Стихийное бедствие

          В моей жизни всегда было всё, что я хотела. Стоило лишь захотеть. В народе это называется везением. Надоел парень, нужен новый? В полусонный автобус входит высокий блондин в чёрных ботинках, присаживается рядом на свободное место и улыбнувшись застенчиво, шепчет: «Я уже месяц за вами катаюсь. Сегодня решился заговорить». Хочешь зарплату в два раза выше, чем сейчас? «Инна Олеговна, по итогам первого полугодия вы лучший работник среди пяти магазинов «куста». В районе Митюхов с мая начнёт функционировать новая точка. Управляющей туда пойдёте?» Здоровье начало шалить, надо укрепиться? Без проблем. Получи отдых и распишись. Я настолько привыкла к исполнению желаний, что боялась, скорее, желать, чем не получить желаемое. Поэтому когда мне сказали, что есть возможность уехать на всё лето караулить необитаемый остров, в перспективе – туристический, я даже не поинтересовалась, сколько это стоит. В смысле, сколько заплатят мне. Потому что это всё же была работа. И мне следовало её обдумать, прежде чем внутренне принять.
          Я представила безлюдный пляж с белым песком, пустые шезлонги, на одном из них себя, пенные волны бегут на берег, солнце играючи заглядывает под широкий весёленький зонт. Картинку сменила другая, мультяшная, с нарисованной пальмой в центре смешного жёлтого пятачка, а вокруг плавает-прыгает зубастая ненастоящая акула. Да. Я хотела этот остров, я хотела эту работу. Наверное...
          Набросав в уме несколько десятков радужных картин, но так и не получив необходимой уверенности, поутру я всё же позвонила начальству и сказала бодрое «Да». Меня включили в список претендентов и назначили очное собеседование в центре города.
         
          – Триста тысяч,– полная дама с идеальной причёской, в золотистых очках и синем блузоне смотрела со своего места значительно. Её стол вряд ли назывался письменным. Он был массивным, с толстой столешницей из натурального явно дерева. Кресло-вертушка под цвет стола.
          – Рублей?.. – мощная волна с берега подобралась в океан. Я заёрзала, но тут же прекратила. Диванчик был мягкий, кожаный, и я в опрометчиво короткой юбке к нему прилипла.
          – Каких рублей? Евро, разумеется. Триста тысяч евро в месяц.
          Я умножила на курс, и цунами обрушилось на меня, на неё, на стол, кабинет, смыло всё и понесло по городу.
          Стать миллионершей за лето?! Легко.
          – О-о. Вот как. Хорошо, я согласна. Когда нужно ехать?
          И тут она засмеялась. Смех был приятный, звонкий, искренний. Но меня он заставил сжаться и покраснеть.
          – Вы ш-шутили?..
          Она сняла очки, потёрла глаза, переносицу. И так и осталась сидеть, крутя в пальцах золотистую оправу.
          – Нет, Инна Олеговна. Я не шутила. Просто... Вам сколько лет? – она пошуршала бумагами, я молчала. – Тридцать четыре. Вы не замужем, детей нет, отца нет...
          – Вообще-то есть, но у него...
          – Да-да. Так, мать пенсионерка, на вашем иждивении.
          – Да кто вам сказала такую глупость?!
          – Вы прекрасный работник. Умелый, амбициозный, с воображением. Но вы – женщина. А в этом списке,– она аккуратно тронула синюю канцелярскую папку перед собой,– одни мужчины. Сто тридцать человек. Половина отсеется сегодня. Ещё половина уйдёт завтра. Вы не мужчина, вы пока здесь, в этой папочке. И я вас пока тут оставлю. Для, – она хмыкнула,– прикола, уж извините.
          – В смысле? – я растерялась, мне было так некомфортно, что хотелось тут же встать и уйти. Сказав ей напоследок какую-нибудь гадость.
          – В смысле, Инна Олеговна, что я не понимаю, каким образом вы оказались в числе претендентов на эту работу. Вы думаете, я не подавала заявку?
