Как человек совесть возвращал

    Всем известно – совесть не даёт покоя людям, если они совершили что-то плохое. Нужна ли она тогда?
    У стоявшего перед зеркалом мужчины в глазах блестело лихорадочное безумие от предвкушения. Губы его растянулись в решительную и издевательскую улыбку. Пальцы правой руки сжимают деликатный скальпель из нержавеющей стали. Острое лезвие блеснуло ярко от солнечного луча, пробившегося через плотную штору и упавшего на него.
- Сегодня я наконец-то избавлюсь от тебя, - рассмеялся депутат, приставив остриё к левой стороне груди и рванув им вниз.
    Кожа легко разрезалась. Ни единый мускул не дрогнул на лице. Вторым шагом было вспороть мясо. В третий – мужчина принялся погружать пальцы в разрезанную плоть. Проникновение давалось с усилиями. Наконец-то рука оказалась в ране полностью, и он двинул ее влево. Наткнувшись на что-то владелец тела резко напряг руку и сжал Это. В глазах потемнело, и он чуть было не упал на зеркало, но быстро разжав пальцы и сместив руку, он глубоко выдохнул. Его лицо было лишено цвета, а по коже сбегал пот. Выругавшись, мужчина принялся пальцами обшаривать всю левую сторону, пока не нашел то, что искал. Улыбнувшись нехорошо, он смял это, и извлек из себя руку. Разжав ладонь, он увидел белесую субстанцию, еле теплую.
- И ЭТО НЕ ДАВАЛО МНЕ ПОКОЯ? - в голосе прозвучало недоумение, и какое-то разочарование от увиденной действительности. Мужчина сжал кулак и наблюдал как расплющенная и растекающаяся субстанция стекает по руке и желеобразные капли падают на пол. Глаза загорелись ненормальным и радостным огнем, он посмотрел в глаза своему отражению и улыбнулся победной и чуть усталой улыбкой.
- Паша, у тебя все в порядке? - заглянула в комнату девушка в черном кружевном белье с полотенцем на голове.
- Все просто замечательно. Я наконец-то избавился от нее. От совести. Я, наконец, избавился от этой заразы.
    Не поняв, о чем говорит клиент, девушка не стала задавать никаких вопросов, она пожала плечиками и вернулась ванную комнату. Павел вновь взглянул на свое отражение. На груди не было никакой раны, скальпеля в руках не было, а ещё не было Ее. Он облегченно выдохнул, налил в невысокий стакан виски, чокнулся со своим отражением и залпом выпил.    Второй раз налив себе он произнес:
- За успех, и за новую жизнь без кошмаров и мук, - он опрокинул в себя все содержимое стакана.
     Никишин Павел рос обычным ребёнком. Как многие дети в его возрасте любил гулять с друзьями, бегать по стройке, в общем – баловаться. Когда ему было восемь лет, они с приятелями забежали в маленький продуктовый магазин. Когда продавщица отвернулась от прилавка, Паша, следуя какому-то порыву, схватил несколько маленьких лежавших в коробке шоколадок и спрятал в карман. Уже дома Никишин рассматривал одинокую шоколадку, лежащую на столе. Остальные он съел с друзьями, после магазина. Продавщица не заметила пропажу, а Ванька и Леха не выдали его. Павел смотрел на обертку с надписью «Шоколад горький 75%» и... почти ничего не чувствовал. Конечно, родители говорили ему, что брать чужое плохо и за это можно попасть в тюрьму. Но почему ему не страшно, почему лишь в голове что-то противно постукивает у правого виска?
    Безнаказанность плохо влияет на человека, особенно если это ребёнок. Несколько дней Павел не решался зайти в тот небольшой магазин, боясь, что его узнают, схватят за руку и сдадут в полицию, как вора… но ничего из этого не произошло, когда он вернулся туда. Продавщица даже не узнала его. Мальчишка ничего не украл, даже его головной мозг понимал, что не стоит воровать два раза в одном и том же месте. В дальнейшем он пробовал себя в разных магазинах. Так и пошло.

- Дед, вали отсюда, - негромко и угрожающе посоветовал тринадцатилетний подросток, застуканный за неблаговидным занятием пенсионером. – Бери свою чекушку и катись по своим делам.
    Пожилой мужчина оглянулся в поисках сотрудников магазина, но как назло в большом гипермаркете были только покупатели, да два подростка, что смотрели на него со злобой в глазах.
