Мертвец на троне

Все вы знаете историю о том, как случилось первое убийство человека. О том, как брат пролил кровь брата и тем самым навлёк тяжкое проклятие на себя и своих потомков.

Но не многим известно, как свершилась первая битва человеческих воинств и какие плоды принесла.

Итак, садитесь возле очага, поддерживайте в нём огонь, и слушайте одну из древнейших легенд Севера. Слушайте внимательно, сохраняйте услышанное в сердцах своих и учитесь мудрости.


* * *

Тысячи лет назад, когда люди весьма расплодились и расселились по всему лику земли, произошла на Юге лютая засуха. Адский зной мучил смуглых южан днём и ночью на протяжении года. Реки обмелели, сады засохли, а поля, окаменев, растрескались. Близились голод и мор.

Тогда НарамхИн, Властелин Юга, молвил подданным:

- Настало время покинуть нам владения наши. Пока запасы пищи не иссякли, пока мы способны держать в руках мечи, отправимся на Север и завоюем его. Почва там плодородна, леса изобилуют зверьём, а долгие ночи и хладные ветра не дают безжалостному солнцу испепелять жизнь.

Эти слова встревожили АдразАра, верховного советника Нарамхина, более, нежели все бедствия, что обрушились на Юг. И проговорил советник:

- Зачем идти войною на северян? Они сильны и могут истребить нас. Будет лучше, если мы придём к ним с дарами, расскажем о наших скорбях и попросим приюта. Уверен, северяне нам не откажут. А когда засуха здесь окончится, мы вернёмся в дома свои, дабы жить как ранее.

Нарамхин грозно посмотрел на Адразара и сказал:

- В прежние дни благотворные речи слетели с твоих уст, а сейчас у тебя от жары помутился разум. Даже младенцу понятно, что Юг навсегда останется пустыней. Он не произрастит ничего, кроме барханов. И если мы не одолеем северян, то будем вынуждены заискивать перед ними, пока не сделаемся их рабами. Этого ли ты желаешь мне и моему народу?!

- Нет, не этого, - со вздохом сказал советник, уяснив, что не сможет переубедить Нарамхина.

И двинулись южане на Север. А Севером в те дни владел Эйнар, муж праведный, рассудительный и могучий. Когда ему донесли о замыслах Южного Властелина, он послал к нему вестников с предложением дружбы. Однако Нарамхин жестоко убил их и продолжил поход.

Разгневавшись, Эйнар собрал своих воинов и вместе с ними устремился навстречу врагам. И сразились оба воинства в обширной долине, которую со всех сторон, кроме южной, обступили горы. Эхо умножило крики ярости и боли, оглушительный лязг металла и бешенное ржание коней. Кровь потекла ручьями, взметнулась фонтанами. Багровый пар поднялся над битвой. Подобного ещё не бывало в мире.

Северяне превосходили южан ростом и крепостью. Они были бесстрашны. Их оружие выковали непревзойдённые мастера. Но захватчиков оказалось втрое больше. Словно саранча, они заполонили долину и задавили северян числом. Израненного Эйнара пленили и привели к торжествующему Нарамхину. Властелин Севера был высок и широкоплеч. Из-под гривы чёрных волос пронзительно взирали серые как лёд глаза. Взирали на коренастого и лысого повелителя южан.

Нарамхин ожидал, что Эйнар склонится, моля о пощаде. Но он стоял прямо и молвил так:

- Ты победил и вправе господствовать на северных землях. Только прежде чем уйти из этого дола, прикажи предать меня и моих воинов достойному погребению. Владык у нас принято хоронить в курганах. Простых людей закапывают на глубину пяти локтей и ставят над каждой могилой крупный островерхий камень.

Выслушав эту невозмутимую речь, Нарамхин заскрежетал зубами, а затем расхохотался. Он поглядел вокруг и сказал:

- Утробы стервятников будут могилами для твоих псов! Но ты поистине удостоишься кургана! Такого кургана, какого не было ни у кого!

И Нарамхин велел связать Эйнара, швырнуть в грязь и набросать сверху огромную кучу отрубленных голов северян. Затем южане погребли своих павших воинов и ушли из долины.

Несмотря на серьёзные раны, Властелин Севера прожил ещё три дня и три ночи. Заливаемый кровью, что сочилась из кошмарного кургана, Эйнар чуть не обезумел. Он вновь и вновь мысленно просил Пресветлого Творца о помощи, перемежая молитвы с проклятиями. Последние воитель посылал нечестивому Нарамхину. Эйнар звал на помощь и людей. Он кричал до тех пор, пока не потерял голос. Но никто не пришёл к нему, не спас. Ни Бог, ни человек, ни зверь…

А на рассвете четвёртого дня Властелин Севера умер. Его окутал чёрный сон, подобный небытию. И тотчас пропитанная кровью земля содрогнулась. Она тоже прОкляла Нарамхина, а разом и его подданных.

Землетрясение было столь мощным, что горы пошатнулись. Все перевалы, расщелины и пещеры завалило камнями, отчего они сделались непроходимыми. А с южной стороны долины разверзлась пропасть, заполненная непроницаемой тьмой. Такой же мрак, словно траурный покров, навеки распростёрся и над долиной. Более ни единого светила не зажглось в нём…


* * *

Спустя годы на горных вершинах вспыхнули сотни искр, напоминающих звёзды. Их тусклый мертвенный свет не поднялся в небо, зато разлился по долине.

А в одной из гор ненадолго открылась пещера. Из неё вышла сама Смерть. Она выглядела как человеческий скелет в чёрном плаще с капюшоном. Это обличье она приобрела потому, что возникла по вине людей. Они сами призвали её в мир, когда впервые согрешили.

В руках Смерти был топор. Заржавленный да с длинным костяным топорищем.

Неторопливо пройдя по долине, она остановилась рядом с курганом Эйнара. Плоть голов давно истлела, рассыпавшись в прах. Обнажились бледные скалящиеся черепа.

