, Бедуин воткнул конец шеста в «топорника». Тому пришлось значительно хуже. Кольчужка у него была коротка, посему острый конец посоха пробил его до живота, что, понятно не оставляло ему шансов на пенсию по возрасту.
Но Бедуин пропустил один очень важный момент: старший Сынок, боком, боком нырнув в сторону, сумел зайти сбоку и схватить Шпана со спины. В руке у Сынка оказался весьма приличный ножичек, которым он и приставил к тощей шее Шпана.
- Ну что, сука? Не дергайся, а то голову отрежу? Или мы уходим? Стоять! – Вдруг рявкнул Сынок и кольнул Шпана кончиком ножа. По горлу Шпана потекла тонкая полоска крови.
- Стой! – Закричал Бедуин, каким-то образом вновь обретший свое тело. – Что ты хочешь?
- Бросай свою палку, флягу с водой и идешь впереди. Из этой дыры. К Пахану. Если покажешь ему путь сюда, может он тебя и оставит в живых. Ну?
Бедуин понимал, что никак не сможет повлиять на ситуацию. И даже если он метнет свой посох, то нож Сынка был слишком близко к горлу Шпана и успевал бы раньше. А значит, Сынок в любом случае успеет раньше. И что самое страшное, он не не видел в глазах Сынка страха смерти. И рука его уже собиралась выпустить посох, как вдруг над плечами Сынка возникла размытая черная тень. Она окутала плечи Сынка, вызвав его непроизвольный стон. А затем над его головой возникла жуткая (для тех, кто до сих пор не привык, а кто привык?) морда Горгула. Сверху протянулась черная когтистая трехпалая лапа увенчанная длиннющим черным когтями, которые тут же вонзились в глаза Сынку. Тот инстинктивно вскинул руки к лицу, выпустив Шпана, но было поздно. Через то, что было раньше глазами Сынка вытекала красно-розовая жидкость с белесым сгустками того, что было когда-то Сынковым мозгом.
- Ну и гадость же вы, белковые. – Горгул сидел на каком-то камешке и рассматривал свою лапу, запачканную кровью и остатками мозга Сынка. - И жидкости у вас жгучие какие-то…
Ну что пялишься? Давай, доставай воду и помой мне ручку, Да побыстрее.
С этими словами Горгул вытянул свое орудие убийства – «ручку».
Шпан, хоть еще и не до конца пришел в себя – трясло его, оторвал подол своего рубища, отодрал флягу с пояса Сынка, обильно омочил тряпицу и начал аккуратно стирать кровь и остатки моз га с когтей Горгула.
- Вот, вот так, хорошо! Не жалей воды-то. Уф-ф-ф!
Затем взмахнул лапой, разбрызгивая остатки воды и сказал. Ментально разумеется, но так, что его услышал не только Бедуин, но и Шпан.
- А ты, ничего, хоть и белковый! Респект и уважуха!
Это явно относилось к Шпану. Шпан слегка зарделся.
- А чего сидим, - Продолжил свою речь Горгул. – Нам - туда.
И указал на проход. За проходом действительно была белая лестница с невысокими ступенями, ведущими вниз. Конец этой лестницы не просматривался.
Путь 3. Пасмурно и мокро.
Ах, какой была эта поляна! Нет, не зеленая, а пестрая, включающая в себя все краски травянистой растительности: от нежно зеленых, только пробуждающихся травок до впадающих в коричневые цвета уже отцветающих. И травы эти были отнюдь не похожи на специально подстриженный газон, а являли собой поверхность, которую вряд ли можно было бы описать какими-то формулами теории вероятности. Тем более, что эта поверхность постоянно колыхалась под легким, ласковым ветерком.
А запах! Это было некое буйство, било по чувствам…, нет, не било, а ласкало тех, кто привык обонять только запах сухого песка, раскаленных камней, реже - разлагающейся органики и, иногда - ржавеющего металла.
Тонкая смесь, включающая в себя и сладость каких-то ягод, и горечь каких-то корешков, и успокаивающий запах эфироносов, и возбуждающую струю чего-то острого. Но все это было в таких пропорциях, которым позавидовал бы любой производитель косметики!
Маркиз Дебэд и его слуга Лешпа можно сказать, кайфовали. После того мира, откуда они сюда попали, их пьянил сам воздух. Солнце в небе не палило, а ласкало. И хотелось лежать, лежать и лежать, и никуда не двигаться далее.
Однако Горгул отнюдь не был расположен к погружению в окружающую идиллию. Он как-то нервно с припрыжкой нарезал прыжками круги по этой райской поляне, к чему-то принюхивался, время от времени подпрыгивал, а то и ковырял своим корявым перстом с длинным когтем травку и землицу. И чем больше он так вот «гарцевал», тем менее оптимистичной выглядела его морда лица, которая даже в лучшие времена ни одному нормальному человеку не могла бы вселить оптимизма. Но вот Дебэд и его слуга как-то привыкли (с чего бы?) и с монструозностью его лика вполне смирились.
Нарезав три или четыре круга, Горгул подошел к маркизу, и уставился не него своим жутким личиком. И маркиз тут же услышал: «Сваливать надо отсюда, и быстро! Очень быстро!»
Понятно, что это было сказано, даже не сказано, а передано в мозг маркиза телепатически. Собственно так они с Горгулом так и общались. Правда, при этом в мозгу того же маркиза возникали не образы, - он слышал конкретную речь. И голос , которым эти слова преподносились отнюдь не являл собой дивное пение сирен, а скорее напоминал скрип тупого железа по ржавой стиральной доске, наложенным на шипенье давным-давно расстроенного радиоприемника. Как Горгул с точки зрения «бельканто» воспринимал голос маркиза (да и других людей), история умалчивает, но видимо воспринимал вполне адекватно.
В посыле Горгула, о том, что надо быстро смываться, было столько экспрессии, что заставило маркиза не только вскочить на ноги, но пинками поднять слугу и привести его в более-менее активное состояние. И только после это он спросил Горгула, в чем, собственно, дело.
- Не знаю. – Ответил Горгул, - Но надо линять… Вон туда!
Его когтистый перст указал на невысокий гребень, ограничивающий эту райскую полянку.
Хотя маркиз и имел уже понимание того, что в некоторых обстоятельствах рекомендаций Горгула лучше придерживаться, все-таки иногда внутренне им противился. Вот и сейчас. Вместо того, чтобы резко рвануть туда, куда указывал Горгул, он задержался и увидел…
Край дивной райской полянки с той стороны, куда указывал Горгул приподнялся и начал заворачиваться, как будто чья-то великанская рука решила свернут эту полянку, как большой персидский ковер. И внутри этого ковра неминуемо должны были оказаться и маркиз со слугой, а если этой «райской» полянке повезет, то и Горгул. И что характерно, вегетарианскими настроениями от полянки этой уже и не пахло!
Слава Богу, со стороны маркиза это было лишь секундное замешательство.
- Вправо, берите вправо! – Орал Горгул, успевший взлететь, и теперь корректировать ситуацию.
Маркиз со слугой резко свернули вправо. До борта поляны здесь расстояние было меньше, но сам борт был несколько круче. Скорость беглецов уменьшилась. А поляна поменяла направление сворачивания и, более того ускорила этот процесс.
Лешпа явно выдыхался из сил, и маркизу приходилось тащить его за руку. Хотя, что значит «приходилось»? Маркиз просто знал, что он эту тонкую грязноватую руку ни за что не отпустит, и вариантов не было: либо обоих съест коварная полянка (чего вообще-то очень не хотелось), либо они выберутся оба. Однако шансы на это уменьшались довольно быстро.
И быть бы этим шансам нулевыми, если бы не Горгул. Он спикировал на противоположный край полянки и стал ее кромсать своими «нежными ноготками». Полянка не сразу, но отреагировала на это нападение, соответствующий ее край вздыбился, как небольшая, но достаточно убийственная волна. Но скорость ее нападения на маркиза и Лешпа резко снизилась, и они успели выскочить из ложбинки на гребень. Полянка тут же перестала их преследовать.
Маркиз оглянулся и увидел, как Горгул, выныривает из-под вздыбившегося над ним края полянки, подобно серфингисту выныривающему из-под волны.
Они стояли на невысоком гребне, а внизу открывалась довольно большая долина, скрытая некоторой дымкой, которую вполне можно было принять за вечерний туман . Но главное, в этой долине светили, хоть и не яркие, но такие похожие на окна огоньки. И их было столько, что становилось понятно, что там находится вполне себе город. Ну, не мегаполис, конечно, но и «поселком городского типа» назвать его было бы несправедливо!
- Ну, что, нам, видимо, туда. – Сказал маркиз.
Слуга, естественно возражений не высказал. Зато Горгул, снова принявший свою излюбленную позу каменного кувшина, желчно тюкнул в мозг маркиза: « Я устал, и не пойду!»
Непонятно каким образом у ног маркиза оказался довольно объемистый кожаный баул, снабженный не только ручками, но и достаточно широким ремнем, позволяющим носит его через плечо.
Горгул тут же залез в этот баул и сказал: «Ну чего стоим! Пошли».
Маркиз набросил ремень баула себе на плечо, слегка удивившись тяжести своего «каменного» спутника, и не скоро, но и не медля поспешил, сопровождаемый верным слугой к таким манящим огням, чего-то более-менее похожего на очаг цивилизации.
Спуск с гребня оказался несколько более утомительным: сказывалась каменистая почва тропинки и тяжесть баула с Горгулом на плече. И когда путники наконец добрались до окраин городка, бедный юный Лешпа едва волочил ноги.
Однако окраина отнюдь не выглядела окраиной. Небольшая площадь окруженная двух- трехэтажными домами как бы втекала в довольно прямую улицу, застроенную также не столь этажно.
Улицы Города покрывала некая мгла. Ну даже не мгла, а так… Вот вы просыпаетесь утром и знаете, что это утро. А за окном даже не туман, а какая-то волглая хмарь, сквозь которую и Солнце-то и не Солнце, а какой-то блеклого цвета шар. Очень вы захотите выходить на улицу в такую погоду? А теперь добавьте к этому сумерки. И вот в этой жиже, оставшейся от переваренной перловой каши просвечивают редкие, похожие на умирающие шаровые молнии редкие огни в домах. В общем, картина особенного оптимизма не вызывала, и если бы путники не были так измотаны, а даже и если бы и были, куда бы им было деться.
Но их настроение резко улучшилось, когда среди этих воспаленных огней на площади обнаружилась пара более четких и ярких, к тому же находящихся на таком расстоянии друг от друга, что сразу стало понятно, что это – экипаж. И действительно, фонари, изливающие столь призывный свет, оказались фонарями кареты.
Маркиз даже не спрашивая разрешения, подсадил в карету Лешпа, закинул баул с Горгулом и только потом подошел к кучеру и голосом, не терпящим возражений потребовал, чтобы их отвезли туда, где можно обсохнуть, согреться, поужинать и переночевать.
Кучер, как бы очнувшись от вечного сна ничего не ответил, показал кончиком кнута маркизу, чтобы тот садился, потом издал этим же кнутом негромкий щелчок и карета не торопясь поехала по той самой единственной улице, тянущееся слегка под уклон. То ли сказалось напряжение предыдущих событий, то ли воздух здесь был такой, но маркиза даже не удивило, что кучер не спросил, куда их доставить. А может все было проще: усталые, измученные путники, а он знает не дорогой, но весьма приличный пансион, куда их и доставит.
Внутри кареты не чувствовалось сырости и было на столько тепло, что Лешпа уткнулся в подмышку маркиза и начал аппетитно посапывать носом. Горгул тоже притих в бауле.
Маркиз вспомнил, что всегда делил дождливую погоду на три категории:
- все было мокр, но дождя не было, просто в воздухе витала водная пыль, отнюдь не доставлявшая радости;
- все почти, как в первом случае, за исключением того, что на лужах появлялись вполне видимые капли. И чтобы комфортно перемещаться в этой срде, все-таки лучше было бы иметь зонтик;
- и, наконец, откровенный дождь. Тут без зонтика или плаща уже никак не обойтись было. Но, на удивление, определенность этого дождя делала его наиболее привлекательным из всех трех предыдущих погодных условий.
Так вот. В этом городе был именно первый тип мерзкой погоды!
Улица шла под небольшой уклон. Карета ехала не быстро, но и не медленно и в какой-то момент остановилась возле крыльца двухэтажного дома, коричневого кирпича, насколько можно было разобрать его цвет через все не проходящую дымку. Впрочем входная дверь светилась ласковым желтым цветом. Столь же привлекательно светились окна первого этажа. Свет в окнах второго этажа был более приглушен, что наводило на мысль о том, что постояльцев было либо мало, либо правила пансиона требовали от них вести умеренный образ жизни
А посему путники не стали задавать лишних вопросов, когда кучер открыл им дверь и взмахом руки показал, куда идти.. Когда же маркиз полез за деньгами, кучер сделал рукой жест, что «все мол оплачено» и то что ему причитается он получит от хозяев заведения.
- Ну, от хозяев, так от хозяев – Подумал маркиз, и взбодрив легким толчком Лешпаа и вскинув на плечо баул с Гаргулом выбрался из кареты. Лешпа, правда еще не совсем проснулся даже от толчка маркиза, поэтому его пришлось немножко выволакивать. Но очутившись на улице он быстр пришел в себя, поправил свою кладь и резво поскакал по ступеням ко входу.
За дверями, видимо довольно старыми и тяжелым их встретил небольшой холл, в углу которого за стойкой возвышалась дама весьма доброжелательного вида. Лет ей было на вид между пяти десятью и шести десятью. Благородная седина прически гармонировала с очками в тонкой золотой оправе и строгим темным платьем. В общем она весьма располагала…, а на лице ее отчетливо читалось, что она прекрасно знает, что могут желать пришедшие в такое время путники.
- Вам со слугой одну комнату?
- Э?
- Для слуги там есть прекрасный топчан с теплым покрывалом, так что он ночью не замерзнет.
При этом на ее лице промелькнуло что-то… Нет, не скабрезное, а что-то плотоядное, что-ли. Маркиз не обратил на это внимания.
- Нет, благодарю, одной комнаты будет достаточно.
- Да, вы обратили внимание, что у нас нет срока проживания. Посему оплата будет взиматься, только когда вы соберётесь съезжать. Прейскурант вас устраивает?
Маркиз взглянул на карточку на столе ресепшена. Что уж, цены были вполне.
- Прекрасно!
- Кора!
На этот зов появилась еще одна дама. Была она более корпулентной. Но черты лица ее выдавали в ней дочь хозяйки пансиона.
- Кора, подготовь гостям 6-й. Изволите отдать ей багаж?
- Баул не отдавай! – Мысленно рявкнул Гаргул!
- Баул я и сам донесу, а вот саквояж у слуги возьмите.
