русская печь...

варежки – в ледяных сосульках,
штаны – такие же ледышки и уже не гнутся,
смеркается, а на горе – самое веселье, но уже настолько всё обледенело,
что буду весь, как в броне;
надо бежать домой, варежки – в печурку, фуфайку на печку,
штаны – в таз поставить,
они немного постоят, потом начинают, подтаивая, сползать вниз,
тогда их тоже на печку и сушить,
а пока шапка, шарф, фуфайка, штаны и варежки приобретают более менее
человеческий вид, самому прижаться спиной к печке и задремать,
сладко задремать, на немного, но так счастливо…

печка: подпечье, поддувало, плита-шесток, русская печь с большим устьем,
заслонка, вьюшка;

в подпечье – ухваты, кочерга, совок, веник-метёлка с шестка золу сметать;
в подпечье иногда на весь день заваливается дремать кот Васька,
видно, на самой печи ему уж очень жарко, да и гоняют его там постоянно:
то валенки взять, то фуфайки, то поставят флягу с кислушкой, и она, кислушка, бродит, шумит, мешает коту предаваться своим мечтаниям;
подпечье вместительное, там место хватает и для кота и для утвари,
сбоку от утвари кухонной мама постелила маленький домотканый кружок –
для Васькиного блаженства;

печь клал мой дедушка и подпечье сделал для дров, чтобы хорошо просохли-прогрелись, прежде чем их в подтопок или в печь класть, но дрова  там не прижились, их складывали иногда  у «переборки» - в закутке между стеной и печкой, когда приходили сильные морозы и печь надо было топить два раза в день; обычно дрова складывали у подтопка на железный лист;
рядом к печке прильнула маленькая скамейка, чтобы на печь забираться;
а чтобы забираться было ловчее, над скамейкой в самой печке – печурки  -
небольшие углубления для сушки носков и варежек, а также, чтобы было куда ногу поставить, когда на печку надо лезть;
с торца же печи – поддувало и дверка подтопка, прямо над железным листом,
на котором всю обычно лежат дрова;
только они, дрова в подтопок все ушли, только мусор подмели-убрали, надо снова дрова нести, не успеешь оглянуться, как опять печь надо топить;

*примечание:
слова «топить» (отапливать) и «топить»(заставлять тонуть) – омонимы;
Топить (отапливать). Общеслав. Образовано с помощью суф. «–ити» от той же основы, но на иной ступени чередования гласного, что и «тёплый». Имеет каузативную семантику и буквально значит «заставить что-либо быть тёплым».
Тёплый. Общеслав. Образовано с помощью суф. «-л-» от индоевр. по характеру глагольной основы   tep- (ср. др.-инд.  tapati  -  «грею»,  taptas –
«тёплый», лат.  tepidus – «тёплый»). Н. М. Шанский, В. В. Иванов, Т. В. Шанская «Краткий этимологический словарь русского языка».

я любил растапливать подтопок;
сначала надо набрать дров в дровнике, дрова у нас всегда были отборные, берёзовые; для начальной топки выбрать потоньше, взять берёсты и нести в дом – не сыпать мусор на крыльце, веранде, в сенках, на кухне, не тащить на валенках снег;
как не стараешься, а всё равно – надо подметать, всё равно снег и мусоринки на полу, на дорожках лежат-разлёживаются;
дрова перед топкой положил, дорожки на кухне, в прихожке, в сенях собрал, вытряхнул, веник в руки, совок, выметаю мусор снег в сенях, на веранде и крыльце, в совок сметаю;
прибрался, теперь на кухню,
открыл поддувало, открыл вьюшку;
вьюшек было две, одна для подтопка, другая – для русской печи;
для русской печи – дверка, а за дверкой – железная крышка, которая и закрывала печную трубу; эту вьюшку всегда открывала мама;
а вьюшка у подтопка – простая: «язык» выдернул и всё;
выбираю полешки потоньше, кладу в подтопок, кладу берёсты побольше,
чтобы сразу огонь разгорелся;
спичка, коробок, берёста – побежал огонёк; сначала робкий, дверку не закрываю, жду, когда он силу наберёт;
силу набрал, уже и полешки облизывает, дверку закрыл –
ещё веселее пламя, да заиграло, зашумело, загудело, заполыхало;
в дверце маленькие отверстия для поддува, и через них видно,
какое пламя непоседливое-беспокойное,
не уловить его полётных движений-изменений,
а наблюдать – всегда интересно:
таинственно и сказочно, и причудливо, и занимательно;

вечереет,
брат уроки учит, сестрёнка в куклы играет,
а я на кухне и свет не включаю,
смотрю, как по стене тени от пламени скачут;
от плиты тепло пошло,
скоро родители придут…

