Мёртвые думы. Том 2 1ч. 1гл

18+ ОСТОРОЖНО!!! НЕНОРМАТИВНАЯ ЛЕКСИКА!!!

Часть первая

"…с видом на кладбище"

Глава первая

Да – да… Тот самый… Том два… Который, один великий писатель сжёг, когда – то, по неосторожности, в камине, не подозревая о том, что другой великий писатель, почти сто лет спустя, откроет великую тайну о том, что рукописи - не горят. И окажется прав.


Недоброго времени вижу приметы:
Тупые, невзрачные лица.
А может, я камень с далёкой планеты,
Которому, всё это снится?

1.

В нашем огромном городе живут и, в основном, умирают люди. Название его не имеет особого значения, потому что, в любом из населённых пунктов России Смерть прижилась основательно и давно уже никого не удивляет, а всё больше — эволюционирует. Вот, если раньше, давным — давно, её фантазия не распространялась далее природных катаклизмов и примитивного удара камнем по первобытной голове, то теперь — совсем иной расклад. Здесь, тебе — мото и авто аварии, железнодорожные, морские, авиационные и даже космические катастрофы. «АКМы» и «ПМы», стеклоочистители и денатураты, угарные газы, радиационные облучения, пьяные врачи, отмороженные ментобандиты и многое, многое другое, что радует «чёрный глаз», но, честно сказать и утомляет, одновременно.
Один мой знакомый недавно оказался невольным свидетелем такого вот, приятельского диалога… Жизни со Смертью:
— Эх, Жизнь, родимая… Замечаю я, в последнее время, что — то всё происходит не так. Кошу, кошу, а Души в телах, так редко попадаться стали, что скучно даже. Труд какой — то, неблагодарный. Одним землекопам кладбищенским на радость, а мне — ничего.
— А как ты хочешь… Народу — то, бестолкового, столько наплодили, что у Бога, Душ на всех — не хватает. Их на поток не поставишь. Они — субстанция особая!
Его потом, прямо из собственного похоронного автобуса катафалка, в котором он, якобы, это и услышал, чисто по — человечески, забрали в дурдом. В дурдоме он не прижился, так — как оказался, если не вполне здоров, то, в меру вменяем. И по этой причине был выдворен оттуда, к всеобщей радости всех неутомимых тружеников ритуальных служб, коих развелось в нашем городе, за последнее время, невообразимое количество. Однако о том, что слышал тогда, больше не распространяется.
Он, вообще, странный… Дома своего не любит, в гости ни к кому не ходит, а имеет обыкновение посиживать в своём, наглухо зашторенном скорбном авто, потребляя пиво с водкой вприхлёбку и поглядывая на всё происходящее, сквозь призму… Вечности!
Доверяет по жизни Беляев, по прозвищу «Уайт», Серёга, только своему другу — тёзке и соседу по подъезду, Чернову Серёге, по прозвищу «Блэк». Единственному человеку, с которым дружит с детства и который, без малейшей тени брезгливости заходит в его мрачный передвижной «дом», разделяя с ним, не особо скромную, по нашим временам, трапезу.
Стандартный ужин Уайта состоит из банки красной икры, лоснящегося свиного окорока, воздушного хлеба, четырёх «Гинесса» и литра водки, в расчёте на закадычного друга Блэка.
Несмотря, на разбросанные по полу еловые иглы, лепестки от искусственных цветов и стойкий запах дешёвой косметики (единственного, что остаётся на Земле от «клиентов» Уайта), в его автобусе всегда тепло и уютно. И, конечно же, аппаратура! Всё, что только можно напихать, подключить, отстроить, послушать и посмотреть, здесь присутствует — в полной мере. Впереди, у лобового стекла — внушительных размеров монитор, для просмотра видеофильмов и телепрограмм, в моменты томительных ожиданий завершения каждодневных траурных церемоний. По всему периметру автобусного салона расположены мощные «фирменные» динамики, которые частенько «взрываются», вместе с утробными басами огромного сабвуфера, упрятанного под угрюмый гробовой лафет, единственно бессмертной (по понятиям нашего поколения) композицией «Smoke on the water», группы «Deep purple».
