Заря Востока. Глава2. Обитатели ЦУПа

Продолжение. Начало в http://proza.ru/2020/12/16/694


- Мне оказано столько почестей. Я так понимаю, вашему начальству хочется узнать от меня как можно больше подробностей.
Вопрошающий  криво улыбнулся:
- Сегодня я бы хотел узнать у вас темы и мотивы обращений к планете.
- Мотивы - несправедливость. Темы самые разные.
-  Что- то удалось?
- Приостановка строительства  микрорайона на месте парка, победа  достойного  депутата на выборах, принятие  нужного закона,  остановка стихийного бедствия (пожара), оказание помощи больным. Да и ещё военный переворот в небольшой стране был предотвращён.
- Как думаете, это принесло пользу людям?
- Гармонию. Я просила гармонию, а не пользу.
- Но вы же должны понимать, что гармония отдельных моментов социального быта не гарантирует общей гармонии?
- Вы намекаете на то, что я должна потребовать гармонии в целом? Но у меня нет образа цельной гармонии. Я  разговариваю с планетой конкретными образами, передаю их ей в виде картинок и названий. Она же не настроена на человеческий язык. Обычным языком с ней не поговорить.
-  Понимаю. Вот в этом то и состоит вся сложность нашего управления этой планетой.
-  Эта планета?  Вы сказали не наша планета, а эта…
- Мы не инопланетяне. Мы такие же люди, как и все остальные. Просто обладаем повышенными способностями и знаниями.  И мы работаем над улучшением человечества.
- Тайный орден? 
- Считайте, что так. И мы будем рады, если вы согласитесь сотрудничать с нами.
- А если не соглашусь?
- Мы можем вам озвучить условия работы на нас. Вы подумаете и тогда примете решение.
- Хорошо.
- На сегодня вы свободны. Я даю вам договор для ознакомления.  Жду вас завтра в это  же время, на этом же самом месте.
Он протянул ей обычный файл с вложенными в него листами.

***
После сегодняшнего утреннего  «допроса»  Антонина прошла по круглой террасе  чуть дальше своего жилья. Она решила не заходя «домой» наведаться к Серёже.  Постучавшись в закрытые двери, она услышала бодрое «входите».
- Привет, Серёжа.
- Привет, Тоня!
Серёжа поднялся с  мшистого бархатного дивана, перед которым стоял каменный столик с открытым ноутбуком.
-  А ты угостишь меня кофе?
- Всегда рад гостям, - сказал Серёжа, даря ей незамутнённый честный взгляд голубых глаз.
Шапка светлых кудрявых волос дополняла образ безмятежной наивности, который Антонине  сейчас был просто необходим для поддержания душевного равновесия.
Его жильё  по дизайну  оказалось таким же, как и у неё, только в оформлении было задействовано  больше камня, чем тканей.
- Мне дали контракт. У тебя такой же? Я ещё не читала  свой. Просветишь насчёт сути?
- Предлагается работать девочками и мальчиками по вызову. Раз в год приезжать на получение лечения и поддержание формы. Кстати, ты почувствуешь, как они умеют восстанавливать тело,  ты помолодеешь.
- И волосы у меня закудрявятся как у тебя?
- Вполне вероятно, - улыбнулся Серёжа.  – Слушай, давай ты сама сваришь кофе, как тебе нравится.
- Хорошо. Сама, так сама… Ты считаешь, что они с этой планеты?
- Конечно. Такие же, как и мы.  Просто обладают передовыми технологиями.  И пытаются хоть  как-то управлять миром.
- А на каких принципах они управляют?
- Не знаю. Скорее всего, на принципах добра и справедливости.
- Не смеши меня. Смерть каждого человека перечёркивает всё принципы. Никакого добра, никакой справедливости в мире смерти быть не может.
- К чему думать о том, что нельзя изменить?  Тут у них в городе многие живут больше ста лет.  И прекрасно выглядят.
- А смысл их жизни?
- Радость и покой.
- А с остальным миром, что не так? Почему войны, эпидемии? Что так трудно навести порядок?
- Не знаю.
- У тебя тоже есть телохранитель?
- Видимо, да.
- Женщина?
- Скорее, мужчина. Женщин тут мало.
- О как! Я – единственная в своём роде?
- Есть ещё одна, как минимум. Но тебе она не понравится.
- И почему?
- Когда увидишь, тогда узнаешь. Она немного не в себе, со странностями.
- Познакомишь?
- Она болеет. Лежит в медицинском изоляторе,  у неё что-то аутоиммунное.
- Всё же здесь  место опасное?
- Вылечат.
- А другие неожиданности? Неужели, тут полная тишь и благодать?
- Тоня, никто не знает, откуда берётся человеческая агрессия и что с ней делать.
- Я знаю откуда.
- Ты? Вполне вероятно, что ты думаешь, что знаешь.
- Агрессия – это следствие смертности человека. Был бы он вечным, не было бы агрессии.
- Шутишь. Был бы человек вечным, он бы не развивался, ничего не делал бы.
- Делал бы. Человек не может долго жить в единообразном, ему нужно разнообразное. И делал бы гораздо лучше, потому что его дела были бы на века.
- У Природы нет законов сохранения личности. Всё в ней умирает и возрождается. Я понимаю твои мечты,  Тоня. Но есть реальность. Кстати, могу  пригласить тебя на прогулку в город, так сказать, в прекрасную реальность.
- Я вчера там гуляла со своим телохранителем. Совсем немного, что, однако, не помешало мне почувствовать, что данный город  похож на  хорошо оборудованную тюрьму.
-  Вы, женщины,  излишне впечатлительные. 
- А ты успешно прошёл акклиматизацию? Мне вот вчера стало плохо.
- Тем более, приглашаю тебя посидеть в отличнейшем  ресторанчике.
- Поспали, теперь можно и поесть, поели, теперь можно и поспать.  Интересно, чем здесь занимаются люди?
- Тем же, чем и везде. Живут и наслаждаются жизнью.
- Звериные установки. Человек должен учиться, стремиться к новому, творить.
-  Не всем это дано.  Да и зачем стремиться, если впереди смерть, как ты говоришь. Не лучше ли получить полное удовольствие от отмерянного срока жизни? Так мы идём пить кофе в заведение? Или будешь здесь варить?
- Идём.