- Тогда, если вы желаете отужинать, извольте пройти в гостиную. – И хозяйка взмахнула рукой к освещенной двери слева от ее стойки.
Гостиная была столь же симпатична, сколь и холл. Маркиз с Лешпа едва успели разместиться за столом, как вездесущая Кора уже несла им на подносе, не очень может быть изысканный, но явно плотный ужин. По половине цыплёнка с картофельным пюре каждому, большое блюдо с крупно нарезными овощами: огурцами, помидорами, перцами, маленькими синими луковками и заваленное все это листьями салата. Также на стол был выставлен большой кувшин вина. Все выглядело потрясающе аппетитно и так и требовало как можно быстрее поглотить все это.
Но странно. Маркиз с «разбегу» принял пол бокала вина, а дальше… Что-то ему этот бокал допивать не захотелось. И не потому что вино было плохо, а вот не захотелось и все! Лепша вцепился своими молодым зубами в цыплячью ножку и сначала захрустел ею так, что казалось и костей от нее не останется. Но не доев и половины, вдруг откинулся и на лице его было написано, что ни один еще кусочек любой пищи в него не влезет! Этого, честно говоря от вечно голодного Лешпа маркиз не ожидал. Однако и сам почувствовал, что как-то не лезет ему более ни один кусок в горло.
Кора, как почувствовала, тут же оказалась рядом.
- Господам что-то не нравится? – С чуть обозначенной обидой в голосе спросила она.
- Ну что вы! Все замечательно. Но видно наши дневные приключения нас слишком измотали. Смотрите, Лешпа вообще почти спит. Так что мы сейчас удалимся просто спать, а завтра, отдохнувши полностью оценим ваше кулинарное творчество!
- Ах, конечно, - С некоторой грустью ответила Кора. – Позвольте вас проводить в комнату.
Маркиз снова поддернул опять задремавшего слугу, поставив его в более-менее вертикальное положение и в сопровождении очаровательной Коры они поднялись в свой номер на втором этаже.
Номер вполне отвечал…Единственно… Ну, пахло в нем какой-то несвежестью, как, впрочем, чуть позже вспомнил Маркиз, что и во всем пансионе, чуть-чуть несло вот этой самой несвежестью. типа не очень достиранного и недосушенного белья.
Но выбирать не было ни сил, не желания.
А потому, только войдя в свой номер. Маркиз тут же завалился на кровать, не имея сил даже раздеться. Единственно, пристроил баул с Гаргулом как можно ближе к кровати.
Лешпа также не затруднил себя раздеванием. Он просто подтащил топчанчик, явно уготованный для слуг ближе к ложу хозяина, да так и залег на нем, аппетитно сопя.
А вот Маркизу не спалось: запах вот этой несвежести проникал в ноздри и не давал заснуть. Он ворочался с боку на бок и думало том, что вот они с Лешпа и Гаргулом едва уцелели в такой переделке. Потом столько пробежали, пока не попали в этот пусть и странный, но город. И обрели в нем хоть какой-то намек на покой. Ну, чтобы, наконец, не расслабиться и хоть чуть-чуть не отдохнуть.
Ага, расслабились… В самый такой час, когда снятся самые сладкие сны Гаргул высунул свою башку из баула и начал орать…Само странное, было в том, что общаясь с маркизом и Лешпа телепатически, в данной ситуации он не прибегнул к телепатии. А совершая совершенно удивительные движения своей пастью, сколь же монструозной, сколь и человеческой, он орал, да, орал почти человеческим языком:
- Сваливаем, сваливаем! Да побыстрее! Оденьтесь побыстрее, а все барахло бросьте, баул со мной только захватите! Ты что, мелкий (это было явно адресовано Лешпа), какие –там сапоги? Все выбрось! Сваливаем, меня – в баул, и на улицу. Да шевелитесь же!
Маркиз все-таки выглянул в окно. И то, что он увидел его отнюдь не порадовало. Да и кого бы могло порадовать зрелище выходящих из распахнутых дверей по обеим сторонам улицы толпы мертвецов? Правда, мертвецы эти совершенно не были похожи на зомби, как их любят показывать в идиотских голливудских фильмах ужасов. Их даже «мертвецами» называть было ну, как-то не совсем правильно. Лучше – «мертвяки», что-ли. Но то, что они все были не живыми – это ни малейших сомнений не вызывало.
Так вот, если всмотреться, эти мертвяки то отличались, так сказать, по степени разложения. Условно, первую степень составляли мертвяки, отличающиеся от обычных людей разве что каким-то бледным цветом кожи, иногда как-бы лопнувшей.
Вторую степень составляли существа, которые прекрасно могли бы служить натурщиками для Атласа по анатомии Синельникова, в той его части, где он иллюстрирует человеческие мышцы. Вот только в отличие от этого прекрасного атласа, мышцы у мертвяков были отнюдь не красные, а какого-то серовато-бурого цвета.
Мертвяки следующей степени имели на своих скелета только ошметки плоти.
Но при этом все выше перечисленные категории имели полный набор костей.
И это позволяло им в отличие от киношных зомбей, которые попадя не попадя теряли свои члены, двигаться достаточно уверенно и, пожалуй, целенаправленно:
И ни один из этих мертвяков, в какой бы степени разложения он не находился, не имел потеков крови на «лицах», не щерил остатки зубов и не мотал судорожно остатками башки. И вообще, они не только не проявляли каких-то злобных чувств по отношению друг к другу или к тем, что вливался в их толпу, но было такое чувство, что эти создания начисто лишены эмоций, а движутся по некой заложенной в каждого программе.
Да и запах. Ну не исходил от этой толпы запах тления, сырой земли и прочих кладбищенских атрибутов. Запах исходил от них, был каким-то кисловатым, как от прокисшего бульона. Но к нему, запаху, примешивался еще некий неприятный, но очень знакомы аромат, который Маркиз никак не мог определить.
Так вот. Движения их были довольно четкими и целенаправленными. Они как-бы строились в колонну, которая чуть ли н в ногу шагала вдоль по улице в ее дальний конец, отка раздавался шум, больше всего похожий на шум падающей воды.
- Туда, туда! - Заверещал в мозгу Маркиза Горгул. – Идем вместе со всеми и не выбиваемся из рядов!
Маркиз уже давно привык доверять советам Горгула, поэтому, схватив за руку Лешпа, внедрился в чуть ли не в самый центр этого странного шествия. Так ведь мертвяки тупо раздвинули ряды ( а они уже двигались этакой праздничной колонной) и более внимания на них не обращали. А слегка успокоившись и вглядевшись в то, что можно было называть их лицами, вдруг с чего, возникла у Маркиза странная ассоциация: вот так бы выглядели дети, который под звуки своей дудочки выводил бы из Гаммельна некий Крысолов. Правда, вместо звука дудочки, их вел ругой звук, а может, шум.
«Демонстрация» двигалась вниз по улице в сторону противоположную от той, через которую в город вошли наши герои. При этом шум все более усиливался. Пока Маркизу не стало понятно, что этот шум – шум падающей воды.
И действительно. Метров через сто вся колонна вышла на площадь, посреди которой имел место круглый бассейн метров восьми в диаметре. Вот он то и издавал тот самый звук падающей воды, причем складывалось ощущение, что бассейн был достаточно глубок. Однако источников, из которых истекала вода, видно не было.
Впрочем, колонну мертвяков это ни в какой степени не волновало. Они подходили к краю бассейна и просто шагали через его бортик. Шум воды заглушал шум от их массовых прыжков и не позволял понтяь, что же с ними происходило дальше.
Маркиз естественно, задержался перед бортиком, но тут же был одернут Горгулом.
- Ныряем! Держи крепче этого (имелся в виду). И ни в коем случае не выпускай саквояж со мной из рук, понял? Последнее прозвучало так грозно, что Маркиз левой рукой просто притиснул к себе слугу, а правой не только прижал к боку баул с Горгулом, но и вцепился в ручку мертвой хваткой. А затем, зажмурив глаза, со страхом перешагнул бортик бассейна.
Они погрузились метра на четыре. Но, как ни странно, сильно и не ушиблись. Маркиз тут же перевернулся к поверхности и начал ожесточенно грести ногами. Лешпа умудрился после их прыжка вывернуться из под его руки. Но вместо того, чтобы в ужасе забиться, довольно ловко развернулся и спокойно начал выгребать наверх. Так что Маркизу оставалось только что придерживать саквояж с Горгулом.
Вынырнули они достаточно быстро. И увидели на поверхности потока, текущего неизвестно куда все своих «соседей» мертвяков. Что характерно, никто из них опять же не проявляя никаких эмоций, плыл себе спокойно по течению и не тонул.
Ну, река, ну подземная – бывает. Вот только запах, не прокисшего бульона, а… Это был запах канализации! Классический такой запашок средней ухоженности сортира!
Маркиз с Лешпа, который держался на редкость уверенно, плыли по течению этой клоаки. Держаться на плаву стало легче, поскольку саквояж с Горгулом они теперь держали за ручку вдвоем. И оба одновременно услышали его посыл: «Как чуть посветлеет, гребите изо всех сил направо. Там будет такой выступ, на который нам обязательно нужно будет попасть! Давайте, давайте, не зевайте!»
Через небольшое время Маркиз действительно увидел справа некое просветление.
- Гребите, быстрее гребите, вашу мать, - завопил Горгул (и где фраз таких нахватался).
Впрочем было уже не до анализа лексики. Маркиз и Лешпа истово задрыгали ногами и замахали свободными руками. Но тем не менее выступ, о котором верещал Горгул они чуть не проскочили. В самый последний момент Лешпа отпустил ручку саквояжа, и ухитрился схватить Маркиза за ногу, болтаясь за ним, как шлюпка на буксире у большого корабля. Но в отличие от тупой шлюпки Лешпа умудрился свободной рукой все так ухватиться за какой-то маленький камень такого желаемого выступа, как утопающий в болоте из последних сил цепляющийся за склоненную над топью ветвь. П потом потихонечку, осторожненько начал притягиваться к более надежной опоре, а когда уж почувствовал ее надежность, дернул ногой, которую сжимал Маркиз. Маркиз понял сигнал и, но тоже не торопясь, начал подтягиваться к Лешпа, не выпуская при этом саквояж с Горгулом.
В конце-концов они выбрались на этот выступ, который оказался даже не выступом, а неким приступком метра четыре длиной и метра два шириной. То есть там вполне можно было хотя бы перевести дух, хотя какой там перевести: дух был все тот же – канализационный. Но на этом приступке было не в пример суше, а, самое главное с него хотя и на достаточно большой высоте был виден люк в который лился нормальный солнечный свет. И, самое главное, что вдоль стены к этому люку тянулась лестница. Пусть с загаженными и ржавыми ступенями, но это несомненно был путь наверх. Их путь наверх.
Лешпа тут же решил начать восхождение к свету», но Маркиз его придержал, сказав: «Давайте хоть немного передохнем.» Возражений не последовало, и они расположились под стеной невдалеке от лестницы, с удовольствием расправив спины и вытянув ноги. Кроме того Маркиз открыл саквояж, откуда появилась жуткая, но судя по всему довольная морда Горгула. Вонь от нёсшего их потока, может быть и не стала менее гадостной, но т Маркиз и Лешпа явно к ней слегка адаптировались. И вообще, покой! Не надо никуда бежать, плыть. Вот только мысль « А что же все-таки это было» никак не покидала сознание Маркиза.
И тут же он услышал голос Горгула: « Все очень просто, дорогой Маркиз. Нас элементарно высрали!»
- Э-э-э… - Единственно чем мог отреагировать Маркиз на эту сентенцию.
- Да не город это был, - Продолжил Горгул. – Зверь это был, на как та полянка, помнишь? Только полянка прикидывалась полянкой, а эта тварь прикинулась городом. И с удовольствием питалась путниками, которые в этот «город» попадали.
А каждый процесс пищеварения сопровождается чем? Правильно, дефекацией. И те ужасы, что вы наблюдали – это всего лишь остатки более или менее переваренной0 пищи.
- Нам повезло. - В голосе Горгула звякнула нотка гордости, - Нас просто не успели переварить. А потом,... ну ты понял. Мы успели!
Осмысление того, что ты всего лишь кусок дерьма заняло у Маркиза некоторое время. Да. А потом в его памяти (откуда) всплыл старый анекдот,
Зима, холодно. Замерзает воробей. Тут мимо проходит корова и вываливает на него лепешку навоза. Поначалу хорошо, тепло. Но все ж – навоз! И начинает воробей выбираться из лепешки, притом возмущенно чирикая. Но «тут лиса близехонько бежала»… И съела воробья! Истории три морали:
1. Не всяк твой враг, кто на тебя насрал!
2. Не всяк твой друг, кто тебя откопал.
3. А уж если на тебя насрали, сиди и не чирикай!
Ну это так – ассоциации на ассоциацию.
А реальность – вот она, светит хорошим таким светом в круглую дырку над головой. И они начали подниматься по этим осклизлым, ржавым и очень подозрительным по прочности ступеням туда, к свету.
И не до того им было, чтобы увидеть, как мутный слабенький свет начал сгущаться вокруг них до полной тьмы, а ржавые и склизкие скобы сменились, хот и крутыми, но достаточно прочным и чистыми ступенями. И поднимались они уже по лестнице, а впереди выход не светился, а наоборот, в нем виделось ночное небо, полное нормальных звезд. Но выйдя из клоаки, сил у них хватило только на то, чтобы повалиться в траву. Маркиз, правда, успел распахнуть свой плащ, закатить на него Лешпа и укрыть себя и слугу.
Но перед тем, как заснуть услышал Маркиз другой, до боли знакомый голос, который сказал, что идут они правильной дорогой, и пусть не боятся…»
- Чего, - Попытался спросить сквозь наваливающийся сон Маркиз, но н успел. Заснул.
Путь 4. Марусин монастырь
А кто его знает, почему именно эти вот люди оказались оторвались от своих сородичей, были загнаны в чащу леса и постепенно скатились почти к первобытному образу жизни.
Поселение их представляло собой землянки, возвышающиеся над почвой на один-два сруба плохо ошкуренных бревен. Крыши – дерн, положенный на грубо вытесанные слеги.
Что до хозяйства – маленькие расчищенные делянки, засеянные репой, капустой и рожью. Скот… Пара коров во главе с тощим бычком из последних сил исполняющего свои обязанности, полсотни куриц и десяток свиней (слава Богу, дикие кабаны их охотно оплодотворяли). Ну, еще рыбалка.
