Профессор Зорман

Профессор Зорман

У профессора ДПИ Израиля Марковича Зормана жгучие «цыганские» глаза, оттенённые снизу тёмно-синими кругами. Он – зав кафедрой теоретической и математической физики, которой в 30-х годах руководил Лев Ландау.
Друг детства Женька Игумнов признался мне, что профессор так читает свои лекции, что заслушаешься. Так же виртуозно Израиль Маркович играет на скрипке.
Но у него больные почки. И, когда донимают приступы, он берётся за скрипку, чтобы хоть немного забыться. В последнее время это происходит всё чаще. И жена Лора, и соседи уже с этим смирились.
Когда он проходил по аллеям ДПИ, направляясь читать лекции в главном аудиторном корпусе, вокруг поднимался шелест голосов:
- Зорман, Зорман идёт!
Он шёл легко, черноволосый, стройный, как юноша, в неизменной чёрной тройке: пиджак, брюки, жилетка. Принципиально – без галстука. Но – из верхнего кармашка пиджака элегантно выглядывал треугольничек тонко пахнущего носового платочка.
Я, остановился, переходя в хим. корпус, и невольно залюбовался им. Вот только из-под его отутюженных брюк выглядывали… штрипки… подштанников, забавно подхватываемых ветерком от размашистых шагов хозяина.
Это можно было бы отнести за счёт пресловутой профессорской забывчивости, если бы не знать о его нефрите.
Глузман  шёл, с гордо поднятой головой вьющихся волос, слегка ниспадающих ему на лоб и относимых ветром, глядя строго перед собой, что-то напевая в полголоса.
- Гений! - подумалось невольно.
Пожалуй, он был самым привлекательным изо всех преподавателей ДПИ и самым импозантным, не считая разве что своего предшественника Льва Ландау, в 30-х годах возглавлявшего ту самую кафедру. Сотрудницы и студентки просто млели перед ним.
Наиболее ушлые из них пытались «показаться» ему, злоупотребляя очень смелыми вырезами декольте и входившими в моду мини-юбками, стараясь при этом «мило» заложить ногу за ногу. Но, если студентка явно не дотягивала до желаемой оценки, он мягко говорил ей:
- Я вижу, что Вам не хватило времени для получения оценки, которую Вы хотели. Я даю Вам такую возможность – ещё раз встретиться со мной, как только Вы будете готовы. Не будем портить Вам зачётку…
А боли всё учащались. Однажды ночью они становились всё нестерпимее. Взгляд его упал на верную ему скрипку. Лола спала «без задних ног»: завтра у неё концерт.
Играть он не стал. Все спят. Скоро утро. Все пойдут на работу. Им надо выспаться.
Мысли быстро перемежались, сплетаясь и разлетаясь, подобно скрипичным аккордам. Он тихонечко открыл футляр скрипки, положил её на колени. Нежно прикоснулся к струнам, перебрал их. Они тихонько отозвались ему. Осторожно провёл рукой по смычку. Превозмогая боль, закрыл футляр.
Последняя мысль пронзила мозг: «Больнее уже не будет!»
Боль была столь резкой и пронизывающей, что он на мгновение потерял сознание.
Холодный пот устлал его чело. Промокнул лоб носовичком, привычно украшавшим нагрудный кармашек.
Боль всё усиливалась. Мысль теперь была одна: «Не кричать! Нельзя!»
Он шагнул на балкон. Холодный воздух лишь усилил сумасшедшую боль.
Перегнулся через балконные перила незастеклённого балкона.
«Теперь можно!»
- А-а-а!..
Всё смолкло.
Первые проходящие на работу соседи дома-«семиэтажки» обнаружили тело…
;