Глава 11 Подготовка

Повозка медленно катилась по песчано-каменистой породе, скрепя и постукивая железными обручами колес. Пестрые пейзажи полей сменялись горными. Телега в волнах шелковистого ковыля плыла, словно ладья, иногда утопая в нем. Снующие в разных направлениях стрекозы отвлекали Ивана от мыслей о запланированной встрече, больше о том, состоится ли она вообще. Егор спокойно лежал в телеге, укрытый с головой душистым сеном. Недавно выработанная способность оставаться спокойным перед опасными мероприятиями давала ему возможность расслабиться и отдохнуть. Внешний вид старика говорил о совсем другом состоянии. Желваки подергивались, глаза от внутричерепного давления налились кровью, резкие движения головой, туловищем и конечностями сразу же выдавали нервозность Ивана. Но впереди был еще час езды, в течении которого можно было усмирить свой внутренний пыл, привести в порядок мысли, и убедить себя в том, что в лагере Петра Ивановича его хорошо знают и что ничего опасного там их не ждет. Перед последним поворотом, за той самой горой, которую Степан проползал внутри, как игла пронизывала плотную ткань, Иван остановился.
- Ты не спишь? Живой? – повернувшись назад, спросил он.
- Живой! – послышался голос Егора из глубины повозки, он немного задремал, поддавшись длительной качке.
- Приготовься! Через четверть часа будем на месте!
Повернувшись лицом к лошади, старик громко крикнул:
- Н-но, пошла, родимая!
Через минут 20 лошадь остановилась и к повозке подошли двое. Ничего не спрашивая, каждый взял по бидону молока и понес в большой шатер. Петр Иванович с детства любил молоко, любви к этому напитку он не изменил на протяжении всей жизни. Этим и воспользовался старик, хотя бы на один шаг приблизившись к своему главному врагу. Плюсом начатой тремя безумцами операции было то, что лагерь и ее главарь располагались на открытой местности. В закрытой частоколом, охраняемой крепости отомстить главарю не представлялось возможным. Старик поэтому подобрал Егора и Степана, чувствовал, что пришло время и всевышний в помощники послал этих двух, у которых, как оказалось, были схожие цели. Внутреннее чутье подсказывало Ивану, что он на правильном пути. Младший брат отца Егора ни за что не остановит начатую операцию, которая прямо или косвенно связана с добычей золота и драгоценных камней.
Этим утром Петр Иванович радовался, так как нашел того, кого считал погибшим, того, кто связан был со всеми этими ценностями. Старшего брата, грязного, уставшего, «хозяин» этого края узнал не сразу. Вначале Петр Иванович обрадовался, что поймал ту, которая его возненавидела. Но когда в темном, сыром коридоре туннеля бородатый старик назвал его имя, главарь от удивления даже рот открыл, и несколько минут не мог поверить, что его родной брат жив. Но родство давно переросло в злобную вражду. Жажда денег и власти младшего разрушила все семейные узы.
Иван, молча стоял возле телеги, внимательно наблюдая за движением веселых подопечных Петра Ивановича в лагере. Пьяный народ передвигался небольшими группами от одной палатки к другой, от костра к машине. Егор  тем временем наблюдал ту же картину через отверстие в телеге. Хозяин повозки не спешил, ждал, когда принесут пустые бидоны, привезенные в прошлый раз с молоком. Через несколько минут в направлении лошади, щипавшей зеленую траву, покачиваясь со стороны в сторону, обнявшись, шли двое пьяных молодчиков Петра Ивановича. Водка, разбудившая в них бурный темперамент, толкала на поиск новых приключений. Объектом их внимания стало внезапно появившееся парнокопытное животное. В иной ситуации хозяин животного и телеги отреагировал бы по-другому, но в нынешней ситуации предпринимать не обдуманные заранее действия в отношении приближающихся лиц в выпившем состоянии грозило крахом планов, стратегий и тактик. Иван стоял и ждал. Он понимал, что малейшая дрожь, нервозность с его стороны может все погубить, разрушить многолетние наработки.
Царапая носками обуви грунт, поднимая пыль, двое, один длинный и худой, а второй маленький и круглый, шли прямо на жующее животное, не замечая стоявшего рядом с ним старика. Грязные, потертые куртки и штаны свидетельствовали о том, что нынешние условия проживания в здешних местах уж очень отличались от тех, которые были в деревянной крепости. Но это совсем не смущало, а может, даже забавляло людей в лагере. В полевых условиях доза алкоголя на человека увеличивалась в несколько раз – закон Петра Ивановича. Он понимал, что собрать этих людей не составляло особой проблемы, а вот удержать и заставить беспрекословно повиноваться его приказам – это было тяжелым умственным трудом и требовало значительных материальных затрат.
- Ты смотри, какая! – длинный обошел лошадь, поглаживая гриву, –травку жует.
- Я ч-чего-то не п-понял!? – выдавил толстяк, опершись рукой о туловище животного.
- А, чего? – поднял голову длинный, бросив свой размытый взгляд на пьяного друга.
- Как ч-чего! Мы-мы подошли, мы-ы! – замычал пьяный в стельку толстячок.
- И чего?
- О-она стоит и травку ж-жует!
- Точно! – недоумевая, поддакивал длинный.
- Поднимай ее, хватит ей ж-жрать! – толстяк, наклонившись к лошади, попытался рукой оторвать массивную голову животного от сочной травы. Старушка резко мотнула головой – и толстяк лежал на земле. Зашипев и застонав, вперемешку с руганью, попытался встать. Алкоголь полностью заглушил чувство боли. Иван понимая, что из мелочи может начаться буря, попытался помочь упавшему. Уцепившись руками в телогрейку старика, тот стал дергать его из стороны в сторону. Схватив пьяного за запястья, сильным рывком Иван освободил себя.
- Как ты посмела меня тронуть!? – орал толстый, потирая руки.
- Зачем ты так, мне же больно, – уже, обращаясь к Ивану.
Иван не понимал, что делать дальше; не создавая новых проблем, вернулся к телеге, не упуская пьяных из виду.