Смерть прикоснулась топором к замшевшему валуну, и один из черепов со стуком перекатился на него. Смерть расколола череп, как полено. Затем то же самое поочерёдно проделала с остальными. И разрубленные черепа исчезли, растаяли без следа.

Тогда Эйнар пробудился. Он легко разорвал прогнившие путы, поднялся на ноги и оглядел себя. Теперь Властелин Севера тоже был скелетом, и ветхие кожаные одежды висели на нём, как на пугале.

Потом воитель обвёл взором долину. В ней, пока он спал, появилось немало земляных курганов, надмогильных камней и гробниц из грубо вытесанных плит. Кое-где, развесив голые кривые ветви, стояли высохшие деревья. А меж ними на чёрной земле повсеместно лежали кости людей и животных.

Потемневшие горы тесно прижимались друг к другу и были отвесными, словно крепостные стены. На юге зияла пропасть. Её дальнего края воитель не разглядел. Откуда-то с юго-запада над ней без русла, без берегов текла мерцающая алая река. Перед самой долиной она низвергалась во мрак.

- Что здесь произошло? – изумлённо вопросил Эйнар. Вопросил мысленно, ибо не мог произнести ни звука.

- Ныне это моя долина, - ответила Смерть суровым, отнюдь нечеловеческим голосом.

Она повелела воителю следовать за ней и направилась к пропасти. Он подчинился, хотя не желал ступать по останкам. Едва прикоснувшись к ним, он явственно ощутил, что это вовсе не кости, а спящие духи людей и животных. Но никто из них не был разбужен Эйнаром, равно как и Смертью.

Когда же Властелин Севера дошёл до обрыва, то увидел, что по диковинной реке плывёт множество мечей, копий, стрел и других вещей, сотворённых для убийства. И почти все они были повреждены.

А река текла совершенно бесшумно. Бесшумно падала в глубины пропасти. Оружие ударялось об оружие, но стука не раздавалось.

Дивясь пуще прежнего, Эйнар хотел снова заговорить со Смертью, но не успел. Она взмахнула топором и разрубила череп воителя. Дух Эйнара светящимся аметистовым облачком покинул свою разрушенную обитель и плавно опустился на обрыв. Скелет Властелина Севера покачнулся и полетел вниз, во мрак пропасти.

Смерть бросила топор в реку. Он лёг на неё перед самым водопадом и обернулся узким костяным кораблём с чёрным парусом. Железная схОдня соединила корму и обрыв.

Смерть взошла на палубу, и корабль поплыл против течения. Сходня сорвалась в пропасть, из которой донеслись приглушённые крики, плач и скрежет. Вскоре они стихли, но затем то и дело повторялись.

Застыв, Эйнар смотрел на удаляющийся корабль. Смотрел, пока не заметил на юго-востоке светлую гору, чья вершина была увенчана белоснежными башнями да иными строениями того же цвета. Приглядевшись, воитель понял, что там расположился город. Эйнара тут же потянуло туда. И он, будучи свободен от плоти, попытался взлететь, ибо слышал, что духи это умеют.

Каково же было его разочарование, когда ему не удалось даже оторваться от земли. Он мог лишь скользить по ней, будто клочок тумана.

Эйнар двинулся по краю пропасти на восток. Добрался до гор и, высматривая проход между ними, устремился на север. Иногда воитель, заинтересовавшись какой-нибудь усыпальницей, сворачивал с выбранного пути и приближался к ней. Внимательно разглядывал, осторожно прикасался да возвращался к подножию гор. И выяснилось, что сооружения из плит, надмогильные камни, курганы и деревья на самом деле тоже спящие духи. Такие же, как лежащие повсюду кости… Хотя нет, не такие же, ведь неспроста они настолько отличались по наружности. Скорее всего, в Долине Смерти курганами и каменными усыпальницами были только выдающиеся мертвецы.

Не единожды Эйнар видел духов, похожих на него. Трое упали с неба порознь и в разное время. Один был смарагдовым, второй – рубиновым, а третий – янтарным. На безжизненной земле, первый превратился в холм, а двое других – в каменные гробницы.

Ещё воителю довелось наблюдать, как белая мраморная усыпальница стала серебристым облачком и скрылась в небе.

А горы оказались неприступными. Эйнар не сумел взобраться на них и не отыскал никаких проходов.

Обследовав Долину Смерти, он вновь замер на краю пропасти…


* * *

Не знаю, как долго Эйнар провёл в томительном ожидании. Возможно, несколько дней. Или несколько месяцев. Или несколько лет… Не знаю…

Но однажды из пропасти поднялся дух Адразара и стал неподалёку от Эйнара, не приметив его. Советник Нарамхина выглядел дряхлым стариком, только сапфировым, полупрозрачным и мерцающим. А ещё он сгорбился, будто под тяжёлой ношей.

- Покой! – простонал Адразар и, шатаясь, пошёл в Долину Смерти.

Эйнар окликнул его, и сам принял тот облик, что имел, живя во плоти.

Старец снова издал стон и пал перед Эйнаром на колени. Взмолился:

- Прости меня, Владыка! Я отговаривал Нарамхина воевать с тобой! Убеждал его, что ты заслуживаешь достойного погребения! Но, увы, он отверг тогда мои советы и всё чаще отвергал впредь! А ныне… Ныне я пришёл сюда, чтобы отдохнуть! Я много страдал за свои злодеяния! Страдал в глубинах Внешнего Мрака! В Бездне Мучений! Да, я с лихвой заплатил за содеянное! Поэтому не препятствуй мне обрести вожделенный покой!

- Не воспрепятствую, - пообещал Эйнар. – Но тебе придётся рассказать мне, о чём спрошу.

Советник застонал в третий раз, но перечить не решился.

- Спрашивай, - покорно сказал он, вставая. – Коль смогу, отвечу.

