Не было счастья да несчастье помогло

  Добрые друзья предложили моей жене хорошо заработать на мне, лишенце семейных свобод, выставив меня из дома на художественном аукционе Сотби, что она и сделала.
  Впервые в жизни я пошёл с молотка на подиуме.
  Но торгов по поводу моей личности практически не было, не считая часов, которых при всей своей влюблённости я не наблюдал.
  Никем не приобретённый и не оправдавший надежд алчной как алыча супруги я понуро возвращался домой, где мне уже ничего не светило кроме фонаря под катарактным глазом, как неожиданно меня чуть не задавил кадиллак с тонированными стёклами, а мог бы и Роллс-Ройс успел подумать я, быстро подсчитав в уме сколько бы получила дражайшая моя женушка от страховой компании в случае летального исхода.
  От компрессионного удара я вспорхнул, не взлетев, будучи птицей невысокого полёта, не достаточно высоко, чтобы обо мне написали в местных газетах.
  Опять не везёт.
  Сначала не купили, потом не добили, и что теперь?
  Куда мне деваться с бессонными синяками под глазами в неглаженом спортивном костюме от Гуччи?
  Кому я нужен, употребляющий громогласно на улице избитые фразы без следов насилия?
  К тому же, сидя на водной диете, мне надоело перекачивать жидкость изо рта в мочевой пузырь.
  Оказалось, что я ошибался.
  Из коллекционного кадиллака Сальвадора Дали вышла элегантная дама.
  Представившись профессоршей Хиггинс из Колумбийского университета, она сказала, что её заинтересовал мой вульгарный лексикон и спросила кто я.
  Скромно потупившись, я ответил, - цветочник Лиз Дулиттл.
  - Послушайте, Лиз, Вам требуется лингвистическое перевоспитание. Садитесь в мой лимузин, и я, начиная с заднего сиденья, всесторонне позабочусь о Вас.