Прыжок в ад

Антону было девятнадцать лет. Первую девочку, с кем он начал встречаться, притянуло его смазливое лицо и ладная фигура. Но то, что ей внешне так нравилось, быстро потеряло свою притягательность. Потому что он был вроде бы красивый и  вежливый, но какой-то бесхарактерный. Родители Кати знали, что у нее есть парень.

И тут подошел повод познакомиться. Выпивший с утра отец, служивший в десанте,  попросил дочку вместе с ее парнем придти в гости отметить день ВДВ.  При встрече он поздоровался от души с ним за руку, радостно приобнял и посадил за стол. Налил ему стопку водки.
«Он не будет пить»,- резко сказала Катя.

Отец огорчился: «Ну, хватит, дочка, я разрешаю. Сегодня мой день».
Но Антон уже отодвинул рюмку, и заискивающе посмотрел в глаза своей девушки. Отцу это не понравилось: «А, понял, - сказал он. - Подкаблучник ты, парень. Тебе бы в армии послужить. А лучше в ВДВ».

Катя была характером и упорством в своего отца:  «А пить при этом обязательно? Папа, я не хочу, чтобы он пил. И он не будет»

«Хорошо, дочка, - отмахнулся отец. – Идите, гуляйте". Антон снова посмотрел на Катю: сейчас уходить или подождать? Катя встала из-за стола, и Антон встал тоже. А отец горько продолжил: "Стихи ей можешь почитать при луне». Антон пошел одеваться и вдогонку услышал: "Все равно больше ни на что не годишься".
Антон очень ждал, что Катя его похвалит, скажет, что он молодец, но девушка почему-то молчала. Он насупился и тоже молчал.  Внезапно настроение Антона испортилось окончательно. Они шли мимо какого-то дома, и тут его девушку сбоку дернули за руку.

Незнакомый высокий мужчина лет тридцати нагло рассматривал ее в упор, и не обращал никакого внимания на ее спутника.  Антон нервничал, и стараясь перевести все в шутку, вежливо попросил:   «Ну, отпустите, пожалуйста, хватит». Но мужчина, даже не глядя, левой рукой оттолкнул его. Антон упал. Он мог быстро подняться, но решил не спешить.

Этот наглый мужик притянул его девушку и бесцеремонно поцеловал. Она освободила одну руку из его захвата и острыми ногтями глубоко процарапала ему щеку. Мужчина, как и прижал, также резко отпустил ее. После этого она перешагнула через своего еще лежащего парня и, с прямой спиной, медленно и гордо ушла прочь. Нападавший, вытирая кровь на щеке, наклонился к   Антону: «Она у тебя бешеная, что ли? Я у тебя спрашиваю: она больная, бешеная?» Антон не спеша поднялся. Его страшил этот разъяренный мужчина. И он тихо, чтобы никто больше не услышал, заискивающе закивал головой и залепетал:  «Да, наверное».

Высокий вдруг посмотрел на него очень внимательно и сразу понял: «Страшно тебе, да? Вот скажи, зачем ты ей нужен? Ты же мразь!». Антон, не отвечая ему, уже спешил побыстрее уйти.

Катя больше не звонила Антону. И не отвечала на его звонки.  Зайти к ней домой Антон тоже не решался. Он ходил по району, наматывал круги вокруг ее дома и очень злился.
 Неподалеку от ее дома была пивнуха, где было всегда весело и шумно. Он видел, как переполненный пивом мужик, раскачиваясь,поливает струей мочи на угол дома. Проходя мимо, Антон почувствовал отвращение и, неожиданно даже для себя, толкнул этого человека ногой в спину. Мужик ударился об стену и завалился на бок с расстегнутой ширинкой. Антон почувствовал, как его наполняет злорадство. Пьяный не мог ему ответить. Он хотел пнуть его еще, но из пивной вышли люди, и он поспешно удалился.

Всю ночь он плохо спал. Ему почему-то снился смеющийся отец девушки, мелькали в глазах полосы его тельняшки, и слышались насмешливые слова. Он переживал свое унижение еще раз. «Возомнил себя героем, алкаш проклятый», - ворочался он. -И я тоже смогу не хуже, а потом поговорим».

На следующее утро он пришел в парашютный клуб. Мужские группы уже были набраны и давно прыгали. Его приняли в последнюю группу девушек, когда они уже заканчивали обучение. Опытный инструктор сначала отказал ему.  Но Антон, заглядывая в глаза, очень долго упрашивал зачислить его.  Девушки дружно вступились за симпатичного парня, и его приняли. После нескольких занятий Антону предложили либо прыгать с девчонками, либо через месяц заново начинать обучение со следующей группой. Антон не хотел ждать. 

 Инструктор был огромного роста, сильным, жестким, но очень справедливым человеком, к тому же большим профи. Он уже успел совершить больше двух тысяч прыжков и подготовил тысячу парашютистов. У него не было ни одного несчастного случая. Его беспрекословно слушались. На последнем занятии девушки разложили свои парашюты на полу. Надо было правильно собрать их. Антон свернул парашют  в скатку и просто засунул в мешок. Инструктор все видел.

Он усмехнулся: «Ну-ка, девочки, дайте этому чудику на завтрашний прыжок правильно собранный парашют. А то разобьется. Всех еще раз предупреждаю - утром не опаздывать. А тебе советую пока не приходить на прыжки, ну рано тебе ещё».  Утром Антон раньше всех пришел в аэроклуб, а затем его вместе с другими повезли на аэродром. Он, как самый тяжелый в группе, должен был прыгать первым. Таковы были правила, поэтому при взлете его посадили около двери самолёта.