Воитель вгляделся в согбенного старца.

- Что было с Нарамхином? Жив ли он?

- Нет, - ответил советник, - он давно мёртв, но вместе со своими потомками правит Севером вот уже четыреста лет. Он захватил твои земли. Тысячи северян погибли. Остальные порабощены или изгнаны в суровые края, где снег не тает и в разгар лета.

- Что?! – воскликнул Эйнар. – Как умерший может править живыми?! Уж не безумен ли ты?!

Старец оглянулся на пропасть.

- Я был безумен. Я был во Внешней Тьме. Но сейчас я здрав, хоть изнурён чрезмерно. Внемли же мне, истинный Властелин Севера! Через шесть лет после Первой Битвы к Нарамхину явились восемнадцать демонов. Они были весьма довольны тем, что он совершил, и в награду обучили его наитемнейшему колдовству. Он же, осознавая, сколь кошмарная участь ожидает его в посмертии, заблаговременно сотворил для себя чародейскую золотую корону. Пока человек носит её на голове, его дух не выйдет из тела, даже если оно умрёт. Пока она обхватывает голову мертвеца, Смерть не имеет над ним полной власти и Червям Зла не удастся отыскать его. Озаботился Нарамхин и созданием усыпальницы, какой не было ещё ни у кого и, наверное, не будет. Это мраморный зал, сокрытый под Великой Рекой, опоясывающей Север. Нарамхин приказал устроить гробницу там, где речные воды наиболее широки и глубоки. А всех, кто ведал о ней, он убил. Среди них был и я… Нарамхин задумал уединиться в усыпальнице на исходе жизни, сесть на трон и перерезать вены любимым кинжалом. Так он и сделал… А по всему Северу установили сотни каменных изваяний Нарамхина. И люди поклоняются этим идолам. Приносят им жертвы. Прежде и южане, и северяне молились только Творцу. Теперь же и те, и другие считают Нарамхина богом, что равен Всевышнему. С помощью колдовской короны Нарамхин отравляет воду Великой Реки и её притоков каждый раз, когда люди перестают молиться ему и соблюдать его законы. А вода разносит яд по северным землям, отчего страдают и гибнут люди, животные и растения.

Помрачнев, Эйнар молвил:

- Раньше или позже, но презренного Нарамхина всё равно ждёт расплата. Он ведь понимает, что не сумеет бесконечно прятаться в гробнице.

- Верно, - согласился Адразар. – Но пока что он упивается могуществом и славой. Ныне он счастлив и желает сохранить счастье как можно дольше. Корона укрепляет его. Корона позволяет ему видеть происходящее в мире. Он будет восседать на троне до Судного Дня.

- Нет, не будет! – уверенно сказал Эйнар. – А сейчас поведай мне о Червях, упомянутых тобой. Почему они ищут Нарамхина?

Советник вздрогнул и указал на алый поток.

- Это Река Зла. Её истоки – людские сердца. На дне пропасти она делается полчищами червей. Чёрные, красноглазые и зубастые, они по запутанным подземным ходам выползают на поверхность мира. Они едят мёртвую плоть и пепел сожжённых трупов тех людей, которые при жизни старались, чтобы Река Зла была многоводной. Затем черви по иным ходам скользят к Бездне Мучений, к её вратам, сотворённым из черепа первого демона, именуемого ЗмИем.

Эйнар кивнул на пропасть:

- А разве это не Бездна Мучений?

- О нет, - печально сказал старик. – Бездна Мучений находится далеко, немыслимо далеко от нашего мира. Бездна Мучений – это Внешний Мрак. Это Кольцо Вечной Тьмы, которое пребывает вне благодатного света Всемогущего Творца… Попадая в Бездну, черви становятся теми людьми, чей прах поедали. Становятся пустыми телами, дабы вскорости их заняли духи злодеев, что ранее обитали на земле в точно таких же храминах из плоти и крови. А новое воплощение обрекает грешников на долгие, ужасно долгие муки. Вечная Тьма истязает их беспрестанно. Она ввергает их в пучину столь чудовищных пыток, что мне вряд ли удастся описать оные, а тебе – вообразить.

Эйнар взмахнул рукой и сказал:

- Тогда не тщись. Лучше объясни, что стало с Долиной. Почему ты решил, что обретёшь здесь покой?

Адразар улыбнулся.

- О Властитель Севера, узники Бездны мечтают об этом урочище более, нежели о Чертогах Пресветлого Творца, куда не всякому удастся войти!.. Здесь произошла Первая Битва, небывалое кровопролитие, благодаря которому зло почти целиком овладело миром людей. Сама же Долина перестала быть частью мира. Она сделалась как бы границей между ним, Бездной Мучений и Чертогами Творца. Она даёт истерзанным духам врачующий покой. Когда они спят здесь, то видения, чувства и мысли не тревожат их.

- А куда они отправляются после пробуждения? – спросил Эйнар. – В Бездну Мучений или в Чертоги Творца?

Советник покачал головой:

- Нет, нет. Каждый, кто покидает сию Долину, отправляется обратно в мир, дабы, забыв своё прошлое, родиться заново и в горниле испытаний попытаться очиститься от зла, закалиться и стать достойным вечной жизни в благословенных Чертогах Пресвятого.

- Там? – Эйнар поднял десницу и указал на далёкую светлую гору с белоснежным градом на вершине.

- Да, - подтвердил старец. – Но это не единственные Чертоги Творца.

- А где духи отдыхали до того, как Долина преобразилась в целительное упокоище?

- Нигде, ибо до Первой Битвы в мире было гораздо меньше зла и людей не так сильно утомляла жизнь.

Властелин Севера кивнул и рассказал советнику о том, как пробудился сам и встретился со Смертью. Когда же он завершил рассказ, то спросил:

- Почему я всё ещё пребываю здесь? Почему не улетел в мир?

Жадно глядя куда-то вглубь Долины, Адразар пожал плечами.