Пьяный мужик поняв, что старика ему не одолеть, вернулся к первоначальному объекту своего внимания, но выбрал уже иную тактику. Стоя лицом к лошади, стал пристально всматриваться ей в глаза.
- Эй, ну ты ч-чего. Я с тобой по-по-х-хорошему!?
Иван все это время искоса наблюдал за этим. Дружелюбное животное стало предметом особого внимания пьяных мужиков. Ситуация нормализировалась, думал старик, совсем выпустив из виду второго, а когда вспомнил, резко оглянулся и сразу же ему в щеку уткнулось дуло пистолета.
- А…, не ожидал!? Чего ты здесь трешься, старый? – ехидно спросил длинный.
- Ничего я не трусь, молоко привез! Бидоны жду! – ответил Иван, стараясь вновь уйти от конфликта, но эти двое делали все, чтобы конфликт состоялся.
- Ты мне здесь самовар не туши, отвечай правильно! Я тебя знаю, ты постоянно здесь что-то вынюхиваешь! И твоего сынка-труса тоже знаю, вернее, знал! – оглядываясь по сторонам, высматривая кого-то, с язвительной улыбкой продолжал длинный.
От этих слов вены на шее старика вздулись, кровь сильными толчками била в голову, еще несколько слов бандита, и Иван потеряет самоконтроль. Но пьяный быстро сменил тему. Волна угроз постепенно становилась все напористее, грубее, нецензурная лексика лилась рекой. Егор, слушая эту брань, не выдержал, пошевелился, хотел было встать, помочь Ивану, но моментально себя одернул. Легкое шевеление сена на повозке никто не заметил. К длинному присоединился толстяк – лошадь его уже не интересовала.
- Ну чего, старичок, в штаны наложил, сейчас мы тебе, старый пень, поддадим жару, поджарим твои старые…! – длинный выразительно посмотрел ниже пояса старика. Толстяк окатил округу пронзительным ржаньем, да так сильно, что длинный тоже расхохотался, увел небрежно пистолет в сторону и случайно нажал на курок. Эхо выстрела раскатилось по лагерю. Собутыльник от неожиданности подпрыгнул на месте. Поднятые резким шумом куропатки, хлопая крыльями, убегали в высокой траве. Эхо скрылось за горой, и только спокойное лицо хозяина лагеря выглянуло из армейской палатки.
- Я не понял, кто посмел? Рыжий!? – Петр Иванович заглянул в палатку, – а ну выясни, кто и зачем помешал мне отдыхать! Эти пьяные бараны никак не уймутся!
Вслед за главарем из палатки вынырнул рыжеволосый.
- Рыжий, постой! – окликнул того хозяин, – затем приведи мне того старца на допрос, которого из норы вытянули! Тот ничего не ответил, только в знак согласия кивнул головой и направился в сторону выстрела.
Пьяные быстро оправились от испуга и с новым напором стали атаковать старика. Длинный то размахивал стволом пистолета возле лица Ивана, то почесывал рукой лысину:
- Проверь карманы, может, чего найдешь!?
Круглый подкатился к старику, но тот резко дернулся.
- Ты чего, спокойно, старый, не шевелись, котелок прострелю! – Зашипел длинный, ехидная улыбка расплылась на пьяном, покрытом мелкими рытвинами лице бандита. Иван повиновался. Из карманов на землю полетели: носовой платок, очки, ключи. Перочинный нож понравился длинному, а несколько патронов от охотничьего ружья толстяк сунул себе в карман.
Иван и Егор, находившийся на дне телеги, пустили на самотек пьяные разборки. Егор через отверстие заметил приближение человека. Медленно, глубоко вдохнув воздух, наполненный ароматами сухой травы, Егор как можно ближе прильнул к деревянной доске, чтобы лучше рассмотреть приближавшегося. Силуэт приближался, сердце Егора стало биться быстрее, кровь хлынула в голову: «Это он!»
Приближающуюся фигуру заметил и Иван. Старик по твердой, уверенной походке мужчины понял, что это кто-то повыше рангом, чем отморозки, мелькающие перед ним.
- Хватит по карманам шарить! Сейчас вам достанется! – сказал Иван, не выдержав запаха перегара.
- От кого же, а? От тебя, с-свинья, или от другой какой с-свиньи? – Судорожно клацнув зубами, прохрипел толстяк. В ответ старик промолчал, но в направлении быстро приближающегося силуэта махнул головой.
Не успел толстяк повернуть голову, как услышал:
- От такой свиньи, как я!
И сильный удар в челюсть отбросил толстяка под задние копыта лошади.
- Э-э, Рыжий, ты чего? – занервничал длинный.
- Ствол убери! Какого лешего вы здесь делаете?
- Да мы так,  хотели развлечься чуток!
- Вон отсюда, твари! – поднимая за шиворот толстяка и толкнув его ногой в спину, проговорил Рыжий. – Вон!
Повинуясь, два пьяных тела удалялись той же походкой, которой направлялись к лошади.
- Что здесь происходит? Что они от тебя хотели? – переводя дыхание, спросил Рыжий Ивана.
- Да, что они хотели, пьяные! – подбирал свои вещи с земли. – Спасибо вам, а то они совсем свихнулись по пьяни…!
- Ну, теперь все хорошо! Чего ждешь? – осматриваясь по сторонам, спросил Рыжий.
- Бидоны, только их!
- Сейчас принесут, наверное, забыли! Подожди, я распоряжусь! – Рыжий было развернулся, чтобы уйти, но шум сена на телеге и голос Егора остановил его. Обернувшись, тот увидел лежавшего под сеном мужчину. Рыжий сначала не понял. Всматриваясь внимательно в лицо лежавшего под сеном, затем старика, пытался уловить смысл происходящего, но это ему давалось с трудом. Но после слов Егора картина стала проясняться.
- Ты меня и друга два дня назад отпустил! Почему? – не поднимаясь с телеги, спросил Егор.
Рыжий еще пристальней посмотрел на Егора.
- Да, точно! Это был ты! – неуверенность постепенно спала с лица.
