1881 год - железный занавес и вращающаяся лампа

В 6:30 вечера 8 декабря 1881 г. в Кольцевом театре Вены (Рингтеатр) прозвучал третий звонок. Началось представление – опера Оффенбаха «Сказки Гофмана». Свет в зале притушили, но на сцене и за кулисами продолжали гореть газовые светильники – всего 1200 штук (прописью – тысяча двести газовых светильников). Спустя минут десять служители закрыли дверь в театр на ключ. Опоздавших не ожидали, поскольку зал и так был переполнен.

Чтобы понять, что произошло потом, нужно представить себе этот театр. Его размеры вместе с входным фойе были 45х39 метров. Все проходы были очень узкие. Выходы на второй этаж, ярусы и галёрку были только по узкой винтовой лестнице. И при этом театр в тот вечер вместил 1760 зрителей. Театр со дня создания был убыточным, поэтому владелец поспешил воспользоваться нежданным успехом вчерашнего представления – первым со дня постройки театра – чтобы сегодня забить театр «под завязку».

В 6:40 вечера на сцене начали подачу газа в четвёртый ряд светильников. Но сразу их не зажгли – почему не зажгли, неизвестно. Спустя несколько минут служитель заметил, что четвертый ряд не горит, и зажёг его. И вот тут раздвинутый занавес с одной из сторон вздулся, прозвучал оглушающий взрыв, со сцены в зал вырвался гигантский шар огня, который вмиг охватил почти весь партер, но спустя секунду схлопнулся. Занавес, декорации и кресла первых рядов запылали. Дым от первого шара огня заполнил 3-ю и 4-ю галёрки так, что там стало нечем дышать.

Взрыв разрушил единственный газовый счётчик, через который весь газ и проходил. Все светильники разом погасли. Во всём театре воцарилась кромешная тьма. В то время в Вене уже было обязательным независимое аварийное освещение, владелец его даже заказал, но оно установлено ещё не было.

Огонь стремительно распространялся по высохшим тканям зрительских кресел, окрашенным краской декорациям и деревянной сцене. 

Зал наполнился тяжёлым дымом. Началась паника.

Артисты бросились со сцены кто куда. Часть из них открыла служебный выход позади сцены. Внезапный приток воздуха к вырывающемуся из разорванных труб газу вызвал настоящую огненную бурю. Тяжёлый занавес на проволочной основе подбросило к потолку.

Зрители разом ринулись в фойе – к входной двери в театр, той самой, которую только что закрыли на ключ. Темнота добавила ужаса. Многие люди потеряли ощущение направления и стали ломиться просто к голым сценам.

Около сотни человек, однако, сумели найти единственную дверь из театра на улицу и забили собой фойе. Но дверь была заперта. Служитель попытался пробиться через хаос к двери, чтобы отпереть замок, но его затолкали, он выронил ключи, и они сразу же исчезли под ногами зрителей и длинными платьями зрительниц. Во тьме найти ключи было нереально.

Тут в крошечное фойе нахлынула основная масса зрителей, в буквальном смысле этого слова более тысячи человек. Из-за полной темноты они не имели ни малейшего представления, почему невозможно пробиться к дверям, почему перед ними колышется непробиваемая стена спин, почему никто не выходит. Они давили на передних, сбивая их с ног и создавая раздавливающее давление у двери. А та открывалась внутрь, так что если бы даже замок отперли, открыть её всё равно теперь было бы невозможно – на неё навалилось, на неё давило огромное количество людей.

Стоял невероятный шум, гул и треск пожара, рёв испуганных людей, все беспрерывно кричали. Если бы кто-то и захотел навести порядок, его бы уже не услышали.

Фойе стремительно наполнялось дымом, люди начали задыхаться.

Паникующая толпа пыталась выломать дверь, но дверь была массивной, парадной, театральной, выломать её не удалось. Появились первые задавленные насмерть.

Паника усилилась, люди стали меньше церемониться друг с другом. В темноте не было видно, что кто-то упал, и люди догадывались об этом, только наступив на тело. Появились первые растоптанные. 

И начались драки – появились первые убитые.

Зрители галёрки, выбежав из зала, оказывались на втором этаже. Чтобы выйти, им нужно было спуститься в фойе, но это было невозможно из-за плотной толпы. Кто-то выбил окно и стал перелазить через подоконник, чтобы спрыгнуть (огонь страшнее, чем грохнуться с высоты на брусчатку). Сразу несколько человек последовали его примеру.

Это создало новый приток воздуха, гораздо более мощный, чем открытая служебная дверь позади сцены. Пламя полыхнуло на полную мощь. Если до этого главной опасностью было задохнуться или быть растоптанным, то теперь к этому прибавились жар и открытое пламя со всех сторон.