          – А я тоже не подавала,– ляпнула я.
          – Тем более! Вы думаете, мне интересно делать из людей миллионеров, в то время, как я и сама не прочь им стать?
          Я пожала плечами: откуда мне знать, что она хочет или не хочет. Я про себя-то вот всё ещё не уверена...
          – Это не отдых на Мальдивах,– в ответ на моё движение она повысила голос. – Это весьма тяжёлый труд, включающий не только охрану острова, но и поддержание всех мест отдыха в надлежащем порядке весь туристический сезон. Туристов там не будет, но заезжие быть могут. И к их приезду всё должно быть готово всегда, в любую минуту дня и ночи.
          – Я там буду одна? Другого персонала не...
          – Вы там не будете. Не мечтайте понапрасну. – Она надела очки, поднялась из-за стола и жестом велела мне подняться тоже. – Завтра в десять утра вам откажут.
          – Ну... Так почему не сегодня-то? – пробормотала я больше для себя, чем для неё, но она услышала.
          – Потому что отказывать вам буду не я. А Леонид Юрьевич. Всего доброго.
          – Это всё?!
          – Для вас – да.
          В замешательстве я вышла из пустой приёмной в такое же безлюдное фойе. На этом собеседовании я была одна. Или они каждому назначают особое время, чтобы никто ни с кем не пересекался?.. Я подумала об этом минуту, но едва выйдя на улицу, переключилась на то единственное, что меня действительно волновало: мне это надо или нет? Огромные деньжищи, и совершенно непонятная, возможно, даже тёмная деятельность. Я одна среди мужчин. Это и правда странно. Сто тридцать человек смутили тоже. Если остров, то почему его охрану ищут в России, да ещё в малоизвестном провинциальном городе? Но даже если и так, то в городе не тысяча жителей, а полмиллиона. И – чуть больше сотни претендентов на почти сто миллионов рублей?.. Пожалуй, стоит покопаться в сети. До завтрашнего утра. Чтобы уже точно знать – хочу я эти деньги или нет.
          Я шла по шумному городу, пешком от центрального офиса до своего магазина. Сорок минут. Пусть ждут. Мне надо подумать. Уже царапало, что думаю я не о самой работе, не об острове и море, а о миллионах. Значит, мне нужна не должность, а – банально – деньги? Триста тысяч евро в месяц. Наверное, следует понять, зачем мне такая страсть, и тогда я пойму, хочу ли я эту... «работу».
          Остановившись на светофоре, вдруг осознала, что помимо денежных царапок, есть ещё одна. Да, я не знала, хочу или не хочу, но это вот «по приколу» меня задело. Это был... Вызов? Да. Вызов. Но не она мне его бросала, а – я сама себе только что.
          Перейдя через дорогу, я уже знала, что хочу и зачем. Я получу эту работу. Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. Эта тётка в очках скоро узнает, что приколы бывают разными. И такими, как я,– тоже.
         
          Вечером, допоздна просидев за поиском информации об удивительной вакансии, я так ничего путного и не нашла. И без четверти десять следующего дня в сомнениях подошла к знакомому двухэтажному зданию, облицованному серебристо-зеркальными панелями. На крыльце, в фойе и приёмной было шумно и тесно. Народу – полно! Не знаю, была ли там половина от ста тридцати, но треть – абсолютно точно. Мужчины. Только мужчины. Отсутствовала даже секретарша – на её месте сидел... секретут. На секретаря он не тянул. Слишком щуплый, слишком юный. Мальчик лет восемнадцати. Я подошла к нему, назвала себя. Он удивился, посмотрел так, словно увидел робота Софию*, но пошарил «мышкой», нашёл моё имя и выдал талон. Пятьдесят вторая.