Кукурузник загудел, разогнался и поднялся в небо. Вот уже круглое табло со стрелкой показало полтора километра  высоты.  Все были очень напряжены. И в этот момент у кого-то выпало яблоко и с грохотом покатилось по железному полу. Антон услышал общий сдавленный крик.

Инструктор дал команду готовиться к прыжку. У Антона было жуткое ощущение, когда перед ним лязгнула и открылась дверь самолёта. Это были ворота в ад. Инструктор небрежно накинул на себя лямки парашюта, не застегивая их. Это была его многолетняя привычка, небрежное пижонство, как если гонщику, не пристегиваясь, крутить руль на скорости одним пальцем.

«Вставай», - обратился жесткий наставник к Антону. Но тот вцепился в скамейку и смотрел прямо на него безумным взглядом.  Инструктор начал ругаться: «Я же тебя просил не прыгать. Дрожишь тут, как овца». Антон не мог заставить себя встать.  Липкий пот тек по его спине. Инструктор попросил еще раз. А потом огромными руками поднял его за шиворот и придержал.

Антон стоял и смотрел, какие внизу маленькие домики, как расчерчены дороги. И тут шеф начал ругаться:  «Пропустили время захода из-за этой овцы. Идём на второй круг".  Самолёт наклонился на крыло и стал делать второй круг. Антона качнуло в сторону открытой двери самолета. Но он успел схватиться за верхний край двери. И тут же получил удар по руке. Инструктор держал его за шиворот и орал: «Не смей хвататься.  Просто стой и жди».
Опытный наставник знал: если страх сжал твою руку, то трудно разжать мертвую хватку, это рефлекс. Антон стоял у открытой двери, согнувшись, трясся всем телом и не понимал, почему из его штанины на пол самолета течет вода. И тут инструктор сделал самую большую ошибку. Он громко и брезгливо заорал: «Обоссался!» А дальше было совсем матом. Инструктор брезгливо отдернул от него руки.
Эти слова слышали все девушки в самолете. Кто-то даже засмеялся. Антон представил, что это слышит даже Катя.

Тогда он, не в силах сдержать нахлынувший стыд и яростный гнев,  с ненавистью ударил инструктора ногой сзади по сгибам коленей.  Как тот пьяница у магазина,огромный мужчина вдруг упал. Но спасительной стены у него не было. Он  падал через открытый люк головой вперед.  Мощный поток воздуха сорвал с  него незастегнутый парашют. Это был конец. Но усилием воли, уже переворачиваясь в воздушном потоке и бешено вращаясь, он заставил себя взглянуть на самолет. И даже смог увидеть эту трусливую фигуру.
Антон, захлебываясь от гнева, повернулся к изумленным девчонкам:  «Твари, вы все твари,» - с ненавистью шептал он. Я вас всех ненавижу».
Между тем, летчик видел, что произошло ЧП, и резко снижал самолет. Антон сел на свое место. Люк самолета был по -прежнему открыт. И тут напротив сидевшая девушка с ненавистью бросилась на Антона, как кошка, и вцепилась в его воротник.  Они упали в проход. Антон ударил ее кулаком в лицо. Тогда на него накинулись все остальные девчонки. Десятки нервных рук стянули с него парашют, запаску, даже сапоги. Он остался в одних трусах.
Внезапно он все понял.  Гнев оставил его. Но этот гнев не исчез, не растворился. Он лишь набрал силы, вошел в мозг и молотком бил уже  в прекрасные головы юных девушек. «Не надо, не надо»,- Антон стоял на железном полу босыми ногами,в мокрых трусах, и жалобно скулил.

Табло в самолете уже показывало шестьсот метров высоты. Темная масса озлобленных людей  надвигалась на него, тяжело дыша, но все молчали.  А он пятился назад, к двери самолета. Сделав еще шаг назад, он внезапно  подскользнулся в мокрой луже своей  мочи.  Падая, он успел ухватиться за нижний край люка и повис на одной руке. В глазах у него застыли ужас и мольба. Но это уже ничего не значило. Одна из девушек подошла и безжалостно наступила ногой на его пальцы. А потом он стремительно падал вниз, и не понимал, почему голые ноги трясутся над его головой.
Оставалось уже чуть больше пятисот метров высоты для снижающегося самолета. Все девчонки по очереди спешно покинули самолет. Никто не хотел там оставаться. После прыжка на такой низкой высоте у каждой вместе с основным парашютом автоматически раскрылся купол запаски. На двух куполах всех ждало жесткое приземление. А после они увидели это страшное зрелище.
На поле лежало два искореженных трупа. Вокруг инструктора стояли много разных людей, и некоторые из них надрывно плакали. А в паре сотен метров лежал Антон. Неподалеку от него была лишь милицейская машина. Молоденький опер спрашивал у опытного следователя: «А почему он в трусах? Что же все-таки случилось?»
Пожилой следак уже знал от своего знакомого летчика, что произошло. Тот очень просил его замять это ЧП. «Ничего не случилось,- пояснил следователь.- Псих оказался парень. Инструктора столкнул, а потом сам разделся и прыгнул. Надо запрос сделать в психушку, может, лежал там?».

«Ясно, -кивнул головой молодой опер.- Не могу понять только, почему его никто не жалеет? Он же не виноват, что он псих?»

Следователь ответил не сразу: «Всегда есть, кто пожалеет. Говорят, у него родители живы. Да и мы страдальца вечером по стопке помянем. Я ставлю».

В квартире у Кати хлопнуло окно и задрожали стекла. Она посмотрела на небо. Оно было хмурым и злым.  Ветер стал дуть еще сильнее. Все вокруг потемнело. В небе сверкнула первая молния. Сначала дождь кидал крупные капли, как будто плакал о большом человеке, а потом мелкими частыми капельками напоминал о многих других, грешных и не очень, которым  уже было не суждено увидеть наступающий вечер.