Кольцо Саладина. ч2. 1

                ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
        НА УЗКИХ ПЕРЕКРЁСТКАХ МИРОЗДАНЬЯ.


И душам их дано бродить в цветах, и вечностью дышать в одно дыханье,
И встретиться со вздохом на устах на хрупких переправах и мостах,
На узких перекрестках мирозданья...
В. Высоцкий.


- Нора! Какую мне рубашку надеть?!
- Чистую.
- Я серьёзно!
- И я серьёзно. И трусы чистые. А лучше новые.
- Слушай, я тебя сейчас удавлю!
- Ну ладно, не рычи... Мне просто смешно, как ты нервничаешь. Впервые вижу, чтобы ты так нервничал перед свиданием. Ну всё, всё... Иди сюда, сейчас одену по первому классу. Элеонора Исаева знает, как мужчина должен выглядеть на любовном свидании. И не кури больше.
- Почему? Ещё куча времени.
- Ты же будешь её целовать.
- Она сама курит.
- Ой, что она там курит… как птичка… И потом она сама тоже не будет курить.
- Откуда ты знаешь?
- А то я не знаю, о чём девушки думают перед любовным свиданием…
- И о чём они думают?
- О-о, ты даже не представляешь себе, о чём они думают…

                *     *     *

- Милка! Что мне надеть?! Чулки или колготки?!
- А где вы будете? Это зависит от того, где вы будете.
- У нас будем, Татка уедет.
- Значит, твоя привычная обстановка. Тогда чулки.
- Почему?
- Потому что их можно снять медленно и красиво. Колготки ты сроду не снимешь медленно и красиво. А он их просто порвёт.
- А чулки не порвёт?
- Чулки можно вообще не снимать.
- Нет, я так не люблю.
- Но это так эротично… А между прочим, есть специальные колготки для быстрого секса.
- На пять размеров больше?
- Нет, с отверстием вот здесь.
- Где с отверстием?
- Подними ногу. Вот здесь. Вот так и так. Трусики под них не надевают – и всё, ты уже готов.
- Так мне-то что надевать?! Чулки или колготки?!
- А в чём ты будешь? В юбке или в брюках?
- У меня одни-единственные брюки, и я к нему ездила в них, он их сто раз видел.
- А юбку какую не видел?
- С бахромой не видел.
- Так, пишем... Юбка с бахромой… А бельё красивое есть?
- Есть, новое. Из свадебного салона. Татка туда водила через подружку.
- Белое?
- Чёрное.
- Наше?
- ГДР.
- А мне почему не показала?
- Здрасте! Когда? Мы с тобой сто лет не виделись…
- А как спереди сделано?
- Всё вот так открыто… здесь розочка…
- Анжелика… Ой, ну ты хоть потом-то привези…
- Ох… мне бы себя потом привезти…

                *     *     *

- Нет, к чёрту эти рубашки! Где моя футболка с «Квинами»?
- Мон шер? Вообще не наденешь рубашку?
- Вообще. Она вот эту футболку любит...
- А ещё что она любит?
- Она любит…
…Она любит мелкие волшебства, глупости всякие, перебирать в ладони цветные камешки, мороженое с вареньем, любит в носочках ходить по дому на носочках, любит брызгать в меня водой изо рта, когда я зазеваюсь, кататься у меня на спине… любит получать маленькие смешные подарочки и сама дарить смешные подарочки…
               
                *     *     *

- А подарок у тебя есть для него?
- Перчатки купила в Загорске. Там всего полно, представляешь? Он наверняка здесь мёрзнет с непривычки… И в эти перчатки насыпала «Золотой ключик». У него почему-то всегда в карманах бывал «Золотой ключик», хотя бы одна ириска. Когда я начинала с ним спорить, он лез в карман и дарил мне ириску. И говорил: золотой ключик от моего сердца...
- А где ты взяла «Золотой ключик»? Его сто лет не продают…
- Там же, в Загорске. И ещё один подарок есть, исторический…
- Ой, скажи, какой?
- Я собрала все события, которые произошли в год его рождения. Я хотела ещё тогда на Новый год, но не успела, нужны были архивы. А теперь у меня все архивы под рукой. В общем, все события за год, и особенно в его месяц. Перепечатала красиво, положила в папку…
- Ой, как интересно… Я тоже хочу так про год! Это же и наш с тобой год тоже… Дашь посмотреть?
- Да дам, дам… Привезу тебе копию…. Ну, всё, подруга, я поскакала на одиннадцать сорок шесть, давай щёчку и держи за меня кулаки.