- Совести у вас нет, - произнес мужчина и оставил мальчишек воровать дальше.
    Павел проводил старика взглядом и поставил бутылку вина на место.
- Ты чего? – удивился Ванька. - Боишься, что дед нас спалит?
- Лучше ничего не брать, - посоветовал Павел другу и поморщился от тупой боли в правом виске. – В другом магазине затоваримся, - подмигнул он Ивану и направился к выходу.
    Пока в школе была большая перемена, друзья-подростки успели посетить ещё один магазин, где Ваня незаметно положил в карман пару Сникерсов, а Пашка спрятал под курткой литровую бутыль газировки. Расплатившись на кассе за пару дешёвых булочек, они уже направились к выходу, как их остановил оклик:
- А за сникерс и газировку расплатиться не хотите?.. Что смотришь? Я спрашиваю, расплачиваться деньгами будете или полицию вызвать? - грозно смотрела на молодых людей продавщица.
    Никишин думал недолго, он покорно выложил украденное и... заревел.
- Тётенька, не надо полиции. У меня бати нет, мамка больная дома лежит, денег совсем нет, а у братика младшего сегодня день рождения, вот и хотел его сладким побаловать. Не вызывайте полицию.
    Павел отлично знал свою роль. Не первый раз он попадался за мелким воровством и эта «история» его уже выручала.
- Хватит сопли размазывать, идите отсюда, - прикрикнула на подростков женщина. – Ещё раз увижу, в тюрьму пойдёте!
- Сука, - выругался Никишин, когда они с Ваней оказались на улице. – Ладно, пошли учиться, - плюнул он на ступеньки магазина и направился к зданию школы, друг последовал за ним.
    Казалось бы, эта история должна была бы, предостеречь парня от дальнейшего воровства, но Павел не понял урока. Вечером, дома его ждали угрюмые родители. Продавщица того злосчастного магазина знала мать Паши и рассказала ей о том, что пытался натворить ее сынок.
- Тебе хоть стыдно? – в который раз спрашивала мама. – Ты понимаешь, что красть нехорошо?
    Пашка вновь кивнул. Он понимал, что поступает плохо и где-то в глубине души его мучил стыд, а в правом виске все сильнее отдавало тупой болью.
- У тебя совесть есть? – строго посмотрел на него отец.
- Не знаю, - честно ответил подросток. – Наверное, есть.
    Отец тяжело вздохнул и покачал головой.
- Нет ее у тебя, - а потом добавил грустно: - Мой сын – вор.
    Несколько лет спустя, когда Павел будет вспоминать, откуда у него взялась совесть, именно это событие он будет припоминать чаще всего. Именно тогда тупая боль в виске прошла, и появилось ощущение «я плохо поступил».

- Да хватит уже читать мне морали! Надоели! – кричал Павел на родителей. – Этого не делай, того не пробуй, здесь не бери! Это моя жизнь и я делаю с ней что хочу и как хочу! Понятно?!
- Дурак ты, - с горечью в голосе ответил отец. – Молодой, бессовестный дурак.
- Дурак?!.. Зато вы очень умные, - в голосе сквозил сарказм. – Я уже совершеннолетний и могу сам распоряжаться своей жизнью.
- Сынок, если ты так и дальше будешь жить, то попадешь в тюрьму. Хватит воровать, - попыталась умерить юношеский пыл мать. – Мы с папой желаем тебе только лучшего.
- Я буду жить, как хочу! – резко отрезал Павел. – Но не здесь... Я ухожу.   
     Пашка забежал в комнату, побросал кое-какие вещи в рюкзак и, несмотря на уговоры матери, выбежал из дома. Где пожить первое время он знал, Лёшка или Ванька пустят лучшего друга, а потом... О «потом» пришлось задуматься через пару недель, когда родители друзей стали открыто намекать, что пора бы и честь знать. Пришлось Павлу съезжать в съемную квартиру, деньгу на которую занимал у многочисленных приятелей и у знакомых. Никишин умел располагать к себе людей. Втереться к ним в доверие, вызывая симпатию и желание помочь, чем умело пользовался.
