Про писателей. Монолог

  Нет, друзья, писать я не буду никогда, никогда. Даже если и хочется, все равно не буду. А как хочется, как хочется писать-то. Но я не буду. Ох, какой это труд-то неблагодарный, а как хочется, как хочется написать чего-нибудь этакое для народа. Но не буду. А как хочется.
  Боюсь я чего-то, боюсь. Вот сосед у меня недавно написал какой-то рассказ, уж не знаю о чем и когда, только из редакции он шел с гонораром, напали на него, да побили. Второй месяц из больницы не выходит. То ли его перепутали с кем-нибудь, то ли специально, может навредил кому, а может просто ради гонорара. Опасное это дело – писательство. А как писать хочется… Но не буду.
  А был еще случай. Писатель написал рассказ, чин-чинарем, в редакцию отнес, те почитали, но тоже бояться чего-то. Друг на друга косятся, смотрят, но посоветовались и решили напечатать. Тут трах-бах, звонок сверху, то да се, оклеветали, надо писать опровержение. Мол, у героя сюжета трое детей,по рассказу, а в жизни  оказывается один , в паспорте записан – один, а про тех двоих, которым он помогает, писать было нельзя, да и доказать или опровергнуть невозможно. Так и пришлось редактору извиняться, что у такого-то описка в рассказе, что, мол, не трое детей, а один. А жена героя приходила, паспортом тыкала, мол, если есть какие-нибудь сведения, то вы сообщите мне, а уж я разберусь. А уж содержанием рассказа никто даже не интересовался.
  Нет, тяжело работать писателем. Ой, как писать хочется… Но не буду.
  Вот еще один писатель, мудрец. Написал рассказ, два месяца не сдавал в редакцию, боялся чего-то, а жить-то надо. Отнес в редакцию, а те уже наученные опытом, редколлегию собрали, человек двадцать, думают, печатать или не печатать. Человек десять рецензентом, три консультанта. Прочитали – все идеально, ни к одной строчке не придерешься, все как есть, чистая правда. Ну, напечатали. Тут опять звонок. Какой-то начальник себя в рассказе узнал, и очень ему это не понравилось, очень. Рассказ, конечно, был не о нем, но начальник себя в нем узнал. Тут и началось. О гонораре уже разговоров нет, сына с работы попросили, даже внука и то пришлось в другой детский сад перевести, не подходит он, видите ли, к коллективу, не сливается с ним. Нет, никогда писать не буду. А как хочется.
   Все, думаю, в последний раз напишу. И, скрипя сердцем, написал. Отнес в редакцию. Все боятся читать, и редакторы, и рецензенты, и консультанты. Читать бояться, а печатать-то надо, не выпускать же «голую» газету. Ну и раз, напечатали. Тут, трах-бах, опять опровержение писать. Что такое, как быть? А тут выясняется, что фамилию перепутали, как так перепутали, все же проверяли? Оказывается, что фамилия не Коклюшкин, с ударением на Ю, а Коклюшкин, с ударением на О. Что ж, пришлось писать опровержение. Только смотрю, все меня избегать стали, и глазки раз-раз прячут, и все в стороны. И дорогу стали уступать, побаиваются меня, а вдруг я что-нибудь напишу, а им даже читать боязно. Нет, не буду я никогда писать. А как хочется, как хочется написать-то. Но не буду. А как хочется…

                15.12.2020.