В. И. Рассадин -О тюркском влиянии на лексику монг

В. И. Рассадин -О тюркском влиянии на лексику монголов

О тюркском влиянии на сложение комплекса скотоводческой
лексики монгольских языков
В. И. Рассадин
Как известно, основные современные мон­голоязычные народы – монголы (живущие в Монголии и Китае), ойраты (вместе с калмы­ками) и буряты (вместе с баргутами) – издавна обитающие на территории обширного степного пояса Евразии, традиционно считаются класси­ческими кочевыми скотоводами, разводящими пять основных видов скота – верблюдов, лоша­дей, коров, овец и коз. В монгольских языках с этими животными связан целый комплекс хорошо разработанной лексики, отражающий как сами разнообразные половозрастные на­звания скота и его масти, так и слова, называ­ющие формы и приемы содержания и выпаса скота, характеристику пастбищ, хозяйственное использование скота и т.п.
Ключевые слова: номадная лексика, мон­гольские языки, тюркское влияние, комплекс животноводческой лексики, протомонголь­ский язык-субстрат, Еще в XVIII в. европейские ученые замети­ли наличие большого количества сходных тер­минов в области степного скотоводства между монгольскими и тюркскими языками. Выявлен­ные ими общие тюрко-монгольские скотовод­ческие термины были отнесены к алтайскому праязыку. При дальнейшей работе с этими тер­минами алтаистам (например, Ц. Д. Номинха­нову [6]; А. М. Щербаку [14]; К. А. Новиковой [4; 5]; А. Рона-Ташу [7]) удалось установить заим­ствованный характер многих из этих терминов, взятых монгольскими языками из тюркских, а тунгусо-маньчжурскими языками из монгольских. Г. Клосон, исследовавший тюрко-монгольскую языковую проблему [17], тоже считает, что мон­гольские языки испытали сильное тюркское влияние.
Опираясь на тезис А. Рона-Таша [7, с. 37] о том, что монгольские языки многие животноводче­ские термины заимствовали из протобулгарско­го языка, мы попытались провести комплекс­ное сравнительное исследование тюркских и монгольских терминов внутри целого пласта номадной лексики. При этом основным крите­рием тюркского происхождения рассматривае­мого термина для нас послужило его наличие в пратюркском и древнетюркском языке и рас­пространение по современным тюркским язы­кам и невозможность этимологизации из мон­гольских языков. Кроме того, специалистами по этимологии тюркских языков убедительно доказано, что все эти видовые и половозраст­ные названия пяти видов скота, традиционно разводимые тюрками и представленные как в древнетюркском языке, так и в современных, унасле-дованы языками-потомками от обще­тюркского праязыка [11, с. 425] вместе с самим степным скотоводством номадного типа, при­шедшим из глубины тысячелетий. Пратюркская форма была нами взята из данного источника [СГТЯ]. Источником древнетюркских форм по­служил «Древнетюркский словарь» [1]. Мате­ риал по современным тюркским языкам взят из имеющихся опубликованных словарей. Данные по старописьменному монгольскому языку по­черпнуты из «Монгольско-английского слова­ря» Ф. Лессинга [18], по современным монголь­ским языкам – из имеющихся опубликованных словарей.
В результате осуществленного сравнения были получены следующие результаты.
Удалось установить, что в области верблю­доводства вся основная терминология совре­менных монгольских языков, как и старопись­менного, имеет тюркское происхождение. Так, общее название верблюда х.-монг. тэмээ, калм. тем;н, бур. тэмээн, староп.-монг. temegen име­ет прототипом др.-тюрк. tebe «верблюд» (< пратюрк. *te;we id.).

Сравнение тюркских и монгольских терми­нов по крупному рогатому скоту показало сле­дующую картину: др.-тюрк. термин ;k;z «бык, вол» (< пратюрк. *(h);kez, ср. тат. ;гез, чув. в;к;р id.) в монгольских языках пред-ставлен в виде староп.-монг. ;ker, х.-монг., бур. ;хэр «крупный рогатый скот; бык; корова», калм. ;кр «коро­ва»; др.-тюрк. buqa «бык-производитель» (< пра­тюрк. *buqa id.) – староп.-монг. buqa, х.-монг. бух, калм. бух (бухъ), бур. буха «бык-производитель»; др.-тюрк. in;k~i;;k «корова» (< пратюрк. *in(i)gak id.) – староп.-монг. uniyen «дойная корова» (< др.-монг.*;nigen < **in;k-en id.), х.-монг. ;нээ, бур. ;неэн, калм. ;н;н id.
