Футбол после войны

После войны в Москве остались висеть громкоговорители, по которым предупреждали граждан о налётах фашистской авиации. Теперь их включали только тогда, когда передавали по радио репортажи о футбольных матчах со стадиона «Динамо». Когда играли столичные команды, билеты достать было невозможно и чтобы болельщики могли прослушать репортаж (телевизоров тогда не было), обсудить игру, поспорить, чья команда лучше и включали репродукторы, висевшие в самых людных местах.
Вёл передачи Вадим Синявский – своим, сразу узнаваемым специфическим голосом. Он так азартно комментировал происходящее на поле, так заражал себя болельщиков, что они просто не могли себя сдерживать.
Футбол тогда был самым любимым видом спорта – болели все: и ребята, и взрослые, и даже женщины. Мы пацаны целыми днями гоняли мяч во дворе, а также вместе со взрослыми болели за свои любимые команды.
В нашем доме жили два моих ровесника – Марик и Пашка. Мы учились в одном классе, дружили, вместе ходили в кино и слушали репортажи со стадиона «Динамо», но болели за разные команды: я за «Динамо», Марик за «ЦСКА»,Пашка за «Спартак», и после каждого матча доказывали друг другу, что его команда лучше.
Репортажи футбольных игр передавали по радио: но сидеть дома и слушать репортаж одному скучно, неинтересно и мы бежали к репродуктору, висевшему на Спартаковской площади, где уже собиралась большая толпа нетерпеливых болельщиков. Мы знали, что мужики, когда их команда проигрывает, становятся злобными и агрессивными; попадёшь под горячую руку и получишь подзатыльник. Слышно было хорошо и ребята кучками стояли в сторонке и наблюдали, как болельщики из нормальных людей превращались в каких-то монстров: лица искажались, глаза сверкали, а когда их команда проигрывала, не знали на ком сорвать свою злость.
А Сенявский поддавал жару: всё подбрасывал голевые моменты, обострял игру и не давал болельщикам перевести дух. Все обменивались репликами, обсуждали каждую обводку, каждый удар, благо, что заглушить комментатора было невозможно. Постепенно болельщики разделились на две группы, смотря кто за какую команду болел.
Женщин на площади во время репортажа было мало, поэтому мужчины не стеснялись в выражениях, особенно когда футболист промазал из удобной ситуации. Сенявский тоже со всеми вместе сокрушался, что не было гола, но он никогда во время репортажа не показывал, что отдаёт предпочтение какой-либо команде.
Когда забивали гол, болельщики, чья команда забила, вскидывали руки вверх, громко кричали и показывали пальцем на соперников. А те строили язвительные гримасы и злобно выкрикивали:
«Ничего, наши ещё себя покажут.»
Как-то во время одного репортажа, в перерыве между таймами, когда звучала тихая музыка, на столб, где висел репродуктор, села ворона. Она наклонилась и, поворачивая голову, с интересом рассматривала толпу мужчин, стоявших внизу. У неё был такой вид, будто хотела спросить:
«А чегой-то вы здесь делаете, а?»
Болельщики примолкли и уставились на неё. Стало тихо и как-то непонятно, что же действительно здесь делают все эти люди. Перерыв кончился, музыка смолкла и из репродукторов раздался громкий голос Сенявского:
«Начинаем второй тайм.»
Ворона аж подпрыгнула, потом каркнула и нехотя улетела. Все облегчённо вздохнули и стали слушать репортаж. Ворона немного успокоила болельщиков, но под напором Сенявского они стали снова заводиться.
А самый крик стоял, когда судья не засчитывал забитый гол – тут хоть уши затыкай. Обиднее всего было тем чьи забили, даже не взирая на то, что было нарушение правил. Всё равно кричали:
«Верный был гол. Судью на мыло!»
А те, кому забили, возражали спокойно:
«Судья прав, был овсайд.»