Уайт твёрдо верит в Бога и загробную жизнь, частью которой и является сия «колесница», населённая, по его же утверждению, духами, обслуженных им «клиентов». По жизни, ему всё равно, что на мечеть перекреститься, что в шаманский бубен в синагоге ударить. Для него — Бог един, во всех своих чудесных проявлениях. Такое мироощущение частенько вызывает в нём самообличение в грехах, кои неприкрыто выражаются в каждодневном употреблении крепких спиртных напитков, уничтожительном сквернословии и многочисленных прелюбодеяниях, совершаемых часто и порой, молниеносно. Ну, в общем, любят… его… бабы.
Уайт «and» Блэк, в прошлом — музыканты. Гитаристы и певцы одного «широко известного, в узких кругах», ВИА, что в переводе с бюрократического означает, «вокально — инструментальный ансамбль». Впрочем, понятие «в прошлом» не совсем корректно для людей их формации. Это точно также, как не бывает в прошлом наркотов, проституток и алкашей. В прошлом бывают только воспоминания, но суть личности, при этом, остаётся прежней и меняется только форма тела, память о былой стройности которого, глубоко запрятана в оболочку времени.
Творчество! Вот, суть их жизней. Творчество, во всём! Но, родившаяся вместе с нашими героями, природная лень методично и безжалостно мешает им раскрыться в полной мере и взявшись за перо, однажды, достоверно поведать своим согражданам о делах давно минувших дней, в тандеме с мрачной философией всеобщего нынешнего существования. «Завтра и понедельника!» — их незыблемый девиз и неискоренимое подсознание. Эти два волшебных слова реально помогают друзьям жить с верой в светлое будущее, а мечтательный процесс, запечатлённый в глазах, создаёт некую линию отчуждения между ними и окружающим миром.
И только я, истинный автор этих строк (как ни странно, тоже, Серёга) решился взять на себя некое, если так можно выразиться, послушание, донести до Вас, читатель, сие самое правдивое из всех книжных повествований, не докучая, при этом, излишней загогулистостью мозга и навязчивым нравоучением. А почему бы и нет?! Сейчас все пишут. Кругом — одни писатели. Ну и не важно, что не живу я на «рублёвке» и винами французскими не торгую. Но мне, простому человеку, тоже хочется выебнуться и, когда — нибудь, гордо продефилировав перед накрахмаленным холуём швейцаром, проследовать в банкетный зал на раздачу автографов.
Не скрою, нравятся мне толки Уайта и Блэка, посвящённые политике, эстраде, нерушимой дружбе между народами и, конечно же, кремационно — похоронной жизни. Особая эмоциональная окраска, выраженная количеством привычных уху каждого российского человека «связующих слов», в единицу времени, вырывается из их уст, в общем — то, нормально. Доказательством чего и является еле уловимое осязание той тончайшей грани, отделяющей истинное искусство от банальной пошлости.
Они всегда с радостью ждут встреч друг с другом, которые происходят спонтанно, в силу самых разных обстоятельств.
Свободного времени у Серёги Блэка — вагон, потому что он — безработный. А в прошлом — сочинитель стихов и песен, превращенный, в одночасье, росчерком чьего — то золотого пера, в автора «не рекомендованного к распространению». А, не хер было про Россию писать. Сидел бы себе тихонечко и смиренно, придумывал бы опусы, в стиле «луна — луна, цветы — цветы…», шиковал бы, на полученный от доверчивых земляков гонорар и не совал бы свой нос, куда не надо. Ну и ладно. Как говорится, что выросло, то выросло.