Днём лестница тоже искрилась сиянием. Вместо ночной  подсветки в игре света  были задействованы крошечные кристаллы, перемалывающие солнечные лучи.  Антонина повертела головой в поисках Тиграна, но не нашла никаких признаков слежки. 
Серёжа казался излишне эмоционально возбуждённым. Он пытался соединить в своём лице и гида, и эрудита, и добряка. Любому человеку крайне необходимо общение с себе подобным. Серёжа, видимо, засиделся в одиночестве.
Они спустились вниз по широкой лестнице  и пошли по улочкам, которые разбегались на перекрёстках причудливыми изгибами.  Прямоугольная геометрия в этом городе не работала. Но заблудиться здесь было трудно. Ориентиром востока  вставала исполинская горная стена. В дневном свете она казалась слегка синеватой или сизой,  и уходила вершинами в облачный слой, который плотно осел на ней. Солнце же вовсю грело с юга. Аромат цветов перемешивался с запахом пряностей.
Антонина пыталась переключить себя в состояние безмятежности. Получалось плохо, вернее, ничего не получалось.  Серёжа трещал  умными речами  где-то высоко над ухом, смысл его слов ускользал от неё. Антонина медленно, но верно погружалась  в состояние кокона. Словно бы она не человек, а личинка, и люди вокруг неё – личинки.  Вчера вечером  их одежда напомнила ей робы, но  утром город создавал впечатление стандартного цивилизованного поселения. Мужчины щеголяли по улицам в льняных штанах и рубашках, женщины  в тонких хлопковых шароварах с накидками в виде сари. Впечатление от людей было не очень приятным. Они все старались улыбаться, как только  Антонина направляла на них свой взгляд, словно вышколенные продавцы в гипермаркете. Их растянутые резиновые улыбки были похожи на гримасы клоунов из американских ужастиков.
 Антонина могла объясняться на английском с большим трудом, и потому предоставила Серёже самому выбрать завтрак в кафе. Место, куда её привёл Сергей, по дизайну напоминало обычную торговую лавочку с сувенирными полками. Здесь царил уютный сумрак. Бархатные кресла и столы из тикового дерева, оформленные  в антикварных мотивах, настраивали на неспешность.  Больше пахло благовониями, чем едой. Хотя еда, видимо, по местным меркам была изысканная. Острый рис, мидии в сливочном соусе, пузырчатые лепёшки из батата, печёные перцы в ореховой заливке – всё это изобилие на  плоских глиняных тарелках, поданное  смуглой официанткой, немного удивило Антонину.  Пузатый стеклянный чайник чая, сок манго в высоких бокалах, горячий шоколад, инжирное печенье…
- Остановись, Серёжа, нам столько не съесть!
- Попрошу, завернут с собой.
- Так и в номере еды много.
- Никак не могу насытиться всеми видами вкусностей.
- Это бесконечный процесс. Скажи сам себе – «нет».
- Сам себе не могу, только другим.
-  А можешь, приказать вон той женщине на улице, чтобы она остановилась?
- Легко!
- Остановилась. Надо же. Ты и вправду силён.
- Это не  совсем уж и такая сильная  сила. Женщины данного города легко управляемы. А вот там, в нашем мире мне частенько приходилось иметь дело с особо буйными.  Их останавливать – словно тонну груза поднимать.
- Получалось?
- Конечно, только они разрушались после этого.
- Как разрушались?
- Как эта мидия в моём рту. Ешь, Тоня. Здесь всё так вкусно.
-  Вкусно? По людям не скажешь. Лица у них у всех  какие-то постные. Я вот думаю, не скучно ли им жить?
- Скука  - это состояние высшей человеческой психики.  Животные же не скучают. А эти люди – практически животные. Милые, хорошие.  Всех  буйных, выходящих за рамки стандарта,  изолировали.  Этим тут просто хорошо. Живут, наслаждаются покоем и пищей.
- Властители  ЦУПа,  хотят изменить человеческую природу?
- Нет. Они хотят её понять. И почему властители? Это делаем мы. Я не отделяю себя от руководства ЦУПа  и понимаю их стремление к познанию человеческой  природы, в которой большая часть отведена животному началу.

