Каторжанка 9202 - Надежда Плевицкая

НАДЕЖДА ПЛЕВИЦКАЯ. «СОЛНЦЕ РОССИИ» ИЛИ ЖЕРТВА СУДЬБЫ?

«На чужбине, в безмерной тоске по Родине, осталась у меня одна радость: мои тихие думы о прошлом. О том дорогом прошлом, когда сияла несметными богатствами матушка Русь и лелеяла нас в просторах своих.
Далека родимая земля, и наше счастье осталось там. Грозная гроза прогремела, поднялся дикий, темный ветер и разметал нас по всему белому свету. Но унес с собой каждый странник светлый образ Руси, любви к отечеству дальнему и благодарную память о прошлом».
Эти строки с горечью и надеждой писала в 1930 году во второй книге мемуаров «Мой путь с песней» великая русская певица Надежда Васильевна Плевицкая.
Слова - исповедь характеризуют ту страшную эпоху, что кровавой мельницей перемолола судьбы десятков миллионов русских людей, разметав их по миру. Не взирая на чины и знания, заслуги и преступления, возраст и пол, страшное послереволюционное время рвало и метало, терзало и разрушало руины Великой империи, жизни её сынов и дочерей. И казалось, этому не будет конца…
Но время лечит. Россия вновь сосредотачивается и хочет вернуть из небытия каждого из них, поимённо. Давайте же вспомним их!

«КУРСКИЙ СОЛОВЕЙ»

Энциклопедии и справочники сухо представляют её, как Надежду Васильевну Винникову, более известную, как Плевицкую. Певицу, меццо-сопрано, исполнительницу русских народных песен и романсов первой трети двадцатого века.
Еще, в последнее время, стали упоминать, что последний русский император Николай Второй, заслушиваясь песнями Плевицкой, называл её «курским соловьем». И что, в эмиграции с её именем связан странный скандал с исчезновением и арестом некоторых руководителей белого движения.
Так, как же было на самом деле? Кто она, Надежда Плевицкая?
Для нас однозначно понятно. Конечно, великая русская певица, и, конечно, неординарная женщина. Об этом и будет сегодня наш рассказ.