В этом, только что наступившем году, друзья не виделись довольно долго, по причине постоянной занятости Серёги Уайта, вызванной массовыми зимними загулами сограждан, частенько заканчивающимися летальным исходом. И, в самом деле, католическое Рождество отметить надо? Надо! Новый год — не обсуждается! Наше, православное Рождество, как говорится — сам Бог велел! А тут и «старый» новый год, без которого — никак. Следом, Крещение подошло и… купальный сезон открыт!
Новогодние торжества в нашей стране, в последние годы, имеют устойчивую тенденцию к расширению во времени, по примеру Вселенной. И начинаются они теперь, в угоду продавцам петард, шампанского и остальной, совершенно не нужной, по своей сути, ширпотребной, «палёной» ***ни, с начала ноября. Чувствуется, такими темпами, нам скоро и июль по плечу. А, что тут такого? Понакупим всего, нарядим ёлку и начнём, прямо с лета, зимние праздники отмечать. Ведь, как говорится, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы… перемен политических не просило.
И вот, наконец, сегодня, из — за поворота во двор показался, видавший виды, но очень ухоженный автобус марки «Мерседес Бенц» с чёрной, по борту, полосой и гордой серебристой надписью «Ритуал». Воздух наполнился праздником! На знакомый гудок Блэк отмахнул рукой в форточку и мигом оказался во дворе. Гостеприимно распахнув двери своего передвижного «дома скорби», Уайт торопливо сорвал с пивной бутылки металлическую пробку, грозно надул щёки и, выпучив «шары», сделал три жадных затяжных глотка. Наружу выплеснулся характерный запах тлена, вперемешку с песней «Money», группы «Pink Floyd».
— Привет, борзописец! Бухнём?! — радостно поприветствовал друга Уайт.
— А кто запретит?! — подмигнул Блэк и смело шагнул в салон.
Заботливо расставив рюмки на накрахмаленное, белоснежное погребальное покрывало, Уайт, как обычно, принялся за открывание банки с икрой и изготовлением бутербродов. Вот, где настоящий ритуал! Будучи, отчасти, гурманом, он не стесняется своего искреннего смакования хорошей едой в периоды вынужденного воздержания от неё в силу специфики профессии.
Закончив приготовления, с толком и расстановочкой, не торопясь, позабыв, в силу «профессиональной деформации», чокнуться, Уайт прихлебнул немного пивка, потом — стаканчик водочки, потом — опять пивка, потом, не выдыхая, занюхал окороком и метко направив в широко раскрытую «пасть» бутерброд, густо намазанный слоем икры, выдохнул, крякнул и молча пожёвывая, принялся вожделенно ожидать благодатной реакции организма на воспроизведённое действие. Химическая реакция соединения водки с пивом, хоть и не является молниеносной, но всё же, не заставляет человека загрустить в её ожидании. У непривычных людей после такого коктейля, глаза, обычно, перемещаются в район переносицы, а мысли — в состояние неоправданного беспокойства. Серёги же наши — люди привычные и то, что происходит в их, закалённых «ершом» организмах, после подобного возлияния, иначе, как благодатью и не назовёшь. В такой момент нужна гробовая тишина и, наперекор самому себе, Уайт делает музыку тише и ушами, словно локаторами, втягивает из атмосферы тему предстоящей беседы.
— Смотрю, совсем у тебя выходных не стало, — начал беседу Серёга Блэк.
— Да какие там выходные, — с досадой отозвался Серёга Уайт, — Народ то, мрёт и мрёт. И всё больше, простой… Копейки взять не с кого.
— Получается — живём лучше, а мрём больше? А как же технологии «нано»? — попытался пошутить Блэк.
На что Уайт, заметно нервничая, впопыхах выпалил:
