Случай в дороге

   60-е годы прошлого столетья. Степан, как обычно утром, собирался на работу, только вот жена что-то долго не встаёт. Обычно она уже колготится вовсю, печку растапливает, завтрак готовит, а тут вдруг нет её, молчит где-то. Он зашёл в горницу, откинул занавеску в их спальном углу:
– Саня, ты чего?
   В ответ на кровати раздался стон:
– Стеня, в больницу мне надо, схватки начинаются, – и она снова застонала.
– Вот те на, ты же вчера ничего вроде была, а ныне…
– Стеня, лошадь беги запрягай, да побыстрее!
– Ну, ты это, потерпи давай! Я счас мигом! – и Степан со всех ног рванул в колхоз за лошадью.
   Саня кое-как встала, схватившись за живот, и тут же присела. Да, кажись, начинаются, подумала она и начала собираться в дорогу. Тут в другом углу на самодельной кровати заворочался младшенький Вовка, ему было всего три годика. Господи, как же я про него-то забыла, и бабка Василиха хворает, как на грех, придётся с собой брать, куда же его, подумала Саня, продолжая собираться. Оделась сама, собрала и одела Вовку и села на лавку, ждать Степана. Ждать пришлось недолго, вот уже у калитки послышался его голос:
– Тпру, Гнедуха, приехали!
    Степан вбежал в избу:
– Ну ты как, готова? А Вовку куда?
– С собой возьми, бабка Василиха заболела, не с кем оставить.
– Ага, ладно, ну чё, пошли с Богом?
– Присядем на дорожку.
   Присели, помолчали.
– Ну всё, пошли. Вовка, пошли, прокатнёшься с нами.
   И Степан, подхватив узел, приготовленный женой, шагнул за дверь. Вовка выскочил за ним. Саня вышла осторожно, накинув крючок на дверь и воткнув туда палку. Так всегда делали все односельчане, когда отлучались из дома, никаких замков тогда не было, да и брать особо нечего было.
    Степан постелил соломки, расстелил дерюжку и усадил жену в телегу. Сам же, отвязав вожжи от загородки, посадил Вовку, а затем и сам запрыгнул в передок и, взяв вожжи в руку, крикнул:–  Но, Гнедуха, давай, родная, –  и телега покатилась по улице в сторону песков, там дорога проходила до района.
Солнышко тем временем начало припекать, дело было в июле и  Саня, полулёжа в телеге, тихонько постанывала на каждом ухабе.
Проехали полдороги и впереди показался овраг, по краю которого нужно было проехать осторожненько, чтобы не свалиться.  Степан начал придерживать лошадь , натягивая вожжи, но та никак не хотела останавливаться, а тут еще оводья начали докучать, и Гнедуха, взбрыкнув, задними копытами, попала по телеге, и от боли рванула куда-то вбок. Телега наклонилась, и перевернулась, а Гнедуха неслась вниз в овраг, таща за собой перевернутую телегу.  Степан успел соскочить с телеги, подхватив Вовку, который сидел у него между ног. Когда Степан вскочил на ноги, то первое, что он увидел, это метрах в двадцати от себя скорчившуюся от боли жену, которая лежа на боку и держась за живот, дико заорала: раз, другой, третий, а затем примолкла, только  шарила у себя под юбками, а вокруг крови полно. Наконец, она, потянув, вытащила из-под себя маленький комочек человеческого существа.
– Иди сюда, – она позвала Степана. – Глаза закрой и отгрызи, я тебе  покажу где.
   Степан наклонился над ней и закрыл глаза, она быстро сунула ему в рот чего-то и приказала:
– Грызи, не смотри!
     Степан послушно задвигал зубами и это что-то отвалилось.
– Глаза открой!
      Когда Степан открыл глаза, то увидел у жены на подоле маленькое, крохотное существо, которое начало горланить, хоть уши затыкай.
– Девочка, живая, слава Богу! Подай узел и посмотри, что там с лошадью, – а сама проворно завязала пупок у дочки, которая продолжала орать. Вовка, сидя в траве, наблюдал за родителями, от испуга не зная, что делать, орать или не орать.
    Степан подал жене узел и пошёл вниз, где Гнедуха, зацепив за что-то телегой, остановилась и стояла, вздрагивая. Он подошёл к лошади, обнял её за морду и тихонько начал гладить, успокаивая. Когда Гнедуха успокоилась, Степан посмотрел назад, на телегу, вроде, всё на месте, только оглобля одна перебита, но не до конца. С усилием подняв телегу и перевернув, он поставил её на место. Оказалось, телега зацепилась за огромный валун на дне оврага и потому Гнедуха остановилась. Перевязав оглоблю найденной в овраге проволокой, Степан по новой запряг  Гнедуху и, взяв за узду, начал выводить лошадь с телегой наверх, собирая попутно и рассыпанную солому, и дерюжки, Наверху, привязав лошадь к дереву вожжами, спустился к жене. Саня успела обтереть  дочку насухо, замотала её в приготовленное одеяльце, уже пробовала давать ей грудь.  Ну как ты? – Степан смотрел на жену с жалостью.
– Нога, – и Саня показала на левую ногу.
– Болит? – спросил Степан.
– Да, наверно, подвихнула, встать не могу.
– Давай, обопрись на меня и потихоньку, – Степан осторожно приподнял жену вместе с ребенком и, взяв на руки, осторожно полез наверх. При каждом неосторожном движении жена стонала. Осторожно с передышками Степан поднялся со своей ношей наверх и уложил жену на телегу, прикрыв дерюгой. Вовку посадил рядом с матерью и, отвязав лошадь, пошёл пешком за телегой, держа вожжи в руках. Гнедуха тоже присмирела и шагом тащилась до самой больницы. Вовка успел заснуть в дороге, дочка перестала орать, видно, попало ей молочка, что Саня ей грудью совала. Вот только нога побаливала.
    Привязав лошадь у ограды больницы, Степан вызвал врача и санитарок. Затем, опять взяв жену на руки, он сам отнёс ее в приёмный покой и, дождавшись врача, после осмотра жены, спросил:
– Доктор, как она?
    Доктор посмотрел на Степана, покивал головой:
– Да, вроде, всё нормально, дочка здоровенькая.
– А Саня, Саня как? Как нога?
– Как же это вас так угораздило?
– Да Гнедуха, мать её... понесла и...
– Да, – и доктор вздохнул. - Бывает. А нога, нога просто вывих, поправим! А дочка у тебя ох и горластая, певунья будет, попомни мое слово!
    А Степан, счастливо улыбаясь и прижимая к себе Вовку, все повторял:
– Спасибо,  доктор, большое спасибо!
    Когда выехали с района на свою дорогу, Степан даже мурлыкать что-то себе под нос стал, то ли от пережитого, то ли от радости.
   А Вовка опять уснул у отца на коленях и во сне счастливо чему- то улыбался. Гнедуха  спокойно трусила по дороге, везя их к дому.