Надежда Васильевна Винникова родилась в 1879 году в деревне Винниково Курской губернии в многодетной крестьянской семье. Всё её образование составили два с половиной класса церковно-приходской школы. После смерти отца Надя была вынуждена работать прачкой. А за работой пела, да так, что заслушивались односельчане.
«Пела я и прислушивалась к своему голосу… А с горы на плотину съезжал о ту пору экипаж, в котором сидели соседнего помещика барыня и барышни. Поравнявшись с нами, они замахали платками, и в нашу сторону полетел большой кулёк. Коляска промчалась, а мы с Машуткой стали сбирать как с неба упавшие гостинцы: каких только сластей не было в кульке. Этот кулек — первый дар за мою песню…» - вспоминала потом в мемуарах Плевицкая.
На просьбу дочери, которая страстно хотела петь хотя бы в церковном хоре, мать, Акулина Фроловна, отвезла девочку в курский Свято-Троицкий женский монастырь послушницей.
Едва Надежде исполнилось 16 лет, она самостоятельно вышла за стены монастыря на городскую пасхальную ярмарку и случайно зашла посмотреть красочное представление в местном балагане «Народного театра Заикина». Увидев яркое веселое представление, поняла, что этот мир ей нравиться больше, да… так и осталась в балагане, поступив в цирковую труппу. И когда мать разыскала все-таки своенравную дочку и, даже, вернула на время в родную деревню, Надежда уже окончательно решила, что свяжет свою жизнь с песней.
Вскоре Надежду отправили к родственникам в Киев под надзор старшей сестры - Дуни. Но она сбежала и поступила в ресторанный хор госпожи Александры Владимировны Липкиной. Ученичество в хоре для неё проходило нелегко, в условиях строжайшей дисциплины. Но новая жизнь потихоньку налаживалась, вскоре и мать смирилась с выбором дочери.
Надежда обладала абсолютным музыкальным слухом, потому быстро прогрессировала и начала выступать с небольшими сольными номерами. Однако произошло непредвиденное – богатый перс выкрал госпожу Липкину и увез её в Баку, после чего хор развалился.
Наде удалось устроиться в весьма приличную польскую танцевальную труппу Штейна, гастролировавшую в то время в Киеве.
Здесь она встретила первую любовь, солиста труппы Эдмонда Плевицкого, их роман закончился свадьбой. Отныне Надежда Винникова становится Надеждой Плевицкой. Под этим именем она и вошла в русскую историю.
В лице Эдмунда юная супруга обрела верного спутника жизни, друга и помощника. Плевицкий все одиннадцать лет совместной жизни находился при ней неотлучно, устраивал гастроли, подписывал контракты.
В 1903 году во время гастролей директор исчез с деньгами всей труппы Штейна. И молодую семью Плевицких приютил «хор лапотников» Манкевича. Теперь Надежда пела Только сольные партии, и ещё по желанию хозяина труппы модные в то время цыганские романсы.
После нескольких лет гастролей Плевицкие с помощью Манкевича попадают в популярный петербургский загородный ресторан на Крестовском острове, оттуда - в легендарный московский «Яр».
Москвичи полюбили Плевицкую сразу. Певица быстро приобрела статус лучшей исполнительницы романсов и русских народных песен.
Осенью 1909 года она подписала большой контракт на выступления на Нижегородской ярмарке в ресторане купца Наумова. Тогда же в Нижегородском оперном театре гастролировал любимец Императорской сцены, великий русский тенор Леонид Витальевич Собинов.
Он зашел поужинать в ресторан Наумова, увидел на сцене тоненькую, темноглазую, с обворожительной улыбкой девушку с потрясающим голосом – Надежду Плевицкую, и после концерта, пройдя в гримерку, предложил ей участвовать в его благотворительном концерте в оперном театре!
И концерт состоялся! Л.В. Собинов в тот вечер пел божественно. После него на сцену вышла никому неведомая здесь певица Надежда Плевицкая… Успех был ошеломляющий, ей аплодировали, ее вызывали снова и снова…
Двадцатипятилетняя Надежда осознала истинную силу своего таланта.

«СОЛНЦЕ РОССИИ»