Общетюркское слово sa;= «доить» [ЭСТЯ, 2003, с. 137–140], как и др.-тюрк. sa;= «доить», прослеживается в староп.-монг. sa;a= , х.-монг. саа=, бур. hаа=, калм. саа= id.; др.-тюрк. sa;;m «удой, надой молока» – староп.-монг. sa;am, х.-монг. саам «кобылье молоко; удой, надой», бур. hаам, калм. саам «удой, надой»; тюркские быш=//биш= [9, с. 309-310], башк. беше= «пах­тать, сбивать кумыс, масло», кирг. быш= «до­водить до готовности; взбивать, взбалтывать, сбивать, пахтать», др.-тюрк. b;;= «доводить до готовности» (er q;m;z b;;d; «мужчина [встряхива­нием] довел кумыс до готовности») представле­ны в ламбдаирующей форме в монгольских язы­ках: староп.-монг. b;li=, х.-монг., калм. б;л=, бур. б;лэ= «пахтать, взбивать кумыс, масло».
Многие монгольские названия молочных продуктов хорошо этимологизируются на мате­риале тюркских языков. Так, например, староп.-монг. a;ar;a, х.-монг., калм. аарц, бур. аарса «род творога; творожистая масса, остающаяся по­сле перегонки молочной водки»; староп.-монг. a;aruul, х.-монг. ааруул, бур. (диал.) аарюул «су­шеные изделия из аарсы», по всей вероятно­сти, являются производными от общетюркско­го глагола акар= ~ агар= «белеть» [8, с. 117] < общетюрк. ак «белый»; староп.-монг. ayira;, х.-монг., айраг «кумыс», бур. айраг, калм. ;;рг «род кислого молока» по всей вероятности являются адаптацией тюркского айран «род кислого моло­ка» < общетюрк. айыр= «отделяться» [8, с. 111]; староп.-монг. basilaq~ bi;laq «род сыра», х.-монг. бяслаг, бяшлаг, бур. (диал.), биhалаг // бяhалаг, ойр. башлаг ~ башлиг «сыр домашнего приготов­ления» имеют тюркское происхождение, ср. алт., тув., тоф. быштак «род домашнего сыра» (< быш= «зреть, спеть; вариться»), хак. пызлах «род прессованного творога» (< пыс= «зреть, поспевать»), кирг. быштак «творог из кипячено­го молока» (< быш= «созревать, доходить до го­товности»), уйг. пишлак «творог» (< пиш= «поспе­вать, спеть, зреть»), ср. также саг. пыслак «сыр из творога» [РСл IV, 1320], шор. пышлак «сыр из творога» [РСл IV, 1323]. Об общетюркском ха­рактере глагольной основы быш= «поспевать; вариться» см. [9, с. 161–162]. Староп.-монг. qurud, х.-монг. хурууд «сушеный, прессованный творог», бур. хурууд «спрессованный творог; самодельный сырок» восходят к др.-тюрк. qurut «курут, высушенный творог» (< пратюрк. *qurut «сушёный творог, сыр») < др.-тюрк. quru= «со­хнуть», калм. хурсн «сушёный творог (в виде круглых лепешек)», ойр.Cиньцз. хурсан «суше­ные лепешки из бозо (бозо – гуща, остающая­ся после перегонки молочной водки)» [12], бур. хурhан «самодельные пряники (изготовленные из квашеного молока и ягод черемухи)» тоже содержат тюркский глагол куру= «сохнуть»; др.-тюрк. tar «пахта», якут. тар «замерзшая про­стокваша (приготовленная из снятого кипячё­ного молока)», прослеживаются в староп.-монг. tara;, х.-монг., бур. тараг, калм. тарг «род про­стокваши (из снятого молока)»; староп.-монг. tosun, х.-монг. тос, бур. тоhон, калм. тосн «сли­вочное масло» не имеют этимологии на мате­риале монгольских языков, в то время как его корневой компонент *to=, остающийся после вычленения именного суффикса –sun, находит возможное соответствие в древней тюркской гла-гольно-именной синкретической основе *to= с семантикой «насыщаться», которая про­слеживается в древнетюркских словоформах to «жидкая мучная похлебка», toq «сытый» (< *to= «насыщаться»), toj «пир, пиршество», tod=, toд=, toz=, toj= «насыщаться»; староп.-монг. kiram, х.-монг. хярам, калм. кимр «смесь молока с водой», бур. (диал.) хямар сай «очень слабый чай, за­беленный молоком» восходят к др.-тюрк. q;m;z «кумыс» (< пратюрк. *qymyz id.), являясь его ро­тацирующим вариантом; староп.-монг. u;ura;, х.-монг., бур. уураг, калм. уург «молозиво» яв­ляются ротацирующей формой др.-тюрк . o;uz «первое молоко, молозиво», об общетюркском характере которого см. [8, с. 405–407].