Выживали же во многом собирательством. Грибы, орехи, ягоды. А кто этим занимался. Ну не мужики же. Девки. И это понятно. Ну кто есть – девка. Убыток, роток лишний. Так что, если сгинет в чаще, то и не особенно жалко. А что? Жинка еще нарожает. Вот парня, будущего кормильца потерять – это – да, это убыток! А девка , что ж… Нет ну, конечно жалко, но не так, не так…
Маруся шла по лесу с двумя лукошками. Одно предназначалось для сбора грибов и орехов – чай одни других не помнут. Второе – для ягод. И давно она приметила, что за дальним краем их леса начинался добрый лужок, на зелень которого как бы выплеснули ведерко чего-то красного. Знать земляники там обещалось много быть. И вот превозмогая страх перед таким длинным и неизвестным путем Маруся все-таки вышла на этот лужок. А лужок то просто оказался полянкой, но густо усыпанной крупными красными каплям отборных земляничин.
Марусино лукошко наполнялось с завидной быстротой. И вот уже и места в нем почти не осталось. Но тут Маруся услышала…
Люди, которые живут в лесу, как правило, обладают утонченным слухом. Причем этот слух наиболее восприимчив к тем звукам, которые не типичны для данной среды обитания. В общем, Маруся услышала слабый стон. Стон этот исходил со стороны дальней границы полянки из под небольшого корявого деревца, и был настолько выразителен, что Маруся пошла на этот звук, начисто забыв о своем страхе..
Под деревом лежал человек. Маруся мало видела людей, кроме как из ее соседей по поселению, а точнее, по возрасту вообще никого другого и не видела. А теперь перед ней лежал человек. Чужой. С трудно определимым возрастом, грязным лицом с подтёками крови и спутанными неопределенного цвета волосами. Из одежды на нем были только рваные грязные лохмотья, едва прикрывающие изможденное тело. Спекшиеся губы слегка приоткрылись и прошептали: «Пи-и-и-ть!»
Маруся сорвала с головы повязку, бросила в нее приличную жменю земляники, потом скрутила это в подобие мешочка и начала выжимать красный сок в рот незнакомца. Тот сперва никак не мог поймать эту тонкую кисло-сладкую струйку, но быстро приспособился и начал, не жадно, но аккуратно глотать целительный сок. Через некоторое время он, судя по всему, утолил свою жажду и голод и расслабленно откинул голову на корни дерева, под которым лежал.
Маруся посмотрела на него и ей стало так жалко его изгвазданного тела, что она сжав остатки своего платка поспешила к ручью, шум которого слышался буквально в двух шагах, намочила тряпицу, потом вернулась и легкими касаниями начала стирать грязь с его лица. Она еще не раз бегала к ручью, полоскала тряпицу, напитывая ее чистой водой и снова обтирая и обтирая столь странного встречного.
А кожа лица этого странного встречного приобретала все более нежный белый цвет. И даже спутанные волосы, поначалу непонятно какого цвета, превращались в золотые вьющиеся кудри.
И тут вдруг, человек, лежащий перед нею, встал. И оказался вдвое выше нее. Лохмотья превратились в белоснежные одежды, а за прямой спиной раскрылись два огромных белоснежных крыла.
И голос, с одной стороны скрывавший в себе мощь труб, способных сносить горда, а другой – нежнейший, не менее, чем голос матери сказал:
- Спасибо тебе, добрая девушка. Теперь Господь всегда пребудет с тобой!
Затем фигуру охватило ослепительное сияние, от которого Маруся не могла отвести глаз. А когда сияние погасло, Маруся поняла, как ей жить дальше.
Она ушла из леса на ту поляну, где встретила Ангела (она не сомневалась в том, кто это был), вырыла себе неглубокую землянку и поселилась в ней. Кормилась орехами, грибами, ягодами и злаками, причем часть ягод всегда оставляла под тем деревом, где и встретила Небесного посланника.
Селяне некоторое время предлагали ей вернуться в поселение, но всегда получали вежливый отказ.
Сама же Маруся иногда приходила к ним. И каждый ее приход знаменовался тем, что многие хворые дети выздоравливали, у тощих до боли коров появлялось молоко, а куры начинали как заведенные нестись.
И селяне, наконец поняли, что Маруся – их оберег. И уже сами носили ей яйца, репу, молоко и грубо выпеченные лепешки.
А когда в девяностолетнем возрасте она тихо и благочинно отошла в мир иной, то староста предложил на сборище:
- Так давайте ей хоть часовенку срубим!
И эта мысль нашла полное понимание у всех поселенцев.
Часовенка – Ну сруб из десяти венцов бревен, да башенка – еще пять венцов, да крыша, да крест на ней, поставлены были быстро.
И поселенцы, памятуя ее добрые дела, все чаще и чаще приходили к этой часовенке: помолиться кто о здравии, кто – во искупление грехов…
Чуть позже вокруг часовенки появились маленькие избы для тех, кто хотел постоянно находиться поближе к святому месту. К самой часовенке пристроили придел, так что она уже превратилась в церквушку.
Вот так вокруг часовенки возник монастырь Маруси Ангелокормилицы. Не женский и не мужской, а привечавший всех, кто приобщиться хотел.
А попозже и чудо случилось
Савва, внучатый племянникк Маруси, послушник шел на двор, дабы воды к утренней трапезе наносить, заглянул в колодец, а там – на него смотрела Маруся!
Испугался Савва, побежал в избу, к матушке-настоятельнице (уже издавна окормляли монастырь сей именно матушки) Матушка, женщина решительная была, разбудила старшого над монахами – Фрола, вытащила его во двор. Тот братию кликнул и с помощью вожжей да молитвой вытянули лик Маруси на земь.
Лик был намалеван на доске и являл собой саму Марусю которая протягивала в сложенных дланях горсть огненно красной земляники склонившемуся над нею Ангелу.
- Свят, свят, свят!- Заголосила матушка. - Зови отца Маркела ( при монастыре в иконописцах пребывал и знатен в своем ремесле был).
Фрол испарился, но через время малое уже вернулся в сопровождении тог самого отца Маркела..
Отец кинул на доску только один взгляд, и тут же известил всех собравшихся ( а их и во двор уже набилось порядочно, да и за воротами толпа густа была): «Чудо, братие! Вернулась к нам Святая Маруся – Ангелокормилеца! В церкви ее лик должон висеть! На месте самом почетном месте! О Господи, не сочти за гордыню, но удосужились мы сей иконы великой. И руця твоя над нами простерлась. И отблагодарим мы тебя и ее, заступницу нашу Марусю-Ангелокормилицу не дарами земными, а послушанием тебе и исполнении заветов твоих!»
Князь же Великий, об этом узнав, не побрезговал монастырь сей навестить.
Встретили его как положено, а когда он в церковь вошел и перед иконной Маруси-Ангелокормилици остановился, вдруг знак какой увидел, а только свиту свою отослал из церкви и наедине с иконой той остался.
А далее говорят, что преклонил колена Великий Князь, а Маруся-Ангелокормилица ему прямо с иконы ягодку протянула и сказала: «Покуда обитель сия не разрушена, не взять ворогам землю нашу!» А еще сказала: « В самый плохой час двенадцать белых дев пришлю я тебе, княже, но ты их сюда должон будешь доставить без потерь и ущерба. А теперь, съешь ягодку, причастись…»
- Вставай, сотник, вставай!
Ох, какая неудобь, да что там – неудобь, проспал, проспал сотник! Хуже, чем караульный новобранец на часах заснул. А какие оправдания – вышли на мсто нужное, измученные и промокшие – вона, корзно до сих пор хоть выжимай! Так то ж не оправдание. Ни для личной тайной сотни Великого Князя, так уж и для командира их сотника Беды.
Ох погано, погано!
Но струя воды брызнутая в лицо, несколько убавила сотнику пессимизма, и он значительно более разумно стал воспринимать окружающий его мир.
Ну да! Перст княжий, на мапе из тонкого пергамента остановился как раз в том месте, где и находился монастырь Маруси-Ангелокормилицы.
- Сюда пойдешь с сотнею твоей, Беда. И двенадцать белых дев доставишь. И не дай Бог, чтоб хоть волос с головы каждой пал… Или там неуважение твои вои к ним проявят.
- Да что ж ты Князь – батюшка. Мои вои бабам да девкам никому не то что поруху, а и с почтением всегда были.
- Ну то-то же! А держать сей рубеж будешь до последнего воя из дружины твоей.
- Изречь что желаешь? – Не каждому и крайне редко дозволял такое Князь.
- Выдвинусь и приказ твой исполню , Князь. Но скажи, ежели справа есть, что защищать должно нам.
- Да тайны тут и нет особой. Просто монастырь так расположен, что доколе он в руках наших, черные рыцарчуки с этой стороны в земли наши вторгнуться не смогут. А кто другим местами, коли попробуют, то войска есть, чтобы отпор им дать по мере всей.
А вот здесь, получается, дырка у нас. Заплывут черные, да захватят остров, не только святыню разграбят, так и место себе создадут, откуда в подбрюшье нас бить легко можно. А мы же будем сидеть здесь на брегах озера нашего, как крысы в банке, и никуда дернуться отсюда не сможем!
Так что задача тебе не моя даже, - будущее державы на тебе лежит!
- Так про будущее то понятно, отстоим. Вот только бы воев поболее…
- Так были бы – дал! Но и другие границы ест. Их тоже окормлять требуется!.. Однако, именем моим самое оружие для сотни своей получишь. И в количества необходимом.
- А девы эти?
- Девы сии – ведуньи. Глаголют, что наследницы они Маруси –Ангелокормилицы. И могут такое, что тебе сотник и не виделось. Так что оберегай их и не препятствуй делам их, коль не странными они тебе покажутся.
Мало кто знал, сколь непростая была та сотня. А точнее, только Князь, да сотенный Беда. Узрел же его Князь, когда тот, в одеждах простых, да что там, в отребье, тиунов дюжину обычным посохом разметал. Но так, что все тиуны живы остались и даже через седмицу большинство из них к службе вернулись.
Князь же еще в вечор распорядился отыскать сего бойца, и, не чиня ему увечий , представить пред очи свои, княжьи.
Так когда, ну не тиуны же с сабельками и бердышами, а некий чин боярский, не большой, но и не малый, подошел к будущему сотнику и сказал, что Князь его желает видеть, то естественно получил положительный ответ. И уже к вечеру, сидел сотник в малых княжих покоях, и попивали винцо они фряжское, и вели беседу задушевную.
А уж когда сотник очередной кувшин откупорил ногой, да так, что сам Князь сего деяния не усмотрел, то стало понятно, что сотне – быть. И быть ей не просто сотне, а самой что ни на есть тайной и подчиняющейся одному лишь Князю.
Сотник же себе «выторговал», что нанимать в сию компанию бойцов будет только он, а во вторых, дело это будет не скорым (не пол года, ранее), и не дешевым. Доспехи да оружие… Не такими должны быть. Да вот, хотя бы корзна… Не яркие: синие, красные…, А вовсе даже наоборот: зеленые, да цвета травы пожухлой ли тины болотной. А попробуй, раскрась сукно в такие цвета?
Князь сутки думал, но «добро» дал!
- Ну, что, сотник, справишься
- Дык!
- Значит слушай далее. Сотню твою выведи на Сорочий мыс тайно и затаись там. А за полночью через четыре часа у воды лодьи стоять будут. И девы ужу на них будут.
Кормчий – увидишь, не распознать трудно! – Михрюткой зовут.
Сотню свою по лодьям распределишь и с этого момента до высадки будешь у кормчего как-бы в подчинении – на воде командир один должон быть!
Вот то-то сотника и смутило при пробуждении.
Водой облил его натуральный великан, детинушка под два метра ростом. Но, отфыркавшись от холодной воды, с помощью которой его разбудили и при ближайшем рассмотрении, увидел сотник совсем уж не зрелого морехода, а мальчонку, лет примерно осьмнадцати, не более
- Да кто же ты? – Возопил Беда, но шепотом.
- Я – старший кормчий Михрютка!
- Какой ты, кормчий? У тебя еще и борода-то не проклюнулась!
- Такой, - С обидой в голосе возразил юный великан. – Я в на воде лет с восьми как уже, не менее. На Грумант четырежды хаживал с батей два раза, да с братом страшим. А последний раз – кормчим.
А сии воды я с закрытыми глазами пройти могу…Родные они мне! Вон тиун твой уже собрал все, да и ворон твой наготове.
- Какой ворон, - Подумал сотник, резво поднимаясь и расправляя кольчугу.
А ведь и вправду рядом на камне ворон сидел. Здоровый, да такой, черный, что и на фоне черной ночи виден был. Вгляделся в него сотник, а ворон ему в глаза посмотрел. И узнал его сотник Беда. Не ворон то был, а спутник их с тиуном – Горгул.
Тиун его Шпан уже подтягивал на сотнике перевязи с мечом и топором боевым стоял. Сам в кожаном доспехе со стальными бляхами на груди и в шлеме – мисюрке. На поясе у него висел кинжал, эдак с локоть длиной, а за спиной – тул и колчан туго набитый стрелами.
По тропе едва видной в ночи спустились к бухте. На водной глади едва просматривались силуэты пяти лодей флота их невеликого: трех больших и двух поменьше. Мостки были кинуты на борта, связывая до поры их так, что с одной лодьи на любу другую перейти легко было бы.
- Идут, идут – негромко сказал Михрютка, указав на косогор. А там и впрямь будто белая змейка к ним ползла. Дюжина дев в белом друг за другом. А спереди да сзади сотниковы бойцы.
- Сюда, сюда – Михрютка показал на среднюю большую лодью. –На дно девы садитесь меж гребцов. Не запачкаетесь, там холстину для вас постелили.
- Михрютка, - Так же негромко сказал сотник. – Они ж в белом! На воде ночной да коли волн нету они же как на ладони видны будут.
- Не боись, сотник, сейчас все сделаем. Давай, Щука, накрой дев той холстиной, которой лодью на стоянках покрываем. Да и на остальных больших лодьях холстины приготовьте. Не надо ворогам, коли они нас заметят, раньше времени знать сколь большое воинство у тебя, сотник.
Теперь так. У тебя в сотне вои есть, которые на воде сражались?
- Мои вои и на воде и на суше и везде хороши одинаково!
- Добре! Посади десяток в лодью с девами. А в малые лодьи посади по десятку лучников пометче. Они авангардом пойдут, и уж коли погоня Черных за нами увяжется, отбить ее постараются.
На лодью с девами отправь десяток своих лучших бойцов Остальных воев в частях равных - на первую и третью лодьи. Все три большие кильватерным строем пойдут.
Странно, но сотник как-то проникся командам Михрютки и гонор показывать не стал. Толкь спросил, - Откель ты слова такие знаешь – кильватер, например.
- Так пока Черные не хаживал. Ганза, в основном, англичанка, ну и прочие нехристи . Так они дело морское крепко знают – вот у них словам мореходным и обучились. А как Черные появились, так остальные и хаживать к нам перестали – убоялись.
Чрез время малое все готово было. И вот уже сотник стоит на головной лодье, а Кормчий-Михрютка, трижды широко осенив себя крестом криком птичьим командует отчаливание.