    Живя отдельно от родителей, юноша почувствовал вкус к жизни. Рассматривая дорогие гаджеты, роскошные машины и красивых женщин он понимал – хочу. Ему хотелось только лучшего, дорого, эксклюзивного и он был готов на все ради этого. И он шел наперекор совести, врал, воровал, лицемерил, подставлял с расчетом и с выгодой, унижал слабых, и пресмыкался перед сильными или имеющими власть. Все это он делал, идя по жизни, перешагивая через друзей и знакомых. И каждый плохой поступок отражался в его голове противным эхом – «я плохо поступил».

- А теперь все вместе поздравим Павла Николаевича с днем рождения! – прокричал в микрофон тамада и тридцать человек в зале неровным хором запели Happy birthday to you.
    Никишин с упоением смотрел на собравшихся в ресторане гостей. Здесь были только нужные люди, «дружбу» с которыми надо водить, если собираешься чего-то достичь в жизни. На свое тридцатилетие Павел не позвал ни родителей, с которыми разговаривал последний раз пару лет назад, ни Ваньку с Лёхой – некогда лучших друзей. Мужской взгляд цеплялся лишь за нарочито праздные лица и глаза, в которых была скука, презрение, порой зависть и лишь изредка веселье. На его дне рождения были такие же люди, как и он, понимающе – чтобы достичь в этой жизни что-то, нужно заглушить свою совесть.
    О, а она твердила, не умолкая, всякий раз, как Павел совершал что-то не вписывающееся в ее рамки. «Я плохо поступил» - звучало каждый день в его голове набатом, который отстукивал правду его жизни. Несколько лет назад Никишин пытался бороться с совестью, заглушить ее в себе, чтобы она не грызла его ночью, будоража сон кошмарами. Мужчина пробовал договориться с ней, убеждая то ли себя, то ли ее, что он живет в «системе» где все воруют и похлеще него. Так почему он не может отщипнуть от огромного пирога небольшой кусок, если есть такая возможность. Приводя аргументы, Павел заставлял совесть умолкнуть ненадолго. Это были минуты счастья, когда она молчала, а он мог удовлетворять свои материальные и физические желания. Пока вновь не звучало в голове: «я плохо поступил».
- Не нужна ты мне! – порой в бессилии кричал мужчина, пытаясь унять голос совести. – Без тебя лучше!.. Уйди!
    Но как можно прогнать то, что является частью твоей души. Вот и Павел не мог, хотя очень старался. Пытался так сильно, что начинал говорить с совестью, словно она человек. Он оскорблял ее, унижал, пробовал игнорировать, увещевал замолкнуть. Даже делал попытки убедить самого себя, что совесть можно обмануть или обхитрить, нужно лишь приложить усилия.
    Мужчина обманывал, хитрил, обводил вокруг пальца всех, ... но только не свое внутренне состояние «я плохо поступил»
- Я был и остаюсь человеком, с совестью или без, - любил повторять Никишин, продолжая делать ужасные и бесчестные дела.

    Павел Николаевич откинулся в широком кресле, и устало потер шею. День сегодня выдался трудным, поток людей с просьбами к депутату Никишину продолжался без перерыва до полудня. К сорока трем годам Павел высоко взобрался по карьерной лестнице от мелкого воришки до крупного чиновника, который знал где, сколько и как украсть, чтобы никто не заметил. Вот когда он почувствовал вседозволенность, вот где он мог развернуть свои неуёмные амбиции в полный рост, вот тут он не знал, удержи в своих желаниях. И каждый день в голове звучал голос совести, она пыталась докричаться до его сердца и души.
- Отстань. Уйди, - вяло отмахивался Никишин, привыкший игнорировать голос своей души.
    В этом ему хорошо помогал дорогой алкоголь и не менее дорогие девушки на одну ночь. Голова с утра болела от похмелья, заглушая противный голос совести... ненадолго.
    Сегодня день не задался с утра, да ещё и голова болела после вчерашней попойки с «друзьями». Поэтому, когда массивные настольные часы в кабинете пробили три часа после полудни, Никишин решил закончить рабочий день. Позвонив секретарше по спикерфону, он приказал:
- Нина, ко мне больше никого не пускать,- и, не дожидаясь ответа девушки, сбросил номер, а потом, взяв мобильный, набрал номер личного шофера, и когда с той стороны взяли трубку, он произнес коротко: - Я домой.
- Хорошо, Павел Николаевич, - ответили ему и отключились.
    Опустившись в удобное кресло служебного автомобиля, Никишин включил встроенную функцию массажа и впервые за день расслабился.