…И как же долго, как мучительно долго ползёт пригородная электричка, и я вся уже извертелась, глядя в окна и потом на часы, а потом опять в окна, чуть ли не подпрыгивая от нетерпения… Мне же ещё убираться, готовиться… А в шесть, в шесть я побегу звонить, в шесть… умирая от волнения…

                *     *     *

- Во сколько она позвонит?
- Не знаю. Сказала, к вечеру. «К вечеру» - это значит, во сколько?
- «К вечеру» - это в 5 часов. Файф-о-клок. И вы где-то встретитесь на нейтральной полосе?
- Не знаю…
- Слушай, я могу уйти и оставить вам хату. Только ты брякни, мон шер. Просто два кодовых слова, например, «ты дома»? И я сразу смоюсь.
- Хорошо. Я хотел ещё цветов купить...
- Тогда беги сейчас, сегодня воскресенье, всё к вечеру разметут. Розы не бери, это тебе не Крым. Их тут подрезают.
- Как подрезают?
- Ну, обирают старые лепестки, а подсохшие кончики ножницами подрезают. Они назавтра уже и свалятся. Хризантемы белые лучше, Давай, бегом. И продолжим курс молодого любовника.
- Норхен! Не смешно!
- Смешно… Ой, смешно…

                *     *     *    

Вряд ли наша с Таткой комната убиралась так же тщательно хоть раз со времён царя Гороха.
Я превзошла себя: помыла окно, отскребла подоконник. Слазила с мокрой тряпкой под обе наши кровати, обнаружила там кучу всякого барахла, затолкала его подальше. Протёрла все книжные полки.
К шести у меня должно быть всё готово. Мама напихала с собой целую сумку от праздничного стола. И очень кстати пришлась бутылка хорошего вина, из тех, что отцу надарили сослуживцы.
Я утащила из домашнего серванта рюмки, красивые тарелки, гжельскую конфетницу и гжельскую же солонку. Мама ничего не спрашивала, но по моему суматошному виду что-то поняла и не перечила разграблению. Даже наоборот, дала мне во временное пользование льняную скатерть, которую я схватила с радостной благодарностью.
Самым проблематичным был наш кухонный уголок, - ниша, где стояла тумбочка и холодильник, и где мы прятали запрещённую электрическую плитку и не очень запрещённый электрический чайник. В принципе, ниша предусмотрительно задергивалась занавеской для ванной. Убраться там всё равно невозможно: все стены облуплены.
Я задвинула «кухню» занавеской.
Прямо в коридоре, вопреки правилам внутреннего распорядка, я вытрясла два наших покрывала и натянула их на кровати гладенько, без единой морщинки.
Застелила стол нарядной скатертью, расставила красивые тарелки, поставила гжельскую солонку. Комната стала совершенно неузнаваемой, и это придало мне бодрости. Татка приедет – не узнает. Обязательно скажет: почаще нам надо мужиков приглашать…
Так, на середину стола - бутылку вина.
Я водрузила и полюбовалась. Подумала и бутылку убрала. Мужской праздник ещё гудит за всеми стенами, не дай бог, завалится кто-нибудь из наших тутошних знакомцев, лучше спрятать от греха.
Салат выгрести из банки в стеклянную пиалу. В такую же наложить домашних огурчиков из тех, что привёз папа вместе с ракушкой.
Ой, а ракушку-то! Я кинулась к письменному столу, извлекла спрятанную драгоценность, водрузила на стеллаж и опять полюбовалась. Очень красиво! Пусть он увидит, ему будет приятно! Или на стол её? Нет, ещё подумает, что мы её решили использовать, как пепельницу, этого невозможно допустить... Салфетки! Салфетки же мама тоже сунула мне в сумку. Господи, что бы я без неё делала…