- Возможно, Смерть привела тебя на обрыв для того, чтобы ты дождался меня и получил ответы на свои вопросы. Хотя она могла и сама просветить тебя. Подозреваю, что дело не только в этом. Подозреваю, что она вознамерилась помочь тебе сокрушить Нарамхина.

- Помочь?! – воскликнул Эйнар. – Помочь?! Смерть разрубила здесь гору черепов! Она разрубила мой череп! Так почему бы ей просто не войти в усыпальницу проклЯтого Нарамхина и не сорвать с него корону?!

Советник попятился. Ему не терпелось уйти.

- Разве ты не слушал меня? Чары, наложенные на корону, не позволяют Смерти окончательно расправиться с Нарамхином. Она умертвила его тело, но больше не может касаться его. Не может подвергнуть его тлению. Не может исторгнуть из него дух.

- А живые? Живой человек или зверь способны лишить нечестивца короны?

- Да, если сподобятся пробраться в гробницу и тотчас не погибнуть там. Но вряд ли кому-нибудь из живых это удастся, ведь они не знают, где её искать. А перед смертью Нарамхин завалил подземный ход, который вёл в усыпальницу. К тому же в гробнице есть ловушки. Обычные и колдовские.

Эйнар вновь обратил взор на светлую гору.

- В отличие от Смерти Творец всемогущ. Для Него нет ничего невыполнимого. Почему Он Сам не расправится с Нарамхином?

- Творец не делает за людей то, что они должны сделать сами, - ответил Адразар.

Властелин Севера перевёл взгляд на Реку Зла. На бесшумный водопад.

- Значит, моя битва с Нарамхином действительно продолжится, - проговорил Эйнар. – Я измыслю, как свергнуть его!

- Хорошо, - сказал старец и начал отдаляться от собеседника. – Прощай, благородный воин. Меня одолевает усталость. Я не могу противиться ей.

И советник, пройдя шагов двадцать, лёг на чёрную землю. Раскинул руки, издал последний стон и стал перекошенным серокаменным гробом.

- Да, прощай, - сказал Эйнар и… прыгнул с обрыва в темноту.


* * *

Падение на дно глубочайшей пропасти ничуть не навредило воителю.

Советник не солгал. Разбиваясь о камни, светящиеся брызги и оружие превращались в чёрных червей, каждый из которых был величиной с указующий перст. Их глаза напоминали крошечные горящие угли, а в открытых круглых ртах серебрились игловидные зубы.

Будучи слизкими да проворными, черви быстро отыскивали меж камней многочисленные нОры и заползали в них.

Под стеной Эйнар увидел свой скелет. Если не считать разрубленного черепа, остов был целым. Он лежал на спине, прижав ногу к ноге, а скрещенные руки – к рёбрам. Рядом, будто обелиск, возвышалась железная сходня, вонзившаяся в дно. Подойдя ближе, Властелин Севера заметил на ней замершего червя. Он явно чего-то ждал.

- Неужели ты хочешь увлечь меня в Бездну Мучений? – вопросил Эйнар.

Червь не ответил, не пошевелился. Воитель долго смотрел на него, а потом сказал:

- Мне известно, где укрылся нечестивец, обманувший Смерть и всё твоё племя. Его гробница спрятана под Великой Рекой. Там, где её русло наиболее широкое и глубокое. Там, где на одиноком острове стоит скала с раздвоенной вершиной.

Когда Эйнар договорил, глаза бестии вспыхнули ярче.

- Давай же! – воскликнул воитель. – Ползи туда! Не медли!

Однако червь не шелохнулся. И тогда у Властелина возникла догадка, сперва показавшаяся ему бредовой. Отринув сомнения, он снова сделался мерцающим облачком, подлетел к червю и ворвался в него. Бестия изогнулась и свалилась на камни.

- Ползи! – велел Эйнар, оставшись внутри. – Ползи к Великой Реке! Найди гробницу Нарамхина!

Некоторое время червь отчаянно извивался, сопротивляясь воле человеческого духа, но потом всё же сдался. Он скользнул к ближайшей норе и скрылся в ней.


* * *

Пребывая в черве, Эйнар мог видеть его глазами. Мог видеть в кромешной тьме. А посмотреть было на что, ведь бестия ползла не только по узким ходам, проделанным в камнях, глине, песке и земле. Не единожды червь пересекал сказочные пещеры. В одной на голых камнях густо росли грибы. Ножки у них были тонкими и чёрными, а шляпки – плоскими и белыми. Пластинки были золотистыми и располагались не снизу шляпок, а сверху.

Своды пещеры затягивала светящаяся рыжая паутина, под которой кружились десятки серебристых бабочек. Если они прикасались к ней, то мгновенно сгорали. А такое случалось нередко. Правда, меньше бабочек не становилось. Их пепел падал на грибы, падал точно между пластинок и там опять обращался в тех же самых насекомых.

В другой пещере пол покрывала тёмная вода, подёрнутая льдом. И она отражала не то место, где находилась, а небо с незнакомыми Эйнару созвездиями, двумя Млечными Путями и тремя лунами.

Далее Властелин Севера попал в пещеру, по стенам которой вились могучие древесные корни. Они крепко сжимали тридцать три морских раковины, похожих на большие перламутровые сундуки. Из раковин доносилась убаюкивающая песнь вроде шелеста прибоя. Воитель не уловил каких-либо слов, но всё понял. Он узнал, что некогда посреди северных земель, словно око мира, блистало животворное лазоревое море. В нём обитали рыбы и звери, коих не было и не будет в иных пучинах. Все они погибли вскоре после грехопадения первых людей. Морские берега и дно расселись. Потускневшая вода навсегда ушла в гигантские проломы…

Прочие нерукотворные чертоги, которые довелось узреть Эйнару, я описывать не стану, ибо тогда мой рассказ чрезвычайно затянется…

Итак, совершив путешествие через недра земли, червь достигнул тайной гробницы Нарамхина. Это был шестиугольный зал из отполированного тёмно-зелёного мрамора. Его свод поддерживали восемнадцать базальтовых статуй крылатых драконоподобных демонов. Их очи, сделанные из красных колдовских кристаллов, заливали усыпальницу своим недобрым багровым светом, колеблющимся и порождающим загадочные тени. У ног изваяний грудились всевозможные золотые и серебряные драгоценности с гранеными самоцветами.