С этого дня начинается слава замечательной русской певицы Надежды Васильевны Плевицкой.
Газеты начала ХХ века утверждали, что русский народ подарил отечеству трёх самородков - Горького, Шаляпина, Плевицкую.
Современники величали певицу не иначе как «голосом расы» и «солнцем России»!
Летом 1910 г. она успешно выступила с несколькими сольными концертами, которые открыли ей дорогу в «высший свет», в одночасье она стала модной. Теперь Надежда могла выбирать, где петь и на каких условиях.
Первым делом она расторгла все «ресторанные» контракты, дала концерт в Большом зале консерватории, где ее с восторгом принял цвет московской интеллигенции.
В том же году произошла её встреча с Фёдором Шаляпиным. Прославленный бас чрезвычайно заинтересовался Плевицкой, пригласил к себе домой, и Надежда Васильевна пропела ему весь свой репертуар. Позже она вспоминала: «На прощанье Фёдор Великий охватил меня своей богатырской рукой, да так, что я затерялась где-то у него под мышкой. Сверху над моей головой поплыл его незабываемый бархатистый голос, мощный соборный орган:
- Помогай тебе Бог, родная Надюша. Пой свои песни, что от земли принесла, у меня таких нет, - я слобожанин, не деревенский.
И попросту, будто давно со мной дружен, он поцеловал меня».
Знаменитый меценат Савва Морозов отмечал: «У нее нет никакой школы, нет развитого музыкального вкуса, нет верхнего регистра в голосе, но есть искра божия, благодаря которой она захватывает и покоряет даже накрахмаленную... великосветскую публику».
В 1908 году Всеволод Мейерхольд напишет: «Танец, акробатическое искусство, chanson, клоунада, всё это может быть или сведено к дешёвому балагану или облагорожено в сторону истинного искусства, которое будет влиять на зрителя не менее, чем драма. Вспомним… Надежду Плевицкую с её «Ухарь-купец». Здесь налицо истинно драматическое воздействие».
Для того чтобы представить себе роль Надежды Васильевны Плевицкой в нашей музыкальной культуре, достаточно назвать песни, которым она дала сценическую жизнь: «Раскинулось море широко», «По диким степям Забайкалья», «Ухарь-купец», «Помню, я еще молодушкой была», «Хаз-Булат удалой», «Есть на Волге утес», «Славное море - священный Байкал», «Когда я на почте служил ямщиком», «Всю-то я вселенную проехал», «Среди долины ровныя»...
Любопытно, что многие эстрадные певицы, среди которых М. Комарова, М. Лидарская, А. Сокольская, пытались откровенно подражать Плевицкой. Уже в 1910 году пресса отмечала обилие её «последовательниц»: «В любом кафешантане есть своя посредственность, копирующая модную певицу».
Характерно замечание одного провинциального критика: «Великая "сказительница" русской народной души Н. В. Плевицкая, у которой М. П. Комарова заимствовала не только интонации, но и внешние приемы исполнения (мимика, своеобразная грация движений, оригинальное складывание рук), — ...своими песнями создает живописные картины, художественные полотна из слов, мелодий и того особого колорита, тайну которого знает сама г-жа Плевицкая». У Комаровой же, по мнению критика, эти же образы даны «прилизанно и нарумяненно».
Сама Плевицкая в своих печатных выступлениях резко отмежевывалась от сонма «подражательниц», которые, по ее словам, «опошлили и загадили» русскую песню. Плевицкая писала: «Русская песня не знает рабства… И нет такого музыканта, который мог бы записать музыку русской души: нотных знаков не хватит. Несметные сокровища там таятся, только ключ знать, чтобы отворить сокровищницу».
Современники искали разгадку феномена Плевицкой. К ней прислушивались. Её разглядывали. Её изучали.
Александр Куприн в «Заметке писателя» подробно запишет: «Плевицкая выходит — и прежде всего запоминается её характерное русское лицо с яркими глазами и широкой улыбкой, которую можно назвать деревенской. Ещё не начала она петь, а вам почему-то чудится, как, — помните, — сказано у Тургенева: "кумачи и поднизи, дымком попахивает, чудесно"… Я не знаю, в том ли хорошее, что г-жа Плевицкая имеет хорошее русское лицо, или в том, что она хорошо наслушалась деревенских песен и хорошо приняла их в себя, — только то, что в ней от деревни, запоминается.
В самом деле, нам, отвыкшим от изб и полей и годами сидящим в каменном городе, приятно увидать характерные русские глаза, широкую русскую улыбку, приятно услышать простую "доподлинную" русскую речь, деревенскую песню и широкий безудержный русский крик, — именно крик мне больше всего и нравится в Плевицкой.
Интересно и видеть её во время пения: у неё милые жесты, милая манера держаться; она умеет быть вовремя неподвижной, "вкопанной", и вовремя двинуться и чисто русским и словно застенчивым и немного лукавым движением поднести руку к лицу. В её юморе нет шаржа и насмешки над деревней, из которой она пришла, — и это в ней привлекательно.
Вообще же особенность Плевицкой, как мне кажется, в том, что она может, не обладая сверхобыкновенным голосом, временами создавать безыскусственную иллюзию русской силы, русского простора, русской хватки и — порой — скорби, — что в ней лучше всего, — и нарисовать перед нами подлинное русское лицо, которое всем нам сродни и которое мы в обычной своей жизни видим слишком издали.
То же, что поёт г-жа Плевицкая от "романа" или "искусства", к ней не идёт. Это пели до неё, поют и будут петь, несомненно, лучше… Потому у неё и русское лицо, потому она и пришла из деревни, чтобы оставаться постоянно с ней и петь только так, как поют в деревенских равнинах. А кто уйдет спокойным и безучастным от русских равнин и полей?»
В конечном итоге, о ее славе было доложено императору Николаю. Он пожелал сам послушать Надежду Плевицкую. Певица была приглашена выступить перед царской семьей.
В своих мемуарах она вспоминала: «И вот распахнулась дверь, и я оказалась перед Государем. Я поклонилась низко и посмотрела прямо Ему в лицо, и встретила тихий свет лучистых глаз. Словно чудо случилось, страх мой прошел, я вдруг успокоилась.
Он рукоплескал первый и горячо, и последний хлопок всегда был Его. Я пела много. Государь был слушатель внимательный и чуткий. Выбор песен был предоставлен мне, и я пела то, что было мне по душе.
Спела я и песню революционную про мужика-горемыку, который попал в Сибирь за недоимки.
Никто замечания мне не сделал. Он слушал меня, и я видела в царских глазах свет печальный. Когда Государя уже провожали, Он ступил ко мне и крепко и просто пожал мою руку:
- Спасибо вам, Надежда Васильевна. Я слушал вас сегодня с большим удовольствием. Мне говорили, что вы никогда не учились петь. И не учитесь. Оставайтесь такою, какая вы есть. Я много слышал ученых соловьев, но они пели для уха, а вы поете для сердца. Самая простая песня в вашей передаче становится значительной и проникает вот сюда.
Государь слегка улыбнулся и прижал руку к сердцу».
После концерта Император Николай II назвал певицу «нашим курским соловьем».