 - Вы мне нужны, нам есть, что с вами обсудить, но только не здесь!
Двое стоящих и лежащий на телеге переглянулись между собой. Их взгляды выражали понимание, уравновешенность и стремление действовать. Молчание прервал Егор.
- У вас пленники?
- Женщина, старик и девочка! Давайте не сейчас! Мы здесь надолго! Петр Иванович унюхал добычу, и он ее не упустит!
Слова Рыжего, с одной стороны, обрадовали и удивили – в лагере есть люди, которые против тирана, а, с другой, огорчили – у него в плену были дорогие Егору люди. Договорившись о завтрашней встрече, Рыжий удалился. Уложив принесенные бидоны в телегу, старик как всегда, не торопясь, вытер платком вспотевший лоб, посмотрел на небо, перекрестился, влез на телегу, натянул вожжи:
- Пошла, родимая, пошла!
Удаляющаяся телега скрылась за высокой горой, а пир в лагере разгорелся с новой силой и очередными мордобитиями.
В стороне от лагеря за кирпичной стеной, затягиваясь сигаретами, стояли два закадычных друга. Отрезвев немного после ситуации со стариком и лошадью, задумчиво переглядывались между собой, каждый пытался сказать что-то другому, но и каждый из них понимал, что сказанное может привести к нежелательным последствиям. Края обгорелой сигареты при последней затяжке чуть не обожгли пальцы длинного, который очень мило вел беседу с Иваном. Бросив окурок на землю, заложив руки деловито в карманы штанов, всматриваясь в отвес горы, резко произнес:
- Нужно проследить за этим Рыжим! Он мне не нравится!
Второй не спешил расставаться с недокуренной сигаретой:
- Ну да, он, наверное, что-то затевает!?
Глупый взгляд толстяка заприметил длинный, ехидно улыбнулся:
- Ну, вот ты и займешься этим и мне будешь все докладывать!
- А, ч-чего это я? – спросил толстяк, нервно затягиваясь.
- Ну, а кто же еще! Только давай без фокусов и осторожно с этим Рыжим, а то он очень уж проворный! – длинный пронизывающим, холодным взглядом впивался, словно штопор в бутылку вина, в слабого, еще не отрезвевшего собутыльника. – Или тебе, быть может, что-то напомнить? Угрожающие нотки тот сразу уловил:
- Да чего ты, я все понял, все сделаю!
***
Степан докручивал последние километры на стареньком советском велосипеде до места, которое старик указал на карте. Дорога сильно вымотала велосипедиста, он устал от непривычки, частых подъемов и длительной дороги. Путь к месту назначения занял в общей сложности два долгих дня. По мере приближения Степан все больше оглядывался по сторонам, хотя горы и уютные долины остались далеко позади, красотой эти места также не были обделены.
Узкая дорога вывела Степана к небольшой речке, направляясь вдоль нее, заметил странную особенность. Чем ближе он продвигался к водяной мельнице, тем чаще встречались порубленные кусты, стволы деревьев хаотически повалены вдоль дороги и в глубине просеки, многие были высохшими. Куски живой плоти выгрызены со старых, массивных лиственниц, стройных берез. «Что это их посекло так? – подумал остановившийся велосипедист, рукой касаясь раненного дерева, – как-то все здесь подозрительно!?» Степан стоял, вдыхая лесной аромат. Переизбыток кислорода, небольшой, обрывистый берег, легкое, ненавязчивое пение птиц заставило присесть на упавший ствол дерева, достать провизию и утолить голод, так как день близился к концу, а Степан за день почти ничего не ел, пытаясь к полуночи попасть к месту. Вдалеке виднелась мельница. «Почти на месте»! – скользнула мысль, и рука из вещмешка стала доставать еду. Насекомые сновали вокруг Степана. Отгоняя их рукой, Степан жевал кусок ароматного домашнего хлеба с сыром и солониной, запивая домашним молоком. Непроизвольно взгляд тянулся в сторону, на рваные раны деревьев, кустов. «Все-таки непонятно, что здесь происходит…»!? – мелькнувшая мысль не успела закончиться, как со стороны водяной мельницы, со свистом прорезая воздушную тишину, полетели пули в сторону Степана. Треск веток, разлетавшиеся по разным сторонам щепки. Степан не задумываясь, повалился на землю. Спрятавшись за мощным стволом упавшего дерева, накрывшись руками, тихо лежал.
Где-то недалеко работал пулемет, заглушая своим стрекотанием все вокруг. Сердце Степана колотилось с такой силой, словно чья-то рука с высокой частотой била в барабан, издавая глухие звуки. Дождь из веток и листьев сыпался на голову лежащего. На мгновение проливная туча уходила в сторону, затем возвращалась, и так продолжалось с одинаковой периодичностью. Пули постукивали и по бревну, за которым спрятался испуганный Степан, абсолютно не ожидавший такого поворота событий в этом тихом месте. «Ну не может быть, чтобы это по мне стреляли»? – закрыв глаза, подумал Степан, немного привыкнув к интенсивному обстрелу его позиции. «Какого лешего, ну что за демон такое творит!? – ругался про себя посланник Ивана, – нужно что-то делать! Надо выяснить, откуда стреляют, может и не он причина этого действия!?» Как только ветки над головой перестали падать, Степан приподнялся, всматриваясь в полосу зелени. На противоположном берегу, на возвышенности, где находилась мельница, в полукруглой арке заново засвистел пулемет, освещая кратковременными вспышками из конца ствола темнеющую пелену вечера.
Внезапно пулемет заглох. Степан приподнялся повыше, чтобы внимательнее рассмотреть происходящее. Заметив непонятное, суетливое движение возле адской машины, посланник стал медленно подниматься. Чувство страха сменилось чувством любопытства и негодования. Степан, было, выпрямился во весь рост, но стрекотание возобновилось с новой силой. Степан упал на землю. «Да, когда же это прекратится!? – осмотрел свою ненадежную позицию, – куда же ползти – убьют! Остается только одно – ждать!»
