681. Хуторская чертовщина. Трёхголовое чудище

                Скучая в кустах, Злотазан для поднятия своего скверно пасмурного настроения припомнил не давние события со своим непосредственным участием.
             И ведь было чего вспомнить и над чем посмеяться, но только тихо, не навлекая на себя чужого внимания, а главное не вызвать случайного подозрения.
              После того, как он принял вид и очертания неизвестного ночного чёрного всадника и загонял Миху Цихаря до полного изнеможения, взбрыкнулось ему пошутковать над сторожами на баштане.
          Ну теми самыми, которые невылазно сидели в шалаше, вот на тех самых, на которых у Злотазана имелись большие планы и надежды, что эти охранники выращенного и зреющего урожая, собственным воздействием со всей строгостью покарали бы ненавистных Юркова с Цихарем.
            Но вышло совсем не так, как задумывалось и закручивалась коварная интрига, а в итоге  оказалось, что оба этих сторожа из робкого десятка.
          Из чего следовало, что поставленная Злотазаном ставка загребать жар чужими руками не сыграла, от чего он понёс не которые моральные убытки, которые захотелось восполнить довольно простецким способом.
         Оставив в покое полумёртвого Цихаря, а это было уже ближе к рассвету, чем к самой полночи, хуторской чёрт вернулся на баштан, где забившись в конце шалаша,  сидели два сторожа, напуганные и взъерошенные, что те воробьи при виде пролетающего ястреба.
          Пугать напуганных дело не хитрое, немного простецкой импровизации и можно начинать представление.
          Забравших на тыквенную делянку, где тыквами было усыпано поле, что небо звёздами в ясную погоду при отсутствующей луне, Злотазан решил вспомнить давнюю забаву.
            Немного упорства и фантазии над тыквой и вот уже готова голова неизвестного страшилища, остаётся дело за малым, вставить свечку внутрь, но возникает вопрос, откуда её взять?
           Для хуторского чёрта это не составляет большой проблемы, а тем боле труда, когда все нужные предметы имеются при себе.
           Для Злотазана показалось, что баловать с  одной тыквой довольно примитивное и давнее развлечение, ему требовался размах в своих ошеломительных действиях, чтоб вызвать у зрителей представления троекратный страх.
          А для этого он подготовил ещё две тыквы, уже, наверное, понятен его хитроумный замысел представления под интригующим названием: 
                «Трёхголовый огнедышащий пожиратель тыкв и арбузов, чудище, порождающее  коченеющий страх».
          Набросив на себя подобие беловатого балахона, установив на голове тыкву с горящей свечкой внутри, а руки взяв две подобные, хуторской чёрт начал медленное шествие по баштану под таким  ракурсом, чтоб его трёхглавое чудище плавно ступая, появилось вдали на фоне входа в шалаш.
            К этому моменту у ночных сторожей баштана ещё слышались в головах отзвуки страшного крика с западной стороны шалаша, который умолял каких – то хлопцев не убивать его.
            Сашко и Мыкола сидели тихо, что те мыши в скирде, боясь лишний раз шевельнуться, чуя, что кошка где – то совсем рядом.
            Ведь до сей поры к  ним в шалаш так ни кто и не заглянул, хотя они оба ясно слышали, как в их адрес прозвучала угроза и они с минуту на минуту ожидали, что за ними вернуться.
            Страх рождающий видения, грозен и всемогущ,  а когда это ещё подкрепляется явной действительностью, можно и умом тронуться.
              Всё внимание сторожей было направлено в западном направлении, где происходили трагические события, как по сюжету, так и по авторскому замыслу коварного Злотазана.
           И было большой неожиданностью для них, когда на фоне треугольного входа шалаша, там со стороны восхода зари, вспыхнуло и вскоре потухло огненное зарево.
           Сашко не говоря ни слова, а было такое чувство, что оба сторожа лишились дара речи, легонько толкал Мыколу в бок и тыкал пальцем куда – то вдаль.
         Мыкола ещё в момент вспышки повернул голову и словно остолбенел, увидев не понятное зрелище.