Сравнение монгольских и тюркских тер­минов по мелкому рогатому скоту показало, что староп.-монг. qonin, х.-монг. хонь, бур. хонин, калм. х;;н, ойр.Монг. х;й ~ хоин ~ х;;н [15], ойр.Синьцз. х;;н ~ хоин «овца» являются адаптацией др.-тюрк.qojїn ~ qojun ~ qoj ~ qon id. (< пратюрк. *qoni id.); староп.-монг. qu;a, х.-монг. хуц, калм. хуц [хуцъ], бур. хуса «баран-производитель» вос­ходят к тюркскому корню qo; «баран», зафикси­рованному в древнетюркском языке наряду со словоформами qo;;ar «баран-производитель», qo;u;ar, qo;qar «баран» (< пратюрк. *qo;;ar//*qo; «баран-производитель»); староп.-монг. qura;an, х.-монг. хурга, бур. хурьган, калм. хурhн «ягне­нок до года» восходят к ротацирующей форме др.-тюрк. qoz;~ quzi «ягненок» (< пратюрк. *qozy id.); староп.-монг. ken;e, х.-монг. хэнз, бур. хэнзэ, калм. кенз «родившийся осенью, поздно (о мо­лодняке скота); отава, вторая трава» восходят к  др.-тюрк. ken; «детёныш животных; ребенок» (< пратюрк. *ken;~ken;e «младший из детей»; под­робнее о тюркском характере этого слова см. [ЭСТЯ, 1997, с. 44; 10, с. 20–21]); староп.-монг. ima;an, х.-монг. ямаа, бур. ямаан, калм. яман «до­машняя коза» восходят к др.-тюрк. ;m;a «коза», ср. др.-тюрк. j;m;a «самка дикого горного козла» (< пратюрк. *jym;a id.); староп.-монг. teke, х.-монг. тэх, бур. тэхэ, калм. тек [тэке] «козел; са­мец дикого горного козла» восходит к др.-тюрк. tek; «козел» (< пратюрк. *t;k; «козёл; дикий козёл»); староп.-монг. i;igen, х.-монг. ишиг, бур. эшэгэн, калм. ишк, ойр.Синьцз. ишге ~ ишиген «коз­ленок до года» вос-ходят к др.-тюрк. e;ki ~ e;k; «коза» (< пратюрк. *;;ik; > ;;ki id.); староп.-монг. t;l, х.-монг., калм. т;л, бур. т;л «приплод; молод­няк» восходят к др.-тюрк. t;l «детеныш; момент родов», которое имеет генетическую связь сво­им элементом *t;= с древнетюркским глаголом t;r;= «происходить, возникать, рождаться, по­являться» – ср. староп.-монг. t;r;=, х.-монг., калм. т;р=, бур. т;рэ= id.
Тюркскими по происхождению оказывают­ся, по нашему мнению, и монгольские названия некоторых самых распространенных у мон­гольских народов мясных кушаний, изготав­ливаемых как из мяса, так и из внутренностей домашних животных. К таким кушаньям, пре­жде всего, следует отнести домашнюю колбасу, которая в старомонгольском языке называется kim-a, при этом у Лессинга kim-a – сырое мясо оленя или рыбы, у О. Ковалевского kim-a – мясо или рыба, нарезанные пластинками. Ср. бур. (диал.) хиима || шиима «вареная колбаса из ру­бленого мяса», отмечается в эхирит-булагатском говоре как слово, отсутствующее в литера­турном бурятском языке [3, с. 32]. По устному сообщению исследователя говора ононских хамниган Д. Г. Дамдинова, у них тоже бытует слово киима «домашняя колбаса из рубленого мяса, жира, мозгов». У К. М. Черемисова [13] слово хиимэ приводится как синоним к слову эреэлжэ «самодельная колбаса из крови, печени и жира», к сожалению, без указания на говор. Калм. кииме «толстая кишка у коровы», х-монг. хям «колбаса» имеют прототипом тюрк. qїjma «нарезанный на мелкие кусочки», ср. др.-тюрк. q;jma в сочетании q;jma ;gre «тесто, нарезанное мелкими кусочками», уйг. кийма «фарш (измель­ченное мясо)», узб. кийма, тур. кыйма «рубленое мясо, фарш», аз. гиймэ «фарш (молотое мясо)», кирг. кыйма «срезанный наискось»; кирг. (южн.) «мясо, мелкорезанное на фарш», ног. кыйма «домашняя колбаса», кум. къыйма «кусок», алт. кыйма «кушанье из кишок, начиненных потро­хами», хак. хыйма «прямая кишка у лошади; ку­шанье из кишок, начиненных мелко рубленым мясом и жиром», якут. (по Пекарскому) кыйма «икра; кишки». Тюркологи считают это слово производным от общетюркского глагола кый= «резать на мелкие кусочки, крошить, рубить».