ВЗЛЁТЫ И ПАДЕНИЯ

Отныне Надежда Плевицкая становится, что называется, «придворной певицей». Ее не только часто приглашали на концерты прямо во дворец, но и запросто сажали к царскому столу.
На заоблачные, по тем временам, гонорары бывшая крестьянка купила роскошную квартиру в Петербурге. И еще большой участок леса и земли возле родной деревни, где выстроила большой бревенчатый дом-терем из сибирских кедров, устроенный по последнему слову техники, с водопроводом и прочими техническими новшествами, ставший любимым местом её летнего отдыха. Рядом отстроила каменную церковь на месте деревянной и содержала церковно-приходскую школу. Она с удовольствием ходила на свадьбы односельчан, невестам дарила дорогие свадебные платья. А уж в крестниках у неё было полсела. До последнего времени их потомки хранили подарки Плевицкой - большие фарфоровые куклы с хлопающими глазами. В беде и в радости она всегда была со своими земляками.
Будущая звезда советской эстрады Клавдия Шульженко, в тринадцать лет попала на концерт Плевицкой, и вот что она запомнила на всю жизнь: «В театре появление певицы зал встретил овацией. Я почему-то ожидала увидеть её в народном костюме, сарафане, кокошнике и чуть ли не в лаптях. Такое представление сложилось после её пластинок, а на сцену вышла стройная женщина в длинном, сером с зелёным, вечернем платье со шлейфом, в серебряных туфлях, с очень крупными, "с булыжник", бриллиантами, гладко зачёсанными волосами, уложенными на затылке в большой темный пучок. Вот она запела, и все для меня исчезло — и зал, и сцена, и сам театр. Осталась только магия необыкновенно красивого, грудного, мягкого голоса, не сильного, но заставляющего внимать каждому его звуку. И ещё меня поразили руки её, и выразительный жест, который я запомнила на всю жизнь… Никого лучше Плевицкой в жанре русской народной песни я не слышала. И хотя я время от времени включала в свой репертуар русские песни, но те, что слышала у Плевицкой, не пела никогда».
Наступило лучшее время в жизни певицы, время исполнения творческих и жизненных желаний. Но Надежда вскоре начала уставать. Два года успеха забрали у нее сил больше, чем девять лет странствий с театральными труппами. После продолжительных гастролей она торопилась в курское имение, где её всегда ждали мать и муж.
В 1912 году на одном из императорских приемов певица познакомилась с блестящим офицером, героем русско-японской войны, поручиком Кирасирского Его Величества полка Василием Алексеевичем Шангиным. Он просто ослепил Надежду. Василий стал ее второй любовью, а вскоре и вторым мужем.
Со своим первым супругом Эдмундом Плевицким певица осталась в приятельских отношениях.
Разразившаяся в 1914 году Первая мировая война и гибель любимого, за которым она отправилась на фронт и устроилась сиделкой в дивизионном лазарете, положила конец счастливой поре в жизни певицы.

