Путевые истории. История первая. Хе-хе профессор

               
                Зима была на излёте и бичи на БАМе (Байкало –Амурская магистраль – Великая стройка СССР), сбиваясь в стайки, стали собираться в тёплые края. С оживлённым блеском в глазах они нюхали воздух и обсуждали маршруты будущих передвижений. На трезвую пока голову строились планы на лето. Начинался большой отлив народа из бескрайней  Сибири на запад. Первую бичёвскую волну этого отлива, весеннюю, транспорт – вертолёты, поезда и самолёты, переживал спокойно – не те потоки, а вот во вторую, летнюю, – отпуска, командировки и экспедиции, транспорт просто лихорадило. Забитые под завязку аэропорты и вокзалы, скандалы и  драки в толпах у окошка диспетчеров по транзиту ждали тех, кто устремлялся к морю. На Юг, на Юг!  К  морю, морю! Кто не работал и не жил на Северах или в Сибири никогда не поймёт этих бедолаг. Но вся эта весёлая кутерьма начнётся потом,  летом. А сейчас кучка из трёх человек, по-видимому, недавно  выбравшихся прямо из тайги, обросших и бородатых, в свитерах и штормовках сновала по пристанционным магазинам в надежде запастись продовольствием в дорогу. Они прикатили на попутке на железнодорожную станцию из маленького городского аэропорта за полчаса до отхода поезда. Сонный и спокойный до нашествия БАМа патриархальный районный центр существовал сразу в   трёх именованиях: – порт на реке Лена -  Осетрово, железнодорожная станция  Лена и город Усть-Кут. Здесь начинался западный участок трассы, но ещё не начиналось знаменитое бамовское снабжение. Поэтому в магазинах было пусто, и будущие пассажиры остались без продуктов, т. е. без любимого русского развлечения «закусон в дороге». А из одного магазина под дикой для Сибири вывеской «Овощи и фрукты», просто выгнали за вполне невинный вопрос: - А почём у вас сушённые помидоры? Продавщицы жутко обозлились: - Какие, это сушенные? Свежие помидоры завезли, прямо с грядки.

                Голодные пассажиры едва  успели забраться в общий вагон поезда, который увозил разношёрстный  народ к благам цивилизации. Первые вагоны состава были купейными, но туда билеты не продавали из опасения, что бичи в пьяном угаре разнесут всё оборудование. А в последних, плацкартных  вагонах, под перестук колёс и завывание ветра в разбитых окнах, начинался праздник жизни. По уголкам испугано жалась вполне приличная публика (всякие там командировочные и местные жители), на остальном пространстве в табачном дыму, шуме и гаме гуляли бичи. В бамовских посёлках худо- бедно соблюдался запрет на алкоголь. Любители вынуждены были  употреблять только сильно ароматизированные  напитки экстра- класса, типа одеколон « Тройной» или « Красная Москва». Поэтому многоочковые сортиры на свежем сибирском воздухе благоухали как гардеробы столичных театров. А здесь в нормальных поселениях была полная свобода – покупай, что хочешь – водку или портвейн. И бичи, терпевшие лишенья всю долгую, морозную сибирскую зиму отрывались по полной. Из разговоров у жарко натопленных печек в сибирских избах, в лютую стужу,  выковывалась  сезонная  мудрость бичёвского народа: - Э-э-э начальник, куда зимой трогаться бывшему интеллигентному человеку от какого никакого заработка, от жратвы и тепла? Вот запахнет весной, и встанут на крыло бичи, собьются в стаи и потянутся на Юга…

                Отвоевав в вагоне безопасное пространство и, загородив своими рюкзаками в уголке каких-то испуганных женщин, голодные пассажиры печально переглядывались и пытались шутить на пустой  желудок. – Ну, что попались? – начал  старший товарищ,  с аккуратной бородкой: - так и будем трястись в этом бедламе? – А, что делать? Куда податься? Придётся ехать – вяло ответил младший, кучерявый. Третий, их товарищ, с густой рыжей шевелюрой, сосредоточенно молчал. – А слабо нам перебраться в купейный вагон? - обратился к нему старший? -  Вспомни о своих организаторских подвигах. Как ты с космической скоростью перебрасывал экспедиционные отряды.  – Т-а-а-к, начинается – ответил рыжий: – только не надо давить на жалость, самому тошно. Потом покурил, достал расчёску, причесался и со словами:- Пойду, попробую – направился к выходу. В купейном вагоне  было чисто и пусто и только в конце, у купе  проводника,  слышалась перебранка. Там на беззащитную проводницу наседали три мужика. Разговор шёл на великом и могучем русском языке. Пока проводница вела беседу сидя, мужики ожесточённо напирали. Но, вот она встала и выдавила собеседников в коридор. – Хренушки вам, а не купе – подумал рыжий, увидев женщину. Голова, без шеи сидела на большом, плотном теле в кителе. Гневное лицо с выпученными глазами источало угрозу, а уста предрекали  – конец!  Мужики притихли и шустро просочились в тамбур. – А тебе какого … надо? – обернулась она к последнему. – Живым бы уйти - подумал рыжий, и глупо промямлил: - А как вам мундир к лицу. – Ч-т-о-о …   – начала фразу проводница и вдруг осеклась: - Ну, ладно говори что надо? – У-у-ф, понимаете в общем вагоне с нами едет профессор из Москвы. А там, сами знаете, какая публика не культурная. Неудобно перед профессором. Интеллигент всё-таки. Может быть, сможете нам помочь. Мы были бы вам очень благодарны. И ни одного слова матом. Давненько,  наверное, в этом поезде так не разговаривали с проводницей. Она даже растерялась и открыла пустующее купе: - Здесь будете ехать!