            Не толкни его Сашко в бок, так бы и сидел истуканом до самого утра, а так была ещё надежда у Мыколы, что он здесь не один, отчего зачастил накладывать на себя крестное знамение, шевеля губами и не произнося даже шёпота.
              А испугаться было чего, трёхглавое чудище с горящими глазами и огромными зубами при пылающей пасти, поочередно выпуская струи пламени, медленно продвигалось в сторону шалаша.
             Ненасытное чудище выбирало при полном согласии трёх голов понравившуюся  тыкву и с полного одобрения центральной головы с явным хрустом кромсали и пожирали плод.
             За более вкусные куски тыквы иногда головы устраивали скандальный делёж,  кусаясь и стукаясь меж собой лбами, отчего издавался и разносился гулкий стук.
            А вот арбузы поедались с отчётливым чавканьем, разламываясь на части и в отличие от тыквенных семян, арбузные сплёвывались в стороны мощной струей выдыхаемого воздуха.
           Мыколу и Сашко охватил ужас, такого чудища ни кому из них ещё ни когда не приходилось видеть, так слыхали когда  - то и от кого – то одним краем ухом, считая эти присказки большими выдумками и враками.
              А вот теперь встретились воочию, после такого разве не станешь верить людям, в их казалось бы вымышленные бредни.
            В данный момент оба сторожа находились в подвешенном состоянии ни живой - ни мёртвый, вроде бы как уравновесевшись между двух позиций, с небольшим перевесом то в одну, то в другую сторону, одним словом, колебались помаленьку в дальнейшем выборе своей судьбы.
            
          Чудище, переваливаясь с одной ноги на другую, медленно приближалось к шалашу, нервозное напряжение сторожей нарастало, дать бы сейчас дёру, что есть сил, да приковал их страх тяжкой цепью к насиженному месту.
                В самом шалаше наступила такая тишь, что отчётливо было слышно, как нудно зудят летающие комары - кровопийцы, прилетевшие на запах вспотевших тел, понимали подлые насекомые, что для них здесь имеется пожива.
            И за высосанную каплю крови их сейчас ни кто не тронет, а тем более не убьёт, ведь любой шлепок обязательно привлечёт внимание чудища.
           Ведь где – то очень глубоко внутри, как в степном колодце, затаилась малая надежда, что это прожорливое чудище набьёт своё ненасытное нутро и отправится в те края откуда и пришло.
              А для этого ни каких тыкв и арбузов не жалко, пусть жрёт зараза до одури, хоть лопнет на мелкие кусочки, главное, чтоб в шалаш не полезла вражина.
             Но как видно по нарастающим обстоятельствам, эта гадина двигалась к шалашу, как будто ей здесь намазано мёдом.
           Микола и Сашко цепенели от страха, а чудище всё приближалось, пугая их своим громадным размером, хоть и говорят, что у страха глаза велики, но то, что  оно было велико, отрицать не будут.
        Трёхглавое чудище подошло к входу в шалаш и остановилось, откусывая и чавкая арбузом, утробно усмехнулось, правая голова чудища, что по левую сторону от двух испуганных сторожей, изогнулась в шее, слегка наклонила на бок голову и заглянула внутрь.
              Её светящиеся глаза и пылающим пламенем рот с огромными зубами с весёлым удивлением произнёс:
                -Гляди – ка, забились как воробушки в гнезде.
         Посмотреть на воробушек в шалаше, заглянула левая голова, что была по правую сторону от сторожей находящихся в предобморочном состоянии, добавила:
            -Да какие же это воробушки.
             -Это же настоящие куркули, забившиеся в свою норку.
        Средняя же голова, которая в этот момент находилась выше входа в шалаш, с некоторым сожалением произнесла:
          -Надоело мне набивать брюхо тыквами да арбузами.
           -Так хочется разнообразия, чего ни будь такого, вкусного.
            -Скажем жаркого из мясца, с пылу да с жару.
            - А что, довольно заманчивая идея,
                отозвалась левая голова.
             -Верно, далеко и ходить не надо, счас подпалим костерок, славная здесь соломка.