Опять болельщики заводились, озлобления ужесточались, но никогда страсти не переходили в агрессию, драк не было. Эмоции выражались только матерными словами, при этом особенно запомнился один болельщик – лысый, щербатый, весь заросший бородой. После матча он стоял под репродуктором и громко на всю площадь матом поливал свою команду «Локомотив».
«Ноги поотрывать этим футболистам, мазилы ё….., не смогли выиграть у этой вшивой милицейской команды «Динамо».»
Все стали от него потихоньку отодвигаться, так как эту команду курировал Л.П. Берия и лучше от этого крикуна держаться подальше. Вокруг него образовалось пустое пространство, а он стоял около столба и всё поносил свою команду. На каждом репортаже, когда собиралась огромная толпа, дежурили два милиционера, на всякий случай. Они спокойно к нему подошли, взяли под руки и куда-то увели: больше я этого болельщика на репортажах под репродуктором не видел.
А самая кульминация была после окончания игры – досада от проигрыша, злобные взгляды, кидаемые в сторону выигравших, которые пожимали друг другу руки, хлопали по плечу приятелей, болевших за ту же команду, и довольно уходили – счёт их устраивал, чего ещё надо.
Оставались только самые заядлые спорщики, да и те, махнув рукой, тоже уходили. Но иногда, двое самых заядлых, болевших за разные команды, никак не могли успокоиться – всё стояли под молчаливым репродуктором и что-то доказывали друг другу. Но доказывать ничего не удавалось и они в сердцах расходились в разные стороны.
Женщины приходили на репортажи со своими мужьями, не потому что болели за какую-то команду, а знали, что после матча он с приятелями пойдёт отмечать победу своей команды, а тем более поражение. Жена старалась любыми способами отвлечь мужа от этого мероприятия.
А так болельщики не большими компаниями продвигались к Бакунинской улице, где находилась ближайшая пивная. Небольшая палатка с окошечком, над которым висели два круглых плафона и это заведение называли «под шарами». В этих пивных продавали пиво, водку, а на закуску сосиски с тушёной капустой. И вот болельщики брали выпить, стояли группами возле палатки и продолжали обсуждать прошедший матч.
Мы с приятелями уходили последними; не торопясь шли домой и по дороге так грамотно разбирали матч футболистов, будто видели матч вживую, а не слушали его по репродуктору. Всех игроков московских команд знали по фамилиям, знали кто как играет и спокойно манипулировали их именами.
После войны с одеждой были большие проблемы; многие носили военную форму, а в семье младшие ребята донашивали одежду за страшими. Девочек конечно принаряжали как могли, а ребята ходили кто в чём. Летом в основном синяя, выгоревшая майка, дешёвые треники с вытянутыми коленками и кеды с разорванным носком правой ноги. Мама на меня ругалась:
«Надоел ты со своим футболом, не напасёшься на тебя, всю обувь порвал.»
Все пацаны тогда целыми днями гоняли в футбол; покупали в складчину дешёвый мяч с камерой, которую надували ртом или велосипедным насосом, засовывали носик камеры внутрь и шнуровали мяч.
При каждом доме был двор, где мы и гоняли мяч между собой, а чаще всего и азартнее играли двор на двор – так называли сборную команду дома. Мы жили в доме №10, а играли чаще всего с командой из дома №14.
Играли вечером во дворе овощной базы напротив нашего дома. Вечером там никого не было, а большой асфальтированный двор был освещён. Ставили два ящика, вместо ворот и играли двор на двор, не столько умело, сколько азартно, споря до хрипоты из-за каждого забитого гола. Играли до изнеможения, все потные шли домой и договаривались, когда будем играть в следующий раз.
Мы взрослели и футбол стал уступать место волейболу. Повесили во дворе сетку и чаще стали играть в волейбол, чем в футбол. К нам присоединялись и взрослые, а также девочки, которых в нашем доме было больше мальчишек.
Но болеть за свои любимые футбольные команды не переставали. Интересовались, как играет твоя команда, на каком месте находится в чемпионате страны, но как-то спокойно, без былого детского азарта.

д. Лужное
(иллюстрация: худ.Сергей Григорьев - "Вратарь")