                Рыжий, понуро склонив голову, вернулся к своим товарищам, в вагон.  Обстановка там накалялась, а ведь ещё не всё было выпито, и не все песни спеты. – Ну, что облом? – констатировал старший: - Эх ты, а ещё организатор! Промурыжив товарищей, пять минут, чтобы жизнь не казалась мёдом, рыжий скомандовал: - Попробуем. Берем рюкзаки и вперёд. Удобно расположившись на нижней полке, в купе, старший, опять завёл свою шарманку: - Ну вот, можешь ведь. Смотри уже едем как белые люди, в тишине и уюте. Только пожрать бы что-нибудь. Наверное, здесь в поезде и вагон ресторан есть? – Есть, есть – поддакнул молчаливый  младший – я видел. – Раз есть давайте сходим, пожуем что-нибудь. – А слабо тебе организовать обслуживание прямо здесь, в купе? – наглел старший: – без ужина как-то скучно спать ложиться.  – Ну, вы даёте! - восхитился рыжий:- Ужин прямо сюда, в купе, в бичёвском поезде, чтобы подали, на тарелочке с  голубой  каёмочкой? Где это видано?  – А нам хоть бы и в тазике еду, только сюда. Совершить второй раз за вечер подвиг в печально знаменитом поезде казалось невозможным делом, но есть хотелось всё сильнее, и рыжий опять собрался в поход.

                В вагоне ресторане дым стоял коромыслом: все места за столиками были заняты состоятельными  бичами, воздух был наполнен запахами давно не мытых тел, алкоголя и табака. Шум и мат заглушал перестук колёс. В углу, за буфетной стойкой стоял большой, немолодой усатый грузин. Он с презрительным видом наблюдал за происходящим безобразием. – Гамарджоба батано! – поздоровался рыжий. – Вах, гагимарджос – отвечал буфетчик: - откуда ты друг? Неужели из Грузии? – Нет уважаемый, я из Ташкента. – А пачему па грузински гавариш? – Да так повезло, друг грузин научил.-  Контакт пошёл -  подумал рыжий и продолжил:- А ещё он научил не пить разную гадость, а пить хорошее грузинское вино. У вас случайно не завалялась бутылочка хорошего белого вина. – Нэт дарагой – уважительно, с пониманием дела отвечал буфетчик.- Откуда? Давно никто не спрашивал  - ты первый. Падажди, есть Ркацители,  для себя берёг. Вазмёш? – Обязательно возьму. Спасибо уважаемый! Только у меня проблема:  со мной в купе едет московский профессор с лаборантом. Большой учёный!  Не могу же я привести его сюда – тут такая публика. – Какая это публика? – поддержал грузин: - так, бичи - напьются, потом дратся будут. Как тебе памоч дарагой. – А нельзя еду и вино принести в купе? Я очень вас прошу уважаемый. – В-а-а-х, нэт дарагой такого ещё не было. Мы купе не абслуживаем. – Ну, я вас очень прошу уважаемый. Помогите. Грузин погладил усы, почесал затылок и махнул рукой: - Пачему нэт дарогой? Такого не было, пуст будет. А что кушат будете? – А что вы посоветуете? – А кушат всё равно нэчего. Всё сажрали эти – и он презрительно показал рукой на разгорячённое общество. – Пастой,  ест у меня тамбовский окорок, савсем свежий и зелёный горошек паложим – красиво будет. – Замечательно, уважаемый, очень вам благодарен. Нас в купе трое, а кто принесёт. – Пайдём, тётю Симу папросим. С трудом они вместе уломали страшную тётю Симу и, расплатившись, рыжий вернулся в купе. По его печальному виду товарищи по несчастью поняли, что второй раз за день такого счастья не бывает. Ну, не бывает   же такая везуха весь вечер, и покорно стали устраиваться на ночь. Тут из коридора в вагоне послышались странные звуки: шарканье, звяканье и громкие восклицания: - Ну, где тут этот московский хрен хе-хе профессор… . Вся эта какафония сопровождалась отборным матом. Рыжий выскочил в коридор, и, через мгновение, явил народу тётю Симу. Старуха в грязном, когда-то белом халате и стоптанных тапочках держала в руках большой поднос и подозрительно осматривала профессора. – Этот что ли хрен учёный…?. Через несколько минут на столике была красота неимоверная – бутылка  белого вина со стаканами и три большие тарелки с ломтями тамбовского окорока и горками зелённого горошка. А поверх каждой тарелки по чахлой веточке петрушки.

                Пусть эта маленькая миниатюра будет данью памяти этому персонажу с бородкой, конечно- же, не профессору, а просто хорошему человеку Геннадию Николаевичу Старыгину. Что,  наверное, тоже очень важно.