de omnibus dubitandum 92. 405

ЧАСТЬ ДЕВЯНОСТО ВТОРАЯ (1845-1847)

Глава 92.405. ТО ПАВЛОВ, ТО НЕЧАЕВ…
       
    В метрической книге Крестовоздвиженской церкви г. Иванова сохранилась запись о родившемся 20 сентября 1847 года «мужеска» пола младенце:

    «Родителями названы Шуйский мещанин Геннадий Павлов Нечаев и законная его жена Прасковья Петрова, оба православного вероисповедания. Восприемниками были: Ярославской губернии Рыбинского уезда крестьянин Федор Матвеев Лучинский и Шуйской округи деревни Данильцева вольноотпущенная от господ Лазаревых-Станишевых крестьянская дочь Ирина Петрова Тюпкина» {Экземплярский П.М. Село Иваново в жизни Сергея Геннадиевича Нечаева // Труды Иваново-Вознесенского государственного научного общества краеведения. Вып. 4. Иваново-Вознесенск, 1926. С. 9. Статья написана на основании материалов, хранившихся в архивах Иваново-Вознесенска и Шуи}.

    При крещении мальчика нарекли Сергеем.

    Из регистрационной книги той же церкви можно узнать и об отце Сергея:
«Ковровской округи вотчины помещика Петра Семенова сына Епишкова сельца Колобова от дворовой девки Фатины Алексеевой родился сын Геннадий месяца Генваря 13 дня 1822 года, молитвован и крещен в доме господ их; при том были восприемники: того же помещика Петра Семенова сына Епишкова дети: Павел Петров и Капитолина Петрова» {Экземплярский П.М. Село Иваново в жизни Сергея Геннадиевича Нечаева // Труды Иваново-Вознесенского государственного научного общества краеведения. Вып. 4. Иваново-Вознесенск, 1926. С. 7—8}.

    Епишков при рождении сына не пожелал его признать, не дал ему своей фамилии и даже отчества, а десятилетним мальчишкой продал вместе с матерью помещику Кобликову.

    В 1834 году Геннадия Павловича Павлова «зачислили в мещанство» как сына вольноотпущенной {Экземплярский П.М. Село Иваново в жизни Сергея Геннадиевича Нечаева // Труды Иваново-Вознесенского государственного научного общества краеведения. Вып. 4. Иваново-Вознесенск, 1926. С. 8}.

    До 1840 года Г.П. Нечаев по документам значится то Павловым, то Нечаевым. Отчество он получил от имени крестного отца, как незаконнорожденный, фамилия Нечаев происходит от «нечей».

    В свидетельстве о рождении матери Сергея записано:
«Костромской губернии Нерехтинского уезда, сельца Бахматова вотчины малолетних господ Текутьевых дворового человека Петра Ивановича Литвинова дочь девица Прасковья Петрова родилась 1826 года Июля 25» {Экземплярский П.М. Село Иваново в жизни Сергея Геннадиевича Нечаева // Труды Иваново-Вознесенского государственного научного общества краеведения. Вып. 4. Иваново-Вознесенск, 1926. С. 8}.

    Господа Текутьевы продали Литвиновых помещикам Аладыкиным, у которых они получили вольную, произошло это до 1846 года. Перестав быть крепостными и приписавшись к мещанскому сословию, Литвиновы из села Бахметово Нерехтинского уезда Костромской губернии перебрались в Иваново {См.: Былое. 1912. № 14. С. 70; Рабочий край. 1992. 4 февр. С. 3}.

    Первая биография Нечаева опубликована в 1907 году, ее автор использовал не во всем достоверные сведения {См.: Цеховский В.Ф. С.Г. Нечаев. СПб., 1907}. После 1917 года появилось несколько крайне тенденциозных исследований, множество статей и отрывочных воспоминаний, с 1931 года о нем почти ничего не печаталось.

    О детстве и юности Сергея, его жизни в родном селе сохранилось всего несколько документов. Поэтому для получения дополнительных данных о Нечаеве от его рождения до первой эмиграции потребовалось изучить материалы нескольких архивохранилищ {ИРЛИ, ф. 197 и 208; ГА РФ, ф. 109; РГИА ф. 14 и 848; ОР РГБ, ф. 100 и 231; ОР РГБ, ф. 352, 804 и 1000 и многие другие}.

    Из вороха документов фондов частных лиц извлекались отдельные штрихи, позволяющие воссоздать портрет будущего творца «Народной расправы». Работу затрудняло не только недостаточное количество необходимых сведений, но и избыток лжи, порожденной самим Нечаевым.

    Наибольший интерес среди документов, относящихся к детству и юности Нечаева, представляют материалы, хранящиеся в Государственном архиве Ивановской области, письма Сергея из Иванова и, короткие воспоминания его родной сестры Фатины Геннадиевны Постниковой, записанные в 1922 году литературоведом Н.Ф. Бельчиковым.