В центре гробницы на пятиступенчатом возвышении стоял базальтовый трон, украшенный узорчатой резьбой. На нём сидел Нарамхин. От падения мертвеца удерживали стальные обручи. Закреплённые на спинке трона, они обхватывали шею, грудь и живот Южного Властелина. Его золотая корона тоже была приделана к базальту. Её отлили в виде змеИ, кусающей себя за хвост. Одежда Нарамхина давным-давно истлела и обратилась в прах. Уцелело лишь несколько выцветших лоскутков. Сам же Властелин тлению почти не поддался. Сгнили только его глаза. Сгнили разом с веками. И в глубоких глазницах едва заметно колебался тёмный дух нечестивого правителя.

Руки мертвеца лежали на изогнутых подлокотниках. В правой был позолоченный кинжал. На внутренней стороне левого предплечья бурел длинный порез.

На полу вокруг трона распростёрлось две дюжины человеческих скелетов. Ещё один привалился к стене рядом с дверным проёмом, что был наглухо засыпан землёй и камнями.

Когда червь подполз к возвышению, статуи одновременно испустили из кристаллов алые молнии, которые ударили в незваного гостя, дабы уничтожить его. Но никакое зло не могло убить червя, ибо он сам был чистым злом.

- Да! – воскликнул Эйнар. – Отгрызи Нарамхину голову! Отгрызи, чтоб она вывалилась из короны! Тогда ты сможешь забрать его прОклятый дух в Бездну Мучений!

Каменные демоны вновь метнули молнии в червя. И вновь ничего этим не добились. Он спокойно забрался на возвышение и впился зубами в босую стопу мертвеца.

- Отгрызи ему голову! – повторил Эйнар! – Забудь о ногах! Исполняй!

Но, увы, на сей раз червь не пожелал слушать воителя. Съев треть левой пяты Нарамхина, бестия развернулась и поползла обратно. Статуи не мешали ей, и она неспешно добралась до той щели, через которую проникла в зал. Добралась и скользнула во тьму.

Огорчившись и вознегодовав, Эйнар, конечно же, покинул червя. Приняв человеческий облик, истинный Властелин Севера стал на полу возле стены и вдруг услышал злорадный смех своего врага. Труп Нарамхина не двигался и безмолвствовал, но его дух мерзко хохотал.

Эйнар посмотрел в глазницы мертвеца и пообещал:

- Твоё торжество скоро завершится!

А Нарамхин ответил:

- Ты был ничтожеством при жизни, а в посмертии вовсе оказался пустотой звенящей! Ну так звени дальше! Развлекай меня!

Однако Эйнар больше не сказал врагу ни слова. Властелин Севера начал кружить по гробнице, напряжённо изучая оную. Теперь он без труда мог летать. Летать даже сквозь камни и землю. Это помогло ему найти ловушки, спрятанные в стенах и полу.

Затем воитель поднялся на травянистый берег Великой Реки. Вглядываясь в безоблачные небеса, он до вечера молил Творца ниспослать ему победу над ненавистным чародеем. А когда солнце закатилось за горизонт, Эйнар отправился к людям.


* * *

Всё лето и всю осень Властелин Севера скитался по миру, посещая город за городом, деревню за деревней. И каждому повстречавшемуся человеку Эйнар спешил поведать о кознях Нарамхина, о том, где таится его усыпальница. Но люди не замечали воителя. Он для них не существовал…

И вот, когда Эйнар чуть не утратил надежду, судьба свела его с тридцатилетним северянином по имени ГрАнкель. Этот нескладный, потрёпанный невзгодами рудокоп возвращался домой после череды безуспешных попыток отыскать в горных пещерах золото, серебро или драгоценные камни. Но возвращаться ему совсем не хотелось. Он понимал, что родня опять будет упрекать его. Будет насмехаться над ним. За какое бы дело он не брался, выходило из рук вон плохо. Неудачи преследовали его с раннего детства и, похоже, не собирались прекращать травлю.

Зима уже вступила в свои права, и погода ухудшалась день ото дня. Гранкелю надо было поторапливаться, чтобы успеть выбраться из гор до обильных снегопадов, до метелей. Тем не менее он, отягощённый унынием, брёл, будто старик, и мало внимания обращал на творившиеся вокруг перемены. Так и случилось, что пурга застигла его на извилистом перевале.

Гранкель укрылся в первой попавшейся пещере, куда за ним влетел Эйнар. Там они наткнулись на молодого чёрного волка. Зверь издал короткий рык и бросился на рудокопа, намереваясь перегрызть ему горло. Гранкель отпрянул и выставил перед собой руки. Волк промахнулся. Его челюсти сомкнулись на левом плече незадачливого человека, прокусив толстые меховые одежды. Гранкель повалился на бок, выхватил из-за пояса нож и вонзал его в брюхо волка, пока тот не издох.

Эйнар ожидал, что дух свирепого хищника будет безобразным и тёмным, но, выйдя из окровавленного тела, он принял вид белой искрящейся пушинки. Она тут же вспорхнула под свод пещеры и пропала в одной из множества щелей.

А Гранкель сел и, морщась от боли, выпутался из лямок заплечного мешка. Осмотрел раны, оставленные волчьими зубами. Они были неглубокими и не особо кровоточили, но все знают, что укус дикого зверя чреват смертельной хворью. Знал это и Гранкель, а потому как следует очистил плечо снегом.