Уличные прохожие, заподозрив, что в театре начался пожар, стали ломать дверь со своей стороны, но их отогнал полицейский патруль – когда ломают двери, это же непорядок! Полицейские, чтобы успокоить прохожих, кричали, что всех уже спасли, что внутри никого нет. Более того, советник полиции в это время как раз отправлял телеграмму эрцгерцогам Альбрехту и Вильгельму, которая заканчивалась словами: «Все спасены».

Пожарные подняли тревогу, когда запылала крыша театра. У них был единственный прыжковый «батут», с крыши прыгали зрители, и так было спасено 130 человек (пока огонь на крыше не вытеснил людей). Ещё 70 человек спасли с помощью выдвижной лестницы – тоже единственной.

Собравшиеся прохожие продолжали слышать стук и крики изнутри. Они видели прыгающих из окон второго этажа прямо на брусчатку людей. Поэтому после непродолжительной перебранки с полицией прохожие снова стали ломать дверь. Ослушаться приказа полиции мог себе позволить только высокопоставленный аристократ. Такой, на счастье, нашёлся – граф Эдуард Ламезан, главный прокурор Вены, который случайно оказался около Рингтеатра и теперь организовал толпу выламывать дверь.

И она, в конце концов, была выломана. 

В хлынувшем наружу потоке людей растоптали ещё несколько человек.

Двери были одни. На поток людей они рассчитаны не были. А уж на хаос они не были рассчитаны и подавно. В результате последние выжившие смогли выбраться наружу лишь через полчаса после того, как двери были выломаны.

Там, в театре, погибло 386 человек. Но было понятно, что будут ещё умершие – практически все, кто выбрался наружу, были отравлены продуктами горения, многие имели ожоги разной степени тяжести, переломы и другие травмы. Конечное количество умерших – 896 человек.

Не удивительно, что спустя несколько дней, когда хоронили жертв пожара, власти Вены опасались бунта и даже революции. Кайзер всерьёз считал, что есть риск свержения монархии. На похороны согнали войска – на каждого гражданского участника панихиды приходилось двое солдат (плюс соответствующее количество офицеров плюс полиция).

Чтобы предотвратить подобные случаи тогда же ввели правило – сначала нужно доказать, что все предписанные меры безопасности предприняты, а устройства установлены и работают, и только потом можно пускать людей (до того владельцам зданий давали определённый срок после начала полноценного функционирования). Отделили пожарную службу от строительного департамента мэрии. В вопросах безопасности пожарная служба подчинялась теперь только решениям суда. Присутствие независимого пожарного на публичных мероприятиях, особенно театральных представлениях, стало обязательным. Все двери Вены переделали так, чтобы они открывались наружу. Более того, чтобы открывались наружу простым нажатием ручки изнутри. В каждом театре стали обязательными две независимые системы освещения. Сиденья в зале теперь должны были складываться автоматически, как только зритель встаёт, - чтобы образовать проход. Запретили курение в зрительном зале (ого!). Обязательными стали стационарные гидранты. Занавес теперь должен был быть на основе тяжёлой густой стальной проволоки – чтобы служить преградой. Такой занавес так и назвали – «железный занавес».

Но это будет потом. А пока из театра потоком выбегали отравленные, обожжённые, травмированные люди. Быть сознательным гражданином в то время означало самому броситься помогать, а жену или ребёнка послать за доктором, живущим по соседству. Кроме того, уже появились телефоны, и люди из соседних домов звонили даже тем врачам, кто жил далеко. В течение часа на площадь у Рингтеатра прибыло несколько десятков докторов.

Был там и военный хирург Мунди (Jarom;r Mundy). Он к тому моменту уже изобрёл прожектор для поиска раненых на поле боя ночью (1859 год, австро-итало-французская война), санитарный поезд (для эвакуации раненых в глубокий тыл, 1866 год, франко-прусско-итальянская война) и поучаствовал, хоть и воевал на сербской стороне, в создании общества Красного Полумесяца (1876 г., русско-турецкая война, та самая, в которой Эраст Фандорин разыгрывал «Турецкий гамбит»). Мунди с 1859 года участвовал то ли в 3, то ли в 5 войнах и даже побывал на экзотической должности главного военного врача Мальтийского ордена. У него был богатый военный опыт, и этот опыт заставил Мунди поразиться той бездарности и беспомощности, с которой действовали врачи у Рингтеатра. Тысячам раненых на поле боя под пулями и среди разрывов снарядов медицинская помощь оказывалась гораздо лучше, быстрее и эффективнее, чем в мирном городе, более того, столице великой империи.

На войне для эвакуации раненых с поля боя и оказания им тут же неотложной помощи уже давно существовали летучие санитарные отряды (амбулансы наполеоновского хирурга Ларрея), существовала сортировка раненых (триаж по Пирогову) и трёхэтапная система организации помощи. Каждый военный медик – от санитара до врача – был оснащён всем, что необходимо для оказания экстренной помощи. Ему могло не хватать чего-то, нужного для лечения, но для экстренной помощи худо-бедно обеспечили всех.

