Легенда о Тюрке и его братьях

     Вот еще одно предание, в котором повествуется о тюркских народах, ведущих свое начало от Яфеса сына Ноя, но в качестве родоначальника булгар упоминается уже не Алып, а Гомари.

     У Яфеса было одиннадцать сыновей: Газый, Тюрк, Чин, Саклаб, Гомари, Халлык, Хазар, Урус, Садесан, Барраж, Нимшан. Когда они выросли, отец их женил и каждому выделил свой удел. Однако любимцем у него оставался Тюрк – выдающийся воин, батыр и человек мудрый, не уступающий умом и прозорливостью, как говорили, и самому Яфесу.

     Однажды, путешествуя по миру, сотворенному Всевышним, и пытаясь познать его, разведать глубины земли, в которых таятся сокрытыми от глаз величайшие сокровища, наблюдая за звездами, с наступлением ночи начинающими свое медленное вращение, принимая образы необыкновенных зверей, рыб и океанских чудовищ, сверкающих алмазами, Тюрк оказался в далекой, неведомой земле, от вида которой пришел в изумление. Его окружали высокие, тенистые деревья, в которых безумолчно пели птицы, сочные луга, в которых бродили бесчисленные стада кротких и прекрасных джейранов, могучие буйволы с косматыми гривами скрывались в высокой траве. На полянах под корнями деревьев звенели ключи. Блестела вода, разливавшаяся ручьями. За зарослями камыша взору его предстало огромное озеро, на глади которой, отражаясь, как в зеркале, плавали гуси, лебеди, утки и еще какие-то причудливого вида птицы, которым он и названия-то не знал, и было их видимо-невидимо.
Он уже собрался было сойти с коня, поохотиться, устроиться на привал, как вдруг из леса показались люди, темные, дикие, одетые в звериные шкуры. В руках они угрожающе сжимали суковатые дубинки, кремниевые ножи, у некоторых были луки с вложенными в них стрелами. Однако, несмотря на воинственный вид, приблизившись к Тюрку, люди эти нерешительно остановились. Никогда еще обитателям этого лесного края не приходилось видеть такого знатного и могучего воина. С удивлением и даже с опаской взирали они на Тюрка, на огромного жеребца его, который недовольно косил на них взглядом. А конь у Тюрка и вправду был породистый, белый, в дымчатых яблоках, с широкою грудью; жеребец то и дело вскидывал красивую, точеную голову, нервно похлестывал себя по бокам пышным  хвостом и так злобно, неприязненно ржал, что окружающих брала оторопь.

     Похожие животные водилась и здесь, но намного мельче и невзрачнее; табуны их носились в степи; местные жители, охотились на них, как и на прочую живность, употребляли их в пищу, теперь же оказывалось, что на них можно было и ездить.
Отважившись приблизиться на шаг, а после и на второй, а потом и вплотную, цокая языками, они с почти детским восхищением разглядывали металлическую кольчугу на могучей фигуре воина, который, гордо и подбоченившись, восседал на сердитом своем скакуне, позолоченные латы его, по которым скользили, сверкая, солнечные блики, шлем его с развевающимся султаном из неведомого им изумрудного пуха и перьев райской птицы; дрожащими от волнения пальцами касались они изогнутого меча его с рукоятью из слоновой кости, блестевшего у бедра его драгоценными каменьями, притрагивались к щиту из воловьей кожи, обитому медными бляхами, и, когда Тюрк, наконец, улыбнулся им и выказал им свое расположение, они стали кланяться ему, глаза их загорелись радостью, восторгом и, оживленно жестикулируя и восклицая что-то на незнакомом языке, они повели его в селение, где навстречу ему, видимо, уже предупрежденные, вышли вождь, крепкий и высокий старик с белой окладистой бородой, и ближайшее его  окружение: шаман, военачальники, и все многочисленное племя, которое высыпало из жилищ с криками  удивления, оторопью и невероятным любопытством, написанном на лицах.

     Вождь пригласил его в свою хижину, выделявшуюся размерами, где его ожидало угощение, а вечером в честь важного гостя были устроены ритуальные пляски при свете костра. Когда же в небе загорелись звезды и величаво поплыла луна, вождь и первые лица племени стали уговаривать его остаться.

