МКАДово безветрие

Часть 1.

Сорок минут отупляющего стояния в автомобильной пробке произвели во мне нервическое расстройство. Дико захотелось есть. Отпустив руль, - всё равно не движемся - я обернулся назад, сгрёб с заднего сидения пакет с продуктами и принялся развязывать узелок пакетной скрутки. Моё намерение добраться до еды и животным благоволением развеять дорожную скуку явилось следствием вынужденного безделья и чувства голода, естественного в ситуации житейского цугцванга.

Однако радость моя оказалась несколько преждевременной. Продавец, отпустивший товар, связал верх пакета в некий гордиев узел, и попытки ослабить переплетение целлофановых струй, несмотря на все мои старания, раз за разом оказывались напрасны.
«Ох, уж эти рыночные расстарашки!» - подумал я, притопив ум в болотную ряску осуждения.
Узел не подавался даже тогда, когда, зажав в зубах шершавый целлофановый клубок, я стал по миллиметру вытягивать боковинку пакета через двойной (нет, тройной!) перехлёст точно такой же боковинки с другой стороны узла.

Наконец мне удалось ослабить хитросплетение силиконовых форм, и я запустил в пакет руку, намереваясь извлечь какую-нибудь вкусняшку.
Вдруг стоящий в левом ряду огромный сладковоз (конфетный развозчик) резко подал вправо (нервы!) и чуть не воткнулся мне в бок между передней и задней дверцей, там, где лонжерон особенно чувствителен к передозировке.
- Ё-моё! - воскликнул я, - что ж ты прёшь, не видишь что ли?!
Слава богу, он очнулся от нервической спазмы, сдал влево и успокоился. Тогда я решил (бережёного небо бережёт) выдвинуться вперёд, опередить на полкорпуса этот непредсказуемый сладковоз и вплотную придвинуться к грузовику, застывшему, как холм на братской могиле, метрах в трёх от моего капота.
Не тут-то было! Справа какой-то идиот на новеньком мерсе и с оглушительным рэпом в открытых настежь окнах, шарахнулся влево и перекрыл мне мою же полосу.
- Ё-моё! – процитировал я самого себя, вжимая ногу в тормозную педаль.
Чудик в мерсе, наверное, думал, что грузовик вот-вот тронется, и он сможет выровнять мерина по полосе. Но грузный и совершенно грязный Камаз думал (если вообще думал) иначе. Поэтому мерс так и остался недвижим (сзади его тут же подпёрли) поперёк двух полос как сверкающий металликом лежачий полицейский для пролетавших над нами вертолётов и прочей спецтехники, доглядывающей за окружной стоянкой автомобилей.

- Ё-моё!.. - произнёс я с оттенком горечи в третий раз. - Разве это жизнь? Разве для этого мы призваны в этот мир? Неужели эта несносная автомобильная толкотня будет иметь хоть какой-то смысл, когда настанет роковой час, и Господь спросит каждого из нас: «Человек, кем ты был на Земле? На единственной планете во вселенной, которую Я одарил жизнью?..»

Со смешенным чувством тревоги и ущемлённого самолюбия я откинулся на спинку водительского кресла и стал размышлять.
Конечно, нам потребуются аргументы. Богу необходимо назвать причины многочасовой человеческой неподвижности на каждом километре «М(осковского) К(ольцевого)… АДа». Иными словами, оправдать ту бессмыслицу, в которой мы оказались, в сущности, по независящим от нас обстоятельствам.
Лично я буду говорить про долбанный сладковоз, который чуть не въехал в меня слева и про нахрапистый мерс, похожий на лежачего полицейского, перекрывший дорогу справа. Обязательно расскажу про грузно-грязный Камаз, уснувший прямо посреди дороги. Говорить я буду легко и свободно как невинная жертва независящих от меня обстоятельств!

И так, как я, ответит наверняка каждый!