В Вене же 1881-го года приезд доктора к Рингтеатру зависел от того, застал ли сердобольный гражданин врача дома, мог ли и хотел ли врач всё бросить и срочно ехать (а ведь, кстати, на происшествии, подобному этому, врачу никто не платил) и даже элементарно нашёл ли врач пролётку, чтобы добраться до места происшествия.

Понятно, что на площади перед театром многого сделать нельзя. Все пострадавшие должны были оказаться в больницах. А как? Созывать врачей соседи догадались, а кто будет по всей Вене созывать извозчиков? Там, возле Рингтеатра, кучеров в буквальном смысле этого слова держали за руку, приём держали всю ночь – чтобы не уехал, чтобы, отвезя раненых в больницу, вернулся. И если врачам никто не платил, то уж извозчикам подавно. А извозчики народ гораздо менее сознательный, чем врачи (вспомните, хотя бы, когда в последний раз бастовали наши врачи – при том, что врачи – самая обездоленная профессиональная группа современности!).

И наконец, готовность самих врачей оказывать помощь была вызывающе низкой. Да, каждый доктор, выбегая из дома, хватал свой докторский саквояж, но что было в том саквояже? Как увидел Мунди, в среднем при враче той ночью было 1-3 ампулы морфия, один шприц и 2-3 иглы к нему (не стерильные, потому что кипятить шприцы догадаются лишь через 20 лет), 1 моток бинта, 1 пук ваты, около 200 мл спирта. А больше для домашних визитов, которыми врачи и занимались изо дня в день, и не нужно! А вот для оказания экстренной помощи более чем тысяче раненых нужно!

Конечно, при врачах не было шин для обездвиживания сломанных конечностей и рёбер. Если нужно оказать помощь одному больному, пусть даже на улице, можно надеяться на то, что где-нибудь поблизости окажется валяющаяся на тротуаре доска или ветка дерева. А где набрать валяющихся бесхозно досок для одновременной иммобилизации сотен конечностей?

Конечно, при врачах не было воды. Какой врач потащит с собой на вызов ведро воды? А инфузионного введения жидкостей, той же капельницы с физраствором, ещё не изобрели. Восполнение потерь жидкости у больного с шоком, с ожогом, отравленного дымом достигали обильным питьём. Вода была нужна ещё и для того, чтобы обмыть раны, на месте определить тяжесть травмы и оказать первую помощь. Той воды, которую таскали жители соседних домов из уличных колонок, категорически не хватало. И не надо забывать, что в это время пылало здание театра, а воды, привезённой с собой пожарными на пожарных дрожках, не хватало для тушения пожара.

Вывоз потерпевших занял всю ночь. В своей массе выжившие в пожаре, которые не могли самостоятельно уйти домой пешком (а где взять извозчика? только пешком!), провели на брусчатке площади у Рингтеатра по 5-6 часов – как правило, без сколько-нибудь адекватной медицинской помощи, в атмосфере паники (на этой раз паника исходила от врачей).

К утру, когда всё рассосалось, когда выжившие или разбрелись по домам, или оказались в больницах, когда тела умерших увезли в морги, Мунди был настолько разочарован, что ушёл не отдыхать, а советоваться с друзьями. Это были граф Вильчек (Johann Nepomuk Wilczek), один из богатейших землевладельцев Австро-Венгрии, на его деньги к этому моменту уже открыли землю Франца-Иосифа и создали сеть метеорологических полярных станций, и граф Эдуард Ламезан (Eduard Graf Lamezan-Salins), уроженец Львова, тот самый, который выломал дверь в театр. Да, когда ты богемский барон, а твоя семья является ткацкими магнатами, у тебя в друзьях ходят вот такие люди.

На следующий день эта троица официально зарегистрировала Общество добровольных спасателей. Сегодня мы называем это "Общество" скорой помощью.

В это невозможно поверить, но до 1881 года скорой помощи не существовало. Вообще. Эту функцию не выполнял никто. Собственно, даже идея, что что-то такое нужно, не появлялась. Со Средних веков существовали в том или ином виде пожарная служба и городская стража (которая за 50 лет до описываемых событий оформилась в полицию, как мы её теперь знаем). А вот скорой помощи не было. В какой-то степени её отсутствие компенсировалось тем, что врачи осуществляли домашние визиты. Был ещё самовывоз больных в больницу.