Ходко пошли да тихо – весла ветошью специально замотали. Чуть, а «эскортные» лодьи уж и не видны стали во тьме. Михрютка опять поморской птицей крикнул, и тут же на лодьх паруса поняли. Разогнались лодьи, и почти полетели.
Да тот же ветер, что их нес плохую услугу оказал – тучи разогнал. И луна, как фонарь весь караван и осветила. И сразу же три «Дракона» Чернокрестников не так уж далеко от них оказались и на перерез бойко пошли. Но как только сблизились они с «эскортными» лодьями на полет стрелы, ну может, чуть ближе, с юта головной лодьи стрела ударила. Да не простая, а с огненным наконечником. И тут же с эскортных лодей такие же стрелы огненные дождем на «Драконов» посыпались.
Правый «Дракон» загорелся как-то сразу. На левом подпалили парус, но его быстро срубили и вместе с реем столкнули в воду. А потом с него полетели стрелы. Негорючие правда, а посему урона лодьям не нанесли, а ход «Дракон» потерял. Средний же пер как кабан, сбивая пытающиеся растечься огоньки пламени с своих бортов, такелажа и кокпита. Стелы оттуда не метали, а потому ход у него был резвый, и направлялся он прямо на большие лодьи, игнорируя, такую мелочь, как эскорт.
А на горизонте уже маячили «Драконы» с десантом. Прорви атакующий «Дракон» строй лодей и вот он – берег! Вот он - монастырь. А защитники в заливе бултыхаются. Так что высаживай десант и бери все что хочешь голыми руками!
Да только не учли Черные, что эскортные лодьи ход тоже немалый имеют, а поскольку меньше они, то и в ходу, и галсы меняют шустрее. Быстро развернувшись, бросились они вдогонку наперехват «Дракону», как охотничьи собаки, гонящие пресловутого кабана. Но что, кажется кабану эти мелкие, хоть и назойливые твари.
Однако командир «Дракона» все же дал своим людям команду изготовиться к бою. Стрелы с «Дракона» не метали: Чернокрестники вообще считали, что лук – оружие смердов, а для них благородных - мечи, топоры да копья во время конных атак. Смерды же сидели на веслах, а посему естественно, метать стрелы не могли. (Да, честно говоря, и не очень-то и хотели – больно уж их «белая кость» гнула, так что ж за нее умирать?)
Сильно уже сблизились. На «Драконе» уж и весла с того борта, с которого лодья приближалась вверх подняли, уж и шлемы Чернокрестников над бортом подниматься начали. И тут волна чуть поболее прочих ударила в борт лодье и кинула ее на пару метров прижав к борту «Дракона». А как только соединились они бортами, раздался грохот страшный и вспыхнуло над обоими кораблями огромное огненное облако. Ничто в адском сем пламени уцелеть не могло – и вылетали из огня лишь горящие куски дерева, лоскуты парусины, концы такелажа, напоминающие огненных змей, да тела человечьи взрывом изувеченные. И не осталось на воде ни «Дракона», ни лодьи. И только вторая лодья уже подскочившая к месту взрыва ходила коротким галсами и подирала дружинников да гребцов, да топила тех редких Чернокрестников, кто утонуть не соизволил.
А караван из трех больших лодей уже сделал поворот и, ведомый твердою Михрюткиной рукой, через известное лишь ему тайное русло вышел к острову и уже начал высаживать сперва воев, а потом и дев. Девы те тут же вытянувшись «белой змейкой» не мешкая пошли к воротам монастырским за которыми и скрылись.
Да только десант Чернокрестников все приближался.
- Однако, их там рыл триста будет, - Прозвучал над сотниковым ухом голос Михрютки.
- Ниче, поспорим, да помужествуем, - Отвечал Сотник. – Эй, братья, ну-ка строй делай, вот отсель. И прочертил концом меча черту метрах в пяти от уреза воды.
И очень быстро – выучка, за чертой встали два ряда воев. Первый – со щитами и в основном с топорами. Второй – с длинными копьям, дабы доставать ворога из-за щитов первого ряда. Гребцов же лодейных, вооружённых в основном веслами поставил Сотник фланги охранять да Чернокрестников по мере к центру теснить.
Тут и вторая эскортная лодья подошла. Начали высаживаться с нее подобранные гребцы и лучники. Видать хорошо Михрютка маневр с брандером рассчитал – погибших мало сосем оказалось, в основном – раненные. Ну тех - сразу в монастырь. Среди сотниковых лучников двоих не досчитались. Что ж бой он и есть бой, но кольнуло сердце у Сотника – ненавидел он терять своих.
Оставшихся стрелков Сотник тоже в ряд выстроил но расположил ближе стенам монастырским.
Рассветало. Солнце едва показало свой край из-за кромки леса на дальнем берегу залива, окрасив воды в красный свет, будто битву кровавую предвещая, как враги были уже тут как тут. А вот и первый «Дракон» с десантом выскочил на отмель, метрах в двухстах от берега и увяз прочно. Увидев, что глубина-то небольшая Чернокрестники начали прыгать с бортов в воду, которая им доходила по пояс и двинули нестройной толпой к берегу. Конечно, утонуть им здесь трудно было, но брести даже по пояс в воде в тяжелых доспехах, да с оружием тоже сил немало требовало. В тех, кто из Черных до среза добрался тут же стрелы полетели, и сам пять из них так там лежать и остались.
Но «Драконы» все подходили и походили, садились на мель, высаживали Чернокрестников, и сотниковы лучники уже не могли сдерживать их накопления на кромке берега. А они накапливались и накапливались, но строй щитов все никак толком построить не могли. И в конце концов, обуреваемые собственной гордостью и уверенностью в своем превосходстве так и поперли на строй сотниковых щитов почти неорганизованной толпой, что-то завывая, что должно было бы вызвать неизгладимый ужас у обороняющихся. Но имя им было «легион»! И дошли они и врезались в строй сотников и закипело!
Навалил вои сотника вал из ворогов, да самих, мало, ох как мало осталось то. Ну десть щитов строй держат, да десять – вторым рядом, да Шпан с Соколом и Косоглазом стрелы мечут со стены.
Сам-то сотник в первом ряду щитов с топором, дабы щиты Черных рушить. А сзади Михрютка с мечом, и меч его сразу добычу находит, недаром что «Цвайхантером» обзывается. Обычному вою тот меч только двумя руками, да в чистом поле. А Михрютка одной рукой управляется легко.
Вот еще один Черный чуть высунулся, так сотник его по щиту сверху топором – х-эк!. А Михрютка тут же мечом сзади из-за спины сотник прямо в глазницу клинок и вбил. Потекло по лезвию красненькое, да серенькое. Эх, да не рассчитал силушки богатырь – застрял меч в шеломе Черного. Но что – один, когда их вона – десятка три. И понимают же Черные, как строй щитов ломать – с боков заходят.
Нет, на краях у сотника тоже не вьюноши – Камень с десницы – а его попробуй на топор взять: щит у него ну, конечно, не каменный, но из дуба, да и железом окованный. А с шуйцы Соломаха – вой знатный. В ряду втором, но все удары его легких мечей цели находят. И с того краю уже Черных столько навалили, что земля от крови скользкая стала, да так пропиталась, что сапоги проскальзывать начали.
Но Черные все равно давили. Их «Драконы» все приставали и приставали, выбрасывая на берег все новых и новых врагов.
И тут сотник наконец услышал пение. Это пели девы, которых они привезли в монастырь. И пенье это было сравни ангельскому, и казалось, что над стенами монастыря сияние некое возникло. И было то пение это мощным, что даже вражины на мгновенье как бы застыли.
Но мгновенье это прервано было очередным натиском Черных. И опять - топор прибивает к земле щит очередного нападающего Чёрного. А меч Михрютки напрочь застрял в голове предыдущего врага. А перехватить топор, чтобы добит уже и времени нет. Увернуться же стену щитов порушить. Но Черный падает у ног Сотника, выталкивая кровь из горла рассеченного да черт его знает чем рассеченного, да нет, не черт – серпом метко пущенным.
И в разгаре боя сотник вдруг увидел краем глаза, что над заливом медленно туман поднимается и, свиваясь в столбики, движется в сторону острова, в сторону отмели и «Драконов» вражьих, окружая полукольцом берег.
И вода прибывать стала. А в воде сражаться то трудно. Поэтому Сотник приказал отступить ближе к стенам монастыря. Но строй при этом не ломать!
Черным пришлось куда хуже Их «Драконы» уже не могли так близко подойти к береговой черте – вязли на мелководье. А как туман до них добрался, так и вовсе пропадать в нем начали, растворяясь, как сахар в стакане. А враги, спрыгивая с кораблей, погружались мало что по пояс, а то и просто тонули под тяжестью надетых на них желез. А кого туман доставал, так они исчезали куда – неизвестно.
А пение дев со стен все усиливалось, и в какой-то момент Сотник понял, что весь остров с монастырем погружается в туман. Но почему-то это его не испугало.
- Китеж-град – пришло на ум.
И все…
Стояли они как бы в стакане, сотканном из тумана – по сторонам стены молочные непрозрачные, а над головою кружок синевы небесной. Слышали только пенье дев негромкое. И доспехов ни на ком из них не было, а лишь одежды белые (кроме как на Гаргуле, разумеется). Но не это Сотника удивило. А удивило его то, что Шпан оказался совсем не Шпаном, а женщиной!
- Ох, ну и…
- Ты что, сексист? – Ехидно прозвучал в мозгу голос Гаргула. – Мог бы и раньше заметить.
- И что мне теперь с ней делать?
- Она – это часть твоего Пути. - Нет, даже не так. Она просто пройдет с тобой. И обузой тебе не будет. А умения ее… Вспомни и серп, и камни в Воздушном городе. Да и Михрютка лишним не будет.
И тут в окне небесном появилась белая рука с тонкими изящными пальцами и легким движением поманила их к себе. Они оторвались от земли и влекомые восходящими потоками стали подниматься навстречу синеве небесного окна. А Сотник заметил на длани их зовущей маленькую красную капельку от раздавленной земляничины.
Путь 5. Подземелье.
Они сидели на лестнице, простой лестнице, сложенной из каких то плит – то ли из мрамора , то-ли из брекчии. Ничего особенного. Лестница спускалась вниз, но не глубоко. Темновато был, но уж не так чтобы совсем непроглядная тьма. И видно было, что выводит эта лестница в зал, ну так по размерам десять на десять метров. Стены были явно кирпичные, потолок, высоковато был потолок, поэтому и не видно было из сего он сложен.
- Так, ну и куда мы попали? - Вопрос Командора все- таки был больше риторическим. Команда его: Михрютка и Шпанка, расположились ступенькой выше, Горгул вообще воссел на самую верхушку лестницы. Но он же первый и сказал, точнее проскрипел прямо в мозг Командору: « Нам туда…»
- Слушай, Горгул, когда ты что-то говоришь, то за твоими словами скрывается какая-нибудь подлянка! Ну, и что «хорошего» нас ждет впереди?
- Как всегда, ничего Просто другой Мир! И в нем ваши бластеры-шмастеры не просто не работают, еще и вас самих уконтропупить смогут. Вот почему вы и одеты так…
Да, Тут уж и Командор и все остальные обратили внимание на собственные наряды. Одеты они все были исключительно в кожаные одежды без малого присутствия металла.
- А что, тут ворогов нет? Отбиваться не от кого – Спросил по наивности Михрютка.
- Отбиваться… Дай Бог отбиться, но этим оружием и от здешней мыши не отобьешься Проскрипел Горгул.
- А чем?
- Да тем, что в во-о-н в том сундучке спрятано… Для начала…
- Так, а можно поподробнее.
- Ладно у нас еще минут пять есть. Тварей этого мира бластерами и лазерами не возьмешь – они как-бы заряжены на высокие энергии.
- Что, неуязвимы?
- Да нет же, на каждую жопу есть свой … с винтом! Поэтому их убить очень даже можно. Например, ножом. Но лучше, чтобы это был не кухонный нож, а такой, как-бы более специальный.
- Ну и где взять эти специальные?
- Ящик под лестницей, видите? Вот там!
Как не странно, спуск под лестницу обошелся без приключений. Да и ящик оказался не зарытым. А в нем…Крышка открылась сама. И вылезла оттуда тварь. Вообще-то слово «тварь» происходит от слова «творение». При этом по умолчанию подразумевается, что творение это божье. И забывается, что Дьявол, хоть и не может творить сам, но его отродья вполне способны творить самых гадостных тварей, используя ю изощренную фантазию своего господина. Так что больше всего похожая на помесь птеродактиля с крокодилом тварь была сотворена явно не Богом. И по морде оной твари было видно, что ни к каким мирным переговорам она не расположена.
Шпанка среагировала раньше всех. Ее пяток сюрикенов, увы, не нанес какой-то видимый ущерб, но очень тварь удивил. А это дало время тому же Михрютке подобраться к твари поближе и воткнуть свой «маленький» (сантиметров пятьдесят) ножичек животине в основание шеи. Тварь тут совсем растерялась, и как-то даже загрустила.
Точку в ее тоске поставила все-таки Шпанка. Два метательных ножа, брошенных каким-то хитрым приемом начисто отделили голову твари от тулова. И после этого почти мгновенно тварь вдруг превратилась в горстку пепла.
Немного выждав, все направились к «волшебному» сундучку, крышка которого была открыта. И первым туда запустил лапу Михрютка. Извлек оттуда такой маленький топорик с двумя лезвиями, метра полтора длиной. Лабрис, называется. Командору пришелся по руке меч и туже ему на спину сам улегся небольшой щит. Шпанка копалась в сундуке дольше всех, но когда она встала во весь рост, остальные члены команды были не удивлены. Ничего нового! Ну да, метровый лук с заостренными концами, ну да колчан, набитый стрелами.. Да три ремня из которых торчали кольца метательных ножей- это все тоже соответствовало образу Артемиды.
- Ну что, вооружились? А теперь, - Продолжил Горгул, - Запустите руки поглубже в сундучок. Нашли ампулы? Забирайте все.
- А что это? – Полюбопытствовал Михрютка.
- Это дополнительные, но очень полезные штучки. Вот, например, ампулы с красной жидкостью увеличивают здоровье и врачуют разнообразно. Так, при твоем, Михрютка, здоровье если тебе сейчас палец отрубить, так три ампулы его где-то за час регенерируют. Только нужно этот час в покое провести.
- Ух ты! – Возликовал Михрютка. – А руку целиком?
- Могут и руку. Но для этого ампул тридцать нужно. И минимум сутки покоя.
- А голову? – домогался неугомонный Михрютка. – Голову они могут?
- Нет, - Категорично ответил Горгул. – Голову если потеряешь, то это уже безвозвратно!
- Жа-аль! – Разочарованно протянул Михрютка.