Антонина промолчала в ответ, решив приступить к трапезе. Она сглотнула немного чая, чтобы смочить пересохшее горло.  Запахи еды ничуть не волновали её. На неё накатывала внутренняя волна беспокойства совершенно иного толка. Весь этот тибетский антураж вокруг почему-то казался ей зыбким, похожим на иллюзию. Мысли пробовали крутиться вокруг авиаперелёта, пытаясь связать события в единую причинно-следственную связь, но память  падала в туманные провалы бессвязных клиповых картинок, в которых она то сидела у иллюминатора самолёта, то  в машине  с невидимым водителем-гидом. Кто сопровождал её, кто встречал её в поездке, она совершенно не могла вспомнить. Данное обстоятельство выбивало её мысли из привычной колеи, они кружились встревоженными  птицами вокруг провала чёрной дыры в бесплодных попытках вспомнить недавнее прошлое.
Мысли не унимались, хотя обстановка ресторанчика  располагала к полному расслаблению.  Всё здесь казалось идеальным. И чистый ониксовый камень на полу в разводах розы и охры, и прохладный воздух с гор, и синее небо над  плоскими крышами. В этом месте города преобладал традиционный тибетский стиль оформления домов – белёные наклонные стены и плоские крыши.
- Тибет – крыша мира, - сказал Серёжа, потягивая через трубочку желтый сок манго. – Буддисты преуспели в понимании сути мира.
- Религия затуманивает мозг. 
- Религия держит  животного человека в рамках. Я, например, решил остаться здесь. Буду работать на пользу человечеству, которое надо сдерживать в его разнообразных плотских  устремлениях. Ты тоже можешь остаться здесь и развить свой ум, свои умения.
- А у меня там семья. Правда, не моя, а сестры. Я даже не знаю, как мне быть.
- Обслуживать семью сестры – это не самое достойное занятие для гения.  Здесь прекрасные библиотеки, технологии.  Раз уже нас пустили в эту святыню, то не зря. Такой шанс не всем выпадает.
- Я – гений? Серёжа, ты шутишь.
- Это ты шутишь, Тоня. У меня всегда была мечта сплотиться в команде гениев и создать нечто  особенное, прорывное.
- А я наоборот ощущаю себя одиночкой. Мне кажется, что в уединении я могу больше сделать, чем в команде.
- Типичная психология гения. Все они одиночки по сути, - вздохнул Серёжа, - все эгоисты.
У Антонины перехватило дыхание, словно бы спёртый воздух начал поступать  в её лёгкие.  Она оглянулась в поисках телохранителя, но не заметила никаких намёков на его присутствие. Зато увидела официантку, которая чуть заметно  покачала головой, изображая неодобрение или предупреждение, Антонина сразу и не могла понять что. 
- Извини, я на минутку, - сказала Антонина Серёже, увлечённо ковыряющемуся в тарелке с ароматной снедью.