Степан перестал прокручивать в голове различные идеи по поводу выхода из этой сложной ситуации. Уткнувшись лбом в траву и накрывшись руками, ждал, когда это прекратится. В этой ситуации, как и во многих других, сделать, он, не обделенный умом и силой человек, ничего не мог.
Капли жгучего свинца врезались в живую плоть растений, измельчая и дробя ее, превращая ее в мертвый дождь. Об этом мало кто задумывается, но узрев последствия, оставленные на этом отрезке дороги у реки, Степан испытал подавленность и страх за природу. После того как все закончилось, показавшись из своего убежища, он ужаснулся: еще только что живой, трепещущий листвой пейзаж был мертв. Разлитое молоко и разбросанные остатки еды, голод, его уже абсолютно не интересовали. Подхватив вещмешок с земли, быстрым шагом направился в зловещую водяную мельницу, так как старенький велосипед ремонту не подлежал. Он так и остался стоять возле посеченной березы, напоминая путнику о жестокости этого мира.
За окном мельницы была глубокая ночь. Керосиновая лампа освещала каменное помещение, посреди которого стоял грубо обтесанный стол, две лавки, в углу виднелся старый сундук и образ, своим взглядом освещавший помещение, в хозяине которого периодически просыпался дьявол. Колесо мельницы молчало на принудительно отведенном в сторону русле реки. Целый день жернова столетия перетирали зерна пшеницы и других злаков, время и пережитки прошлого.
Степан залпом осушил рюмку водки, втянул аромат свежего хлеба, мука из которого была перетерта на этой мельнице, закусил соленым огурцом и свежим салом.
- Вася, а расскажи мне, чем это ты сегодня занимался и откуда у тебя такая вещица?
Напротив сидел смущенный молодой человек лет тридцати. Потертые штаны и пиджак были покрыты белой пудрой – мукой. В таком одеянии его только и видели. Жилистые, сухие руки свидетельствовали о тяжелой, изнурительной работе, которую Василий любил и которой гордился. В это время его профессия да и сама работа больше походили на экзотику. Мельник чтил этот труд, любил заниматься тем, чем многие столетия назад занимались его предки.
- Степан, ты меня прости! Никто не ходит по дороге, по которой ты пришел! Все переправляются по мосту на другой берег, в нескольких километрах вниз по реке! Сюда приезжают молоть пшеницу! Понимаешь? – оправдываясь, повысив голос, твердил молодой мельник, – а это… – махнул рукой в сторону, – этого добра у меня завались! Неподалеку в советское время гарнизон стоял, ну мы это… – Вася замолчал, упершись взглядом в тарелку с салом и луком, потом очнулся: – Накрывает меня с головой, Степан, с головой, ничего в такие моменты не могу с собой поделать! Ивану очень благодарен за то, что вытянул меня оттуда, а так бы совсем сгинул! –вытаращив глаза, продолжал тот, – и это, ты меня Евсеев называй, меня все так кличут и ты так называй, фамилия это моя!
- Как скажешь, – согласился гость.
Широко открытые, неестественно блестевшие глаза мельника говорили совсем про другого человека, внутренний мир которого был сложен и опасен. Постоянная борьба внутри него, порой в которой определить кто победитель, а кто побежденный было невозможно, велась с самого рождения. Родился с психическими отклонениями, с которыми в детском возрасте было нереально бороться слабому существу. И эти расстройства, видения, которых Вася боялся, затянули его глубоко, на самое дно этого и так непростого мира. И когда практически все отвернулись от него, посчитав, что сделать уже ничего нельзя, руку помощи подал Иван, увидев в нем напоминание о своем погибшем сыне. Несколько лет он боролся с ним, вернее с его бесами, темными углами души и осушенными колодцами разума. И только случай помог освободить Василия от тяжких мыслей, предрассудков и видений – вращающиеся жернова водяной мельницы, на которую Иван приезжал со своим молодым подопечным молоть зерно. Старик уговорил старого мельника взять парня к себе. Тяжелая работа и вращающееся колесо времени сделали чудо. Но сквозь белую пелену души временами прорываются черные лапы страха и боли, которые обуздать Василий не может.
Об этом сложном отрезке жизни Василий рассказал охмелевшему Степану. В свою же очередь гость, будучи человеком проницательным, проникся проблемами вечернего стрелка. Степан догадывался, что причиной этому, по-видимому, была детская травма, но выяснять или, быть может, указать хозяину водяного жилища причины и выход из нынешнего состояния он не мог. «Нехватка времени и не всем на этой планете ты можешь помочь»! – этими двумя убеждениями оправдал свои действия этой прохладной ночью гость. После тяжелого пути и неожиданной вечерней встречи Степан сразу уснул в той же комнате на ватном матрасе, постеленном на полу. Разговор с Василием у Степана как-то не сложился. Но Василий Евсеев был нескончаемо рад, что смог излить боль души.
Винтовая лестница из красного кирпича вела в подвал. Перед Степаном по крутым ступеням с лампой в руке спускался Евсеев. Скрип невысокой дубовой двери, и они стояли в небольшой каменной комнате. На стене висели два пистолета-пулемета Шпагина, рядом три автомата Калашникова, на полу зеленые ящики с патронами к ним, отдельно хранились гранаты. В противоположном углу находились охотничьи ружья, рядом стеллаж с пистолетами второй мировой войны. Степан обошел комнату, снял со стены винтовку Мосина.
- Раритет! Где это взял?
- До меня здесь это было, старого мельника это, он войну прошел, берег как память, а теперь я хозяин этого! – гордо улыбнулся Евсеев, бросив взгляд на снятую гостем винтовку.
Степан молниеносно упер приклад в плечо и прицелился в дальний угол комнаты, зажмурив один глаз. Резкое движение и винтовка направлена точно в лоб Василия.
- Э-э, ты чего, совсем больной!? – сделав непроизвольно несколько шагов назад, зашипел мельник.
- Да она же не заряжена! – держа так же на мушке испуганного Евсеева.