Тем временем буря продолжала яриться, а мороз крепчал. Раненому путнику очень повезло, что пещера отнюдь не была звериным логовом. В ней имелся круглый каменный очаг с вертелом на столбиках, а рядом кто-то аккуратно сложил поленницу сосновых дров. Возле входа стояли две плиты, сдвинув которые можно было закрыть его. Приободрившись, Гранкель так и сделал, но прежде разжёг огонь, освежевал волка да нанизал на вертел.

Эйнар позвал рудокопа, попробовал заговорить с ним, однако не дождался ответа. И всё же у воителя возникло хорошее предчувствие. Оно, подобно волне, накатывало на него всякий раз, когда он смотрел Гранкелю в глаза. Эйнар готов был поверить, будто нашёл человека, способного помочь ему победить Нарамхина…

Согревшись и поев, утомлённый рудокоп уснул подле очага.


* * *

На рассвете Гранкеля разбудил громкий гул, напоминавший стенания великана. Это под натиском невероятно усилившейся бури гудели горы. Часто снаружи доносился грохот камнепада.

Ёжась от холода, рудокоп заново разжёг огонь. Решил доесть жареного волка, но внезапно упал на колени и его вырвало. А после того как тошнота отступила, начался озноб. Гранкель поглядел на раненое плечо. Оно распухло, побагровело и гноилось.

- Проклятье! – прохрипел рудокоп и бросил волка в огонь. Потом выпил воды, закутался в плащ и лёг поближе к очагу. – Я завершу свой путь неудачником! Все мои дела – лишь прах развеянный!

Гранкель закрыл глаза, надеясь вновь уснуть, чтобы легко и безболезненно умереть в беспамятстве. Он терпел несчастье почти всю жизнь, и теперь уповал на то, что смерть дарует ему отдохновение. Он постарался отрешиться от страха и тоски. Постарался не думать.

Увы, не получилось. Наоборот, в самом Гранкеле тоже разразилось ненастье. Незримое, но разрушительное. Ветер тревоги закружил сонмище тёмных мыслей. Они взрезали дух горемыки, терзали его изнутри, заставляли вспоминать всё наихудшее, что произошло с ним. Всё, что он должен был совершить, но не совершил. Всё, чего он мог достичь, но не достиг.

Гранкель застонал, вторя горам, под сенью которых укрылся. Распахнув глаза, он обвёл взглядом пещеру. И померещилось ему, будто порождённые огнём блики да тени образовали на стенах необыкновенные, постоянно изменяющиеся картины, повествующие о деяниях прославленных героев древности.

Тогда Эйнар, повинуясь чутью, влетел в огонь, стал на горящие волчьи кости и во второй раз позвал Гранкеля. Пламя тут же сделалось лиловым, возвысилось и разделилось на семь языков. Сперва эти языки замерли, а потом принялись плавно изгибаться над Властелином Севера. Они сплетались и снова разъединялись.

Гранкель поднялся на ноги, взял из огня обугленную кость и подошёл к стене. Он обжёгся, однако не ощутил этого. Ему захотелось непременно изобразить свою роковую схватку с волком.

- Нет, не только прах! – окрепшим голосом проговорил рудокоп, водя костью по стене.

Эйнар в третий раз позвал его. Языки пламени обернулись вокруг воителя и застыли. Три из них почернели, но не прекратили светиться.

Закончив рисовать, Гранкель отступил от стены и удивлённо охнул. Он лишь сейчас увидел, что изобразил не вчерашний бой, а нечто вроде большой улитки с витой раковиной и парой щупалец, похожих на рога. Блики с тенями легли на рисунок и уже не двигались.

Гранкель уронил кость. Голова у него закружилась, ноги подкосились, и он, лишившись чувств, рухнул на пол. В тот же миг огонь исчез, но угли в очаге не погасли.

Воодушевлённый Эйнар приблизился к той стене, на которой рисовал Гранкель. В ней появился сводчатый проём. За ним была лестница, ведущая куда-то вверх.

Воитель неторопливо пошёл по ступеням. Именно пошёл, ибо ощущал, что ныне лететь нельзя. И ступени, коих насчиталось ровно семьсот, привели Эйнара на плоскую горную вершину. Снежная буря, словно серое море, бушевала далеко внизу. Она поглотила все другие горы. А в бескрайних чёрных небесах мириады звёзд собрались в исполинскую спираль. Медленно вращаясь, она как будто опускалась к беспокойному миру людей. В её середине сверкала громадная звезда, непрестанно менявшая свой цвет. Из белой она превращалась в жёлтую, из жёлтой – в лиловую, а затем – опять в белую.

- Где я? – спросил Гранкель, невесть как попавший на вершину раньше воителя. – Я умер?

- Нет, хотя стоишь в одном шаге от гибели, - ответил Эйнар. – Но, по-моему, вскоре мы обретём силу, которая поможет нам освободить Север от Нарамхина и его потомков.

- Освободить Север?! – изумился Гранкель. – Мне ли воевать с владыками?! Надо мной потешаются даже дети!

- Мы обретём силу! – повторил Эйнар, и рассказал Гранкелю о злодеяниях коварного Нарамхина, о том, где находится его гробница, и какие драгоценности хранятся в ней. Воитель пообещал, что Гранкель станет героем и заберёт сокровища себе, если снимет с мёртвого чародея корону, дабы тот низвергся в Бездну Мучений.

Безмолвно выслушал Гранкель речи древнего Владыки, а затем проговорил:

- Свершив столь богоугодное дело, я счёл бы себя самым счастливым человеком на земле. Но, увы… Это сон. Я болен и брежу в горячке.

Эйнар же устремил молящий взор в небеса и велел Гранкелю воздеть правую руку над головой. Тот подчинился и… прикоснулся к звезде в середине спирали. Рука от кончиков пальцев до запястья тотчас покрылась искрами. Белыми, жёлтыми, лиловыми.