В дамской комнате она умыла лицо холодной водой, зашла в туалетную кабинку. Тело казалось чужим. Оно двигалось словно бы отдельно от самой Антонины, выполняя ритуальные движения. Руки поправляли одежду и волосы, ноги делали шаги, голова обозревала видимое пространство.  Выйдя из кабинки, Антонина,  долго мыла руки, вернее, заворожено смотрела на них, как  пальцы переплетаются сами собой , размывая пену по коже, передавая друг другу воду…
- Вода! – вспыхнуло молнией в её голове. – Вода спасёт меня.
Она подняла взгляд на зеркало, чтобы запечатлеть саму себя в своём взгляде. И тут она увидела  чёрные масляные буквы на стекле.  Маркером на зеркале было написано: «Run!»  Восклицательный знак накренился вправо и был слегка размыт, словно по нему провели пальцем.
- Что это? – прошептала Антонина.
Ум её шептал нечто бессвязное, а тело решительно  двигалось само, словно повинуясь невидимому, но мощному влечению.

Антонина вышла  из заведения по  стрелочке,  указывающей  на  чёрный ход, и быстрым шагом пошла по улице в сторону скальной стены. Куда здесь можно было бежать? Только к реке. Редкие прохожие словно бы не замечали её. Внутренний страх нарастал, грозя перерасти в шквал. Сердце оглушительно стучало в пустой грудной клетке с прутьями-рёбрами. Ноги вязли в невидимом густом песке, слабея как в страшном сне. Добежав до причала, она попыталась найти  знакомую надпись Leda.  Надо было поскорее заскочить на яхту, оторваться от берега, пока Серёжа не очнётся и не вставит в её голову приказ «нет».  Страх рождал волны адреналина, руки тряслись, ноги подкашивались.  Тигран вышел из-за тени скалы, обнял её, пытаясь унять дрожь:
- Тебе что-то подсунули в чай. 
- Увези меня. Срочно!
Он ничего не сказал на это, взял её за руку, неспешно повёл  её к маленькой лодке, болтающейся на приколе. Антонина вошла в воду по щиколотку, запрыгнула на лодку. Он завёл мотор.
- Вези дальше, насколько это возможно!
- Попробую.
- Тигран! Вези меня куда подальше. И если я скажу стоп, всё равно вези!
- Боишься Серёжиных приказов?  А ведь он может и мне приказать не везти тебя.
- Точно. Он словно спрут.
- Не переживай.  Ты забыла про мой дар. У меня  всегда есть запасной трос, натянутый между скалами.  Я могу уберечься от Серёжиных приказов.  Убежать по канату.
- Научишь меня?
- Если хорошо попросишь, - ухмыльнулся Тигран, подставляя загорелое лицо с мужественным шрамом на щеке  встречному потоку воздуха.

Моторная лодка уносила их в южном направлении прочь от города. Слева по-прежнему возносилась в небо скальная стена, справа тоже потихоньку начинала подниматься каменная гряда. Река несла свои воды в ущелье, которое неумолимо сжималось, отчего скорость воды увеличивалась. Тигран заглушил мотор, и лодка уже плыла, движимая течением. Мужчина напряжённо  смотрел вперёд, выбирая место для причала. Наконец, справа по курсу обозначилась отмель, камни расступились, показывая довольно большую  лужайку, поросшую невысокой шелковистой и густой травой. Тигран включил мотор, повернул руль. Лодку вынесло на отмель. Он закрепил якорь, подал руку Антонине.
- Я знаю, дальше лучше не заплывать. Кончится бензин, и мы не сможем вернуться обратно.
- Всё же Серёжа залез в твою голову.
- Нет. Серёжа может залезать в намерения будущих действий, на настоящее он повлиять не может. Когда ты отделяешь движения тела от намерений ума, Серёжа бессилен остановить тебя. Думай об одном, а делай другое. И тогда никакой Серёжа не сможет тебя обесточить.
- Надо же. Целая наука.
- Просто сама жизнь учит. Кто не приспособится, того она выкидывает с жизненного пути.
- А ты любишь жизнь?
- Очень.
- Даже несмотря на отсутствие смысла в ней?
- Я наслаждаюсь. Само наслаждение становится для меня смыслом.
- Много девочек сюда возил?
Тигран рассмеялся в ответ, упал навзничь на траву, раскинув руки и ноги.
- Отсюда хорошо видно небо.