Трое создателей сами же первыми записались в своё общество добровольцами. Мунди, например, выполнял функции кучера, санитара и врача. Он же придумал центральную диспетчерскую, куда по единому номеру могло звонить сразу несколько человек; носилки на убираемых колёсах, центральную станцию амбулансов с подстанциями по всему городу, и сами амбулансы – мирный, гражданский вариант военных амбулансов Ларрея. Амбулансы сразу были не дрожками, не телегами и не пролетками. Они сразу были каретами – каретами скорой помощи – обязательно на четырёх колёсах, обязательно крытые, обязательно достаточно просторные, чтобы больной мог лежать, врач сидеть рядом и ещё оставалось место для оснащения. Эти кареты сразу стали обозначаться крупным красным крестом и вращающейся наружной лампой. В дополнение к этому Общество установило на каждой трамвайной остановке носилки – чтобы прохожие сами могли донести пострадавшего до врача. Говорят, что носилки Мунди «дожили» в Вене до самого конца Второй мировой войны . После войны их, конечно, пришлось заменить на новые, но носилки до сих пор можно найти на остановках общественного транспорта в Вене - отголосок пожара в Рингтеатре в 1881 году.

Первым больным скорой помощи Вены оказался внезапно потерявший сознание официант, служивший при гостиничном ресторане. Его доставили в больницу. За эту услугу официант потом заплатил один австрийский гульден (предшественник австрийской кроны).

Изначально в скорой помощи Вены Мунди был единственным дипломированным врачом. Штат состоял из добровольцев, работавших бесплатно, в основном, студентов-медиков. Разделения на кучер-санитар-фельдшер-врач не было, каждый делал то, что было нужно в данный момент. Первая карета вскоре дополнилась ещё четырьмя. Эти пять карет перевезли за годы, остававшиеся до 20 века, 39 тысяч больных. Состав больных был таковым: 18 тысяч жертв уголовных преступлений, 12 тысяч экстренных больных и 9 тысяч пострадавших в авариях различного рода.

Весь первый год Общество финансировалось только добровольными частными жертвователями, в том числе кайзером Францем-Иосифом как частным лицом. Потом финансированию стало помогать центральное правительство. Ещё позже подключились городские власти, которые в конце концов взяли финансирование полностью на себя.

К концу века в скорой помощи Вены было 11 штатных врачей и ещё 305 врачей, «сотрудничавших» с ней, т.е. бесплатных, внештатных добровольцев.

Вот с этого образца стали создавать скорую помощь по всему миру. Вторую и третью скорую помощь создал сам Мунди – в Брно и в Праге после катастрофического наводнения (похоже, Мунди не очень различал Чехию и Словакию. Будучи, вроде, словаком, Прагу он считал главным городом своего народа). Кстати, в Прагу Мунди тогда пригнал ещё и полевые кухни и в первый же день накормил более 1000 человек – после наводнения жители города голодали.

Интересные факты:
• Опера Оффенбаха «Сказки Гаффмана» с тех пор ни разу в Вене не исполнялась - во всяком случае, на момент написания того литературного источника, которым я пользуюсь. Более того, первое представление в мире прошло только через 25 лет после пожара – да и то не в оригинальной партитуре, а сильно изменённой (по сути это теперь совсем другая опера)
• Говорят, что каждая страна, в которой создавалась скорая помощь, считала себя обязанной наградить Мунди. К концу жизни у него скопился набитый целиком чемодан наград.
• Пожар в Рингтеатре венские газеты обсуждали вплоть до 1940-х, т.е. эта тема «выжила» в Первую мировую войну, «дожила» до Второй мировой, и только Вторая мировая война наконец полностью вытеснила её с их страниц
• Спустя 4 года Кольцевой театр был снесён. На его месте построили Дом искупления. Мы бы назвали этот Дом бизнес-центром – в нём сдавались комнаты частным деловым организациям. Все средства, вырученные от сдачи комнат, шли в помощь вдовам и сиротам, оставшимся после того пожара. Одним из первых арендаторов сроком на 6 лет стал Зигмунд Фрейд. Здание Дома искупления было разрушено советской бомбардировкой в 1945 году, и теперь на этом месте стоит Управление полиции Вены.
• Скорая помощь С.-Петербурга, Одессы, Черновцов, Львова и Киева создавались независимо друг от друга именно как копии Венской скорой помощи Мунди ещё при его жизни и при его участии (письмами)
• Легенда гласит, что Мунди застрелился в 1894 году (из-за душевной болезни). Официальная биография утверждает, что он умер по естественным причинам.

____________________________________
Данный текст не является научной публикацией, а представляет собой компиляцию нескольких источников, в том числе и нижеперечисленных. Для дальнейшего чтения рекомендуются: Baron Mundi, M.D., Cambridge, 1894; Mauritz W., Jaromir Baron von Mundy, 2010; Сайт Венского музея пожарной службы; Сайт Венской скорой помощи; Шифрин М. «Сто рассказов…», 2019; Википедия; и конечно профессиональная литература!