     В то время между племенами, которые были рассеяны в этих дремучих, первозданных лесах, происходило немало войн, и каждый мужчина, умеющий управляться с оружием, был на счету. А уж такому воину, как Тюрк, знатному и могучему, в невиданных доспехах, было бы несказанно радо любое племя.

     Славному сыну Яфеса пришлись по душе и озеро, у которого расположилось селение, и темные, девственные леса, тянувшиеся вокруг, и сам народ. Постепенно он научился их языку, познал их немудреные обычаи и решил уступить уговорам старого предводителя. Мужчины, успевшие сдружиться с ним, с удовольствием нарубили толстых и длинных веток, соорудили ему жилище. Женщины пошили ему одежду такую же, как и у их народа, из звериных шкур, красиво и с любовью украсив ее узорами, полированными камнями яшмы, малахита, жемчугом, который добывали в местных реках, а рукава и подол оторочили мехом.

     Тюрк был человек деятельный, воинственный, отличавшийся не только невиданной силой и храбростью, но и сокровенными знаниями, полученными в странствиях. Поэтому, помимо того, что ходил в походы с людьми этого племени, подвергался с ними общим опасностям, праздновал с ними победы у костров, поднимающихся темными ночами к самым звездам, он научил их разыскивать и добывать руду, плавить железо, медь, ковать мечи, наконечники для копий и стрел, разводить и укрощать лошадей, научил воинов сражаться верхом, и вскоре племя, в котором он жил, стало самым могучим и почитаемым во всей округе. Охотники, отправлявшиеся в лес, уже не возвращались с  пустыми руками. Женщины, старики и дети забыли, что такое голод и холод и жили теперь в мире и благоденствии.

     Вождь племени, полюбив его как сына, выдал за него красавицу дочь, а позже, состарившись, передал ему и бразды правления.
Многие местные племена, враждовавшие между собой, прониклись  уважением к Тюрку и начали объединяться под его началом. Таким образом, спустя какое-то время, Тюрка провозгласили каганом, и стал он не только властителем этого огромного лесного края, но также и прародителем многих и многих народов, постепенно, век за веком распространившихся едва ли не по всей земле. Народы эти стали называться тюркскими.

     Как-то раз один из сыновей Тюрка по имени Фуззак отправился на охоту. Пришло время привала, Фуззак насобирал валежник, развел огонь и стал нанизывать куски нарезанного мяса на вертел и при этом, проявив неловкость, уронил вертел на землю, а земля та была белым-бела от солевых отложений. Когда мясо было прожарено, и он приступил к еде, он с удивлением обнаружил, что мясо было настолько вкусным, как никогда прежде. С того времени, как говорят в народе, люди при приготовлении пищи стали пользоваться солью.

     В те годы, когда младшие сыновья Яфеса, разошедшиеся по всему миру, только основывали свои первые поселения, между Газыем и Тюрком, которые уже стояли во главе огромных и могущественных государств, вспыхнула война. Причина же ее крылась в следующем. Яфес, отец их, некогда был обладателем чудесного камня, с помощью которого, когда было необходимо, он мог вызывать дождь, а потому те земли, на которых он жил и правил, к радости всего их немалого населения, были на редкость плодородны и никогда не ведали засухи. Газый давно уже приметил то потаенное место, где отец хранил этот камень, и, когда отец умер, он уже был тут как тут. Понимая, что на это чудо, которому поистине не было цены, будут претендовать и прочие его братья, Газый пустился на хитрость – подменил его. Сходил к ближайшему ручью, отыскал камень, походивший на отцовский, и положил в тайник, ибо камень, обладавший столь волшебными свойствами, на вид был обыкновенной галькой, которой усыпаны берега любого водоема. Прибывшие на место братья, ничего не подозревая, начали метать жребий, и чудодейственный камень достался Тюрку, и Газый с дружеской улыбкой и поздравлениями вручил ему ту самую, подмененную им гальку.