- Благословляю тебя, друг мой! – молвил Эйнар. – И пусть благословит тебя Пресветлый Творец!

На Гранкеля нахлынуло неземное, ни с чем несравнимое блаженство. Он засмеялся, взмахнул сверкающей десницей и вдруг пропал.

Властелин Севера постоял на вершине, любуясь звёздной спиралью, а потом вернулся в пещеру. Как он и предполагал, рудокоп лежал там без чувств.

Эйнар оглянулся на проём в стене. Проёма не было. Лишь рисунок, сделанный обугленной волчьей костью.


* * *

Пурга свирепствовала весь день и всю ночь. А утром, когда последние снежинки, отпущенные буйными ветрами, спокойно легли на горы, Гранкель очнулся. И первое, что он увидел в темноте пещеры, была его искрящаяся длань.

- Я всё ещё брежу, - пробормотал рудокоп.

Он вспотел, но дрожал от холода. Левое плечо разрывала жгучая боль. Во рту пересохло. Надо было запалить дрова и растопить замёрзшую в бурдюке воду, однако мысли путались, а смертоносная слабость понуждАла закрыть глаза.

- Нет, это не бред, - сказал Эйнар, ожидавший неподалёку. – Борись! Исцели себя и отправляйся к Великой Реке! Проникни в гробницу Нарамхина и сними с него корону!

Гранкель не услышал воителя. Тогда Эйнар положил свои руки на светящуюся десницу больного и повторил сказанное. Рудокоп тотчас поглядел на Властелина и спросил:

- Как же я могу исцелить себя? Я не лекарь, и снадобий нет у меня.

- Ты знаешь как, - проговорил Эйнар и отступил.

Гранкель поднял искрящуюся руку и сжал ею раненое плечо. Боль на миг сделалась нестерпимой, а потом враз прошла. В голове прояснилось. Прилив бодрости прогнал губительную дремоту.

Вскоре огонь снова плясал в очаге, источая приятное тепло.

Утолив жажду и голод, Гранкель осмотрел укушенное плечо. Опухоли как не бывало. И если не считать нескольких мелких шрамов, кожа выглядела здоровой.

Почувствовав себя ещё лучше, рудокоп обмотал правую руку тканью и оставил пещеру.


* * *

Более двух месяцев шёл Гранкель до того места, где коварный Нарамхин угнездился, будто аспид. Многие опасности подстерегали рудокопа на пути. Казалось, что их насылали Тёмные Силы, с коими чародей породнился навеки. Но Гранкель благодаря своей благословенной, чудотворной деснице преодолел все преграды. Эйнар же неотступно следовал за ним, помогал своевременным советом и ободрял дружеской беседой.

Ещё полмесяца Гранкель прокладывал подземный ход в гробницу, укрепляя его ветвями и стволами дубов, что росли на берегу. Землю и камни рудокоп сбрасывал в реку, дабы люди, изредка появлявшиеся там, не заметили, чем он занимается. А добравшись наконец до мраморной стены, Гранкель пробил её кайлом. Шагнул внутрь и замер, оглядывая зал.

Эйнар притронулся к правой руке спутника и сказал:

- Развяжи повязки на деснице твоей! Пусть она сияет! Пусть освободит Север от владычества Нарамхина!

Рудокоп сделал, как желал спутник. И рука воссияла. Она, словно летнее полуденноё солнце, осветила гробницу. Тени были уничтожены. Зато темнота сгустилась в глазницах мертвеца, прикованного к трону.

Предвкушая долгожданную победу, Эйнар сказал Гранкелю на какие плиты пола нельзя наступать, потому что под ними скрыты ловушки. Затем попросил вытянуть перед собой десницу, сжать её пальцы в кулак и осторожно идти к Нарамхину.

Гранкель пошёл. Миновал пару статуй и… все восемнадцать каменных демонов метнули в него алые молнии. Те разом ударили в сияющую руку Гранкеля, сменили свой цвет на лиловый и полетели назад к изваяниям. Врезались в их кристаллические глаза и разбили оные вдребезги.

Тогда устрашился Нарамхин так, как не страшился никогда прежде. Обращаясь к рудокопу, он прорычал:

- Убирайся, ничтожество! Беги прочь немедля, или сдохнешь в этом зале!

Лапы и крылья демонов отвалились да грянулись на пол.

Гранкель остановился. Он почувствовал, что ему и на сей раз не повезёт. Хладный сумрак окутал его затрепетавшую душу.

Эйнар хотел опять заговорить с рудокопом, дабы укрепить его. Но почему-то не заговорил.

Гранкель посмотрел на груды сокровищ. Он мог набить ими заплечный мешок и вернуться домой богатым, очень богатым человеком. Он мог снискать почёт и уважение родичей. Мог жениться на красивой благородной деве и годами наслаждаться безмятежной жизнью в собственной усадьбе. А потом… Потом…

Гранкель перевёл взгляд на свою десницу, которую по-прежнему держал вытянутой. Он вспомнил звёздную спираль, и понял, что вовеки веков её не увидит, если сейчас, поддавшись искушению, предаст Эйнара и отступит. А ведь рудокоп часто думал о трёхцветной звезде, мечтая вновь прикоснуться к ней.

Гранкель ненадолго закрыл глаза, потом тряхнул головой и твёрдым шагом приблизился к трону. Схватил сверкающей дланью корону и легко разломал её на три части. Куски золотой змеи упали на мрамор. Дух Нарамхина сгустком тьмы вылетел из левой глазницы и, отчаянно вопя, скрылся в той щели, через которую год назад прополз червь зла. Бездна Мучений заждалась чародея.

- Победа! – воскликнул Гранкель, засмеялся, но тут же смолк, ибо его десница померкла, став обычной.