Пройдя курс лечения, Надежда постепенно начала приходить в себя. Но это уже была другая женщина. После кошмарных военных будней привыкнуть к мирной жизни в столице было невероятно трудно.
Но Плевицкая вернулась на сцену.
Пела она теперь редко, только на благотворительных концертах, не часто появлялась в обществе. Но концертировать было необходимо, у нее почти не осталось денег.
А потом наступили «Смутные времена» - революция и переворот 1917 года, Гражданская война…
Но Надежда была далека от политики.
В ноябре 1917 года Плевицкая венчается в церкви села Винниково с молоденьким штабс-капитаном Юрием Левицким.
Когда Курск занимают красные в январе 1919 года, в городе начинаются массовые аресты и расстрелы. Юрий Левицкий попадает под мобилизацию.
Плевицкая поёт теперь для бойцов Красной армии на концертах в Народном доме.
Новоиспеченный командир красной артиллерийской бригады Левицкий, во время прорыва белых, напросился в разведку, и с женой Надеждой они перешли линию фронта, да так и не вернулись.
На допросе в штабе 2-го Корниловского полка, куда доставили Плевицкую и Левицкого, она познакомилась с блестящим боевым офицером Николаем Владимировичем Скоблиным.
Позже завязался очередной страстный роман,оказавшийся фатальным в жизни певицы.