     Прошло много лет, и вот во владения Тюрка явилась беда. В тот год, как будто бы само солнце разгневалось на род человеческий. Палило с небес так нещадно, что по всей земле стали высыхать реки, быстро, на глазах мелели озера, превращаясь в мутные грязные лужицы или болота. Даже от ключей, что изливали свои говорливые и прозрачные струи под сенью дремучих и непроходимых лесов, не оставалось следа. Выгорали и сами леса. Бескрайние степи, в которых еще вчера волнами ходил ковыль, лежали теперь, как будто затянутые пеплом. Природа, люди, животные – казалось, все умирало от засухи.

     Тогда Тюрк взошел на высокий, горный утес, извлек из-за пазухи  чудо-камень, хранившийся у него под сердцем, поднял его и произнес заклинание, какое в таких случаях произносил его отец.  Но ни тучки не показалось на небе. Тогда Тюрк повторно возвысил свой голос, который прогремел подобно голосу медных труб, но только ветер тихо и знойно продолжал шелестеть сухими, выгоревшими дочерна листьями на деревьях. В третий раз проговорил Тюрк заклинание, но не услышал с небес, куда был обращен взор его, даже легкого дуновения. Все вокруг было залито сухим и горячим солнцем, лившимся сверху подобно расплавленному металлу. Понял Тюрк, что провел его брат. Ведь он сам был свидетелем того, как Яфес, отец их, с помощью этого камня не единожды вызывал дождь, да какой – переходивший в ливень, в грозу!

     Незамедлительно собрал он огромное войско свое и пошел войной на Газыя, на коварного брата. Узнав об этом, и Газый двинул навстречу ему бесчисленные рати, поставив во главе их старшего сына своего, Бигуда. Произошла жестокая битва, длившаяся с утра и до ночи, а потом еще день, и еще ночь. И все это время Тюрк, облаченный в латы и с окровавленным мечом в руках, которым уложил немало врагов, погоняя под собою коня, пытался пробиться в самую средину вражеского ополчения, где мелькали царская корона и били барабаны противника. Но когда он, наконец,  добрался, до цели, то вместо брата-обидчика увидел сына его, Бигуда, пронзенного стрелой и умирающего. С горечью посмотрел он на истекающего кровью племянника, на царскую корону, валявшуюся в пыли, и велел войску своему поворачивать обратно. С тех пор вражда и неприязнь между потомками Газыя и Тюрка долго не утихали. Не единожды в течение еще многих столетий сходились они в кровопролитном бою и совершали набеги одни на других.

     Гомари, сын Яфеса и один из братьев Тюрка, был человеком веселым, жизнерадостным, но главной его страстью была охота. Зная об этой черте его, Яфес, дед его, выделил ему в управление самый отдаленный надел, лежавший на севере, у слияния рек Итиля и Камы. Ибо земля та славилась густыми и дремучими лесами, полными всякого зверья и дичи. Едва только Гомари попал туда, он тут же влюбился в этот дикий и неприхотливый край, в его бесконечные, зеленые леса, под сень которых еще не ступала нога человеческая, в цветущие поляны, полные грибов и ягод, в прозрачные  ручьи, звеневшие едва ли не под каждым кустом, и уже никогда не покидал этой щедрой, плодовитой земли. Тут он  обзавелся семьей, тут же, на обрывистом берегу величавого и  вольно раскинувшегося Итиля, увидели свет и два его сына, Булгар и Буртас.

     Став взрослыми, сыновья его взялись за обустройство родного им  края. Обучая людей, которые что ни день прибывали к ним, валить лес, тесать бревна, добывать и обрабатывать камень, медь, железо, кузнечному делу, они рубили уютные деревеньки, ставили большие и красивые города, обнесенные крепостными стенами. Как и отец, Булгар и Буртас обожали охоту. Ходили с ножом и рогатиной на медведя, добывали лисиц, соболя, горностая. На лесных полянах выращивали рожь, пшеницу. Ставили пасеки,  изливавшиеся медом и гудевшие деловитым пчелиным гулом. Торговали с соседними городами и селами.

     Народы, проживающие нынче у слияния Итиля и Камы, татары и чуваши – их прямые потомки.

                ***
                Примечания:
    

     Итиль (тюрк.) – Волга.

                ***