- Я не знаю! Я с винтовки недавно стрелял, бывало, забывал, что заряжено, а что нет! – с легкой дрожью в голосе сказал тот.
Степан так же резко опустил винтовку, как и поднял.
- Да я пошутил! Хотел проверить тебя! Я вчера под свинцовым дождем прятался за бревно! Как ты думаешь, мне не так страшно было, как тебе сейчас!? – Жестким взглядом гость окунул мельника в бочку с кипящей водой, да так, что у того резко выступила испарина на лбу.
- Да ну тебя, бери, что нужно, и проваливай! – обиженно махнул рукой Евсеев и отвернулся.
- Ты чего, Евсеев, ну извини, я не думал, что ты испугаешься! Да ладно тебе! Ну, все забыли! – положив руку на плечо мельника. Тот искоса посмотрел в глаза Степану.
- Ладно, что ты хочешь взять? Я думаю, вы войну там не собираетесь устроить?
- Кто знает!
Василий молча снял со стены два автомата Калашникова, пистолет-пулемет Шпагина, с ящика достал патроны к ним. Несколько пистолетов вытащил из большого зеленого ящика в противоположном углу, перед этим смахнув ладонью пыль с него.
- Я еще это возьму! – держа в руке винтовку, сказал гость.
Евсеев выпрямился, со странной гордостью посмотрел на величественный предмет в руке Степана:
- Бери, хороший выбор!
Наградив Степана полной сумкой боеприпасов и оружия, Василий направился к двери, но твердый, строгий голос гостя остановил его.
- Погоди, еще не все!
На что тот настороженно остановился и, не оборачиваясь, замер на месте.
- Мне нужно то, с чего ты вчера половину посадки выкосил!
Этих слов больше всего боялся Вася. Пулемет – его любимец, его увеселение души, его отдушина. Повернувшись лицом к Степану, Евсеев хотел, было, что-то сказать, но увидев уверенную стойку гостя, напряженные скулы на лице и каменный взгляд, Мельник понял, что в этом бою он проиграл.
- Пойдем, – еле слышно промолвил тот.
Поднялись наверх в ту комнату, из которой накануне разъяренное животное, руководимое дьявольской рукой, уничтожило часть живописной рощи у реки. У окна стоял пулемет, накрытый темным покрывалом. Василий остановился в паре метрах от него. Степан с удивлением взглянул на вечернего стрелка.
- Сними покрывало!
Дико-испуганный взгляд Евсеева обжег гостя.
- Нееет! – протяжно произнес тот. – Я боюсь его!
- Ты что, издеваешься надо мной!? Ты вчера такое вытворял! – ухмыльнулся Степан.
- Да это не я, это дьявол руководил мной, я же тебе вчера говорил.
- Ладно, хватит заливать! – махнув рукой, гость подошел к пулемету и резким движением сорвал с него покрывало. От увиденного на миг позабыл обо всем. Перед ним стоял 14,5 миллиметровый пехотный крупнокалиберный пулемет Владимирова. Линии, форма, объем, настолько были четкими и правильными, что эта дьявольская красота заворожила Степана, он влюбился в это творение человека, направленное на убийство и уничтожение. А больше поразило Степана то, что эта небольшая машина способна сотворить с окружающим миром.
Позабыв о стоящем позади хозяине этого орудия, Степан кружился вокруг пулемета, трогая, заглядывая, прицеливаясь, любуясь им. Резкий голос позади остановил его.
- Ну что, берешь?
- Беру, конечно! Но вот только на чем везти, ты же мой транспорт изувечил!?
Евсеев понуро опустил взгляд в каменный пол, чувствуя свою вину, но тут же поднял голову.
- Я тебя отвезу, у меня мотоцикл с коляской в гараже стоит, но ты мне тогда поможешь пшеницу перемолоть! Работы много, я не успею!
Степану ничего не оставалось, как согласиться с условием Василия. В воскресенье Евсеев никогда не работал, да и младший напарник мельника уехал к родственникам. Этот случай для него был особенным. Помощь человеку, который вытянул его из бездны, хотя и не была для Василия святым делом, но все же свои предрассудки он засунул глубоко в карман.
Для Степана работа мельника показалась, на первый взгляд, довольно таки простой, но в то же время разнообразила список профессий, которыми ему приходилось по жизни зарабатывать на хлеб. Больший эффект на помощника мельника произвел вращающийся жернов, медитационные свойства которого знал и Василий, периодически одергивая Степана.
Затянув крепко последний мешок и оттащив его в дальний угол к остальным, Степан отряхнул с себя слой белой пыли, отправился к Евсееву, который собирал выбранное гостем и складывал в коляску старенького мотоцикла. Спустив вдвоем железного убийцу, погрузили в коляску. Через полчаса, поднимая пыль на грунтовой дороге, мотоцикл мчался в сторону видневшихся вдалеке вершин гор и длинных кряжей.
День перевалил далеко за полдень, жара сменилась порывами прохлады. Надоедливо попадал песок за шиворот одежды. Крики птиц в сочетании с шорохами, издающими мелкими грызунами и ползущими тварями по краям дороги, свист степных сурков навязывало сидящему на сломавшемся мотоцикле Степану мысли о медленном течении времени в здешних широтах. Евсеев лежал под коляской своего проржавевшего стального коня, пытаясь разобраться, как такое могло случиться, как он, опытный водитель, мог не увидеть этот камень на дороге. Василий не спешил ремонтировать своего стального друга, или, быть может, не понимал, что подлежит ремонту. Степан тем временем от скуки бросал короткие взгляды на накатанную временем дорогу вокруг мотоцикла, абсолютно не замечая, что происходит по сторонам. Время шло. Мельник шатался вокруг дикорастущих кустов, высматривая интересных насекомых, яркие полевые цветы, и бегал за полевыми мышами. Что заставило его уйти так далеко от мотоцикла, и почему вдруг так сильно рвущийся помочь своему старому другу вмиг отказался от своего намерения. Да и Степан как-то приуныл, накатывался легкий дрем, противостоять которому он был не в силах. Голова медленно опустилась, повисла на могучей шее, глаза сами по себе слиплись. Сон брал верх, но реальность дня тянула за тоненькую веревочку долга, дружбы и ответственности, стараясь удержать Степана в своем мире. Легкий, отдаленно-монотонный металлический скрип появился в ушах дремлющего из неоткуда, будто мир грез завлекал его к себе, заставляя музыкой испорченной пластинки оборвать ту самую нить. И Степан, было, уже сдался, проиграл в схватке со сном, но хриплый голос старой женщины заставил его проснуться.