— ***но!!! От них — то и беды все! Я вот честно скажу… Каждого, ****ь, очкастого ****юка, который, хоть что — нибудь ещё новое придумает в области современных технологий — натурально, в говне бы топил! Из — за них то, ботанов неугомонных и получается, что у Смерти сейчас, помощников поболее, чем у Жизни будет. В глобальном масштабе стараются всех на планете «замочить», разом. И это ещё помимо тех, которые просто и тупо водярой палёной народ травят.
— И наркотой, и жратвой пластмассовой, и лекарствами левыми, суки! — активно поддержал друга Блэк.
— Вот — вот… «Благодаря» им, так и вымрем скоро все, потихонечку, — подытожил Уайт.
После того, как он отговорился, взгляды друзей одномоментно устремились в сторону родного подъезда, из которого вышла соседка бабка Верка. Она подозрительно огляделась по сторонам и захромала по направлению к автобусу, а подойдя ближе, остановилась, постучала клюшкой в лобовое стекло и злобно прошамкала, по — деревенски «якая»:
— Опять бухаяте, бяздельники?!
На что Уайт, открыв форточку и высунув голову на мороз, «любезно» предложил:
— Чё стучишь — то, без толку?! К нам лучше, садись. Подвезём тебя, так уж быть, по — соседски… до ближайшего крематория, — после чего широко заулыбался, довольный собственной шуткой.
Не дожидаясь продолжения дискуссии, бабка Верка злобно сплюнула и захромала прочь, подарив нашим, слегка захмелевшим друзьям, удобную мотивацию для наполнения второго стакана. Второй стакан и добротная закуска обеспечили в задымленном салоне автобуса недолгую паузу, после которой Уайт продолжил свою, не лишённую здравого смысла речь, явно вызывая друга на полемику.
— Скажи — ка мне, брат… Вот, ты никогда не задумывался, для чего человеку, Господом, старость дана?!
И это был явный посыл в сторону удаляющейся бабки Верки.
— Это ведь, смотря где, — отозвался Блэк, лениво пожёвывая бутерброд, — Ежели у нас… то, я так думаю… — Блэк взял многозначительную паузу, — …чтоб самому мучиться, детей своих собой мучить и последние деньги в аптеку тащить. А, ежели… у них… там… за бугром… то, однозначно, чтоб по; миру шляться и на старости лет, глазищи по сторонам таращить.
— Ни! Ху! Я! — довольно возразил Уайт, предвкушая продолжение диспута, — Старостью, Господь даёт человеку время и возможность… — Уайт немного помолчал и подняв вверх указательный палец, изрёк, — …грехи молодости лихой замолить! У всех же они есть, грехи — то… Кто — то, кого — то «замочил» невзначай или на *** послал не по делу. А может и просто «трахнул» и позабыл на утро, кого. Такое же, тоже часто бывает, согласись…
— Не отрицаю, — согласился Блэк, — А, отчего ж тогда, молодые — то мрут? И чаще всего, ведь — самые лучшие и талантливые!
— А ты не знаешь?! — искренне удивился Уайт, — Так это же им Господь «условно — досрочное» выписывает… Из этого ада! За примерное поведение и дела добрые.
— Нарядно нарезаешь, братан! — согласился Блэк, — А ведь есть же, бля и те, которым в этом аду, в самый раз — ништяк, — и немного подумав, спросил, — Догадываешься, кому в аду, кайф?
— Знамо дело… Чер… тям… — почти шёпотом произнёс Уайт и в салоне катафалка повисла глубокая, многозначительная пауза, — Так вот, возвращаясь к нашему разговору… На добрые дела — сил нужно немерено. Это вон, грех — дело тупое, а значит и нехитрое. И копятся, копятся, грешки — то наши, день за днём…
Уайт быстренько, чтобы не потерять кураж, закурил, схватил свой смартфон, сотряс им воздух и продолжил:
— Интересную эпоху мы с тобой застали, братан! Вот помнишь, раньше, в юности нашей, комсомольской… Ведь, пол района обежишь, чтоб позвонить кому — то. А в будке той, телефонной — либо трубки нет, либо — насрано, горкой. А теперь, мы даже представить себе не можем, как без этого, вот… гад… же… та, жить!