Плоть Нарамхина прахом осЫпалась с костей. Скелет распался. Череп стукнулся об пол рядом с обломками короны, а они взвились, будто птицы, да понеслись в разные стороны. Ударились о стены, расплющились и… гробница сотряслась. Ход, прокопанный Гранкелем, завалило. Свод усыпальницы, наоборот, прорезали трещины. Достаточно глубокие, чтобы через них в зал хлынула речная вода, но слишком узкие, чтобы выпустить человека наружу.

- Прости, - скорбно сказал Эйнар.

Он не притрагивался к рудокопу, но тот услышал и обернулся.

- Всё равно мы победили, - проговорил Гранкель с печальной улыбкой.

- Да, - кивнул воитель. – Теперь Север свободен.

Гранкель был меньше Нарамхина, так что без особого труда пролез в обручи трона, сел и положил руки на подлокотники. Поставил ногу на череп колдуна и смежИл веки.

Вода Великой Реки затопила тайную гробницу. Рудокоп умер безропотно и недвижно. А потом покинул тело и перламутровой звездой вместе с Эйнаром устремился вверх. Они беспрепятственно промчались через камни, землю и речной поток. Они взмыли в белоснежные облака, поднялись высоко-высоко над ними и ворвались в Небеса Небес. Там, в бездонной черноте вращалась уже знакомая Спираль. Она призывала Эйнара и Гранкеля присоединиться к ней, дабы обрести вечное счастье.

Они присоединились.


* * *

Увы, но жители Севера не сразу уразумели, что тёмная воля Нарамхина более не довлеет над ними. Прошло ещё шестьдесят лет, прежде чем стало ясно, что можно не блюсти законы давно почившего Южного Властелина, можно не поклоняться ему и не служить его венценосным потомкам.

Именно тогда из краёв нескончаемой стужи явились праправнуки северян, изгнанных туда полтысячелетия назад. С ледяных гор спустилось несметное воинство могучих светловолосых людей, облачённых в кожаные доспехи, волчьи шкуры и невиданные доселе рогатые костяные шлемы. Не испытывая страха, но пламенея гневом, они подобно бурану налетели на деревни и города Севера. За два года они захватили все поселения и освободили порабощённых сородичей, предав мечу и топору каждого смуглолицего человека. Роскошные капища Нарамхина превратились в обугленные руины. Деревянные идолы сгорели, а каменные были раздроблены молотами.

Но треть южан уцелела, бежав туда, откуда пришли их предки. Нарамхин ошибался, когда говорил, что Юг навсегда пребудет пустыней и не произрастит ничего, кроме барханов. Пустыня действительно раскинулась посреди Юга, будто гигантская плешь. Однако на ней встречаются спасительные оазисы, а за раскалёнными песками вырос густой, непроходимый лес, который мало напоминает наши. Его называют Смарагдовым Адом, ибо он круглый год пребывает ярко-зелёным и никто из людей там не выживет. Эти сырые и душные дебри кишат всевозможными кровожадными тварями. Там повсюду ползают и летают полчища ядовитых насекомых. Спутанные кроны таят в себе огромных змей. В тени меж деревьев бесшумно бродят полосатые кошки, по сравнению с которыми здешние волки покажутся мышами. В реках и прудах плавают хищные рыбы, способные молниеносно обглодать медведя до костей. А болота источают миазмы, от коих над Смарагдовым Адом зарождаются моровые ветрА…

Правда, немногие из южан отважились идти через пустыню, где они почти все сгинули. Остальные, разделившись, решили обойти гиблые пески. Одни пошли на Юго-Восток, другие – на Юго-Запад. Первые нашли животворную реку, возвели на её берегах кирпичные города и вновь стали поклоняться лишь Пресветлому Творцу. Вторые поселились возле Смарагдового Ада, построив десятки деревень, похожих на осиные гнёзда. Эти люди забыли Всевышнего и невероятно ожесточились. Они сохранили веру в Нарамхина, как в могущественное божество, и вдобавок начали почитать различных демонов, которые порой приходят к ним из чудовищного леса. Наиболее чтимый демон повелевает всеми духами Бездны Мучений. Его имя – НУдос.

Наш скальд Ольгерд Чёрный, коему довелось вдоволь постранствовать, сочинил об этих южанах такие стихи:

Испокон веков
На окраинах
Дебрей дьявольских
Темнокожие
Племена живут,
Что едят людей.

Там на вертеле
Человечина
Всякий день скворчит,
А нечистые,
Пучеглазые
Идолы глядят,
Как на алтарях
Дева и дитя
Принимают смерть
Безобразную
От ножей жрецов,
Что вершат обряд,
Внешней Тьме служа.

Барабаны там,
Будто сердце зла,
Беспрестанно бьют…

А ещё Ольгерд Чёрный уверяет, что среди чащоб Смарагдового Ада и барханов Южной Пустыни по сей день стоят заброшенные древние города. Покрытые буйной растительностью, утопающие в безжизненном песке, они постепенно разрушаются, но их клады пребывают невредимыми.

Да, покидая свои жилища во время судьбоносной засухи, южане взяли не все драгоценности. Немало золота, серебра и самоцветов они спрятали в тайниках, ибо надеялись, что однажды вернутся под родные кровли.

Но сколько бы кладоискателей не отправлялось каждый год в те недобрые места, никто не пришёл обратно с добычей. До руин добирались единицы, да и те потом были принуждены спасаться бегством либо от зверья, либо от существ демонических. Тот край поистине проклят.


* * *

Вот и заканчивается моё сказание. Напоследок давайте вновь мысленно перенесёмся в гробницу под Великой Рекой. Тело благословенного рудокопа до сих пор сидит на базальтовом троне, и оно ничуть не изменилось. А когда на небесах появляется лиловое северное сияние, дух Гранкеля возвращается в нетленную плоть свою. Тогда над усыпальницей закручивается спиралевидный водоворот, а в ней на стенах начинают пляску замысловатые блики и тени. Гранкель вглядывается в них и видит героев, что совершили подвиги после его смерти.