            -А мясцо уже внутри. Останется только немножко по терпеть и вкусное блюдо будет готово.
             - А как будем жарить, с кишками или без,
                спросила средняя голова у двух других.
            -Ну зачем же с кишками, это же так не гигиенично.
              -Верно,
                отозвалась правая голова,
                -без кишок намного вкуснее.
       -Чур, мне печень молодого куркулика,
                сказала левая голова.
        - А я люблю более грубую,
                сказала правая голова.
          -А я обожаю свеженькие сердечки,
                сказала средняя голова,
                - чтоб  чувствовать приятность от того, как они ещё трепещутся у меня в желудке.
             - Сами вылезете или вас за ноги вытащить,
                в унисон сказали три головы.
             -Эй, вы чего там, языки по проглотили?
                поинтересовалась средняя голова.
              -А мы им как, сперва бошки по отрываем, а уж потом кишки драть будем или головы оставим, а внутренности живьём выдерем?
                спросила левая голова у правой.
         -Вкуснее будет с головами, парные языки это такая вкуснятина, чего ж себя лишать удовольствия,
                ответила правая голова левой.
         -Ты ж погляди на них, решили в молчанку играть, но ничего, как начнём вам  кишки выворачивать, по орёте в своё удовольствие.
        -Тащите их зубами за ноги,
                обратилась средняя голова к двум другим,
         -а я счас огоньку подкину, пусть костерок разгорается.
      Сашко и Мыкола забились в дальний конец шалаша и дрожали от страха, что те кобелины на жутком морозе, ритмично постукивая зубами.
         Чудище слегка прогнулось вперёд и появившаяся в проёме входа жуткая средняя голова изрыгнула яркую струю пламени,  которое осветило внутренность шалаша, что то обеденное солнце в полдень при чистом небе.
            Пламя было настолько мощным и жарким, что Микола почувствовал, как его брови и ресницы потрескивают, сворачиваясь и закручиваясь в мелкие кучеряшки.
            А сообразительный Сашко в этот момент уже орудовал во всю силу, вырывая пучками солому, чтоб сделать дыру в задней стенке и выскочить вон из шалаша.
           Сухая солома в одно мгновение вспыхнула и стала наполнять шалаш едким дымом, заставляя не только тошнотворно кашлять, но и вызывать обильное истечение слёз из глаз.
       Сашко ужом проскользнул в узкое отверстие и был таков, а вот Мыкола заметался, тычась как слепой щенок, ища спасительное отверстие.
           Он уже почувствовал, как его ухватили за ногу, истошно взвизгнув павшей жертвой насилия и рванувшись из всех возможных сил, нахалом продавил заднюю стенку, вывалился наружу,  с пружинистым эффектом резво подскочил и помчался не разбирая пути, по дальше от этого ужасного местечка.
            
             Сашко и Мыкола удирая, ещё метались по степи, а поднимающийся в ночи огонь горевшего шалаша привлёк к себе внимание дозорных оборонительной линии.
               Было время напряжённое и хрупкое по отношению ко временному перемирию, что вызвало обеспокоенность и массу вопросов, а случаем это не сигнал к внезапному нападению?
            Дозорные всё своё внимание устремили в степь, вслушиваясь и всматриваясь в ночь, ожидая появления коварного врага, чтоб в случае его обнаружения вовремя оповестить  своих.
          Неожиданное и стремительное появление из ночной предрассветной темени Сашка,  а вскоре вслед за ним Мыколы, которые перемахнули через  окопы, что те степные сайгаки и помчались в сторону своего хутора, заставило подать ложную тревогу.
            Раз люди бегут, не разбирая перед собой дороги, спасая свои жизни, не могло не означать приближения большой опасности.
        Но все эти опасения вскоре рассеялись как утренний туман и уже пошли гулять по хуторским дворам  толки  и слухи, да и в самих окопах поговаривали ополченцы, что Сашко с Мыколой перебрали поганой горилки, вот и почудилось им странное видение.
             А что до того, что сгорел халабан, так курили до одури, да и придремали, а выпавшая цигарка и подпалило солому.