Теперь в ванную. Я быстренько смотрю на часы и полчаса там вожусь, отдраивая старую сантехнику, плитку на полу - а мыльницы отмокают в тазу, тоже месяц не мыты, вслед за ними сгребаю с полки захватанные флаконы, проверяю крышки и - ба-бах - тоже все в таз. Бегу в комнате к часам. В половине шестого у меня должно быть всё готово, а сама я одета. Ещё час и семь минут, я успеваю… Мочалкой оттираю флаконы, мыльницы, ополаскиваю чистой водой, теперь зеркало… Хотя какое это зеркало, клочок какой-то, так и не удосужились мы с Таткой привезти что-то нормальное из дома – то я собиралась, то она - и так и не собрались. И я старательно смотрю на себя в этот клочок, стараясь увидеть себя ЕГО глазами.
Это Милка меня научила. Смотреть в зеркало нужно ЕГО глазами. Когда смотришь своими – всегда видишь ужас. Надо смотреть ЕГО…
Ну, и что же видит ОН?
Очумевшую, запыхавшуюся девку, лохматую, с поплывшей краской на лице, в несвежей старой футболке – это вижу я. А что увидит ОН? Чтобы это понять, надо всё с себя снять…
И я снимаю, медленно косясь в зеркало. Загара южного больше нет, и кожа мраморно светится. Это хорошо или плохо для НЕГО? Для меня плохо, я люблю загорелость…
Вода струится по моему телу, и я вдруг практически против своей воли вижу его здесь, сейчас рядом, он открывает дверь в ванную и смотрит на меня. Как мне хотелось, чтобы так было, но этого ни разу не было. Воду давали рано утром, когда мы спали… Поэтому я мылась, когда его не было, а он домой приходил, поплавав в бассейне у себя на работе, и иногда даже с мокрыми волосами, и я ругала его... И никогда, никогда мы с ним не стояли под одним душем…
Опять кидаюсь к часам. Сердце стучит и замирает.
Достаю бельё, кладу на постель. Чёрное, красивое, кружевное. Да, буду роковой женщиной сегодня.
Теперь всё надеть, причесаться и только потом красить ногти. Чтобы лак не содрать.
И вот я хожу, хожу по комнате, размахивая пальцами - всё более и более нервно – по мере того, как движутся стрелки. Я позвоню без пяти шесть... нет, без десяти… нет, сейчас…
Сейчас…
Как прекрасно бежать по лестнице вниз, зная, что ты меня ждёшь.
Как прекрасно набирать твой номер, зная, что тебе сейчас ответят, что не придётся ждать, угасая, в неуютном тамбуре, где хлопают двери и дует по ногам… Как прекрасно держать трубку возле уха, зная, что она отзовётся твоим голосом... прекрасным твоим голосом, мальчишески-ломким, но тёплым...
- Не надо никуда выходить. Я приеду на такси. Просто стой возле своего дома.
- Ой, тут можно потеряться на дорожках…
- Если бы ты знала, на каких дорожках я не потерялся…
- В общем, я буду… на мне будет такой заметный шарф, оранжево-красный… такой большой…
- Я тебя узнаю!..

Я его не узнала. Вообще, совсем. Идёт какой-то мальчик навстречу. Незнакомый. С белыми хризантемами. Даже какой-то невысокий. Какой-то совсем юный, лет семнадцать. Подошёл близко – и вдруг его лицо.
Я застыла.
Опять не так, опять... А я думала: боже мой, сейчас – вдруг мой князь на московских улицах, среди моей здешней жизни, среди густого московского коловращения, и вместо моря – шум большого города - как это красиво и странно… Буду любоваться этим зрелищем, упиваться, словно волшебством…
И ничего этого не было. Никаких волшебств. Чужой незнакомых мальчик подошёл, хрупко-юный десятиклассник… И это он? И опять в незнакомой куртке... Просто какой-то рок...
- Это ты? - спросила я еле слышно, растерянно.
- Не уверен, - сказал незнакомый мальчик знакомым голосом. – Но, если ты меня так и не узнаешь, мне опять придётся раздеваться. В принципе, я готов…
продолжение следует