- Сынок, ты чего? Чего такой угрюмый? Коль не случилось чего у тебя!?
Резко открыв глаза, Степан увидел перед собой согнутую, невысокого роста старушку, держащую в руке веревочку, привязанную к старенькой, четырехколесной тележке. Опираясь на потертую палочку, она смотрела прямо в глаза заблудшему скитальцу. Тот в недоумении окинул взглядом старушку, тележку и колесо и в голове сразу же заскрипела монотонная музыка старости. «Вот оно откуда»! – Степан закрыл глаза и потер рукой лицо. Налипший на губах и глазах песок резал кожу.
- Помоги мне! – протянула руку с зажатой веревочкой удивленному мужчине.
- Ах, да! – не сразу понял, что хочет старушка.
Степан тянул тележку, старушка ковыляла сбоку от него. Медленно отдалялись от мотоцикла в полном молчании. Мужчина досыпал на ходу. Старушка шла, наклонив голову вниз, так как старость не давала ей возможности выпрямиться во весь рост. От нее исходило спокойствие, которое почувствовал Степан, лишившись остатка сна. Он, чувствовал ее положительную ауру, какое-то тепло, заботу, искренность. Поглядывая искоса на старушку, и боясь, что она может заметить его молниеносные взгляды, замедлил ход.
- Пойдем, пойдем! Небось, устал, нам недалеко еще, потерпи! – Не поворачивая головы, произнесла женщина.
От слов попутчицы по телу Степана пробежала дрожь, бросило в холод, и какое-то внутреннее чутье подсказывало ему, что неспроста эта старушка оказалась в этой отдаленной глуши и на этой дороге. Расстояние между поселками достигало нескольких десятков километров, а в некоторых местах и больше.
На пути возвышался земляной вал, дорога уходила резко влево. За валом протекал небольшой ручеек. Деревянный бревенчатый мостик украшал этот дикий, первозданный вид. Степан уверенно шел по дороге, по которой час назад они с Евсеевым на мотоцикле клубами поднимали пыль. Уверенный в том, что снова перейдут мостик и направятся дальше, но куда, он не знал. В округе не было ни близлежащих сел, ни одиноких изб, ничего, куда бы могла держать путь старушка. Перед самым валом, за деревом старушка вдруг резко повернула направо, чего не ожидал Степан. Удивленный Степан остановился, смотря вслед старушке, медленно, но уверенно идущей сквозь высокую траву. Колесо снова заскрипело и попутчик, долго не раздумывая, потянул тележку, упираясь в согнутую спину женщины.
 Старушка вывела Степана к речушке в тень дикорастущих яблонь. Сорвав одно яблоко, вытер об пиджак и откусил. От кислого вкуса сильно зажмурился, выплюнул в сторону кусочек. Старушка присела на бревно.
- Оставь тележку! – Махнув рукой, сказала женщина. – Садись, отдохни, устал, наверное!?
- Я нормально! А вы откуда идете?
- Издалека, сынок, издалека! А что друг твой все зерно перемолол?
- Все, бабушка! – ответил Степан и сразу в голове возник вопрос, откуда старушка знает, что он мельник.
- Это хорошо, что Вася всю работу сделал! – продолжала женщина.
И собеседник понял, что она лично знает мельника.
- Со всякой новой мельницы водяной подать возьмет! – Загадочные слова женщины, которые абсолютно не уложились в голове собеседника, произвели сильное впечатление на него, но Степан смело отбросил мысль о предсказаниях и тому подобных вещах.
В этой беседе он придерживался больше роли слушателя, таинственностью веяло от старушки, хотя она сама развеяла невысказанные сомнения Степана о потусторонних способностях.
- Я пойду, может, моя помощь нужна товарищу!? – Еле слышно проговорил Степан, боясь потревожить эту загадочную женщину. Поднявшись неуверенно с бревна, он посмотрел на нее, та в свою очередь тоже встала, показывая уважения, хотя ей подняться было непросто.
- Спасибо,  добрый человек, за то, что не отказался мне помочь! – взяла правой рукой левую руку мужчины. Теплоту и заботу почувствовал он, глядя на нее. «Почему с одними людьми рядом так хорошо, а от других хочется бежать»! – подумал Степан.
- Так бывает! – ответила женщина.
- Что?
- Люди все разные!
Сильного желания уйти у него не было, но долг перед друзьями подгонял его.
- Иди, иди, мой хороший, и ничего не бойся! – она отпустила руку мужчины и тот, развернувшись, направился обратно к сломанному железному коню. И только вслед он четко услышал напутствующие слова старушки, которые понять он сейчас не мог или не хотел:
- Одного вода заберет, другому жизнь спасет!
Степан остановился, боясь оглянуться, и только когда позади себя услыхал знакомый металлический скрип повозки, резко обернулся. Под тенью яблонь на бревне сидела маленькая птичка. Разноцветное оперенье, тоненький, длинный клюв вызвали восторг у него, он позабыл о том, что мгновение назад на этом месте стояла пожилая женщина, чудом упорхнувшая в неизвестность. Реальность это была или мираж, а, может быть, сон, приятный сон, в котором хочется остаться еще чуть-чуть, – для странствующей души это было неважно.
Поправив потертую кепку на голове, которую нашел на мельнице, посмотрел вверх, улыбнулся и твердой походкой направился вперед по дороге.
***
Над долиной повисла темная вечерняя дымка. Иван достал из кармана самокрутку и нервно закурил. Более получаса ждали Рыжего у договоренного места. Время шло, а никого не было. Егор облокотился на ствол дерева близ заросшей дороги, в прошлом накатанной машинами с шахты, и спокойно наблюдал за Иваном, который места себе не находил, нервно прохаживаясь из стороны в сторону, периодически затягиваясь самокруткой.