          Я огляделась, заметила свободный, неудобно стоящий у развесистого гибискуса пуф, и по-быстрому заняла его. Отсюда было удобно наблюдать за входящими и выходящими людьми. Входили и выходили они, по большей части, курить и размяться. Совсем молодых не было. В основном мои ровесники и несколько человек явно старше, думаю, к пятидесяти. Хотела заключить с собой пари, что их отсекут первыми, но в ту секунду, когда я об этом подумала, открылась массивная дверь кабинета, и в проёме показалась вчерашняя дама в золотистой оправе. На ней был стильный синий, я бы даже сказала – ультрамариновый, костюм – удлинённый пиджак и юбка чуть ниже колен. Странно, подумала я, она не назвалась вчера, а я и не спросила. Как же её зовут?
          Какие-то секунды она молча стояла в дверях, но затем приняла решение (что было видно по её лицу).
          – Номер пять,– сказала в толпу вчерашняя женщина.
          Гул стал затихать. Все начали переглядываться, кто-то понимающе усмехнулся, многие потянулись к телефонам, но никто не отозвался. Номер пять, по всей видимости, вышел покурить.
          – Двадцать восемь,– бесстрастно произнесла золотистая оправа, и ухмылки сползли со всех лиц разом. На улицу, однако, за опозданцами никто не бросился.
          – Шестьдесят первый.
          Гробовая тишина. Без трёх минут десять. Народ постепенно возвращался. Она назвала ещё три номера вразнобой. Результат всё тот же.
          И тут она увидела меня. Подумала. И ехидно произнесла:
          – Номер один.
          Номер один, по счастью для него, стоял на изготовке. Влетел в кабинет пулей. Прежде чем закрыть дверь, дама в ультрамарине громко отчеканила:
          – Номера пять, двадцать восемь, шестьдесят один, девять, восемнадцать и тридцать два – свободны. Игорёк, вычеркни их списка.
          Она захлопнула дверь, и тридцать второй номер, смуглый парень с еврейским носом, только что вошедший в приёмную, непонимающе сказал:
          – Я тридцать два. Мне куда?
          – Домой, – злобно ответил один из тех, кому к пятидесяти, и отбросил от себя талон с большой цифрой пять.
          Игорёк, юный секретарь, смотревший на меня, как на робота Софию, деловито и без эмоций вычёркивал несчастливые номера из списка в компьютере. Стартовал отсев второго дня.
          Думаю, я без опаски могла бы уйти, меня бы не вызвали рано,– ведь надо ж помучить. Но рисковать не хотелось. Раз я решила взять её, эту вакансию, то нелепые случайности мне ни к чему. К тому же, был во всём этом странный, прямо скажу, нездоровый интерес, который бодрил не хуже «двести коньяка». Номер первый влетел в кабинет пулей, а вылетел шариком. Сдувшимся таким воздушным шариком. Ни на один вопрос не ответил и, глядя строго под ноги, выскочил на улицу. Что происходит за дверью, оставалось тайной до тридцатого номера. Тот хлобыстнул ею так, что она пробила металлической ручкой в стене дыру.
          – С-суки. Твари. Вы твари!!! – чуть ли не завизжал он, и рядом с ним тут же появились два охранника. – Кто вас уполномочил?! Так унижать? Кто вы такие? - орал тридцатый, вырываясь и отбрыкиваясь.
          Его вытолкали буквально взашей, выбросив следом туго набитый саквояж. На мгновения в фойе установилась тишина. Та самая... мёртвая. И от резкого телефонного звонка все вздрогнули. Игорёк снял трубку, кивнул и спокойно произнёс: "Пятьдесят вторая".
          Внутри у меня всё оборвалось, на голову с потолка пролился кипяток, ноги опутало тиной... Я сделал шаг в сторону двери и услышала изумлённый гул. Все эти мужчины меня не видели. Не воспринимали. Я не существовала для них как кандидат на многомиллионную должность. Я была для них, вероятно, стулом, или, в крайнем случае, цветочной вазой. И вот эта ваза открывает дверь, входит в заветную комнату и... Очень, очень долго не выходит.