- Беседа с Богом может пойти не по твоему сценарию, - вдруг где-то в глубине меня шепнул внутренний голос.
- Что значит "не по сценарию"? - спросил я его (вернее, самого себя).
- То и значит, - ответил мой "почечный" собеседник, - вдруг Господь спросит: «Какой смысл вы вкладываете в слово «независящие?». А потом сдвинет брови и...

- Какие такие «независящие» причины заставили каждого из вас сесть за руль? Вы что не знали особенностей пути или вам оказались так необходимы ваши сиюминутные цели?!.»

Что тогда?

Я представил слова моего "телесного" собеседника и как наяву услышал раскаты божественного голоса. "О, да! - подумал я. - Наверняка мы все замрём от внезапного страха. При этом каждый припомнит свой сладковоз и свой мерс с чудиком внутри (этакого Троянского коня!). И конечно, в памяти наверняка материализуется дурацкий грузовик, уснувший прямо на дороге.
Да-да, каждый припомнит и вдруг поймёт, что его оправдания... не действительны. Ведь он мог просто не ехать!"


Часть 2.

Как только я мысленно закончил фразу, моё сознание стали терзать странные обстоятельства. Стоящая справа иномарка ослабила рэп и заголосила человеческим голосом, будто прочитала мои мысли:

- Ты чё, пацан, скажешь тоже – не ехать! Да меня, блин, братва ждёт! Понял ты? И ей по фиолету все твои ля-ля. А вон тот козёл, - мерс махнул левым поворотником в сторону сладковоза, - он хоть и в шоколаде, а туда же за капустой попёрся!

Действительно, неуклюжий сладковоз с зажёванной, будто растрёпанные велки капусты, резиной, не отрываясь и как-то странно смотрел в небо. Потом он вдруг задрожал всем корпусом (то ли включил зажигание, то ли что) и воскликнул:

- Бог мой! Ты учил нас любви к ближнему своему. Представь: Ты оказался на моём месте и от того, как Ты поступишь реально зависит чья-то жизнь. Уверен: Ты шепнёшь Сам Себе: «Господи, не ведаю, что творю!» и сядешь за руль. Ведь сядешь непременно!
 
- Ну да, сяду, это точно. - ответит Бог.

Озорная искорка мелькнула в очах Всевышнего. На мгновение Он задумался. Затем, отслонив галактический рой мыслей, объявил:
- Ладно, беру паузу, надо всё хорошенько взвесить. Не дай бог, засудить невиновного!

Часть 3.

- Ты слышал? Бог взял паузу! - заурчал мой внутренний собеседник, довольный "ответом" Властителя мира. - А теперь представь на мгновение вот что: пауза может затянуться...
- Как это затянуться? Почему? - перебил я.
- А вдруг для Бога распутать возникший смысловой узелок окажется так же непросто, как человеку развязать целлофановый кулёк, скрученный рыночным расстарашкой.
Тут я по-настоящему возмутился:
- Этого не может быть! У Бога нет проблем, Он - Истина!
- Ну зачем ты так разволновался, - примирительно залепетал "надпочечник", - я же говорю: "представь", то есть понарошку, всего на чуть-чуть!
- Знаешь что! - я был неумолим. - Всё начинается с этого "чуть-чуть". Ведь если Бог задумается хоть на мгновение, время тоже остановит своё движение (прямо, как МКАД), и наше голубое небо наполнится гробовым молчанием…
- Нет-нет, этого допустить нельзя! - пискнул внутренний голос.
Но я уже разошёлся не на шутку.
- Слушай дальше! Когда на это самое "всего-то мгновение" замрёт животворящая сила Бога, ад, приметив отсутствие жизни, тотчас поднимется из преисподней на поверхность Земли, как тесто со дна кастрюли. Адская канитель уничтожит на Земле всё живое! Остановятся МКАДы, смолкнут звуки радиоканалов, упадут вертолёты, споткнувшись о лежачих поперёк МКАДа полицейских, а люди, глядя на всё это, лишатся смысла существования. Ты этого хочешь?!