- Может, что-то не получилось!? Не знаю, доверять ему, аль нет!? – Еле слышно, остановившись возле Егора, твердил тот.
- Иван, да успокойся ты! Один человек среди небольшого количества людей, выйти незамеченным очень сложно! Успокойся, потерпи немного!
- Как ты можешь в такую минуту быть настолько спокойным!? – продолжал старик.
- То, что ты нервничаешь, это только усугубляет ситуацию! Этим ты себе не поможешь!
Старик нахмурился, почесал затылок:
- Ты прав!
- Хуже быть уже ничего не может, так что сядь, покури и ни о чем не думай! – успокаивал того Егор.
Где-то вдалеке послышались осторожные шорохи. Сквозь высокую траву кто-то пробирался к горе. В другой стороне, хлопая крыльями, вспорхнула большая птица, тем самым нарушив тишину ночи. Крик совы насторожил обоих. Шаги приближались. Иван докурил самокрутку. Притаившись в кустах, ждали. Шаги становились отчетливее. Силуэт мужчины показался вблизи.
- Вы здесь? – спросил негромко бас.
- Здесь! – ответил Егор, сделав шаг навстречу пришедшему из темноты.
- А, где второй? – спросил рыжеволосый.
Иван не торопясь сравнялся с напарником.
- Хорошо! Не будем терять времени! Я так понимаю, что ни я один хочу справедливости!?
- Ну, вообще-то нас больше другое интересует! – прервал его Егор.
- Это само собой! Я так понимаю, ты о пленных!?
- И о них тоже!
- Тогда, что еще? – удивленно спросил Рыжий.
- Остановить это мы можем только лишив…
- Тихо, тихо! Не так громко! Я тебя понимаю! – оглянулся по сторонам человек из лагеря.
- Тебе Петр Иванович доверяет? – вопрос Егора озадачил Рыжего.
Тот задумался, наклонив голову вниз, и нехотя ответил:
- Думаю, да! Хотя отношение его ко мне очень сложное и непредсказуемое!
Незнакомец из лагеря противника посмотрел на Егора усталым взглядом, пытаясь сказать ему больше, чем это можно выразить словами. «Это наш человек, сомнений нет»! – подумал Егор, читая во взгляде Рыжего боль.
- Вы полностью готовы, сколько у вас человек, есть ли транспорт, оружие? –  спрашивал Рыжий.
- Нас трое! – вмешался в разговор Иван. – Оружие есть, должны были сегодня привезти, что-то, наверное, случилось! А вот транспорт – это проблема! – потирал рукой подбородок.
- Людей маловато, да еще, я так понимаю, старик!
- Я бороться буду не меньше, чем остальные! – твердым голосом с каплей злости вставил Иван.
- Хорошо! А вот машину, ту, которую ты разбил… Смело! Очень смело! В Великую Отечественную это был бы подвиг! – Трое переглянулись между собой, – машину я постараюсь подготовить для побега из лагеря, когда все пункты будут выполнены.
Резкий шорох неподалеку на пригорке заставил Рыжего замолчать.
- Мы в шахте старика нашли вместе с женщинами! – Рыжий снова оглянулся, – так у Петра Ивановича к нему какой-то особый интерес и его отдельно держат, я так понимаю, вам он неинтересен!?
- Старика говоришь!?
- Ну да! – Задумчивый взгляд Егора заинтересовал Рыжего, – или я чего-то не знаю?
Иван также не мог понять, почему Егора так заинтересовал тот старик.
- А, зовут его как? – Въедливый взгляд Егора впился в рыжеволосого мужчину.
- Да я и не знаю! – ответил тот, задумавшись, продолжал, – отчество, по-моему, такое, как и у Бати – Иванович!
- Иванович! – Еле слышно повторил Егор, – ты уверен!?
- Да, уверен! А зачем он тебе?
Молчание Егора заинтриговало обоих. Наблюдая за ним, остальные ждали, понимая, что в большей степени их удача зависит именно от этого человека.
- К этому Ивановичу я должен попасть!
- Но у него охраны вдвое больше, чем приставлено к женщинам!
Твердый взгляд Егора переубедил человека из лагеря.
- Хорошо, если это нужно! Медлить нельзя, нужно начинать завтра на рассвете!
- Но третьего нет!? – Ответил старик.
- Будем надеяться, что к утру он явится! – сказал Егор.
- Ну, теперь о самом главном! – перевел тему новый знакомый. В его угасшем взгляде вспыхнула искра еле тлеющего, но не погасшего совсем костра мести. Блеснул в темноте глазами на людей, пришедших к нему, объединившихся с ним общим делом. Впервые за долгие годы росток надежды, вырванный из длинных коридоров обессиленного разума, возродился, пророс в сухой песчаной почве, там, где, по сути, и жизни быть не должно.
 Каждый из этих людей, притаившихся в темноте, стремился к осуществлению своих целей и, как бы ни звучало это пафосно, преградой на их пути стоял Петр Иванович – черствый, жестокий, хитрый и умный противник. Это понимали Рыжий, Егор и Иван.
Следующие полчаса дискуссия разгорелась между Егором и Рыжим. Каждый из них пытался доказать и убедить остальных в своей правоте и указать оппоненту на его тактические ошибки. Егор выступал за внезапное нападения.
- Застичь врасплох! – твердил он, доказывая свою правоту хаотичной жестикуляцией рук. Но остальные прекрасно знали, если бы не шпион во вражеском лагере – то попытка быстрого, внезапного захвата провалилась, ни успев начаться. Но на эту тактическую ошибку Егору никто не указал, показав уважение к человеку, который бросил вызов дьяволу во плоти.