- Олег, сегодня мне надо отдохнуть.
    Водитель, молча, вырулил со стоянки. Приехав в одну из гостиниц города, Павел поднялся в номер люкс, где его уже ждал накрытый красивым фруктово-алкогольным «натюрмортом» стол и Карина, к услугам которой он прибегал. Открыв бутылку виски, Никишин рухнул на постель, предоставляя возможность молодой девушки раздеть его и ублажить.
    «Я поступил плохо... Тебе хоть стыдно?.. Красть нехорошо... Мой сын – вор». Мужчина резко сел в кровати, тяжело дыша. Опять этот ненавистный сон пришел к нему, как он не пытался вытравить его вчера алкоголем и сексом. В ванной комнате шумела вода, видимо Карина принимала душ.
- Я плохо поступил, - с горечью произнес Никишин и посмотрел на себя в зеркало, что располагалось напротив широкой кровати.
    На него смотрел усталый мужчина с опухшим лицом и грустными глазами. Волосы вздыбились от беспокойной ночи. Что-то еле пульсировало в груди с левой стороны. И каждая пульсация отдавалась в мозгу тихим, но настойчивым: «я плохо поступил». Павел сжал простынь трясущимися руками и что-то почувствовал в правой руке. Это был скальпель.
    - На этот раз я избавлюсь от тебя, - глухим голосом произнес Никишин и встал с постели.
    У стоявшего перед зеркалом мужчины в глазах блестело лихорадочное безумие от предвкушения. Губы его растянулись в решительную и издевательскую улыбку. Пальцы правой руки сжимают деликатный скальпель из нержавеющей стали. Острое лезвие блеснуло ярко от солнечного луча, пробившегося через плотную штору и упавшего на него.
- Сегодня я наконец-то избавлюсь от тебя, - рассмеялся депутат, приставив остриё к левой стороне груди и рванув им вниз.
    Кожа легко разрезалась. Ни единый мускул не дрогнул на лице. Вторым шагом было вспороть мясо. В третий – мужчина принялся погружать пальцы в разрезанную плоть. Проникновение давалось с усилиями. Наконец-то рука оказалась в ране полностью, и он двинул ее влево. Наткнувшись на что-то владелец тела резко напряг руку и сжал Это. В глазах потемнело, и он чуть было не упал на зеркало, но быстро разжав пальцы и сместив руку, он глубоко выдохнул. Его лицо было лишено цвета, а по коже сбегал пот. Выругавшись, мужчина принялся пальцами обшаривать всю левую сторону, пока не нашел то, что искал. Улыбнувшись нехорошо, он смял это, и извлек из себя руку. Разжав ладонь, он увидел белесую субстанцию, еле теплую.
- И ЭТО НЕ ДАВАЛО МНЕ ПОКОЯ? - в голосе прозвучало недоумение, и какое-то разочарование от увиденной действительности. Мужчина сжал кулак и наблюдал как расплющенная и растекающаяся субстанция стекает по руке и желеобразные капли падают на пол. Глаза загорелись ненормальным и радостным огнем, он посмотрел в глаза своему отражению и улыбнулся победной и чуть усталой улыбкой.
 - Паша, у тебя все в порядке? - заглянула в комнату девушка в черном кружевном белье с полотенцем на голове.
- Все просто замечательно. Я наконец-то избавился от нее. От совести. Я, наконец, избавился от этой заразы.
    Не поняв, о чем говорит мужчина, девушка не стала задавать никаких вопросов, она пожала плечиками и вернулась ванную комнату. Павел вновь взглянул на свое отражение. На груди не было никакой раны, скальпеля в руках не было, а ещё не было Ее. Мужчина облегчено выдохнул, налил в невысокий стакан виски, чокнулся со своим отражением и залпом выпил. Второй раз налив себе он произнес:
- За успех, и за новую жизнь без кошмаров и мук, - он опрокинул в себя все содержимое стакана.
    Вот оно счастье. Поди теперь можно себе позволить зажить той жизнью, о которой мечтал: большая квартира, красивая машина, страстная любовница. Вдобавок ко всему, он купил себе генеральские погоны, ... потому что захотел и мог себе это позволить, ведь никто не ныл в голове «я плохо поступил». Врать и воровать для Никишина, было и стало нормой и что странно, чем больше он себя вел бессовестно, тем быстрее поднимался по служебной лестнице.