    Приведем ту часть записи, которая относится к жизни Сергея в родном Иванове. Для удобства чтения в тексте раскрыты сокращения за исключением имен и отчеств: Нечаева — С. Г. и Василия Арсентьевича Дементьева — Л.C.

    «Родился С. Г. в селе Иванове, на Конной улице, ныне Балаганной, в квартире крестьянки Постниковой, сын которой потом стал мужем (Фатины Геннадиевны - Л.С.). Сергей Геннадиевич был старшим в семье; за ним шли две сестры: Фатина и Анна. С. Г. любил меня (Фатину Геннадиевну - Л.С.).

    Воспитывались все дети у дедушки и бабушки в Иванове, в том же доме, а отец, после смерти жены (мать умерла, когда мне (Фатине Геннадиевне - Л.С.) было семь лет), уехал и служил буфетчиком в трактире Правоверова.

    Мать была дочерью крепостных Петра Ивановича и Федосьи Максимовны Литвиновых, которые выкупились у барина Аладыкина. Мать звали Прасковьей Петровной; она была портнихой; отдана была в ученье до замужества; отец ее еще был крепостным. После выкупа старики переехали в Иваново. Прасковья Петровна не бросила мастерства, она была хорошей портнихой и имела красивую наружность.

    Дед (отец — Л.С.) матери был маляром, зимой он занимался расписыванием дуг для крестьян, а летом в церквах — золотил и красил.

    Дедов по отцу я не помню; помню одно, что когда я родилась, то дедушка пожелал дать мне имя «Фатины»; такое имя носила его мать. Дедушку звали Павлом.

    Через некоторое время старики предложили отцу жениться второй раз. Второй женой отца была портниха Анна Афанасьевна. Отец ввиду этого переселяется в Иваново и помогает деду в малярных работах. Затем, часто в богатые дома приглашали его лакеем подавать чай, закуску. С. Г. очень не любил этого и хотел, чтобы отец этого не делал.

    Детей держали в строгости.

    Отец, когда ему было лет 9—10, отдал С. Г. в контору Гарелина, Якова Петровича. Служил С. Г. там неделю, и вот ему поручили снести письмо В.И. Чикрыжову, главному заведующему. Была вьюга, С. Г. потерял письмо, дорога была дальняя. Отец узнал о потере, сильно бил С. Г. Это повлияло сильно на С. Г., и он решил избавиться от службы и задумал учиться.

    Подвернулся учитель, приехавший из Москвы, Василий Арсентьевич [Дементьев]. Я помню его разговоры с Сергеем: «Вот сколько лет тут зря пробегаешь, да от отца побои будешь принимать, лучше учиться».

    На угол от нашего дома поселился этот учитель, в доме Забелина, где был постоялый двор; к нему стали ходить учиться дети Гандуриных, Борисовых, С. Г., сестра Анна и двое Красковских.
       
    В. А. очень любил С. Г.; В. А. часто ходил к нам, а Сергей к нему. Когда С. Г. уезжал в Москву держать экзамен на учителя, то подарил В. А. шкатулку, которая до сих пор цела у меня: я ее берегу (неточность, вероятно, шкатулку подарили Нечаеву — Л.С.).

    В эти годы В. А. надоумил нас устроить театр. Ставили: «Ворону в павлиньих перьях», «Петербургские старухи» и т.д.

    Сергей очень хорошо играл, выделялся между другими: мной, сестрой и Красковскими. В. А., видя его способности, опасался увлечения С. Г. театром. В. А. не хотел видеть в нем актера. Хотя Сергей и не увлекался этим делом, но, тем не менее, В. А. боялся этого и не стал ходить к нам на представления; театр наш прекратился. В. А. очень любил Сергея, говорил, что из него выйдет лучшее, чем артист.

    В эти годы С. Г. знакомится с Ф.Д. Нефедовым.

    Сергей помогал дедушке раскрашивать дуги. Отец у нас писал вывески, а дедушка не мог.  Затем С. Г. играл на флейте, не очень хорошо. Из-за этого ссорился с дедушкой.

    Дедушке надоедала игра, и он кричал: "Сережа, да ты перестанешь ли? Перестанешь?!". Когда Сергей стал учиться, его перестали заставлять работать.

    Отец у нас был умный и никому ни в чем не отказывал, а когда Сергей поехал в Москву, то он снабдил его деньгами, бельем. Словом, отец не стеснял его и уважал науку. Против занятий Сергея он не был» {Бельчиков Н.Ф. С.Г. Нечаев в с. Иванове в 60-е годы // Каторга и ссылка. 1925. Кн. 14. С. 153-154}.

    Не все точно в воспоминаниях, записанных со слов семидесятичетырехлетней старухи, она и сама призналась, что многое позабыла