Рыжий придерживался похожего плана, но тактика его была последовательной, предусмотрительной, осторожной и главное – длительной, что неприемлемо было для остальных присутствующих. Потаенные укрытия, в которых сутками безвылазно нужно было находиться в ожидании поворотного момента, который может и не наступить, на этом настаивал человек жаждущий мести. Его месть с каждым годом медленно угасала, становилась тусклой, мертвецки-бледной, что и отразилось в его и поведении и действиях.
Но жизненный опыт Ивана узрел другую сторону проблемы гостя из лагеря. Страх маленького человека перед бушующим ураганом, грозной рукой повисшей над его головой. Вследствие этого боязнь сделать первый шаг, небольшой, крошечный шажочек, за которым последуют другие, более уверенные, твердые шаги. И Рыжий понимал, что под натиском Егора, в котором все видели лидера, он, Рыжий, когда-то внутренне сильный, уверенный в себе человек, не свернет с дороги, не отступит назад, не сломается, а пойдет за тем, кто возглавит их.
Старик тем временем, вроде бы и не участвовавший в разговоре, всматривался в темноту ночи, оборачиваясь на взмахи крыльев птиц и отдаленные шорохи, то ли животных, то ли человека. Достал из внутреннего кармана завернутый сверток. Запах табака из небольшого узелочка уловили остальные, почти закончив обсуждение нападения, переросшее в спор, который, в итоге ни к чему не привел. Старик это понял еще с самого начала их беседы. От скуки он хотел закурить, но обращенные взоры в его сторону остановили его.
- Что? –  с удивлением спросил он.
- Да все нормально! – ответил Егор. – Может, ты свою версию поведаешь, а то я смотрю, что согласия у нас нет! – бросил молниеносный взгляд на Рыжего.
- Я ждал, пока вы закончите, хотелось услышать дельную идею, но, увы! – твердо ответил старик и продолжал, – в ваших предложениях есть интересные моменты – это хорошо, но должна быть общая стратегия, стержень, от которого, словно нити, исходят поэтапные, друг друга заменяющие задания, провалив одно из которых, не рухнут все, – только тогда мы победим.
Троица еще некоторое время планировала начало своего наступления и рассуждала о дальнейшем развитии событий. Утвердив свой план, команда разделилась: Рыжий отправился в лагерь, а остальные – в уютный дом Ивана.
- Чего-то этот Рыжий не договаривает! – высказался Иван по пути домой.
- Ты преувеличиваешь! Не все же одинаковые по ту стену! – оправдывал его Егор.
- Не все! Но это парень не так-то прост, как для положительного героя! – Твердил свое старик.
- Может ты и прав, Иван, но без него наши попытки могут оказаться пустыми! – В нависшей пелене ночи ответил Егор.
- Согласен! Нужно к нему внимательнее присмотреться!
Рано утром вернулся Степан, подняв тем самым боевой дух остальным жителям дома. Разложенное в ангаре оружие, привезенное другом, удивило и в тот же момент испугало пониманием того, что могут сделать эти железные орудия смерти. Но удивляться было некогда, через несколько часов предстоял длительный обход горы и тяжёлый переход через перевал, чтобы к сумеркам укрепиться на позициях, которые утвердили Рыжий и Иван, так как они хорошо знали местность.
***
Знойное солнце и сухой ветер добавляли трудностей идущей тройке людей. Утро прошло в полном молчании, как и остальная часть дня. Они молча шли вперед, лишь изредка озираясь по сторонам, не задавая лишних вопросов ни собеседнику, ни самому себе. На лице каждого из идущих написано переживание. Нерадостное прошлое, тяжелое настоящее, неопределенное будущее легло тяжелой ношей на их плечи.
Колонну возглавлял Иван. Как самый старший, он больше всех чувствовал на себе ответственность, не потому, что его выбрали, а потому что жизнь заставила его брать все в свои руки, сама жизнь заставила его быть сильным, хотя внешне он был уже далеко не таким, каким был в молодости. В который раз вспоминая разговор прошлого вечера, прокручивая детали того плана, который никто не поддерживал, а он настоял. Все ли сделал правильно. Опустив голову вниз, наблюдая, как ветер уносит пыль из-под его сапог, мимолетная мысль блеснула в голове Ивана: «мы будто пыль, уносимая ветром навстречу шквальному ливню, где мы превратимся в маленькую частицу грязи или попадем в бурлящий грязевой поток, свернуть и выбраться из которого не представляется возможным»!
Егор, шедший за ним, думал совсем о другом. Ему почему-то вспомнились частые попойки на работе, хитромудрые авантюры, чтобы выжить в его родном городишке, как он думал тогда. Легкая улыбка появилась на его лице, он смеялся про себя над тем пьяницей, которым он был. Возникший вопрос в его голове заставил задуматься: «а может вовсе и не я, и не моя это жизнь была»!? Ответ, на этот вопрос найти он был не в силах. Отбросив ненужные мысли в сторону, Егор вспомнил о любимой, об отце, которого так хотел увидеть, обнять.
Степана же совсем ничего не тяготило, чувство дружбы и ответственности стояло для него в эту минуту на первом месте. Благодарность впереди идущему человеку была безгранична. Он помнил это, но, как и все люди, подвергался сомнениям, порой чувство усталости меняло его точку зрения.
Здешние красоты привлекали внимание идущих через перевал даже в такое сложное время. Высоко над горой кружился стервятник, высматривая добычу, словно предчувствуя кровавый пир. Его охотничий вид и издаваемые крики вводили идущих людей в предчувствие неприятностей впереди. С высоты горы открывался великолепный вид на противоположную гору, усеянную множеством расщелин, неприступных отвесных каменных стен и нескольких гротов, возникших в результате размыва водой и обвала ослабленной породы. Но больше всего поразила путников, остановившихся на вершине, картина долины, украшенная плавной игрой волн ковыля на ветру, вкраплениями ярких полевых цветов и одиноких, медленно поднимающихся дымков от костров лагеря на фоне разрушенных кирпичных, старых построек.
Завороженные взгляды друзей заприметил старик.
- Не время любоваться! Нужно идти! – голос Ивана вернул обоих в прежнюю реальность, оторвав от той, которая была рядом в этой же плоскости и одновременно так далеко.