Началась эвакуация. Корабли покидали Россию, увозя беженцев в полную неизвестность.
В 1921 году они оказались в печально «знаменитом» лагере белоэмигрантов в Галлиполи в Турции, где состоялся развод с Ю. Левицким, и в июне последовало венчание с Н.В. Скоблиным.
Жизнь в лагере была очень тяжелой. Но здесь, в маленьком самодельном театрике, Надежда Васильевна вновь начала петь, уже не для аристократической публики, а для обездоленных людей.
Дмитрий Мейснер в своих «Записках эмигранта» вспоминал: «На Галлиполийском полуострове, где обосновалось основное ядро разбитой армии Врангеля, ничего не было, разумеется, приготовлено к приёму неожиданных и непрошеных гостей.
Жители Галлиполи с удивлением посматривали на русских военных беженцев…
В счастливые для нас минуты мы заслушивались песнями Н.В. Плевицкой, щедро раздававшей тогда окружающим её молодым спасшимся воинам блестки своего несравненного таланта.
Эта удивительная певица, исполнительница русских народных песен, тогда только начинавшая немного увядать, высокая, стройная женщина, была кумиром русской галлиполийской военной молодежи. Её и буквально, и в переносном смысле носили на руках. Она была женой одного из наиболее боевых генералов белой армии…»
Затем вместе с частью корниловцев Скоблины перебрались в Болгарию. Надежда Васильевна начала петь в полковом театре. Потом стала ездить с концертами по всей Болгарии, которые имели большой успех.
Муж старался сопровождать ее во всех поездках. Для Николая Владимировича карьера жены сейчас имела куда более весомое значение, нежели бесконечные и бессмысленные споры в среде офицерской эмиграции. Потом было турне по городам Прибалтики и Полыни. Концерты имели оглушительный успех. Всюду ее встречали бурными аплодисментами.
Жизнь Надежды Плевицкой в эмиграции складывалась по-разному.
Она много гастролировала по Европе: София, Берлин, Белград, Прага... Потом в США.
Скульптор Сергей Коненков в книге «Мой век» рассказывал: «Концерты Рахманинова в Нью-Йорке — этому я свидетель — проходили с необычайным успехом. Сергей Васильевич Рахманинов был на голову выше всех известных мне знаменитых пианистов.
Сосредоточенный, постоянно углубленный в себя, Рахманинов производил впечатление человека замкнутого, нелюдимого. Но его доброта, отзывчивость, внимание к людям были столь же очевидны. Как-то я попал на концерт исполнительницы русских народных песен Плевицкой, пользовавшейся громкой славой как раньше — в России, так и после, в эмиграции — в Америке. Аккомпанировал ей Рахманинов. Можете представить, какое это было чудо!
Одета Плевицкая в русский сарафан, на голове кокошник — весь в жемчугах. Рахманинов в чёрном концертном фраке, строгий и торжественный.
У Плевицкой, выросшей в русской деревне, жесты женщины-крестьянки, живые народные интонации, искреннее волнение в голосе.»
На концерте было много русских эмигрантов. Все были в восторге. У некоторых на глазах появились слезы. Всем хотелось, чтобы она пела вечно, чтобы никогда не умолкал её проникновенный голос. Эмигрантам её пение душу переворачивало.
Голос Плевицкой казался им голосом навсегда потерянной Родины.
Мисс Сиппрелл, художник-фотограф, и ее секретарша Ирина Николаевна Храброва привели Плевицкую ко мне в студию. Плевицкая ещё в России знала меня как скульптора, бывала в мастерской. И тут согласилась позировать. Работал я самозабвенно.
Мне тоже хотелось, чтобы всегда звучал её голос, чтобы образ красивой русской женщины-певицы не исчез из памяти народа. Ведь она первой вывела русскую народную песню на большую эстраду.
На портрете, сделанном мной, Плевицкая одета в любимый наряд — сарафан и кокошник. Я постарался в облике ее подчеркнуть то, что она русская, крестьянка.
Когда портрет был готов, в студию приехал Рахманинов, заказавший его. Независимый, строгий, величественный, он своей медленной прямой походкой обошел бюст кругом. Вдруг впился взглядом в кисть руки, подпирающую щеку.
— Лучше ручку сделать нельзя, — с неожиданной нежностью сказал Сергей Васильевич. Уезжал он счастливый и радостный».

ЗАГОВОР ЕЁ ИЛИ ПРОТИВ НЕЁ?

Была ли причастна Надежда Васильевна Плевицкая к событиям, в которых её обвинили французское правительство и часть эмиграции доподлинно мы уже не установим. Документы, доказывающих её причастность к заговору против белых генералов, так и не опубликованы. А существуют ли они вообще? Или до сих пор засекречены?
Загадок много. Деньги голодающим в СССР, которые певица собирала во время гастролей по США и Европе, пропали без следа. А якобы переправкой денег занимался Зиновий Михайлович Свердлов - Пешков, генерал французской разведки, кавалер пятидесяти правительственных наград, старший брат цареубийцы Якова Свердлова и крестник Максима Горького.
Не заметали ли французы следы неприглядных операций собственных спецслужб, делая из великой русской певицы каторжанку под № 9202?
Надежда Васильевна Плевицкая всегда оставалась собой, проявляя «своенравие и беззаконие», сверяя поступки лишь со своей совестью. Во время гастролей в США пела в пользу советских сирот, получив в свой адрес от эмигрантской прессы презрительный эпитет: «Красная мать». Плевицкая в ответ заявила: «Я – артистка и пою для всех. Я – вне политики». Но, к сожалению, именно политика поставила финальную точку в судьбе «солнца России».
«Не плачьте обо мне, но плачьте о себе и о детях ваших. Ибо приходят дни, в которые скажут: "Блаженны неплодные и утробы неродившие… А я к вам вернусь. Я обязательно к вам вернусь…"» - из письма Плевицкой из тюрьмы.

Подробности в книге Владлена Дорофеева «Пленники судьбы и истории» https://ridero.ru/books/plenniki_sudby_i_istorii/

Владлен Дорофеев