               Мыколу корили домашние за то, что сгорел дуром такой добрый тулуп, которому сносу не было, а до того, что у Мыколы прибавился пучок белых волос ни кому и дела не было.
            Сашку выговаривали за оставленное ружьё, пусть и старое, но ещё можно было стрелять, если по крепче придерживать  цевьё к стволу.
           Посылали порыться в золе, от того что деревянный приклад сгорел, сомневаться не приходилось, а вот сам ствол с замком останутся целыми. А выстругать новый приклад, большого ума не потребуется, главное найти подходящего размера ствол груши, можно и ореха, без явной червоточины древесины.

                Когда сторожа в страхе покинули шалаш и позорно сбежали, Злотазан не стал устраивать за ними погоню, за эту ночь он уже довольно набегался, ему хотелось ощутить торжества и победы над этими прискорбными людишками.
             В бушующее пламя, уносящее в ночное небо лохмотья сгоревшей соломы, которая остывая в прохладе ночи, кружась огромными чёрными снежинками, медленно оседала вокруг, бросил в огонь три своих тыквенных головы.
              Это  было что -то в виде магического ритуала и дани потусторонним силам.
            Интересно было  наблюдать за тыквенными головами, они там, в огне, продолжали оставаться злым творение хуторского чёрта, светясь пустыми глазницами и скаля огромные зубы из своей огненной пасти.
             Головы издавали змеиные шипения, предаваясь пляскам огня, медленно меняя гримасы лица, скукоживаясь от невыносимого жара.
           Обходя вокруг ночного пожарища, Злотазан отмечал, что там, в оставшемся светящемся жаре происходили удивительные вещи.
        Быстро сгоревшая солома уже не выдавала едкого дыма, отчего дышалось легко, а тепло идущее от костра приятно согревало.
         Вон овечий тулуп, под действием огня словно ожил, натужно  ворочался и изнурённо корчился, желая, во чтобы не стало выбраться из пожарища.
            А над ним уже посмеивались головы, меняя выражения на своих лицах.
             Злотазана едва не хватила кондрашка, когда громко прозвучавший выстрел, вдрызг разнёс тыквенные головы, а один из отлетевших кусков тыквы, шмякнулся ему на испугано удивлённую морду и больно прижёг щёку.
        Хуторской чёрт подобно кошке стремительно отпрыгнул в сторону, сбил  с щеки огненно горячий кусок тыквы и  ошарашенный внезапным выстрелом из ружья, ожидал дальнейших событий.
          Не приятный конфуз, ведь мог же он догадаться, что оставленное в шалаше ружьё, должно было рано или поздно выстрелить.
          Сюжет банален до простаты, о таких вещах не стоит забывать, случись ему стоять в другом месте и пожалуйста, получи в ноги заряд дроби.
         Вот это уже была бы трагическая концовка,  с непредсказуемыми последствиями.
          А раз пронесло и вышло всё боком, но не в его бок, то есть повод отметить приятную концовку, ну хотя бы, поесть вдоволь сладких кавунов.

             А уже на утро в соседних хуторах разносились вести, одна  невероятнее другой, но ни кому в голову  и не пришло подобной мысли, чтобы два удивительных события за одну ночь соединить воедино и сделать правильный вывод.
          Но оно так всегда и бывает, поговорили, поговорили, да и вскоре позабыли об этом, так как новые события всегда интереснее старых.
         И только старый дед Коломиец, белый как лунь и умудрённый былым жизненным опытом, сидя на завалинке и греясь в обед под осенним солнцем, высказал умную мысль, возможно даже предсказание:
          - Ось що я кажу, якщо згорів балаган на баштані, а при цьому без нагляду залишилися гарбуза і кавуни, то справа погань.
           - Думаю, що це погана ознака.
               -Вже мені повірте, незабаром буде велика біда.
               -Перегризуться люди між собою, як ті собаки, будуть битися смертним боєм.
             Старые люди они знают о чём говорят и зря языком ляскать не будут.
           На то имеется множество причин, перечисляя которые займёт уйму времени, а у иных его осталось настолько мало, что лучше бы заняться более полезными делами.

16 -17 декабрь 2020г.