Путь Джедая. От Запорожца до Ниссан

Жизнь скоротечна. События 30-летней давности отнюдь не кажутся чем-то далеким. А в силу того, что память иногда воскрешает события минувших дней в качестве яркой объёмной картинки, так и вообще, кажется, что вечное половое сношение с постоянно ломающимся папиным инвалидным Запорожцем закончилась только на прошлой неделе. Свежие ещё эти впечатления резко контрастируют с реалиями современной жизни. Настолько резко, что я до сих пор не перестаю остолбевать от удивления. Способность удивляться - мой природный дар и источник многих счастливых переживаний. Ни что так не скрашивает рутину жизни, как внутренний восторг, сопровождаемый невольным его вербальным выражением: "С ума сойти!"
Именно такое переживание я испытал при помещении сервисного центра Инфинити. Туда пригнала меня нужда: мой Ниссан Максима проехал свои первые 15 тысяч и нуждался в профилактическом ремонте: требовалось сменить масло и воздушные фильтры.
А ведь совсем, кажется, недавно ездили мы на других автомобилях, и ремонтировали их по-другому...
На этой филосовской ноте я намеревался завершить изложение неожиданно нахлынувших своих переживаний эффектной демонстрацией видео, которое я снял в гараже Инфинити (отчет о душевном моём потрясении готовился для Фэйсбука), но... Получил легкий щелчок по носу от старшего брата: "Ой, я прихожу в состояние эмоциональной неуравновешенности от этих русских, они чинили Запорожец!"
Намек не в бровь, а в глаз. Да, я не чинил. Более того, мои отношения с техникой всегда строились на основе взаимной ненависти, о чем я как-то писал в своей исповеди "Восстание машин".
Для Запорожца у нас был свой, прикормленный с помощью водки, мастер. Вечно пьяный наш сосед по дому дядя Валя. Работал он слесарем на Кузьмихинской автобазе. Маленький, щуплый морщинистый со стеклянно-прозрачными почти бесцветными глазами и промаслянными руками, которые он иногда отмывал с помощью ветоши, смоченной в бензине. Ремонт начинался всегда с поездки в магазин за бутылкой беленькой, продолжался в тёмном склепе ремонтного бокса и заканчивался снова в вино-водочном уже по дороге домой. Потому, что выпитой в процессе ремонта бутылки обычно не хватало. Дядя Валя когда-то перенес ортопедическую операцию, после которой одна его нога не гнулась в колене. Так и хромал он вокруг моторного отсека Запорожца, периодически наклоняясь к движку, срывая какой-нибудь болт и извлекая очередной кусок металла сложной конфигурации. Деталь эта неизменно отправлялась в грязное ведро с соляркой, где и отмокало до поры, пока дядя Валя не находил возможным вернуть его обратно под крышку мотора. Опустив деталь в ведро, он отходил в сторону к слесарному столу, заваленному всякими шестернями и банками с солидолом, и переводил дыхание с помощью купленной загодя беленькой. Дядя Валя не был лишен некой пролетарской харизмы и любил скрасить минутку отдыха приятной беседой. Мне он всегда старался обьяснить, что послужило причиной поломки и демонстрировал какую-нибудь исношенность, а то и слом детали, которую и отправлял в другое, наполненное всяким металлическим ломом, ведро.
"Ну и что, теперь будем делать?" - тоскливо интересовался я в справедливом предчувствии того, что ремонт грозил затянуться.
"Не боись, студент, придумаем, что-нибудь". После непродолжительной ревизии содержимого выдвижных жестяных ящиков под столом и стеллажей над ним дядя Валя извлекал несколько кусков металла со штырями с резьбой. Скрутив детали в более сложную конструкцию и смазав её в солидоле, ангел-хранитель нашего Жопика с помощью молотка вбивал её в положенную позицию и на всякий случай закреплял с помощью шайб и гаек, которые также по одной выуживались из выдвижных жестяных ящиков. На мой вопрос, будет ли это держаться, дядя Валя устремлял на меня спокойный взгляд своих водянистых глаз и усталым наставительным тоном говорил: "Студент, это ж не людей лечить, это же техника, тут соображать надо!"