    Такая жизнь устраивала Павла Николаевича, как, возможно, устраивает многих, кто живет без совести и моральных принципов. Только однажды ночью Павел проснулся от холода, который беззастенчиво играл на его обнаженном теле. Сонным взором мужчина посмотрел на пульт кондиционера, тот показывал комфортные 24 градуса тепла. Но почему так холодно? Павел даже поежился и посмотрел на спящую рядом девушку. Та тихо посапывала, едва прикрывшись простыней, под которой легко угадывалась крупная грудь.
    Никишин тихонько стянул простынь с любовницы... и укутался в нее. Шлепая босыми ногами, он прошел в кухню, подошел к холодильнику и, открыв его, достал бутылку водки. Однако подумав немного, положил ее обратно и включил нагреваться чайник. Сейчас Павлу хотелось согреться, его знобило, будто он заболел, но холод шел не изнутри, а снаружи. Будто на улице не душная летняя ночь, а октябрь с холодом. Чайник вскипел, и Павел налил кипяток в большую кружку, бросив туда пакетик чая. Чашка слегка обжигала руки, но по телу начало разливаться лёгкое тепло прогоняющее холод.
- Где твоя совесть?
- Что? – Павел не сразу понял, что прозвучал вопрос.
    Снова возникнувший незнакомый мужской голос, повторил:
- Где твоя совесть?
- Кто тут?.. Олег?.. – Никишин вышел с кухни в коридор, но там было темно и пусто.
- Где твоя совесть? – в третий раз спросил голос.
    К ужасу Павел услышал его не в доме, а в своей голове.
- Ты кто? – осторожно произнес он, пытаясь вспомнить, как давно принимал наркотики – возможно, это галлюцинации.
- Я – Голос, - услышал он ответ. – А где твоя совесть?
- Нет ее здесь, я прогнал ее, - приглушено произнес Павел.
    Он не знал, что и думать: может слуховые галлюцинации, выдает больной мозг? Но он уже несколько дней не употреблял наркотики, да и выпил сегодня только пару стаканов виски. Может он, сходит с ума? Надо будет завтра к Виктору Ивановичу сходить провериться.
- Доктор не поможет, - усмехнулся Голос. – Нельзя убежать от себя, от своей совести.
- А я смог, - резко выпалил Никишин. – Я смог, потому что я ее хозяин, и я могу...
- Не можешь! – рявкнул Голос, и Павел выронил чашку. – Не ты хозяин совести, ты ее слуга.
- Я не слуга! Я – генерал и никому не подчиняюсь.
- Генерал? – хмыкнул Голос. – Напомнить, как ты стал генералом, кому для этого заплатил?.. Ты подделка! Настоящие генералы гибли в окопах Второй мировой, замерзали в борьбе с Наполеоном, шли на дно вместе со своими кораблями. Хочешь прямо сейчас оказаться на передовой, почувствовать порох фашистских автоматов? – вкрадчиво спросил Голос.
- Нет, - испуганно выпалил Павел. Он поверил, что Голос может это сделать и все же попытался возразить: - Я же герой, у меня награды, - вот только голос его звучал неуверенно.
- Герой?! – вспылил Голос у Павла в голове, и мужчина рухнул на пол от боли. – Показать тебе настоящих героев?
    Перед глазами Никишина пронеслись картины: сгорающие заживо в танках солдаты; задыхающиеся моряки в тесной подводной лодке, которая с пробоиной идет на дно; разрываемые от снарядов и мин тела. И Павел чувствовал страх, неизбежность смерти и мучительную боль каждого солдата и моряка.
- Они были героями, заслужившие свои звезды, а ты украл их у них. Ты не герой, ты – вор.
- Но ведь меня уважают, - прошептал с пола Павел.
    Голос рассмеялся: громко и раскатисто, но не было в нем веселья.
- Тебя давно никто не уважает. Тебя бояться, оттого – ненавидят и желают скорой смерти. Сколько же человек с облегчением вздохнет, когда ты подохнешь. Запомни, - угрюмо произнес Голос, - не вернёшь совесть – потеряешь душу.