         "Они все там измаялись уже, бедняги", – говорила я смеясь в ответ на не помню уже какой вопрос немолодого темноглазого шатена. Леонида Юрьевича. Я вообще много говорила. Но вряд ли вспомню - что. Кипяток на макушке плескался, язык устроился во рту отдельным государством. Глаза Леонида Юрьевича, поначалу холодные и равнодушные, к концу нашей встречи сменили цвет. Не знаю, как, но на меня в полнейшем изумлении смотрели уже не карие, а какие-то янтарные глазищи. Это было настолько необычно и даже невыносимо, что я отбросила все приличия и прямо спросила: "А вы, часом, не рептилоид?!"
       За столом сидели еще трое. Включая вчерашнюю даму-"предварительный отсев".  Дама заструилась на пол. Двое в костюмах молча встали, один обошел слева, второй справа, и через секунду я была уже в фойе.
       "Ну и ладно. Не очень-то и хотелось", – думала я, раздосадованно идя по улице. Всё пошло не так, потому что на голову мне пролился кипяток. Никогда прежде не знала я такого чувства. Всегда была спокойна, и всегда спокойно получала желаемое. А тут голова вдруг стала огнянной, разум тотчас испарился, и несла я на собеседовании не пойми что. Интересно, что они обо мне потом говорили и кого после меня вызвали? И почему этот чёртов Юрьевич не проронил ни слова, пока я лепила околесицу? Да, и что у него с глазами, в конце концов? Жёлтоглазый, как демон, стал.
       Вся в мыслях, не заметила, как дошла до дома. Пешком! Часа два, не меньше, гуляла. Вызвала лифт, нажала пятый этаж и... Первый раз в жизни застряла. Стою, прислонилась к стенке, в зеркале лицо своё разглядываю. И тихо так, незаметно лифт останавливается, я жду, что двери откроются – а ничего не происходит. Створки не открываются, свет потускнел.
       "Ну?.." - вопросила я, и нетерпеливо постучала по дверям. Лифт секунду подумал и решил отозваться. Так же бесшумно, как остановился, поехал дальше. Хотя обычно он ездит с громким шелестом, обтирая этажи. Внутри меня уже бился истеричный хохот, но я решила приберечь его для тишины в квартире. Неспешно доехали до пятого. Дверь открылась. И я не узнала свой этаж. Краска, что ли, была не того цвета, или яркости не хватало - очень странное ощущение. Само собой, мой этаж или не мой, значения уже не имело, я быстренько вышла. И только после этого поняла, что приехала к себе. С изумлением, словно впервые, посмотрела на салатовые стены. Испугаться, конечно, не успела, да и мысли даже такой не возникло. Просто чудно. Застряла. Надо же...
        Едва ступив за порог, поняла, почему всё не так сегодня. Мама. Приехала моя мама! Мы не виделись четыре года. С того дня, как она бросила мне ключи от квартиры и сказала: "Живи, как хочешь. Но без меня". Сама она давно жила, как хотела. Но без папы. У отца другая семья, а у меня так-то куча родственников, если разобраться. Так вот мама. Четыре года назад она продала нашу двухэтажную дачу, где я загорала по выходным и растила цветы по будням, купила домик в захолустной деревне и уехала туда разводить элитных собак. Якобы. Из-за дачи-то мы с ней знатно и проорались обе. Я угрожала продать квартиру и переехать в ту же деревню – мне нужен был сад! Она швырнула в меня ключ и сказала, чтоб я жила как хотела, но без нее. К слову, до сего дня я прекрасно с этим справлялась. Но ровно до сего дня.
       – Что стряслось? Ма-ам! Ты где?
       Я прошла на кухню. Конечно, сидит на моём любимом пуфе и уминает мой любимый штрудель. От штруделя ничего не осталось. Мама была в слезах. Отложила вилку, вытерла нос, приготовилась ныть. Я сразу обрубила:
       – Только не начинай, а! Нормально расскажи, что случилось, зачем приехала и почему даже не сообщила об этом. Впрочем, как всегда.