- А ты что хотел?... Ты дальше слушай. Ампулы с голубой жидкостью усиливают защиту от всех видов оружия, которыми пользуются местные монстры. Процентов на 25 каждая.. Ампулы же с зеленым на столько же процентов увеличивают мощность любого вашего оружия. Серые делают тебя невидимым. Но работают они лишь короткое время.
- Обидно. – Посетовал Михрютка.
- Так тут большинство вот таких, как эти ампулы, артефактов имеют ограниченное время,
за исключением, разумеется красных.
- Ампулы с желтым повышают вашу скорость… А вот ампулы с черной жидкостью… О! Об этом я позже расскажу. Короче, по ходу подбирайте все ампулы, а особенно старайтесь не пропустить черные.
- А как мы их нести будем. В кулаке?
- Распахните куртки. Видите - карманы?
И вправду у каждого на внутренней части были в несколько рядов нашиты карманы, напоминающие многорядные патронташи с гнездами, как раз по размеру ампул. Карманов тех было много, в отличие от ампул. Те же что имелись разделили по братски их и заполнили часть гнезд.
- Красные ампулы срабатывают автоматически. Остальные же… Видите на поясах цветные пуговицы? Так то не пуговицы, а кнопки. На какого цвета кнопку нажмешь, та ампула и сработает. Пустые сбрасываются автоматически.
Ну что, вперед! - Скомандовал Горгул и указал когтистой лапой где этот самый «Вперед».
Идти им предстояло по длинному – конец его терялся во тьме – коридору, сложенному из грубо обработанных, но довольно плотно подогнанных друг к другу красноватых камней. Вдоль стен на расстоянии примерно шагах в трех от них с двух сторон тянулись ряды колон, сложенных из того же камня. Коридор был освещен крайне скудно – редкими факелами укреплёнными на этих колонах. Потолок не был видим – то ли высок слишком, то ли освещения не хватало. Но даже такой неверный и сумеречный свет позволял разглядеть прислоненные к стенам ящики, больше всего смахивающие на поставленные на попа гробы-саркофаги.
- Глядите внимательнее, - беззвучно командовал Горгул. – В них-то, саркофагах этих много гадости прячется! Но и добро, артефакты, то есть тоже встречается.
В коридор вошли шеренгой Командор и Михрютка, оставив за спинами Шпанку, как артиллерию. Горгул взмахнул крылами и исчез в темноте под потолком – авиаразведка типа.
Сперва ничего живого ни по сторонам, ни впереди не наблюдалось. Но стоило им приблизиться к колонам, как у гробиков, что стояли в арках у стен с сухим треском начали отваливаться крышки. Два первых от центрального прохода гробика оказались набиты какой-то трухой. Зато из трех других вышли… ну опять твари и опять далеко не Божьи, числом три.
Где-то от 62 и до 2 миллионов лет назад на Земле обитали чудные птички – форораксы. Фороракосы были хищными птицами; на концах рудиментарных крыльев развились крючья. Предполагается, что они достаточно быстро бегали. Укус у них был не то чтобы сильный, но имея возможность наносить мощные удары клювом, фороракосы, вероятно, охотились в основном на мелких животных и реже поедали падаль. Так вот, твари из гробиков больше всего были похожи на этих самых форораксов. Правда ростом эти не вышли – всего метров полтора (земные форораксы до тех метров произрастали), да и телом не больно то корпулентны. Но зато у каждого в лапке был зажат самый настоящий «световой меч» из знаменитого сериала «Звездные войны», хотя если присмотреться, из-за формы своей это оружие уместнее было бы назвать «световая шашка». Надвигались они на Командора со товарищи шагом не быстрым, но уверенным.
Командор не торопился начинать битву. Он остановился, поднял меч и увидел, что лезвие его меча посветлело, а по лезвиям побежали голубые искры. Более того его шит как бы закутался в тонкую синюю пленку, и такая же пленка покрыла его самого. Взглянув на товарищей своих Командор увидел ту же картину: блеск лезвий лабриса и синеватая защитная пленка на одежде.
А битву начала Шпанка. Свистнула из-за спин Командора и Михрютки стрела с рассыпающим голубые искры наконечником. Но кажущийся неуклюжим фороракс неуловимым движением своей «световой шашки» переломил ее пополам. Но вослед летела вторая стрела. Ее дьявольская птичка отбить не успела, и после попадания в голову тут же осыпалась пеплом.
Оставшиеся «птички» как будто включили форсаж и Командор получил удар по щиту. Шашка брызнула искрами, но щит не пробила. И пока «птичка» отводила ее для нового удара, Командор резко опустил свой меч, целясь косым ударом в шею врага. Удар достиг цели. Тварь секунду простояла разрубленной и также опала пеплом.
Михрютка в ответ на удар подставил под шашку свой топор. Удар пришелся по древку, но разрубить его не смог. А вот Михрютка обратным ходом да с подкруткой поймал вражью шашку и выбил ее из лапы «птички». «Птичка» изумленно задрала голову, провожая в полет свое оружие, но голова ее очень быстро отделилась от тела. И все естественно превратилось в пепел.
Шестой гробик даже не раскрылся а просто распался в щепки. Но на полу остались хранившиеся в нем предметы. Из темноты спикировал Горгул и начал их перебирать.
- Ну что ж, не густо, но кое-что есть. Нате. – И Горгул протянул каждому по куче красных и синих ампул. Серую ампулу он отдал Шпанке.
- А это тебе, Командор.
В лапе Горгула болтался на короткой цепочке медальон величиной с маленькое блюдце с каким-то странным узором, напоминающим печатную плату. Командор надел его на шею и спросил, - Что это за украшение?
- Это малый генератор-усилитель. Усиливает твое защитное поле примерно на треть. Фактически это в их Мире является доспехом. Так и называется – малый доспех.
- Так ты что мне, Михрютке лучше отдай – у него и щита-то нет.
- Ничего, добудем и ему, и Шпанке.
С таким позитивным настроением команда двинулась дальше. И снова распахивались гробики и перли из них эти дьявольские птички. Но Командор и его бойцы уже приноровилась и достаточно эффективно превращали их в пепел.
А вот артефактов попадалось мало, но, когда в конце коридора показалась дверь, малые доспехи были и у Михрютки, и у Шпанки. Дверь поражала как своими размерами (верхняя притолока так и осталась скрытой тьмой) так и дубовой массивностью. И было совершенно ясно, что открыть ее можно было бы только с помощью бомбы среднего калибра. Да вот беда - не было у них такой бомбы, и вообще похоже взрывчатка в этом мире не предусматривалась. Но ведь дверь эта как-то открывалась, значит нужно искать какой-то тайный рычаг… Но рычаг оказался не нужен.
Как только Командор приблизился к двери на определенное расстояние, из-за каменной кладки, окружающей ее по бокам появились две фигуры. Вот это действительно были всем форораксам форораксы. Трехметровой высоты, с мощными торсами и свирепыми мордами. А на мордах еще и по паре рогов. И оба сжимали в каждой лапе отнюдь не по ножичку, пусть и световому, а по алебарде с полутораметровым световым лезвием. Да и шкура их отчетливо отливала синевой защитного поля.
Позже любопытный Михрютка пытался выяснить, зачем при таком оружии им еще и рога. Ответ же был лапидарен – чтоб страшнее выглядеть.
Командор отскочил подальше от двери. «Птички» недоуменно потоптались на месте и отступив назад исчезли в кладке, окружающей дверь.
- Так это же не кладка, а голограмма, - подумал Командор. А также понял, что драки с этими тварями им не миновать.
- Шпанка, попробуй-ка стрельнуть в их нишу.
Из-за спины Командора пшикнула стрела. И… исчезла! А из ниш опять появились «птички», чтобы выяснить, кто же это там такой нахальный и убавить ему нахальства вместе с жизнью.
- Быстро активируем по одной синей и по одной зеленой. Шпанка, а ты стрелы не трать, будь в тылу.
Первые взаимные удары не доставили урона ни одной из сторон. Кроме того, что люди увидели, что их противник уступает им в скорости. А когда стороны на мгновенье разделились, неугомонная Шпанка выпустила в них сразу четыре стрелы, причем явно усиленные зелеными ампулами. Увы, под этими ударами твари не пали мертвыми. Однако это их слегка озадачило и еще сильней притормозило. ем не преминул воспользоваться Михрютка. Он активировал еще одну зеленую ампулу и бросился на врага как-бы в лоб. Алебарды уже шли вниз для смертельного удара, который рассек бы Михрютку на четыре части. Но в последний момент тот извернулся, оказался снаружи от врага и со всех сил врезал ему лабрисом по лапе. Лабрис пробил защиту, а отделённая от тела лапа с алебардой осталась лежать в стороне. Михрютка сразу подхватил новое оружие, даже не стряхнув цеплявшуюся за него лапу хозяина. Но при этом пропустил удар другой алебарды. Точнее, почти пропустил. На вспоротом плече выступила кровь и щелкнула красная ампула – лекарь. Но привстав на колено взмахнул новоприобретенным оружием снизу вверх, практически отрубив гаду левую ногу. Этого оказалось вполне достаточно чтобы «птичка» обратилась в горстку праха.
Командор в то же время принял от врага два прямых удара: один в щит, второй по мечу. Оба удара цели не достигли. Разве что руки у Командора на короткое время онемели. Но он, отступив на шаг, и снова почувствовав кровь, прилившую к рукам, снова ринулся в атаку. Враг решил не баловать его разнообразием приемов и снова провести два прямых удара сверху. Но Командор принял один удар суть развернув щит. Алебарда скользнула по нему и ушла вниз. Командор же отступил от направления удара левой алебардой и от пояса со всей силы вогнал свой меч в открывшееся тулово твари. Меч, направленный по прямой довольно легко пробил и силовой панцирь и тело его носителя. Еще одна кучка праха осела на земле. А дверь открылась сама.
За дверью лежал квадратный зал, примерно десять на десять метров. Напротив входа располагался проем в котором проглядывала некрутая, ведущая вниз лестница, четко указывающая команде дальнейший путь. По сторонам также имелись проемы за которыми клубилась подозрительная темнота и слышались подозрительные звуки.
Интуиция подсказала Командору, что такое не обследовав, за спиной оставлять нельзя и под одобрительное ворчание Горгула направился во главе своего малого войска в левый проем. Тем более, что за время принятия «стратегических» решений рана у Михрютки хорошо так затянулась, а Шпанка просто передохнула и размяла пальцы перед возможной стрельбой.
По началу ничего впереди видно не было, но как только они все прошли в проем, чудом зажглись несколько факелов и пред Командором и его бойцами предстала целая стая «птичек», к счастью не таких крупных, как те стражи у дверей. Но их было много. И вся эта толпа, попискивая, что-то лопоча и шаркая по полу, размахивая своим оружием, ринулась на командорово войско. Они накинулись, как муравьи на дохлую гусеницу, и массовость их привела к тому что защита наших стала пропускать удары, особенно колющие.
Но очень неприятный сюрприз еще ожидал Командора и Михрютку, когда основная масса «птичек» уже была обращена в пепел. От дальней стены в них вдруг полетели стрелы. Хорошо хоть сама стена слегка осветилась неверным светом. И в этом свете стали видны пятеро тварей по виду мало совершенно не похожих на предыдущих. Овирапторов они напоминали, вот кого. Это такие динозавры раньше были. Метра два ростом и совершенно не отличавшихся кротостью нрава. Местные отличались от «классических» овираптеров тем что, оба глаза у них смотрели вперед (стереозрение) Кроме того в отличие от своих земных прообразов у этих были длинные плотные хвосты, которые вместе с парой мощных ног образовывали устойчивый треножник, весьма способствующий точности стрельбы из мощных полутораметровых луков.
Стрелы же «динозавров» были куда опаснее и летели точнее. Алебардами отмахиваться от них было тяжело Раны, которые нанесли «птички», конечно не были смертельны, но расход красных ампул был велик, а все эти элексиры не могли вот так быстро остановить и кровь, что в общем сил не прибавляло. Поэтому нашим все чаше и чаще приходилось активировать голубые ампулы локального усиления защиты. Но они шаг за шагом продвигались вперед, чтобы их оружие смогло достать этих хвостатых сволочей. Как тут в эту комнату наконец ворвалась Шпанка. И вот тогда эти «псевдоовираптеры» ощутили на своих чешуйчатых шкурах что такое – стрельба Артемиды.
Две «ящерки» сразу превратились в горстки пепла от шести стрел Шпанки, выпущенных ею с такой скоростью, что казалось, что их не шесть, а единая длинная стрела да еще разделившаяся в полете поплам. А Командор и Михрютка, порубив в капусту остатки путавшихся под ногами «птичек», приблизились к стрелкам, и к двум кучкам пепла добавились еще три. Комната была очищена.
Но из зала вел еще ход направо. А что их могло ждать там? Опять полный комплект врагов? И пусть сил у них осталось мало, но нужно было идти и драться. Они пошли, и следующий ход, оказавшийся недлинным, преподнес им относительно хороший сюрприз. Это был даже не ход, а прихожая, выводящая в небольшую квадратную комнату, совершенно пустую. Единственно, у дальней стены имел место двустворчатый шкаф темного дерева.
- Ох, - сказал Михрютка. – Как я не люблю эти закрытые шкафы. Вечно из них всякое вылезает.
И как бы услышав слова Михрютки, одна из створок скрипнула и начала открываться. Шпанка не стала ожидать, когда створка распахнется полностью и, активировав ампулу – усилитель оружия, метнула в приоткрывшуюся щель стрелу. Стрела пробила дерево. Створка выпала. За ней оказался стрелок-«псевдоовираптор», пришпиленный к задней стенке шкафа как насекомое на булавке. Вторая створка приоткрылась на четверть, и туда улетела следующая стрела. Створка выпала вместе со вторым стрелком. А кроме этих вражин в шкафу оказалась куча артефактов: в основном ампул разного цвета и одна из них – вот удача - черная.
Красных ампул оказалось столько, что их хватило не только заполнить карманы всей команды, но и еще, чтобы прямо на месте привести здоровье в порядок, подлечив раны. Спустя время малое, почувствовали прилив сил и восстановленное могучее боевое настроение, пошли они дальше.
И снова – коридоры, проходы, залы и дворики. И двери отделяющие, отделяющие эти коридоры, проходы, залы и дворики друг от друга. И проходы и коридоры могли быть прямыми, но иногда представляли собой дуги, скрывающие свой конец за поворотом. Проходы чаще всего были просто ходами, вырубленные в скальной породе и твари в них не водились. Коридоры же могли быть отделаны и тесаными камнями, подогнанными друг к другу так плотно, что и лист бумаги в стык не вошел бы. А были богатые коридоры отделанные красным кирпичом или глазированной плиткой. Залы также были прихотливо отделаны и имели, как правило по три и более выхода как и внутренние дворики – патио.