    Наутро ночная гостья Павла нашла его лежащего калачиком возле разбитой кружки. Никишин плакал. Несколько дней он не появлялся на работе, прятался в кровати то ли от Голоса, то ли от самого себя. Он долго думал, что это был за Голос, откуда он взялся и столько знает про него. Он думал и пил, а потом снова думал. Перед затуманенным алкоголем взглядом вспыхивали моменты, когда он не слушал свою совесть и шел наперекор ей. Так он предал друга ради новой должности; приятеля потерял, потому что не захотел ему помочь, лишь наблюдал со стороны, как тот теряет все. А сколько молодых ребят погибло, чтобы он получил награды, которые ему даже не причитались. Он украл деньги просто, потому что мог, и несколько семей осталось без крыши над головой. И таких моментов в его жизни было много... очень много.
    В конечном итоге Никишин не смог вынести всю боль от совершенных им деяний. Голос хотел, чтобы он вернул себе совесть, и Павел видел только один способ это сделать. Он вышел на лоджию, которая расположилась на 27 этаже элитного жилого дома. Здесь ему принадлежал целый этаж, где он жил как король. Внизу копошился народ, гудели машины, от июльской жары город накрылся маревом. Павел Николаевич перелез через перила лоджии, глубоко вздохнул и...
- Ты думал, что все будет так просто? – возник в голове Голос и мужчина замер, не в силах сделать последний шаг.
- Что ты от меня хочешь? – усталым плаксивым голосом произнес Павел.
- Ты должен исправить все, что успел натворить. Потом я решу, как с тобой поступить.
- А если я не хочу?
- Тогда... - задумчиво произнес Голос
    Неожиданно Никишин оказался в каком-то ужасном месте, где было очень жарко, отовсюду доносились крики боли, страданий и просьб о помощи. Вокруг носились какие-то густые тени, в глубине которых горели алые зрачки, в воздухе висел запах крови, серы и испражнений.
- Это твоя жизнь, если откажешься выполнять мои указания. Ты видел ее всего две секунды, а уже трясешься от страха, - было слышно, что Голос улыбнулся. – Представь, что это будет длиться… вечно, - еле слышно прошептал он, и произнес вкрадчиво: – Хочешь?

    С того дня Никишина будто подменили. Сначала все думали, что это очередная блажь Павла Николаевича, который ради разнообразия решил кому-то помочь, не видя в этом выгоду. Но когда Павел раздал все свои медали и геройские звезды, сложив с себя генеральские погоны, народ начал дивиться его поведению.
    За три прошедших месяца мужчина сильно изменился. Он раздавал свои деньги на благотворительность, помогал семьям погибших солдат, добился увеличения пособий для матерей-одиночек, пытался улучшить жизнь старикам и инвалидам. Павел пытался хоть как-то найти свою совесть, вернуть ее обратно. Несколько раз он самоуверенно утверждал, что сделал все возможное и что вернул свою совесть. И каждый раз Голос лишь усмехался и показывал ему боль и страдания тысяч людей, находящихся в аду и терзаемых жутким монстром, очертания которого проглядывались сквозь плотную завесу смолянистого дыма.
- На тебе еще много грехов. Целой жизни может не хватить, чтобы их исправить. Нет, у тебя совести, - повторял Голос.

    Никишин лежал на исхудавшем матраце, который валялся на полу. В старой однокомнатной квартире давно не было электричества, отопления и горячей воды. С трудом поднявшись, Павел доковылял до кухни, набрал в чайник воды из-под крана и поставил его на плиту, чтобы чуть позже разогреть. Худые руки тряслись, а по босым ногам гулял прохладный ветер. Мужчина подошел к окну, которое выходило во двор жилого дома, и устало прислонился. В отражении окна на Павла смотрел восьмидесятилетний старик, с осунувшимся лицом, впалыми щеками и глазами.
    Много лет прошло с тех пор, как Никишин стал слушать Голос. Многое поменялось, многое изменилось, много хороших дел свершилось, но Павел так и не нашел свою совесть. Он уже давно перестал искать ее, просто жил, чтобы помогать другим, отдавая всего себя.
    За окном росло высокое дерево. Его голые ветви почти упирались в стекло, за которым сейчас стоял Павел. Во дворе играли дети, где-то дворник скрипел лопатой, убирая остатки вчерашнего снега. Ветер колыхнул дерево, и Никишин увидел, как на одной ветке появились почки.
- Весна идет, - улыбнулся он своему отражению, и в этот момент в голове болью пронеслось: «Я поступил плохо».