       – Дочк, ты только не ругайся,– голос виноватый и дрожит. – Я прогорела. Совсем. Приехала без копейки, дом забрали, два кредита на мне.
       Я так и села. Мать всегда была со странностями: то "просветлялась и жила осознанно", то впадала в детство, то скатывалась в тиранию. Отец такие выкрутасы терпеть не смог и ушел, едва мне исполнилось пятнадцать. Оставил ей дачу, мне квартиру, а себе забрал машину, гараж и больного самоеда. Я ситуацией воспользовалась на полную катушку, благо везенье мне сопутствовало с самого рождения – не иначе ангел присматривал. Личный. У маман такого не было, и она то и дело куда-нибудь вляпывалась. Теперь вот просрала домик в деревне, по сути, дачу нашу, и повисла с долгами на моей шее. Ау, ангел, ты где?! Поможешь? Или самой крутиться?
       – Нет, ну я так не смогу! – выдавила из себя первые слова. А потом понеслась. – Вот правда, мам. Мы с тобой и раньше-то собачились, а теперь что?! Мне ни парня привести, ни девок позвать? Я вообще-то четыре года сама по себе, у меня уже привычки - с тобой не связаны. Ты ведь работать не собираешься? А я на двоих пахать не намерена.
      Да, это была злость. Скорее, даже ярость. Я не простила ей дачу, и ключи, брошенные в лицо, при том, что она бросила и меня, как те ключи. Проваленное собеседование, застрявший лифт... Два чужих кредита и некуда съехать.
      Оп-па... Прямо молнией чиркнула мысль. А откуда "золотистая оправа" узнала, что мать на моём иждивении? Когда я пришла на первую встречу, дама в синем зачитывала моё досье. В резюме я ничего подобного не писала. Значит, у них там свои источники, из которых бьют фонтаны скрытой информации?
      – Так, ладно,– сказала я больше себе, чем матери. – Сиди дома, готовь ужин. А завтра будем разбираться.
      Маман шумно вздохнула, доела остатки штруделя и полезла в тумбочку за кастрюлей. "Пронесло!" - наверняка подумала она. "Мне нужна эта работа! - абсолютно точно подумала я. И отправилась в ванную.

      Леонид Юрьевич в поисковиках не отсвечивал. Ни в одном из трёх, мне известных. Убрать данные из интернета сейчас не проблема. Какое-нибудь ИП или ООО могло вполне быть зарегистрировано и не на него. До поздней ночи я снова юзала сеть и снова, как в прошлый раз, ничего не нашла. Это было странно. Какая-то невидимка, а не серьёзная организация! В наше время если фирмы нет в интернете, считай, что её нет вообще. "Так, может, её и нет?" – пришла, наконец, здравая мысль. Очередной лохотрон, на который купилось аж целых сто тридцать человек! Из полумиллионного города. И я в их числе. Я ведь не сама нашла эту фирму, меня в неё порекомендовали. Почему-то. Именно меня. Хотя народу в нашем филиале туева хуча. Но я, видать, самая деловая, так что меня развести посчитали на раз плюнуть.
     Да-а, я завелась. И мать оказалась совсем ни при чем. Развели, как юпи!** Спасибо длинному языку, что не позволил увязнуть глубже. Вот пойду завтра и спрошу начальство, за какие такие заслуги они предложили на остров меня, а не, к примеру, самих себя. Ну, или своих сыновей-дочерей-внуков. С этим я и легла спать.








_________________
*София — человекоподобный робот в виде женщины, разработанный гонконгской компанией Hanson Robotics. Она была спроектирована таким образом, чтобы учиться и адаптироваться к поведению людей, а также работать с людьми.

**Юпи – напиток Yupi, растворимый порошок с разным вкусом
      


          Набросок. Не окончено