Антонина тоже легла на спину, чуть подальше от него. От земли шло приятное тепло, нос ловил медовый аромат редких цветов, вставленных яркими акцентами в шёлковое полотно травы, чуть слышно жужжали шмели, перистые облака в вышине казались неподвижными.
- Такая высокая скальная стена. Она загораживает весь восток и не даёт возможности увидеть рассвет, - сказала Антонина.
- Это мелочь, - отозвался Тигран. – Не надо слишком требовательно придираться к раю. Стена защищает нас от ураганов. Бывают в жизни ураганы неимоверной силы, которые способны всё снести на своём пути.
- Получается, что нельзя переходить границу?
- Какую границу?
- Границу между мирами. Там, за стеной ведь тоже мир?
- Точно такой же как и здесь. Это просто гора.
В голосе Тиграна Антонина явственно уловила фальшь и решила благоразумно сменить тему. Чутьё подсказывало ей, что в этом месте не всё так чисто, ясно и физически  правдиво, как может показаться неискушённому уму.
- Что подумает Серёжа, когда узнает про моё бегство? – спросила она.
- Его охватит приступ ревности, - рассмеялся Тигран.
Антонина ощутила, как напряжение спадает. Всё же рядом с Тиграном она ощущала себя в относительной безопасности. Снова вспомнилось кукольное лицо официантки. Неужели, это она нарисовала маркером предупреждение лично ей?  Но почему?
- Серёжа говорил мне, что есть ещё одна женщина в ЦУПе
- Есть. Диана. Охотница. В прямом смысле слова. Она охотится за мужчинами, словно за дичью. Ты для неё соперница. Если она будет что-то тебе советовать, лучше не слушать её.
- А мне разрешат с ней встречу? Серёжа сказал, что она больна и лечится в изоляторе.
- Она лечится постоянно. У неё хроническое неизлечимое заболевание.
- И всё же у неё тоже есть способности?
- Конечно. Иначе, зачем бы её держали здесь.
- И что она может делать?
- Становиться призраком.
- Я уже боюсь.
- Не бойся… Хотя, если она приревнует меня к тебе, то тебе придётся несладко.
- Так она может зайти в мой номер без разрешения?
- Может. Светлым облачком с женскими очертаниями. Может зайти и поговорить с тобой языком тела, но не больше. В виде призрака она способна лишь  жестами  передавать информацию.  Применить силу и передать информацию словами  она не в состоянии.
- А другие? Кто-то есть ещё?
- Из русскоговорящих ты, да я, да мы с тобой плюс Серёжа и Диана. Остальные в отъезде.
- Неужели, отсюда можно уехать?
- Конечно! Ты сомневаешься? Не бойся. Я охраняю твою жизнь. И здесь не тюрьма.
Тигран протянул руку, касаясь её ладони, вроде бы по дружески, но Антонину словно бы слегка ударило током.
- Поехали обратно.
- Как скажешь, - в голосе Тиграна явно проступили нотки разочарования...

Добрались до  городской пристани сравнительно быстро, в полном молчании, доехали на машине  прямо к подножью лестницы, ведущей на парящую террасу базы, поднялись по ступенькам – Антонина впереди, Тигран чуть позади. Бросив Тиграну короткое «пока»,  Антонина зашла в свой номер и накрепко закрыла дверь на внутренний замок.
Скинув, пропахшую потом страха рубашку, она  с жадностью выпила полулитровую бутылку апельсинового сока, отрезала шмат ветчины, соорудила бутерброд – ветчина, сыр, сладкий перец, на кукурузную лепёшку, сверху снова сыр. Не много ли? Всё это великолепие аппетитно зашкворчало на нагретой каменной поверхности печи. Но вопреки ожиданиям, перекус не поднял ей настроение до состояния относительного покоя.  Она отбросила в сторону недоеденный бутерброд.  Где «хорошо», там прячется и «плохо». И может быть, даже очень плохо… Зуммером в голове жужжала тревога.

Антонина включила кран  в ванной. Импровизированное озеро  с каменным дном и скальными стенками довольно быстро наполнилось тёплой водой. Погрузившись  в любимую стихию, Антонина  решила поговорить с Землёй.
Как всегда она задала то ли вопрос, то ли утверждение.
- Мне кажется, что в этом месте всё не так гармонично, как  пытаются представить его хозяева. Такое впечатление, что они насильно удерживают здесь людей. Если это противоречит гармонии, то, наверное, оно нуждается в  исправлении?
Эти слова были витиеватой рамой в образной картинке – парящая терраса, башня- маяк, скальная исполинская горная стена и комната для допроса.
Задав вопрос Земле, Антонина попыталась расслабиться и погрузиться в безмыслие. Но ничего не получилось. Мысли словно пазлы перекладывались в голове, не в силах соединиться в цельную картину. Пазлов было много  - пёстрые, обрывчатые, похожие на лоскуты старой ткани, выбросить их из головы не было никакой возможности. Может быть, если только заснуть? Но ведь день в самом разгаре.  И днём надо действовать, что-то делать, что-то менять.