Иногда выйдя из зала в не тот проход, и пройдя еще несколько залов они возвращались в тот же зал откуда ушли. В общем подземелье то-ли дворца, то-ли замка представляло собой весьма изощренный лабиринт, которому позавидовал бы и сам Дедал.
А количество тварей все увеличивалось и становилось все агрессивнее и организованнее. Слава Богу с видовым разнообразием все было в порядке: только «птички» и стрелки-«псевдоовирапторы». Стражи, а они защищали каждую дверь в этом лабиринте, раз от разу становились все толще и толще, да и количество их на одну дверь увеличивалось от двух до четырех.
Артефакты, правда, тоже встречались в достаточном количестве. В конечном итоге у каждого из командорова войска оказалось по три ампулы невидимости и по одной черной ампуле.
Нормально было и с оружием. Так Командор нашел световой меч повышенной мощности, правда повышенной мощности - лезвие могло вытягиваться на двухметровую длину. Михрютка остался верным топорам, но на сей раз пренебрег лабрисами, отдав предпочтение паре бородовидных топоров. Мотивируя свой выбор он даже прочел микролекцию.
- Глянь, Командор, этими топорами можно не только рубить, но и резать – лезвие так у них устроено. А «борода» - оттянутая к низу часть лезвия позволяет брать оружие двойным хватом. Если с ними правильно «танцевать», ни один вражина не подойдет – и щит не нужен.
- Но считается, что это самое любимое оружие гномов, - И Командор оглядел отнюдь не низкую фигуру Михрютки.
- Да сказки это все – про гномов. Гном в лучшем случае нормального человека до груди таким топором достанет. А если твой враг ниже тебя или вровень, то тут рубить нужно сверху. Так до пояса гада развалить можно, и никакая защита ему не поможет!
Шпанка тоже перевооружилась. И снова на лук. Но теперь это был английский тисовый лук почти двухметровой длины с 75 сантиметровыми стрелами. Это мощное оружие, эффективно стреляющее на сто метров уже можно было отнести к тяжелой артиллерии.
Найденные ими полевые генераторы были куда мощнее, чем предыдущие так что уровень постоянной защиты у Командора и его команды существенно повысился. У Шпанки такой генератор прикрывал грудь и левую руку, у Михрютки спину, а у Командора он был в виде щита, что обеспечивало как бы круговую защиту.
- Отдыхайте минут пятнадцать, а потом… - С унылым оптимизмом проскрипел Горгул. – Будет нам всем «последний и решительный..»
- И с кем же? – Спросил Командор.
- А с правителем этого Мира.
- С Дьяволом? – Пыталась уточнить Шпанка.
- Ну, типа того. Дьявол – не Дьявол, но тварь необычайно могучая и злобная. Так что как только она начнет появляться, вы сами поймете зачем эти черные ампулы нужны.
- Слушай, Горгул, - Спросил Командор. – А почему ты активно не дерешься? Все под потолком прячешься.
- Ну, во-первых, я веду разведку, - В голосе Горгула проскользнули нотки обиды. – А хорошего разведчика враг видеть не должен. И, во вторых. Вы все белковые. Для вас красный эликсир как вода живая. Вплоть до регенерации.
А я из другого вещества. Меня световым мечом стукни, например, по ноге (Горгул упорно называл свои конечности руками и ногами, хотя они были типичными лапами, и обижался, когда кто-нибудь называл их так даже мысленно) и эту ногу уже в ничем не регенерируешь!
- Ну что ж, разведка – дело первостепенное…
Они еще минуту другую посидели, а потом дружно встали и направились к арке. Помещение, в котором судя по всему и находился выход в другой Мир представляло собой патио идиллически белого цвета с круглым фонтаном посредине. Воды, правда, в нем не наблюдалось.
Но как только команда прошла под свод арки, на только что пустом постаменте в центре фонтана вдруг возникла фигура. Она не напоминала ни одного из ранее встреченных монстров. Просто человек среднего роста худощавого сложения, одетый в тёмно-серую монашескую рясу до пола с глубоко надвинутым на голову капюшоном. Руки его были сложены на животе и кисти их прятались в широких рукавах рясы. Видимая из-под капюшона часть лица была скорее не лицом, а карнавальной маской довольно простенькой на вид: овал лица белого цвета с черными дырочками глаз и ярко красной клоунской улыбкой. Команда впала в легкий ступор – не таким представляли они Дьявола – Хозяина здешнего Мира.
- Никому ничего нельзя поручить, - Раздалось бормотание из-под маски. – Как всегда, хочешь что-нибудь сделать путное сделай это сам!
И тут от маски отлепилась улыбка и поплыла им навстречу. Да, как ни странно, но улыбка, не имея глаз, глядела на них, и взгляд ее был не хорош!
А на маске оказалась еще одна такая же улыбка. Которая тоже отклеилась и поплыла к ним. А за ней двинулась в полет и третья улыбка. Четвертая же улыбка так и осталась на маске. Первые три разделились: одна направилась к Шпанке, вторая развернулась к Михрютке, а третья нацелилась прямо в лицо Командору. Двигались они не быстро, а на расстоянии примерно в полметра просто застыли на уровне лица каждого из команды, как бы внимательно в них вглядываясь. И все их супероружие, и вся их защита здесь оказались бессильны!
Командор почувствовал как ледяной взгляд находящейся напротив него улыбки проникает в сердце, а от ног внутри тела поднимается адский, сковывающий плоть и мысли холод. Но прежде чем самому застыть, он боковым зрением увидел, как корчит и ломает Шпанку в невозможных и немыслимых для нормального человека позах, и как богатырь Михрютка, сопротивляясь до последнего, сперва тяжело опускается на колени, а потом верхней частью тела на руку, пытаясь не упасть ничком.
Но тут в остывающем мозгу всплыло – черная ампула! Командор выкрикнул эти слова, и из последних сил ударил по черной кнопке. Казалось, что целую вечность ничего не происходит, но через время малое он почувствовал, как холод внутри начал вытекать из него как грязная вода из ванной после купания.
Его товарищи судя по всему услышали Командора. Шпанка, дотянулась до пояса в не мысленном изломе После активации ампулы ее тело почти мгновенно утратило образ покореженного картонного паяца на перепутанных ниточках, и вот она уже на ногах и готова к бою.
Михрютка нечеловеческим усилием дотянулся до нужной кнопки активации и вот он уже как легендарный великан прочно стоит на ногах и тоже готов был сокрушить любого врага, какую бы сущность этот враг не предсталял.
А вот Дьявольским улыбкам происшедшее явно пришлось не по вкусу. Тем более, что люди просто двинулись к ним навстречу. И улыбки отступили! Но отступили они только до определенного предела. Однако сблизившись они выработали или усилили какое-то защитное поле, и это поле не подпускало Командора и его команду к Хозяину. Пат!
Но тут в битву вмешался Горгул. Он как-то незаметно вылетел из-под арки, резко взлетел в верх и расправив крылья невзирая на всякие там защитные поля, начал кружить над головой самого главного в этом Мире вражины. Вражина же задрал свое лицо-маску в верх, а улыбки потянулись за его лицом, как бы натягивая защитное поле на его голову. Но получалось у них это плоховато – видно то чем воздействовал, Горгул было поэффективнее. Но доставалась и самому Горгулу. Его круги спускались все ниже и ниже и описывал он их все тяжелее. И когда Горгул уже чуть не цеплял за капюшон Хозяина, Командор и вся его бросились на него. Их оружие взлетело и… от Дьявола-Хозяина этого Мира не осталось даже кучки пепла, в отличие от предыдущих врагов-монстров. А на это место тяжело опустился почти упал Горгул, и ослабевающим голосом произнес. – А вы говорите, Горгул не сражается!..
Путь 6. TOI-700.
Срочно!
Совету Федерации Земли.
Отправитель: Председатель Комитета экокосмологии
Ли Янь Син
Докладная записка.
Комитет в моем лице доводит до сведения Совета следующую информацию.
**.***.**** года наблюдателями Комитета в районе звезды TOI-700 (сноска: Файл 35003) обнаружен объект «Мать-Сеятельница 002»(сноска: Файл 01721). Объект движется по замкнутой круговой орбите на расстоянии 0,001 а.е. и набирает энергию для осуществления процесса терраформирования весьма перспективной планеты TOI-700d с массой 1,72 земной, радиусом 1,19 и периодом обращения 37 земных дней.
Однако в непосредственной близости от нее бы зафиксирована также активная Черная Матка космических клопов (сноска: Файл 1511), осуществившая нападение на Сеятельницу. Из-за пока еще небольшой численности популяции Матки (порядка 10000 особей) противостояние Матки и Сеятельницы находится в данный момент в динамическом равновесии: рой Матки выкачивает из Сеятельницы практически столько же энергии, сколько она собирает от звезды, поэтому к выполнению своей основной функции – терраформированию TOI-700d она приступить не может.
С большой вероятностью при дальнейшем развитии событий Сеятельница будет уничтожена. В нашем рукаве Галактики появится новый враг-убийца, а количество жизнепроизводителей уменьшится вдвое.
В связи с этим считаем необходимым принять безотложные меры силами Космофолота Федерации помочь Сеятельнице, уничтожив Черную Матку в районе звезды TOI-700!
……………………………………………………………………………………………………..
Сноски:
Файл 35003.
TOI-700 -красный карлик спектрального класса М2V, 40% массы, 40% радиуса и 50 % температуры Солнца. Звезда с низким уровнем звёздной активности. на расстоянии 101,4 световых лет от Солнца в созвездии Золотой Рыбы.
……………………………………………………………………………………………………..
Файл 01721.
Мать-Сеятельница (разг.) – полуофициальное название формы космической жизни на углеродной основе. Обладает псевдоразумом, во многом сопоставимым по этике с человеческим. Не агрессивна.
Представляет собой динамически изменяющуюся эллипсоидную форму розового цвета. Максимальный зафиксированный размер – 50 км по диаметру. Конечностей а также иных внешних органов чувств не было обнаружено, что не мешает ей уверенно перемещаться в космическом пространстве. Перемещение осуществляется с относительно невысокой скоростью с помощью локальных искривлений гравитационных полей.
Энергетический обмен основан на потреблении энергии любой рядом расположенной звезды.
Экологическая функция сводится к процессу т.н. терраформирования планет, расположенных в «зонах жизни» и «заражение» этих планет органической жизнью на основе углерода.
…………………………………………………………………………………………………….
Файл 1511.
Активная форма псевдоразумной космической жизни на углеродной основе. Крайне агрессивна. Уничтожает все формы органики как в космическом пространстве, так и на планетах, являясь своеобразным детрансформером.
Поскольку она не может питаться непосредственно от звезд и других излучающих источников, то обнаружив Сеятельницу, или любую иную форму органической жизни питается их энергией, через свои активные компоненты: «Космические клопы» (усл. название).
Пол накоплению достаточного количества энергии, Матка порождает потомство, которое перемещаясь по космосу, продолжает свою деятельность по уничтожению органической жизни.
Предписание
Командиру корвета «Неясыть-002»
Капитану второго ранга
Беднякову Б.Д.
Сим предписываю ударно-разведывательному корвету «Неясыть 05» под командованием ,немедленно выдвинутся в район системы TOI-700 для осуществления боевого прикрытия объекта под названием «Мать-Сеятельница 002» от нападения объекта «Черная Матка».
Задачи по прибытии на место:
1. Отвлечение и уничтожение внешних органов объекта «Черная Матка» – «Космических клопов»
2. Полная деструкция объекта «Черная Матка».
3. В случае невозможности уничтожения объекта «Черная Матка» осуществлять дальнейшую блокаду объекта «Сеятельница» и контроль за пространством до подхода дестройера «Адмирал Егоренков».
4. Поручить командование рейдом капреангу второго ранга Беднякову Б.Д.
Выход «Адмирала Егоренкова» на боевую позицию и вступление в активную фазу уничтожения будет осуществлен через пятнадцать минут, после сигнала о вашем контакте с объектом «Матка».
Командир эскадры адмирал Л.А. Супрун
Ударно-разведывательный корвета класса «Неясыть» был наиболее «оптимизированным» боевым кораблем в составе Звездного флота Федерации Земли. Небольшой по размерам (всего-то сто метров длиной) он вмещал в себя компактный гиперпривод и три максимально мощных для своих весьма малых размеров «холодных» термоядерных реактора. Эти реакторы и были, так сказать, главной «фишкой» корабля. Так, ходовой реактор позволял «Неясыти» двигаться в реале со скоростью примерно в половину световой. Второй реактор поддерживал защитные поля, достаточно мощные для того, чтобы некоторое время противостоять ударам даже дестройеров. Ну а третий – питал энергетику вооружения и системы жизнеобеспечения экипажа.
Все системы : навигации, пилотирования, полевой защиты, управления огнем и жизнеобеспечения управлялись автономными компьютерами, связанными в локальную сеть и имеющими очень высокий уровень искусственного интеллекта. Кстати, в такой уровень входило то, что управление любой из подсистем корабля в любой момент могло быть переведено в ручной режим, доступный членам экипажа. Этим самым снималась проблема «машинного бунта», достаточно характерная для более ранних разработок в области «компьютерного разума».
Системы разведки имели крайне широкую номенклатуру материальной базы и, как говорили шутники из техотдела, могли с расстояния в один парсек увидеть и зафиксировать как комар любого инопланетного происхождения писает.
Да и вооружением корвет был напичкан по максимуму, который мог вместить. Сюда входило наряду с лазерными излучателями оружие механического воздействия, которое в космосе зачастую оказывалось значительно эффективнее любых лазеров. Пластмассовые шарики, выпускаемые миллионами плохое идентифицировались системами обнаружения (точнее идентифицировались и то не очень только в оптическом спектре); относительно малая скорость позволяла им преодолевать большинство защитных силовых поле противника. И, понятно, что основную броню они пробить не могли, но «ослепить» и даже покорежить системы слежения, наблюдения и управления ближним боем им было очень даже под силу.
А еще «Неясыти» могли нести жуткую штуку - «Мамбу», ракету, которая вообще-то могла уничтожить ну если не планету, то планетоид.
Кроме того существенным преимуществом кораблей этой серии был малочисленный экипаж. Все задачи, которые должны были и успешно решали всего четверо: командир, пилот - навигатор, специалист по двигателям по традиции именуемый Чифом и стрелок - оператор.
- Команде «Неясыти -002» через минуту собраться на капитанском мостике.
Народ подтянулся вовремя.
- Поступило предписание. Нам – в поход. На подготовку время минимальное. Но проверить все досконально. А тебе, Шпанка, затариться боеприпасом по «это самое… В общем вам девушки по пояс будет».
