Вергилий и Фортуната. гл. 3. Дорога к дому

                гл. 3  Дорога к дому

            
                Выйдя на улицу, Вергилий облегчённо вздохнул, словно камень свалился с души: наконец-то всё позади, и можно двигаться к дому. Он не успел даже посмотреть по сторонам, как к нему тут же поднесли носилки.  Вергилий удобно расположился в своём паланкине, положив под голову толстую белую подушку из гусиного пуха. Четверо рабов подняли шесты и поставили себе на плечи.               
                Спереди паланкина встал Симон, сзади Филипп -- его верные телохранители.  На них были тёмно-рубиновые короткие туники, на которые крепились кожаные поддоспешники с бронзовыми панцирями.  Голову защищали шлемы
с алыми перьевыми гребнями, на поясе висели кинжалы, а в руках они держали копья. Спину, по обычаю римских воинов, прикрывали длинные красные плащи-лацерны.  Когда Симон взял в руки фонарь, процессия двинулась в путь.
                Особняк Вергилия находился на Палатинском холме.  Предстояло идти в район Кампителли на юг мимо Римского форума.
               
                Между тем ночь вступила в свои права. Чёрная пелена опустилась на город. Контуры зданий смутно выступали
из темноты. Молодой бледный месяц, всплывший над горизонтом, слабо освещал землю.  Звёзд ещё не было видно, они стыдливо прятались за облаками. Время уже давно перевалило за полночь, или, как говорили в Риме, наступила третья стража (с 12 до 3).
               

                Обитый красным шёлком паланкин Вергилия из-за многочисленных спусков и подъёмов двигался черепашьими шагами. Носильщики выглядели уставшими, они вспотели и тяжело дышали.
                Узкие улочки города, прихотливо изгибаясь по склонам холмов, почти со всех сторон были зажаты мрачными стенами домов, что ещё сильнее ухудшало видимость и замедляло движение.

                Несколько слов о нашем герое.
У Вергилия было крупное продолговатое лицо, гладко обтянутое смуглой кожей. Взгляд его больших синих глаз казался задумчивым и отрешённым, как у погружённого в себя человека.
                Его дед был сенатором, а отец командовал легионом. Вергилий и сам командовал центурией и одержал с ней немало славных побед в составе Галльского легиона.  Он и сейчас в свои сорок с лишним лет сохранил отличную воинскую выправку и стать.
                К сожалению, его военная служба оказалась недолгой. На берегу Гаронны вражеское копьё попало ему в бедро,
он не мог сдвинуться с места. Вряд ли бы он вообще остался в живых, если бы два легионера, Филипп и Симон, не вынесли его с поля боя.
                После этого ранения ему пришлось покинуть легион. А Филипп и Симон после окончания войны
в Галлии стали его личными телохранителями или, как тогда говорили, ликторами.
               
                По своим убеждениям Вергилий, как и его дед, был сторонником взглядов Катона Старшего. Последний, будучи консулом, ограничил траты римлян на предметы роскоши и оздоровил государственный бюджет; он с сочувствием относился
к беднякам, защищал интересы сабинских крестьян в суде.

               Между тем паланкин Вергилия уже приближался к его особняку. Они прошли под многоэтажной каменной аркадой, похожей на мост; над головой послышался плеск воды.  Это работал римский водопровод, по которому в город текла вода горных источников.  Когда достигли старого заросшего пруда, патриций раздвинул занавески и невольно залюбовался ночным пейзажем.
               Лунная дорожка, расчертив зеркало пруда на две части, сверкала и переливалась серебряным блеском. Влажные порывы ветра, приятно обдувая лицо, перешёптывались в густых кронах эвкалиптов. С дороги время от времени, шумно хлопая крыльями, взлетали потревоженные стайки ворон, которые с недовольным карканьем разлетались по сторонам.
Было удивительно тихо, лишь шаги носильщиков гулким эхом отдавались в темноте.
   
                Вдруг под старым высохшим дубом, посаженным на берегу пруда ещё основателями Рима, он увидел силуэт сидящего человека. Патриций присмотрелся – это была женщина в тёмной накидке с капюшоном на голове.
Она протягивала руку, словно просила милостыню.
                «Странно, что не видно ночной стражи», -- почему-то подумал он.   Обычно в тёмное время суток всех оборванцев и подозрительных типов вышвыривали из их квартала, застроенного богатыми особняками.
                Вергилий приказал носильщикам остановиться, подозвал своих телохранителей Симона и Филиппа
и попросил их подойти к женщине и узнать, что ей нужно.
               Отметим, что благотворительность как проявление сострадания к ближнему была совершенно чужда классической древности. Древние римляне старались по возможности избегать самого вида нищеты, которая внушала им одно лишь отвращение и ужас; встретить нищего считалось даже дурным предзнаменованием. 


 http://proza.ru/2020/12/17/1943