Часть 4.

Внутренний голос ничего не ответил.
Странное дело, его гробовое молчание тотчас пристыдило мою ретивость и умерило праведный гнев. Я подумал: "А ведь этот "наглец-надпочечник" тоже в чём-то прав.
Что мы знаем о Боге?  Мы судим о божестве по самим себе и, не смотря ни на что, продолжаем считать, что созданы по Его Образу и Подобию.
Ладно, пусть так. Но ведь нам дана способность рассуждать! Значит, и Господь это не чудо-машина, наделённая сверхспособностью изрекать безусловные истины, но - вдумчивый аппарат творения.
А так как во всяком созидании заключено интеллектуальное осмысление происходящего, можно с долей уверенности предположить, что Господь перед тем, как принять то или иное решение, вживается в нас. Ему необходимо почувствовать нашу свободную волю и причины, побуждающие человека поступить так или иначе.
Условно говоря, Он перебирает в Своей божественной ладони чашечки весов "добра и зла" и ждёт наши персональные решения. Ждёт и до последнего надеется на человеческое благоразумие.

С другой стороны, мы превратились в людей-марионеток, готовых ради призрачных житейских поблажек часами простаивать в автомобильных пробках, неделями шляться по распродажам, а по вечерам гнить у голубых экранов, вкушая непристойности очередного бесстыдного телешоу.
А Господь ждёт, с грустной улыбкой смотрит на Свою животворящую десницу и говорит:
- Я не могу пойти против Самого Себя и силой исправить их души, пока не будет на то их собственной доброй воли. Но Я терпелив. Я умею ждать, и Я дождусь хотя бы одного человека, кто не захочет принять безумный порядок вещей, придуманный людьми-расстарашками.


Часть 5.

Многочасовая обездвиженность и добрые мысли сморили моё водительское внимание. Я уснул прямо за рулём. Конечно, водителю спать за рулём не следует, но нет худа без добра - мне приснился дивный сон! Вот он:

Господь всматривается... в Московскую Кольцевую Автомобильную Дорогу. Он делает знак ангелам прекратить пение и вслушивается в звуки, доносящиеся с Земли. Тайная улыбка мелькает на Его светлейшем челе.
- Однако, - говорит Он, - время, а значит, и жизнь не терпят остановки. Я слышу сквозь плачь и скрежет зубовный биение живого человеческого сердца. Двадцать четвёртый километр МКАДа... Да-да, именно двадцать четвёртый! Ну, дружочек, давай, милый, ну же!

...Гул внезапно возникшего огненного самолёта глушит на мгновение голос Бога. Я просыпаюсь.
В памяти ещё звучат раскаты божественных децибел. Я оглядываюсь в запотевшие стёкла неподвижных автомобилей  и вижу суровые лица водил, а рядом с ними сонные физиономии пассажиров. "Да, - думаю я, - как жаль, что никто, кроме меня, не слышал столь чудесного богоголосия!.."

Я чувствую в душе необычайную лёгкость, будто вернулся из удивительного и вовсе не сказочного путешествия.
Всё вокруг теперь представилось мне бессмысленной "потёмкинской деревней", за которой таится настоящая жизнь, полная энергии и предприимчивости.
Как странно обитатели «четвероногих» жилищ "наслаждаются" виртуальной перепалкой друг с другом, потом они одновременно начинают гудеть, оглушая и сбрасывают друг на друга накопившуюся энергию зла...


Часть 6.

...Вдруг в толчее двадцать четвёртого километра отворилась водительская дверца. Из машины вышел юноша лет восемнадцати. Он оглядел гудящее металлическое месиво и решительно направился к обочине.
- Эй, ты чего? – водилы кричали ему вслед. – Щас поедем!
Юноша обернулся и ответил:
- Ветер вам в спину, друзья. Но помните – сегодня безветрие!

"Вот он! - подумал я. - А сон-то в руку!..