А она сама знает, что ей надо? Наелась, выкупалась, завернулась в невесомое мягкое белое полотенце. Красивый мужчина в её полном распоряжении. Вроде бы все возможности есть для того, чтобы ощутить полноту жизни. Но какая полнота может быть у того, кто неминуемо обречён? Странная штука – человеческая жизнь - театр. Все делают вид, что смерти не существует.
Говоря с Землёй о гармонии, Антонина имела в виду гармонию не человеческую, а планетарную. Она так её и представляла глобально, как некий титанический, слаженный  оркестр взаимодействия всего живого и неживого на планете. О такой гармонии она много размышляла, пытаясь хоть в каком-то приближении постичь её суть. Ведь гармония – это не покой, это нечто  и спокойное и волнующее, это некая функция, которая развивается по своим законам бесконечного и непреходящего смысла,  и если выйти из неё, то и происходит дисгармония, вплоть до полного разрушения. Разрушение тела не давало Антонине покоя. Почему такая слаженная система как человеческое тело уже с самого рождения обречена на разрушение?

- Всё разрушается, - так говорят учёные.
- Душа не разрушается, она вечна и живёт  после, - так балаболят эзотерики.
Все эти умники с каменными лицами знатоков истины только раздражали её. Нет реального подтверждения тому, что люди не умирают.  Нет коммуникации с мёртвыми. Почему же нарушен Великий смысл?  Ведь смысл – это то, что не прерывается и не исчезает. Реалисты твердят, что человек должен продолжить себя в детях. Может быть, это единственный способ не прервать цепь Великого смысла? И надо бы задуматься о рождении детей. Ведь и скоро само тело перестанет быть репродуктивным.  Но с кем ей делать детей?

В своей жизни она встретила только раз того, с кем бы ей хотелось быть вместе всегда. Но это было давно, в юности. Его звали Владимир, Вовчик. Он погиб случайно и нелепо от руки обкуренного идиота, сидящего за рулём машины. И эта смерть тогда потрясла её своей несправедливостью и бессмысленностью. Вовчик очень редко снился ей. Он приходил с печатью печали на лице, никаких слов ей не говорил, просто смотрел на неё. Можно ли было считать такие  сны коммуникацией и подтверждением того, что Вовчик не исчез бесследно?
В свои неполные двадцать лет жизни он успел прочитать много книг,  увлекался историей и мог часами рассказывать ей о древнем мире.  В его рассказах древность не выглядела руинами, скорее наоборот, она оживала, источая космическое сияние чего-то монументального, загадочного, незнакомого. Словно архипелаг в  изменчивом море настоящего с тёмными, скальными очертаниями, словно  жёсткий диск, на котором построена вся эта система.
В рассказах Вовчика древний мир начинался с Египта, с его ярких узорчатых фресок.  Сочетания  цвета оранжевых кораллов с глубокой бирюзой, золота и аметиста – эти яркие растительные  краски  в лабиринтах гипетских фресок  Антонина видела однажды, будучи под наркозом, когда ей делали операцию по поводу сломанной ноги.
Образ Вовчика с течением времени потускнел. Светлые волосы, серые глаза за стёклами очков, сильные руки, добрая улыбка.  Остались лишь некие общие штрихи  единого образа. Ум, великодушие, может быть, ещё и некая беззащитность?
-  Мы с тобой – венцы цепочек жизни  длиной в миллиарды лет, - говорил ей Вовчик.
- В миллиарды лет?
- Ты родилась от мамы, твоя мама тоже от мамы и … Попробуй загляни в глубину, где твоя первая мама? Ведь она тоже родилась от какой-то мамы? Где же  начало начал? Где тот самый комочек, от которого началось сложное разветвление в систему живого организма?
- Сложно представить.
- Это временная цепочка длиною в миллиарды лет, которая не прерывается! Она продолжается. Жизнь – это многомерная цепочка. Жаль, что нам для осознания дано лишь одно её звено.