Цитата всплыла в мозгу непонятно откуда и из какого времени. Но это точно была цитата! А не свежесочиненная фраза. Что-то такое совершенно не связанное с очень давней войной – «А зори здесь тихие». Что это было? Ладно, не время для психоанализа.
- Шпанка, возьми месседж от Папеньки (так сотрудники базы за глаза называли Супруна. Впрочем, он скорее всего знал об этом прозвище, и оно ему где-то даже льстило), чтобы эти жмоты тебе выдали столько боезапаса, сколько может вместить наша «птичка» и еще больше. А «Мамбу» затребуй с блоком синхронизации не только с каналами управления, но и с двигателями корвета.
- Не дадут. – Грустно сказала Шпанка. – Вы же Командир их знаете жмотов.
- Не положено. – Гундосо, но в точку спародировала Шпанка голос начальника складов спецвооружения Звонкого (наградил же Бог фамилией человека с таким дефектом голоса).
- Посмотри внимательно на месседж. Под него даже наш «Карузо» тебе не «Мамбу», а белый рояль поставит! Ладно, к делу. На все – полтора часа. По готовности – доложить, - В голосе Командира остался только металл.
В назначенный срок вся предполетная подготовка была завершена, о чем Командир и отрапортовал.
- Неясыть – 002. Выходите на прыжковую позицию. Время - 25 минут. По прибытию в точку – доложить.
- Есть!
И через 25 минут последовало. - База, «Неясыть – 002» к прыжку готова.
- База приняла. Ставим пролом. У вас двадцать секунд на проход в гипер.. Обратный отсчет начат.
Ничего необычного. В точке пролома возникает сиреневое кольцо, в которое нужно пройти, чтобы оказаться в гипере – проломе релятивистского пространства-времени, позволяющего за очень малое время очутиться в точке финиша – выхода гипера в релятивистское пространство.
Для «Двойки» такой прыжок был далеко не первый. Они уже ходили в десяток подобных рейдов. Рейды, понятно, были успешными, раз они возвращались. Хотя большинство из этих рейдов было на грани риска, и даже за его гранью. Но это специфика ударно - разведывательных корветов. Служба такая, знаете ли…
Немудрено, что после всех этих «молодецких набегов» команда «Двойки» превратилась в некий организм, в котором отдельным его частям даже не приходилось отдавать команды – сами понимали, что делать.
Выход из гипера проистек штатно. Только вот был пустой кусок пространства – темнота, желтый волосатый шар карлика TOI-700 да немигающие огоньки разных дальних светил в ассортименте. И как по мановению волшебной палочки вдруг возникает объект стометровой длины, похожий на манту-переростка, явно искусственного происхождения.
- Командир, - Начал доклад Эль-Хан. – Выход из гипера штатный. Дистанция до TOI-700 триста миллионов километров в релятиве.
Наблюдаю на расстоянии одной десятой астрономической единицы объект, схожий по сигнатуре с объектом «Сеятельница». Жду дальнейших указаний.
Эль-Хан молодой красавчик кавказской внешности, стройный как кипарис и постоянный объект воздыхания большей части женского персонала второй бригады корветов Космофлота Земли занял должность пилота на «Неясыти» недавно, но уже успел поучаствовать в паре боевых рейдах, где зарекомендовал себя совершенным асом. При этом на базе он был чудесным парнем, компанейским и без выпендрежей. В общем команда «Неясыти» очень быстро стала считать его за своего.
- Принял. Вижу. А эту тварь Матку видишь?
- Пока нет!
- Хорошо. Теперь медленно сближайся с Сеятельницей по огибающей, пока не увидишь либо Матку либо ее клопов.
- Есть. Михрютка, включай термояд!
По легкому толчку ложемента в спину командир понял, что Михрютка включил термоядерные двигатели - «Неясыть» начала движение в релятивистском пространстве-времени. И уже через пол минуты на голоэкранах открылась полная картина поля событий.
В центре была Сеятельница больше всего напоминающая огромное кучевое облако, густого розового цвета. Или гору взбитых сливок. И эта гора как-бы дышала и пыталась двигаться, изменяя свои очертания.
А вокруг нее вились маленькие черные точки – пресловутые космические клопы – порождения Черной Матки.
Сама же Матка достаточно хорошо видимая на фоне космической черноты тысячах в ста километрах от Сеятельницы и представляла собой неправильный эллипсоид, усеянный отверстиями, которые время от времени выбрасывали все новых и новых клопов. Клопы подлетали к Сеятельнице и впивались в ее плоть. Через некоторое время они разбухали от выкачанной энергии и отваливались, возвращаясь к Матке. После это на розовом теле оставались черные провалы, которые очень медленно затягивались.
- Эль-Хан, выйди с боку острым галсом от Сеятельницы. Шпанка, можешь аккуратненько пройтись лазером вдоль бока Сеятельницы?
- Есть, капитан! Излучатели к бою готовы.
- Ну давай, только ее не зацепи…
Известно, что в Космосе, если пространство не запылено, лазерный луч практически не виден. Не слышны также и звуки разрывов. Но хорошо было видно, как после залпа «Неясыти» куча клопов, еще не присосавшихся к Сеятельнице просто превратились во вспышки. Под удар попали и те клопы, которые уже «напившись» энергии отстыковались и направились к Матке.
Но Матка уже выпустила новый рой клопов. Рой этот напоминал стаю сардин, если-бы в Космосе встречались кроме них сардины пепельно-серого цвета и десятиметровой длины. И этот клин, уже не стал ломиться напрямую, а в какой-то момент, совершил, как говорят моряки «поворот все вдруг» и помчался вдоль бока Сеятельницы прямо на корвет. При этом курс у них был опять же таков, что мощный лучевой залп точно задел бы защищаемую ими Сеятельницу.
- Поворот на сто двадцать и сто двадцать.
Этой командой капитан уводил «Неясыть» с курса роя, как бы приглашая их погнаться за собой.
Рой среагировал так, как и было рассчитано. Стая «сардин» вытянулась в наподобие наконечника копья, с острием направленным прямо на корвет, который, если смотреть со стороны, трусливо убегал от них. Кроме того, если учесть, что скорость роя была немного больше скорости корвета, то преследователи явно догоняли преследуемого.
Нет, конечно одиночный «клоп» не смог бы поделать с защитой, но десятки тысяч, догнав и долбя корвет в одну точку вполне были бы способны прорвать его защиту и вдоволь «напиться» его энергией.
Но капитан знал, что делает.
- Эль-Хан! Маневр «Оборотень» через десть секунд. Шпанка, «пейнт-болл» к бою!
- Есть!
«Пейнт-боллом» в космических войсках называли пресловутую систему механического воздействия пластмассовыми шариками, разгоняемыми до скоростей, на которых они сметали на воем пути все – от астероидов, до искусственных объектов. А еще «пейнт-болл» бил по площадям, причем достаточно большим, и, кроме того, шарики были мало чувствительными к почти всем видам защитных полей – а что взять с бесхитростной пластмассы, без всякой заумной поражающей начинки и электроники. Как гласила старая земная военная мудрость, против лома нет приема.
Через десять секунд Эль-Хан крутанул корвет на пятке, поставив его форштевнем к рою и тут же Шпанка отработала «пейнт-боллом», выпустив в сторону клопов мириады шариков.
После залпа клопиный рой очень быстро перестал походить на наконечник смертоносного копья. А если у кого-то хватало фантазии видеть в нем наконечник, то этот наконечник скорее походил на нечто изъеденное ржавчиной почти до состояния кружев. Да и сами эти клопиные кружева рвались в клочья, разметывая свои кусочки по всему Космосу.
- Вперед. Курс на Сеятельницу. Занять положение между нею и Маткой!
- Есть!
«Неясыть» проделала маневр быстро и точно. Вот только им навстречу спешил новый рой клопов. Матка отнюдь не была склонна вот так просто отдать свою добычу.
- Шпанка! Все вооружение перезарядить. Огонь!
Второй налет был отбит. Теперь для того чтобы подготовить следующий рой Матке потребовалось время. И вот в эту паузу на голоэкране капитана возникло сообщение... И прочтя его и мгновенно омыслив, капитан употребил всю сверхнормативную лексику, которую вспомнил. Но – не вслух.
А вслух,.. - Итак, бойцы. Дестройер «Адмирал Егоренков» сможет выйти на боевую позицию только через двадцать минут. Пятнадцать – на выход из гипера в реал и пять – на переход в реале на расстояние уничтожения Матки. Он там вперся в какие –то флуктуации гиперпространства, потому и опаздывает. В голосе Командира ударно-разведывательного корвета класса «Неясыть», каперанга Беднякова был прежний металл и бодрость. Но он-то лучше всех понимал ситуацию: им надо было какое-то время драться в одиночку. При этом их противник умудрялся оставаться неповрежденным. А вот у Неясыти катастрофически иссякал боезапас.
Не мудрено: они клевали Матку уже около получаса. Правда, не столько Матку, сколько ее клопов. Матка была зрелой и клопов было очень много. Но их количество команда «Неясыти» изрядно проредила. И это хоть и не привело к перелому в битве, но серьезно оттянуло паразитов от Сеятельнецы, дав ей передышку и возможность хоть небольшого, но маневра. То есть все было сделано как в предписании командира эскадры адмирала Супруна: Сковать Матку в маневре, уничтожать по мере клопов и ждать появления чего-нибудь более существенного, способного уничтожить Матку к такой-то матери, несмотря на тавтологию.
Но, из-за непредвиденных флуктуаций гипера «Адмирал Егоренков» запаздывал.
А Матка поднатужившись, выпустила из всех своих анальных отверстий еще один рой клопов. И эти клопы уже не обращая внимания на «Неясыть», ринулись прямо к Сеятельнице. Когда такая тварь достигала ее плоти, она вцеплялась в нее, т очень быстро начинала выкачивать энергию, наливаясь и разбухая, как обычный земной клоп.
Самое хреновое в сложившейся ситуации, что уничтожать этих паразитов не было возможности: слишком велик был шанс попасть в саму Сеятельницу.
- Итак, - Еще раз повторил Командир. – Какие буду соображения?
- У меня вопрос. – Произнес Эль-Хан пилот «Неясыти». – Похоже, Матка собирается нырнуть в гипер. А? Сколько ей потребуется на это времени?
- Три минуты. Плюс-минус двадцать секунд. – Командир краем глаза взглянул на голодисплей с бегущими по нему символами. – Дестройер не успевает. А это очень, очень плохо! Так, а что у нас двигателями?
- Нормально, В релятиве на миллион километров вполне можем рвануть на субсвете. А вот в гипер… - Голос чифа Михрютки от первоначального оптимизма угас при упоминании о гипере.
– Да, - Еще более затихающим голосом продолжил чиф. – Защита на ладан дышит. Я отключил, правда все вспомогательные системы, но надолго щитов нам силовых щитов нам не хватит.
- Боезапас?
- Только для ближнего боя. – Сообщение командира вооружений Шпанки тоже не радовал. – Клопы навалятся, - минут на пять ближнего боя хватит… Правда есть еще «Мамба»…
- О! – Воскликнули хором Эль-Хан и Михрютка. – Так мы ее по атомам, да что там, по кваркам разнесем!
И вроде все могло бы послужить основание для восторга. «Мамба» - гиперракета, в которой начинкой было антивещество, могла бы разнести приличного размера астероид.
- Могла бы. Да только не в этом случае. Вся аннигиляция произойдет по поверхности защитного экрана. Да еще и Сеятельницу может задеть. Так что применять ее можно только за экраном Матки.
- Михрютка, а у нас хватит энергии, чтобы сделать небольшую дырку в экране матки, ну, такого размера, чтобы мы могли в нее протиснуться?
- Ну, если скоммутировть всю энергию на пробойники, то может получиться. Но тогда мы вообще останемся без хода.
- В общем, таран со смертельным исходом. – Без радости в голосе произнес Командир.
- Горгул, - Обратился он к их постоянному, но не всегда видимому спутнику. – А ты что думаешь? Есть еще выход?
- Конечно, - Проскрипел в мозгах знакомый голос. – Сидеть ровно на жопе и ждать «Егоренкова». Матка уйдет, но вы-то выживите. Да ладно, что я вас людей не знаю? Жертвовать собой у вас национальный вид спорта! Ну, есть вариант выжить, да ты знаешь сам. Только как потом-то другим в глаза смотреть?
Ладно, хватит моралей. Идти нужно на движке «Мамбы». И управлять всем хозяйством вручную!
- Понял! Команда, вы слышали?
- Да!
- Тогда – приказ командира. Экипажу «Неясыти» быстро надеть спасательные скафандры и эвакуироваться в Космос. Жизнеобеспечения вполне хватит до подхода дестройера. Исполнять!
- Э, Командир… - Подал голос Михрютка. – Приказы, конечно, исполнять надо… Но ты же не удержишь луч пробойника в должной точке. У тебя других забот будет достаточно. Так что, извини, я остаюсь.
- Я те останусь!
Но тут раздался голос Эль-Хана. Отметим, что кавказский акцент появлялся у пилота только в момент принятия экстремальных решений.
- Слушай, Командир. Ты, конэчно специалист классный. Но, лучший пилот – я! – Эль-Хан. И только я гарантирую попасть в дырку этой грэбаной Матки? Сто процентов! Я нэ хвастаюсь, мамой клянусь!
- Т-а-а-к! Бунт на корабле. Массовое неподчинение приказу…
- Понимаешь Командир, «Мамба» - тонкая штука. А мы пойдем собственно верхом на ней. А если помехи какие в контурах? «Неясытью», считай, в ручную управлять придется в согласованном режиме. А кто это лучше всего сможет сделать?
- Значит и ты, Шпанка на стороне бунтовщиков.
- А ты что хотел героически погибнуть в одиночку? Не выйдет! Идем на таран все!
- Однозначно! - Чуть ли не хором откликнулась команда. – Мы и не собирались жить вечно!
- А ты, Горгул?
- А я – как все!..
- Ну что, спасибо ребята. Давайте прощаться. И по местам! Чиф, пробойник на полную энергию. Шпанка, давай, как дырка в щите откроется, пали из всего, что осталось в погребах, а как пройдем во внутрь за щит – работай «Мамбу»! Эль-Хан, чтобы в дырку, как по ниточке!
- Сдэлаем, Командир! Нэ волнуйся.
- Ты тоже прощай, Горгул. А жаль - Путь прервется…
- Не зарекайся, - Отозвался каменный член экипажа, - Лучше вспомни про кота Шредингера…
Командир не очень вник в последние слова – время подходило к концу. И он отдал последнюю команду – Вперед!
И последней его мыслью перед упавшей темнотой была: «А причем тут квантовая механика?»
Путь 7. Огненное копье
За порогом была тьма.
Не темнота - в темноте даже космической всегда хоть что-то да присутствует: фотоны и другие частицы, на худой конец, излучения. Здесь же не было ничего. Ничего, кроме плиты в полутора метрах от Бедуина, висящей на уровне его пояса. И на этой плите покоилось бледной тело его дочери.