— Я — то… хорошо представляю, — возразил другу Блэк.
— Нее… ну, ты — то, понятно — бездельник! А вот, если мне, деловому человеку в Америку позвонить срочно нужно?! Да ещё и с видео…? Сигнал — то, за мгновение туда долетает и всю инфу передаёт! И, сразу же, возникает вопрос! Неужто, организм наш — тупее смартфона?! И тут же, ответ, сам собой, напрашивается… Однозначно, тело человеческое — куда совершеннее этого куска пластмассы! Вот и получается, что Душа — самая совершенная «флешка», созданная Богом, для накопления грехов наших и дел праведных. А её, «флешку» — то, эту, положа руку на сердце, периодически «обнулять» надо! Освобождать от скверны всяческой! И, ни как — нибудь! А, посредством самого искреннего покаяния, за содеянное. Можно даже не у попа, а просто так… По совести… В поле… В небеса, глядя! А коли, не обнулишь вовремя — так и прибудешь, однажды, в Царствие Небесное, не как Ангел белокрылый, а как мешок с говном. Плюхнешься и растечёшься вонючей слизью у врат райских. И, конечно же, не примут тебя в таком непотребном виде в райские кущи, а просто сметут поганой метлой, брезгливо, в ад, где миллиарды таких, как мы с тобой, говнюков, пребывают в вечном томлении духа.
— А мы — то тут, причём? — удивился Блэк.
— Ну… это я так… К примеру… Не обижайся! Наливай, давай!
И пока Блэк разливал по стаканам водку, Уайт подвёл жирную черту под своими душекопательными изысками:
— Слабо верится мне, Серёга, что Господь создал такую сложнейшую субстанцию, как Душа, чтобы она прожила, как мотылёк, отмерив собой, всего лишь ничтожное мгновение одной человеческой жизни и унеслась бесславно в небытие.
— Ну, тогда и скажи мне, если ты такой умник, что там за гранью — то? — без всякой надежды на ответ, спросил Блэк.
— Да Бог его знает. Доживём — увидим! Своими… Собственными… Глазами… — загадочно заключил Уайт.
Стаканы у наших ребят — «правильные», гранёные, с ободком, самые настоящие, двухсотпятидесятиграммовые. Из «застойной» эпохи. Так — как, у них всегда литр, то простые арифметические расчеты позволяют понять, что во время их традиционных встреч, они выпивают три раза по 166,66666667 граммов водки на нос, и по литру пива. Это и есть годами выверенная доза, границы которой друзья стараются не нарушать, в угоду прозрачности мыслей и качеству артикуляции.
— Вот, «девяностые», лихие были! — с восторженной грустью в голосе продолжил Уайт, — Нет — нет, кого — нибудь, да и «завалят». И не раз в год, как сейчас, а три раза в неделю, как минимум. Денег — море было…
— А, ты по прошлому — то, особо не тоскуй, — криво усмехнулся Блэк, — В прошлом, не только «девяностые» были, а ещё и весь век двадцатый, почти. А то накаркаешь… Вернутся времена «весёлые»… Разграбят, развалят всё до основания, а затем, по — новой строить начнут… из говна и палок. И видать, недолго осталось. Нищий чел — опасный чел! В природе — всё по спирали. Всё — возвращается.
— Верно толкуешь, — вздохнул Уайт, — Обещали же когда — то большевики, что денег не будет. Вот и пришло времечко…
— У меня их давно уже нет. Да и «бычки» в подъезде закончились, — посетовал Блэк.
— Ну, так работать иди, мил человек! — искренне возмутился Уайт.
— Что — то не очень хочется… бесплатно, — огрызнулся Блэк и умолк.
После недолгой паузы Уайт философски, назидательно подняв указательный палец, изрёк:
— Если будешь убивать время — время убьёт тебя! Харэ, дурака валять! Завтра со мной поедешь!
— Может и правда, харэ? — немного подумав, согласился Блэк, — Поедем!

Продолжение следует...

Ссылка на ютюб аудио книга
https://www.youtube.com/watch?v=cgsqQiY0QcQ