В тот день, когда Вовчика не стало, Антонине встретилась на улице  женщина в чёрном. Она просила показать ей проход между кварталами на роддом. При этом женщина говорила что-то о смерти своего мужа. Её белое лицо в чёрном капюшоне не внушало страха. Нежный голос, тонкие черты лица – всё это как-то мало вязалось с изображением горя. Но горе  в ней было, это точно. Может быть, даже не столько горе, сколько бессилие перед неотвратимостью и необратимостью происходящих событий. В эти ли минуты или чуть позже, где-то в иных проходах и координатах пространства  обкуренный наркоман  направил свою машину на таран встречному потоку. Он не погиб, отделавшись неврологическим лечением, но фактически убил двоих. Вовчик, сидящий в пассажирском кресле, умер в больнице, водитель остался на всю жизнь парализованным инвалидом.
Об этом Антонина узнала лишь  вечером того злосчастного дня, который отпечатался в её памяти, вместе с подробностями в виде треснувшего в её руках бокала сока, облака над окном, похожего на  серую кляксу и лица той женщины в чёрном.  Лицо её по истечении времени казалось Антонине  нарисованным простым карандашом. Три горизонтальных штриха – глаза и рот, нос – точка. Память с режиссёрским упорством подсовывала ей треснутый бокал, графическую женщину и кляксу в небе – словно метки, скрывающие  мучительную глубину архивных файлов.

После гибели Вовчика жизнь стала одновременно постылой и желанной.  Она превратилась в  антикварный предмет, из которого ты никак не можешь извлечь его истинную ценность. Вместо сахара ты получаешь эрзац сладости. Вместо радости - слащавость. Вокруг тебя мелкие люди, суть их скрыта. Ты взаимодействуешь с ними, едва соприкасаясь поверхностями, не в силах заполнить внутреннюю пустоту.  Качество не переходит в новое качество. Мозаика не собирается в картинку. Что толку от драгоценностей, если они – бездушные  камни?
Вокруг Антонины происходила некая пустая жизнь со слащавыми обольстителями, со своими мелкими эгоистическими мечтами в разобщённом мире.  Но разве это жизнь, когда нет Великой цели? Если маленький вектор не может войти в большой и пребывает в своей неприкаянности и в полном отрыве от Великого смысла с перспективой полного уничтожения?  Он - словно лодка на узкой горной реке, плывущая неизвестно куда и зачем.
Разговоры с Землей  дали Антонине хоть какую-то опору в жизни и надежду на смысл.  Они и привели её сюда, в ЦУП, в странное место  с людьми, напускающими на себя ореол тайны.

Антонина прилегла на кровать в виде пня, закрыла глаза, пытаясь поймать ответ от Земли. Обычно ответ приходил в виде жара в центре груди, затем возникал побудительный мотив некоего действия, который после уже обрамлялся привычными языковыми мыслями.  В такие минуты Антонина сама себе казалась нейроном, передающим  некую важную информацию  планетному телу от планетного мозга.
Вот и сейчас тепло в груди оформилось в вектор действия. Антонина  резким движением поднялась с кровати, откинула в сторону полотенце. Шорты-бермуды, рубашка, сандалии… Волосы собрать в пучок и выйти осторожно и тихо из номера. Пусть даже и следят за ней по видеосвязи. Они ведь не запрещали ей перемещений по гостевому комплексу…
Западная часть круглой террасы занята жилыми номерами, в юго-восточном направлении комната «допросов», а вот если попробовать с запада попасть на северную сторону?

Вопреки ожиданиям Антонина ничего особенного за гостевыми номерами не обнаружила. Надписи на дверях были технического характера, часть дверей имела маркировку с красным крестом, указывая на медицинское предназначение помещений.  Толкнув одну из таких дверей, Антонина попала в оздоровительный комплекс с массажными столами.
Здесь всё было готово к приёму пациентов. Горели лампы дневного света, запах кокосового масла наполнял комнату с бледно-лиловыми стенами, расписанные переплетениями ажурных цветочных стеблей  и  чешуйчатых драконьих тел. Женщина в белом халате сидела на служебном диванчике. Увидев Антонину, она почтительно встала, приглашая её жестом к массажному столу, пробормотала приветствие на английском, растянула губы в резиновой улыбке.
Антонина не стала долго раздумывать, скинула одежду и легла на массажный стол, накрытый белой простынёй.  Руки массажистки забегали по телу. Техника массажа показалась Антонине немного странной. Казалось, что чужие руки лишь легонько поглаживают кожу, но уже минут через двадцать мышцы заныли как после интенсивной физической нагрузки. Антонина едва дождалась окончания «экзекуции». И всё же после сеанса она почувствовала прилив крови к мышцам, пришло приятное ощущение поднятия жизненного тонуса. Наверняка, тут много разных оздоровительных процедур, про которые упоминал Серёжа. И, видимо, можно попробовать подправить своё здоровье. Видимо, стоит внимательно просмотреть контракт, который ей предлагают.
Массажистка приняла  Тонино «спасибо» с ответной гримаской клоунской улыбки, протянула ей пару  чистых полотенец и  села обратно на свой диванчик.
 