И еще за плитой стояла женщина. Странно, но несмотря на тьму, ее черты виделись совершенно отчетливо. Женщина была прекрасна. Нет, она была не прекрасна, она была идеалом и даже не идеалом, а неким абсолютом красоты. И эта красота в силу своей абсолютности внушала отнюдь не радостные, светлые чувства, а наоборот, почти непреодолимый ужас. Бедуин понял, что перед ним есть то самое зло!
Он едва разлепил спекшиеся губы и выдохнул: «Верни мне мою дочь!»
Ужас воплощенный в женщине напротив, тихо засмеялся. И вроде смех был тихим, и в какой-то мере даже музыкальным, но от него возникало ощущение, что сердце начинает пропускать удары.
- Возьми. Твоя дочь не нужна мне более.- Нежным голосом произнесла Женщина-Зло. И плита с дочерью тут же повернулась и стала вертикально, так что Бедуин мог видеть ее всю. А через мгновение белое тело стало сереть и покрываться трещинами. Затем от него стали отслаиваться частички, как будто оно превращалось в пепел. А оно и действительно превращалось в пепел, облако которого начало расширяться, заполняя окружающее пространство. А еще через мгновение на плите уже ничего не осталось.
И вот тут Бедуин почувствовал, как его сердце стало превращаться в кусок льда, а этот кусок стал прорастать ледяным иглами, которые, кажется, впивались в каждую клетку его тела и мозга. О! Бедуин странствуя по Путям, не понаслышке знал, что такое боль. Но только сейчас он понял это по настоящему. И еще он понял другое, не менее ужасное. Что эта боль не предназначена для того, чтобы его убить. Наоборот, он должен будет теперь жить вечно. Но каждое мгновение его вечности будет пронизано этой болью.
Он упал на колени, подставил руки падающему в них пеплу и протягивая их Женщине-Злу взмолился: «Бери меня, делай со мной что хочешь, пусть мне будет во сто крат больнее, чем, сейчас, но верни дочь! Слышишь, верни дочь!» Но Женщина-Зло в ответ снова только тихо засмеялась. Бедуин уже полз к ней, и каждое его движение только усиливало и усиливало мороз в его сердце и остроту ледяных игл. Но он даже не мог потерять сознание, и может быть поэтому вдруг почувствовал внутри себя маленький очажок тепла. Крохотная микроскопическая точка, но она грела и мало того, разгоралась. И уже он почувствовал, что может встать с четверенек, и уже он увидел, что стоит на одном колене и уже он понял, что вот-вот он встанет полностью.
А когда это произошло, он увидел внутренним взором за своей спиной несколько силуэтов. И эти силуэты были охвачены пламенем. Он всмотрелся в них и понял, что это были Шпанка, Эль-Хан и гороподобный Михрютка, а над ними все раскинул крылья, подобно какой-то гербовой птице, витал Горгул, полыхая все ярче и ярче этакой птицей Феникс. А потом за спинами его друзей появились еще два сияющих силуэта, в которых он узнал своих мать и отца. А за их спинами стали появляться все новые и новые огненные люди. И Бедуин понял, что это те, благодаря которым он пришел в этот мир и ради которых живет и должен жить и победить это черно-серое создание.
И их сияние стало сливаться, превращаясь в огненное копье , тянущееся из бесконечности за его спиной. Наконечник же , пронзив Бедуина насквозь, ни на сколько не опалил его, а наоборот, дал ему ощущение огромной, протекающей через него силы. И самый кончик этой силы уперся в горстку пепла в его руках.
В глубине этой горки вдруг запрыгали отдельные красные искорки, потом красными стали чешуйки, а те из них, которые были ближе к центру, уже раскалились до белого цвета. И, что удивительно, этот разгорающийся в руках Бедуина костер как бы притягивал к себе все новые и новые чешуйки пепла из окружающей тьмы, которые тоже разгорались и раскалялись.
Наконец, вместо костра в его руках оказался огненный шар в два человеческих роста. Бедуин уже не смог удерживать его в руках. А шар достигнув пола у его ног, взорвался ослепительной вспышкой, подобной вспышке сверхновой, и в его грудь уперлась такая родная теплая спинка его дочери. Совершенно живая.
Но это было еще не все. Дочка упиралась спиной в папину грудь. Руки ее были вытянуты вперед в направлении тьмы, и теперь они представляли собой наконечник огненного копья. Наконечник этот все удлинялся и удлинялся, а тьма перед ним вдруг начала отступать. И не просто отступать, а рваться на неопрятные лоскуты, которые тут же исчезали в пламени. Женщина-Зло тоже отступала, но не сдавалась. При этом она издавала такие звуки, которые бы могли издавать все обитатели ада от его сотворения и до наших дней. Однако было видно, что огненное копье уже не оставляет тьме места в этом мире. Шаг, еще шаг, и еще один и вдруг…
Тьма исчезла. Погасло и огненное копье. Они стояли на Бородинском мосту, и смотрели на реку, на огни Кутузовской набережной и Москва-Сити. И наконец, дочка его любимая, повернулась к нему лицом, закинула руки за его шею и уткнувшись носом в его щеку прошептала: «Ну ты как, Папуля?»
;
Эпилог
Вторая половина дня.
На не самой приметной боковой аллее Центрального Парка культуры и отдыха стояли трое.
Довольно высокая девушка, лет двадцати, ну может чуть более, видимо, только-только перенёсшая какую-то болезнь, о чем свидетельствовала бледность кожи, все еще видимые круги под газами и не очень здоровая худоба.
Вторая дама была лет на десять старше. Не очень высокая, но плотненькая, она напоминала собой этакий гриб – боровичок в самом разгаре своей спелости. Такая брутальность: не самые длинные ноги, но очень крепкие; не самая большая грудь, но твердая и не самые широкие бедра, но «как раз». Правда сходство ее с грибом никак не вязалось с черной гривой волос, которая падала ей на лицо. Но когда она его поднимала, то можно было увидеть ее треугольное личико, чем-то напоминающее лисье. И в глазах ее зеленых время от времени сверкали хищные искры, что становилось понятно - не смотря на свой рост, она может так вцепиться в обидчика, что ему мало не покажется.
Мужчина между ними был заметно старше – 60 лет – самая близкая цифра для определения, его возраста. Да и выглядел он на это возраст. Легкое пузико, морщин ну может чуть меньше, чем в этом возрасте положено, короткая борода, обильно тронутая белым и кроткая стрижка (вот тут почему-то седины почти не было). Ничем не приметный такой мужик, кроме одной черты лица. Голубые глаза, которые не выцвели с возрастом. Почему? А кто его знает!
И смотрели они вслед еще двум фигурам, уходящим по аллее к набережной.
Те же, которые уходили, тоже были достаточно своеобразны.
Справа шел, лучше сказать, почти танцевал, молодой человек, невысокий, явно кавказской национальности: худощавый и подвижный как ртуть. Он не просто шел, но обильно махал руками, что-то пытаясь объяснить своему спутнику. При этом, во время
Спутник его как будто-бы сошел с картины «Три богатыря». Ударь такого – кулак отшибешь! Двигался он не быстро, но было в его движении что-то, что навевало на мысль, что с ним никому связываться не надо, поскольку за как бы медвежьим, вальяжным обликом скрывался очень быстрый и опасный хищник. Время от времени богатырь клал руку ( фу ты, ее и рукой то назвать язык не поворачивается – «десница», да и только).
Горский юноша на некоторое время умалял свой пыл и внимательно выслушивал слова богатыря, явно скупые. Потом они оба разражались смехом и так шествовали дальше в замечательной гармонии.
Дальше аллея круто сворачивала к набережной и уже не просматривалась с той точки, где стояла первая первые трое. Но прежде чем свернуть, те, кто уходили, обернулись к глядящим им вслед и вскинули руки: «Пока!»
Пожилой мужчина повернулся к маленькой женщине, стоящей слева, которая откровенно прижималась к нему грудью и спросил: - Слушай, Шпанка, а как тебя зовут на самом-то деле?
Женщина сперва смущенно опустила глаза, а потом, как бы решивши открыть страшную свою тайну, подняла лицо, так что взгляд ее зленых глаз составил с голубыми глазами мужчины одну неразделимую прямую и сказала: «Меня назвали «София-Евгения»! Смешно?»
- Ты что! – Воскликнул мужчина, - Мудрость и жизнь – вот как переводится твое имя!
- Прекрасно! – Вмешалась в разговор вторая более молодая женщина. И вот туту стало видно как она похожа на этого мужчину. Просто одно лицо! Кроме цвета волос и глаз… Одно лицо, походка, голос тот же…», как сказал В. Шекспир.
- Я вижу, вы… ну не спелись, а как бы это сказать по-деликатнее, ты собираешься стать моей близкой родственницей?
- Это зависит только от твоего папы – ответила София-Евгения, - А ты что-то имеешь против?
- Нет! Мой Папа всегда прав. И если он выбрал тебя, то он все равно прав. Но если ты хоть чуть-чуть его обидишь…
- Ага! - Софья-Евгения засмеялась, - Твоего папу обидишь! Он сам может обидеть любого, да так что никому мало не покажется!
И тут за их спинами раздался очень странный и не совсем приличный звук. Больше всего он напоминал звук спускаемой воды в неисправном унитазе.
Все трое резко повернули головы и обнаружили буквально в паре метров от аллейки за кустами странный такой фонтанчик.
Небольшой и неглубокий бассейн, невысокий постамент. Сам же фонтан представлял собой горгулью, из очень красивого темного камня. И она - горгулья извергала изо рта струю воды. Но, видимо до сих пор струйка была тонкая и почти не слышная.
А тут… Вода извергалась порциями, причем каждая извергаемая порция сопровождалась звуками… Ну, скажем так, далекими от приличия…
Мужчина первым подошел у фонтану поближе. Он глянул в темные, каменные и непроницаемые глазницы этого каменного изваяния гаргульи, и понял: «Она или он смеется!»
Книга путей
© Copyright: Борис Балкаров, 2020
Свидетельство о публикации №220121401917
Свидетельство о публикации №220121401917
Рецензии
Борис, добрый день
Пролог интригует мотивацией героя.
Но потом… «Самый короткий путь из точки А в точку В – прямая». Абзац, начинающийся с этого предложения, - это что? Чьё-то письмо? Или топорный способ дать объяснялку устройства вашей Вселенной?
Не совсем понял фразу: «тварями, разнявшимися методами умерщвления окружающих». Это от какого глагола? "Разняться"?
Дальше, видимо, идут сами миры, через которые долен пройти ГГ. Прочитал первый – «Оазис». Читать можно, но трудно: сам мир представляется скупо. Большее ваше внимание уделено рассуждениям, чем погружением в мир: эти скобки, диалоги с читателем или с самим собой, язык вроде бы серьёзный, и в то же время за ним угадывается ироничный повествователь, словно читающий сказочку детям. Выдают слова: «Вот он и прорычал», «Всё! Теперь он был готов идти», «сантиметров эдак в двадцать» и тд.
«Пахан» улыбнуло.
Про песчаную грушу тоже завлекло – неплохая фантазия.
Да, и ещё грамматические ошибки. Их много, и оттого смысл фразы порой мутнеет, когда окончания не соотвествуют требуемому падежу. Так что лучше причесать текст. Некоторые предложения ещё пестрят канцеляритами: «Но навыки подчинять себе друг друга, или убивать неподчиняющихся не просто сохранились, но стали еще более жестокими», «с неудовольствием отметив малое количество воды в ней, ограничился всего одним глотком».
По сюжету нечто вроде приключенческого боевика с юмором. Недавно смотрел новые «Вокруг света за 80 дней» - вот там примерно так же.
Удачи вам.
С уважением, Алексей
Алексей Лишний 28.03.2022 14:47 • Заявить о нарушении
Пролог интригует мотивацией героя.
Но потом… «Самый короткий путь из точки А в точку В – прямая». Абзац, начинающийся с этого предложения, - это что? Чьё-то письмо? Или топорный способ дать объяснялку устройства вашей Вселенной?
Не совсем понял фразу: «тварями, разнявшимися методами умерщвления окружающих». Это от какого глагола? "Разняться"?
Дальше, видимо, идут сами миры, через которые долен пройти ГГ. Прочитал первый – «Оазис». Читать можно, но трудно: сам мир представляется скупо. Большее ваше внимание уделено рассуждениям, чем погружением в мир: эти скобки, диалоги с читателем или с самим собой, язык вроде бы серьёзный, и в то же время за ним угадывается ироничный повествователь, словно читающий сказочку детям. Выдают слова: «Вот он и прорычал», «Всё! Теперь он был готов идти», «сантиметров эдак в двадцать» и тд.
«Пахан» улыбнуло.
Про песчаную грушу тоже завлекло – неплохая фантазия.
Да, и ещё грамматические ошибки. Их много, и оттого смысл фразы порой мутнеет, когда окончания не соотвествуют требуемому падежу. Так что лучше причесать текст. Некоторые предложения ещё пестрят канцеляритами: «Но навыки подчинять себе друг друга, или убивать неподчиняющихся не просто сохранились, но стали еще более жестокими», «с неудовольствием отметив малое количество воды в ней, ограничился всего одним глотком».
По сюжету нечто вроде приключенческого боевика с юмором. Недавно смотрел новые «Вокруг света за 80 дней» - вот там примерно так же.
Удачи вам.
С уважением, Алексей
Алексей Лишний 28.03.2022 14:47 • Заявить о нарушении
Здравствуйте, Алексей!
Спасибо за такой подробный разбор. Это конечно заставит меня более тщательно относиться к писуемому.
Я ничуть не оправдываюсь, но хочу поплакаться о том, как тяжело на свете без редактора и хорошего корректора. В одном своем пособии в разделе благодарностей я даже поблагодарил корректора за перевод мрей рукописи с балкаровского на русский.
Ну, будем стараться.
Еще раз спасибо.
Ваш Борис Балкаров
Борис Балкаров 28.03.2022 15:07 Заявить о нарушении
Спасибо за такой подробный разбор. Это конечно заставит меня более тщательно относиться к писуемому.
Я ничуть не оправдываюсь, но хочу поплакаться о том, как тяжело на свете без редактора и хорошего корректора. В одном своем пособии в разделе благодарностей я даже поблагодарил корректора за перевод мрей рукописи с балкаровского на русский.
Ну, будем стараться.
Еще раз спасибо.
Ваш Борис Балкаров
Борис Балкаров 28.03.2022 15:07 Заявить о нарушении
"Балкаровский" - это нечто))) Звучит как диалект болгарского на другой части Балканского полуострова.
Алексей Лишний 28.03.2022 21:56 Заявить о нарушении
Алексей Лишний 28.03.2022 21:56 Заявить о нарушении