зимой часто выключали свет;
вечер-ночь,
поужинали, всяк занят своим делом,
окна – в морозных узорах,
в трубе воет-гудит – ветер? зверь? чудище окаянное?
свет гаснет, мама, если свечки нет, сооружает светильник;
наливает в баночку подсолнечное масло, скручивает бинт, кладёт бинт
в баночку с маслом, поверх банки – фитиль, зажигает – друг друга видим и ладно, ждём, когда свет дадут;
а я иду на кухню;
на кухне на скамью уселся, мне уютно и дремотно, слушаю, как огонь горит в подтопке, а плита – малинового цвета, раскалилась и от неё – жар…
сквозь кружки плиты  пробивается огненный свет и играет-танцует и на стенах печи, на переборке, судновке, навесной полке – на тарелках, кружках, чашках;
и что-то совсем иное чудится мне:
и дом не дом, и печка не печка, и я – один в корабле-доме,
а за бревенчатыми стенами – вздымаются одна за другой ледяные волны,
а сверху ветер-мороз, иголчатый-пильчатый, бьётся о стены и крышу, хочет прогрызть дерево и железо, застудить, заледенить тепло –
нет, не удастся:
окна двойные, щели бумагой заклеены, дверь входная на крючок,
да на порог ещё тулуп положили…
от печи – жар-тепло, а за окном воет и воет…

по субботам и воскресеньям мама топила русскую печь:
вьюшку печную откроет, полешки колодцем положит, на «колодец» ещё полешки, под «колодец» - берёсту, - огонь не сразу силу набирает, не так как в подтопке, вроде бы как раздумывает, стоит ли ему жить,  слабенький, а как сил наберётся, так через устье норовит в трубу убежать;
а я опять на скамейке – удивляюсь, какие языки у огня длинные,
и даже не языки, а змеи-драконы из печи извиваются,
да такие переменчивые, да все они в кольцах да в перевивах,
какой их настоящий облик и не поймёшь;
пока дрова горят, пока драконы-змеи норовят в трубу выглянуть,
мама беляши жарит:
угли из печи выгребет, на угли – сковородку, в сковородку – беляши;
жарятся беляши с двух сторон: снизу  на углях, а сверху – пламя из печи;
а мне до того это интересно, весь день бы сидел да любовался,
огонь, какой же он могучий стал, какой силы набрался,
языки до того длинные, что кажется из трубы на вольный простор выглядывают…
беляши-беляшики с пылу с жару, ароматные…

печь прогорит, мама угли выгребет,
в печь или пироги ставит, или большой чугун, а в чугун кость увесистую и всё остальное, что нужное для щей, и на всю ночь – томиться;
чугун тяжелый, мама его ухватом подцепит и в печь поставит, заслонкой печь закроет; а утром вытянет ухватом, крышку откроет – ум отъешь, как там всё вкусное и запашистое, щи такие густые – ложка колом стоит;
а холодец? в два чугуна косточек всяких положит, ночь косточки томятся,
а уж когда мама чугуны вытаскивает, мы уже с братом и сестрёнкой наготове косточки обгладывать да грызть;

мам печёт для папы пресные лепёшки;
больше всего мама волнуется за пироги – пропеклись и чтобы не пригорели;
когда пироги ставить, на сколько, когда вынимать – только чутьё и интуиция;
а какое бы не было чутьё, мама всё равно переживает:
ох, наверно, не пропеклись, ох, слышу,  подгорели…
мама вынимает пироги из печи, пробует вилкой верхнюю корочку,
приподнимает край, пробует низ, оставляет на плите противни, сверху накрывает полотенцем: пусть пироги доходят…

папа научил на плите печёнки печь:
я картошку намою, очищу, порежу на пластики и на стол, папа их посолит,
и мы раскладываем кружочки на плите,
раскладываем быстро – жар обжигает;
чуть подпеклись на одной стороне, надо быстро перевернуть на другую,
а то подгорят; перевернули, подпеклись – снимаем;
сначала думаешь, что и наесться невозможно…

намёрзнешься, наледенишься, как собачий хвост,
домой приволочишься и – к печке;
горячая…тепло от печи такое,  как чай из самовара:
в чайнике вроде бы тоже чай – ан, нет, совсем иное,
вода не та и вкус не тот, и горячесть не такая…
уж такая она, печка, родная…
на печке так прогреешься, как даже в бане не прогреешься –
тепло сухое, постоянное, сквозняков никаких
и прогревает до самой последней косточки….

и запало в душу мне, навсегда, как живое и настоящее, ручное, доброе,
философическое – на Дубовой горке печку топлю…
дедушки нет, бабушки нет, папа не всегда может прийти,
а морозы за тридцать, избушку надо подтапливать каждый вечер;
после работы – на Дубовую,
дорожку разгреб, дров наносил, подтопок затопил,
свет не включаю – от плиты света хватает,
на скамейку сяду,
в прихожей курочка с петушком квохчат, переговариваются,
папа их на зиму домой «приглашал»,
дрова потрескивают,
за окном ночь-темень,
над Липовой звёздочка мерцает,
а я на огонь смотрю, да думу думаю…

*на фото - работа автора