Полотенца предназначались для душевой кабины с циркулярной подачей воды. Горизонтальные струи дополнительно массировали тело, снимая остатки напряжения и массажного масла с кожи. Выйдя из душевой кабины и завернувшись в полотенце, Антонина подошла к зеркалу умывальника, чтобы поправить волосы и остановилась в мгновенном ступоре. Размашистые маслянистые буквы чёрного маркера на стекле  были сложены в странную надпись «Penelope is writer.  Exit!».
- В Багдаде всё спокойно, - прошептала Антонина. – Так спокойно, что вокруг одни покойники.
Не очень - то приятно быть жертвой чьей-то игры. Тем более, не ведая цели, ради которой она проводится. Сказать Тиграну о надписях  на зеркалах или не стоит? Может быть, он сам их делает? А, может  быть, и не он. Её хотят лишить душевного равновесия или предупредить о чём-то?
Задавать вопросы здесь она может только себе или Земле. На обитателей ЦУПа надежды нет.
Она здесь одна среди чужих.  И, видимо, стоит отправиться в свой номер, закрыть дверь  и постараться заснуть. Из-за того, что это место недополучает утреннего солнца, день здесь кажется совсем коротким. Ещё несколько таких дней и раздражение накопится в ней до болевого предела. Будь Антонина начальницей ЦУПа , она бы взорвала гору до расщелины, чтобы хоть как-то впускать с востока  первые солнечные лучи  нового дня.

Вернувшись в свой номер, Антонина всё же засела за поиски информации в ноутбуке. На популярном сайте писателей нашла с десяток авторов, которые публиковались  под псевдонимом Пенелопа. Бегло просмотрела их творчество. Лишь две из Пенелоп  привлекли её внимание. Одна писала стихи, другая фантастику.  Рассказ про защитное поле Антонина перечитала несколько раз. Написан он был без литературного мастерства, но очень искренне. Лейтмотивом повествования служила идея о том, что Земля существует в двух вариантах, а некое поле  ограждает одну Землю от другой. Ограждение защитного поля явственно намекало на горную стену, закрывающую восток. Кто-то хотел предупредить её о том, что эта Земля не совсем та Земля, с которой она прибыла? Или кто-то пытался направить её мысли по ложному пути? В мире лжи трудно нащупать нить правды. А в том, что здесь нельзя доверять никому, Антонина уже точно не сомневалась.

Ум, заметался, как загнанный в ловушку заяц.  Антонина решила переключить его на более привычные действия.  Но просмотр мировых новостей не принёс желанной перезагрузки. Новостные агентства  продолжали источать абсурд. Мир медленно, но неумолимо захватывали извращенцы всех мастей – геи, педофилы, наркоманы, религиозные маньяки, бесноватые учёные, громкие и грубые кликуши, создающие нестерпимый информационный вой и стон человеческой агонии..
Если работа ЦУПа сохранять стабильность системы, то почему он допускает во  власть неадекватов?  Может быть, стоит завтра самой задать этот вопрос тому, кто будет её допрашивать.  И надо бы просмотреть файл с контрактом, но так не хочется этого делать! Серёжа что ли запретил? Надо достать ему назло и прочитать! Но, так хочется спать, просто лечь и отключиться…

Закрыть глаза, выключить свет и не обращать внимания на тени деревьев, которые почему-то колышутся, призрачными силуэтами, проникая в комнату. Если призрак Дианы придёт к ней ночью, она не испугается. Почему-то Антонине кажется, что Диана очень красивая. Она своя, не чужая. Пусть мужики и наговаривают на неё всякого разного. На то они и мужики, одним словом, неотёсанные мужланы.  Им невдомёк все тонкости женской души.
Антонина засыпала, уходя по дорожке в неведомый мир, на пороге которого стоял Вовчик. Вовчик улыбался и махал рукой Антонине, обнимая  при этом хрупкую темноволосую девушку. Девушка смотрела на Антонину неотрывно, её зрачки, приближаясь, захватили весь передний план, рассыпались на редкие пиксели звёзд.  Пришло время глубокого и крепкого сна.


продолжение в http://proza.ru/2021/01/07/2206