 
Если обратимся к монгольским терминам, относящимся к особенностям выпаса скота, характеру пастбищ, включая водные источни­ки кормовые травы, особенности ландшафта и т.п., и сравним их с соответствующими тюрк­скими, то увидим, что монгольские языки во многом сохраняют эти тюркские термины. Так, например, староп.-монг. otur, х.-монг. отор «вы­пас скота на отгонных пастбищах; свежая трава весною; пастбище», бур. отор «летник, заимка; летняя ферма; дальнее пастбище», калм. отр «отгонный (о пастбище)», староп.-монг. oturla=, х.-монг. оторло= «выгонять скот на отгонные пастбища, пасти скот, выгонять на подножный корм», бур. оторло= «перекочевывать со ско­том на летние пастбища, на альпийские луга», калм. отрч «пастух (на отгонных пастбищах)» восходят к тюрк. отар «пастбище», образован­ному, по мнению Э. В. Севортяна [8, с. 488], от древнего тюркского глагола ота= «пастись (на отгонном пастбище)» < общетюрк. ot «трава» (< пратюрк. *ot id.); староп.-монг. ;l;ng ebes;n, х.-монг. ;л;н ;вс, бур. ;лэн ;бhэн, ойр.Синьцз. ;ле; ~ ;л;;, ойр.Монг. ;л;; «осока» восходят к пратюрк. *;le;, значения которого Э. В. Севор­тян [8, с. 528] определяет, как «трава; свежая трава; мягкая трава; ковыль, потничная трава, пырей; малопитательная трава; осока; вид тра­вы, растущей в местах, где нет проточной воды; сочное растение; сено; лужайка; зеленый; паст­бище; насаждения; топь; мокрый, влажный; степь; пустыня», ср. др.-тюрк. ;l;; «лужайка» (< др.-тюрк. ;l «мокрый, влажный»); староп.-монг. qila;an-a, х.-монг. хялгана «ковыль», бур. хилгана «мятлик; ковыль сибирский», калм. килh ;всн «острец» сохраняют пратюрк. *qyl;an «ковыль», в основе которого лежит тюрк. qyl «конский волос, щетина» [ЭСТЯ, 2000, с. 204–205, 208–209]; староп.-монг. qar;ana, х.-монг. харгана, бур. харгана~харганаан «караганник, степная акация» восходят к тюрк. ;ара;ан id. [ЭСТЯ, 1997, с. 293–294]; староп.-монг. baldar;ana~ bal;ir;ana, х.-монг. балдаргана~балчиргана, бур. балшаргана, калм. балчирhн «борщевик» восходят к пратюрк. *baltyr;an id., в основе которого прослеживается пратюрк. *baltyr «икра ноги; голень», что более чем вероятно, поскольку стебель растения бор­щевика похож на голень животного. К назва­нииям кормовых пастбищных трав, имеющих тюркское происхождение, следует отнести так­же староп.-монг. kiya;, х.-монг. хиаг, бур. хяаг «пырей», ср. слово ;ыйа; «осока, пырей, трава с режущими острыми листьями», образованное от тюркского глагола ;ый= «резать наискось» и широко представленное в тюркских языках [ЭСТЯ, 2000, с. 201–202].
К словам, характеризующим местность, на которой расположены пастбища, следует отне­сти староп.-монг. ta;, х.-монг. таг «горное пла­то» (< общетюрк. ta; ~ da; «гора» < пратюрк. *ta:; id.); староп.-монг. quddu;, х.-монг., бур. ху­даг, калм. худг «колодец», сохраняюшее древне­тюркскую форму quduq ~ qudu; id. , образован­ную, по всей вероятности, от др.-тюрк. qud= «лить» [ЭСТЯ, 2000, с. 119–120]; староп-.монг. bula;, х.-монг., бур. булаг, калм. булг, ойр.Синьцз. булаг «родник; источник; ключ», восходящее к др.-тюрк. bulaq id.; данное слово является обще­тюркским.

Кроме того, к тюркским по происхождению относится и староп.-монг. al;a; и х.-монг. алцаг, означающее «шалаш, хижина, лачуга, балаган», а также слово ala;uk «палатка, шатёр, шалаш», зафиксированное в «Сокровенном сказании монголов» 1240 года (§ 118: … aduu;in bidan-o ala;uk-a ;urtu;ai! «…для табунщиков наших ша­лаш готов!»), т.е. жилище пастухов и табунщи­ков, ср. др.-тюрк. ala;u «шатёр» (< тюрк. *ala;u «временное жилище»), широко представленное в современных тюркских языках в виде алачы;, ала;ы;, алачу со значениями «шалаш, шатёр; лачуга, домишко, хижина».