Памятник Пушкину в подворье Святогорского монастыр

Посвящается 184 годовщине гибели Пушкина А.С.
В 27 выпуске "Михайловская пушкиниана" за 2003 год исследователи Д. Гдалин и М. Иванова пришли к выводу, что "события, связанные с заказом и изготовлением надгробного памятника, происходят после 31 декабря 1839 года", то есть после возвращения Натальи Николаевны в Петербург, после бала в Аничковом дворце. "Утверждения многих авторов о более ранних сроках работы над надгробием не нашли подтверждения и должны быть оценены как недостоверные". "Документальных сведений об авторе эскиза не сохранилось», однако "к первому марту 1840 года памятник уже существовал". Существует мнение, что спроектировали памятник Строганов, Жуковский, Вяземский, Тургенев, Вильегорский, и под их руководством он был из- готовлен. Эти люди настолько боялись царя, что даже в самых смелых мыслях не могли позволить себе изобразить еврейский символ, некоторые утверждают, масонский, на могиле неугодному двору поэту в разгар антиеврейской реакции Николая Первого.
"Изготовление памятника осуществлялось полностью за счёт его вдовы", "опекуны не нашли возможным изыскать 3 тысячи рублей, не урезая при этом отчисляемых ей сумм, и это не делает им чести".
В письме к другу Пушкина Павлу Нащёкину Наталья Николаевна пишет: "Сердечный обет, давно предпринятый мною, выполнен. Могила мужа моего находится на тихом, уединённом месте, местоположение не так уж величаво, как рисовалось в моём воображении.
Сердечное обязательство конкретизировано и даётся самым близким людям. Во второй половине 1836 года травля Пушкина достигла зенита. Не случайно появляются стихи о родовом кладбище: "Когда за городом задумчив я  брожу…", "Я памятник себе воздвиг нерукотворный…" и, совсем близко к трагической развязке, "Напрасно я бегу к сиоонским высотам, грех алчный гонится за мною по пятам…". В этих стихах заложены мотивы памятника.
Обелиск на могиле Пушкина архитектурно спроектирован стремлением к верху, к "сионским высотам" и неразрывно связан со звездой Давида. Во все века, в том числе и в девятнадцатом, звезда Давида, в более поздние времена, щит Давида, были известны как символы иудаизма, именно они изображены на обелиске. Свои стихи поэт сопровождал рисунками.
Ученик и автор воспоминаний о К.П. Брюллове Мокрицкий А.Н. поделился с читателем о посещении Пушкиным А.С. мастерской художника за два дня до роковой дуэли поэта.
"25 января 1837. Сегодня в нашей мастерской было много посетителй – это у нас не редкость; но, между прочим, были Пушкин и Жуковский. "Сошлись они вместе, Карл Павлович угощал их своим портфелем и альбомами. Весело было смотреть, как они любовались и восхищались его дивными акварельными рисунками, но когда он показал им недавно оконченный рисунок: "Съезд на бал к австрийскому посланнику в Смирне", то восторг их выразился криком и смехом. Да и можно ли глядеть без смеха на этот прелестный, забавный рисунок? Смиринскмй полицмейстер, спящий посреди улицы на ковре и подушке, - такая комическая фигура, что на неё нельзя глядеть равнодушно. Позади него, за подушкой в тени, видны двое полицейских стражей: один сидит на корточках, другой лежит, упёршись локтями в подбородок и болтая босыми ногами, обнажёнными выше колен; эти ноги, как две кочерги, принадлежащие тощей фигуре стража, ещё больше выдвигают полноту и округлость форм спящего полицейского, который будучи изображён в раккуре, кажется оттого ещё толще и шире.
Пушкин не мог расстаться с эти рисунком, хохотал до слёз и просил Брюллова подарить ему это сокровище; но рисунок принадлежал уже княгине Салтыковой, и Карл Павлович, уверяя его, что не может отдать, обещал нарисовать ему другой. Пушкин был безутешен: он с рисунком в руках стал перед Брюлловым на колени и начал умолять его: "Отдай голубчик! Ведь другого ты не нарисуешь для меня; отдай мне этот".
"Не отдал Брюлов рисунка, а обещал нарисовать другой. Я, глядя на эту сцену, не думал, что Брюллов откажет Пушкину. Такие люди, казалось мне, не становятся на колени перед равными себе. Это было за четыре дня до смерти Пушкина…. Я не понимаю, почему Мокрицкий передавал это обстоятельство без конца, который он сам мне рассказал и который, по-моему, очень важен".
"Брюллов не отдал рисунка, но обещал Пушкину написать его портрет и назначил время для сеанса. На беду дуэль Пушкина состоялась днём ранее назначенного сеанса".
"В брошуре: "Неизданные письма Брюллова и документы для его биографии" в письме под №8, Брюллов упоминает принадлежащий ему бюст Пушкина. Он приобрёл этот бюст через несколько дней после смерти Александра Сергеевича, велел позолотить и держал его на пьедестале в своей мастерской".
Брюлов получил надмогильный памятник Пушкину в стихах, и, выполняя обещание нарисовать поэта, воплотил его образ в архитектурном памятнике в подворье Святогорского монастыря на его могиле, не зная, что она пустая.
Наталья Николаевна выполнила сердечное обещание, данное мужу.
Памятник изготовлен из светлого мрамора. Нижняя часть обелиска покоится на небесном небосводе из 20 шестиконечных звёзд, с каждой стороны по десять. Небесный свод в шестиконечных звёздах не редкость в древних еврейских склепах и захоронениях и означает единство, монотеизм. Над звёздами – скрещённые, обра-
щённые к земле факелы подчёркивают торжественность и преклонение. Урна под сводом – старинный символ захоронений, плащ на ней символизирует связь с жизнью.
Свод опирается на массивный цоколь из полированного лабрадора. На нём надпись:

Александр Сергеевич
Пушкин.
Родился в Москве 26 мая 1799 года.
Скончался в С.Петербурге 29 января 1837 года.

Шестиконечные звёзды и факел вытесаны в мраморе и неотделимы от памятника. Все элементы в памятнике символичны, даже число шестиконечных звёзд 21 означает совершенство и мудрость, а в картёжных играх – выигрыш.
Изготовление столь символичного памятника Наталья Николаевна смогла осуществить только с молчаливого согласия царя. Царь знал, но был суеверен. После гибели и захоронения Пушкина в подворье Святогорского монастыря, трон царя преследовали бесконечные бедствия. Автор книги Семён Гейченко описал, выразил состояние царя коротким эпизодом: "Как-то по возвращении с юга царь и шеф вечером в Зимнем перебирали донесения иностранных и отечественных агентов. "Друг мой, - заметил Николай, - ты представить себе не можешь, как я устал от ожидания какой-то беды…" И беда, наконец-то, пришла…. Как гром среди ясного неба раздался по всей столице звон набата. Запылал Зимний дворец…" – колыбель царской власти в России.
Не мог Николай Первый не знать, что делают в Петергофской гранильне, но закрывал глаза. Утверждая проект надмогильного памятника Пушкину, обращаясь к Банкендорфу: "Только прикажи, чтобы не делали особенно шуму… без газет, без объявления. Сделать, перевезти, поставить – и конец!"   
Время появления креста в верхней части обелиска неизвестно, долгое время памятник стоял без креста. Смотритель музея Семён Гейченко писал, что уже - после изготовления памятника царь приказал "присочинить христинский символ на этом прожекте". В книге "Свято-Успенский Святогорский мужской монастырь Псковской Епархии" крест на могильном памятнике Пушкину не показан. На гравюрах 1880 года показан крест, а шестиконечный щит Давида превращён в семиконечную звёздочку для украшения, в некоторых книгах она названа Вифлеемской….
Знала ли Наталья Николаевна, что в могиле нет тела её мужа? Ей это стало известно после посещения Михайловского.
Осенью 1841 года Наталья Николаевна навсегда покинула Михайловское и больше на могилу мужа не приезжала.
Через три года она вышла замуж за генерала П. П. Ланского, в основе фамилии которого лежит ивритское слово лан, ланс - в перводе на русский - "спящий, спящий в ночи".  Царь прислал ей на свадьбу в подарок великолепный бриллиантовый фермуар, а когда родила – приехал на крестины.
Наталья Николаевна в откровенном письме своему второму мужу: "…В своём письме ты говоришь о неком Любхарде, не подозревая, что это мой дядя. Его отец должен быть братом моей бабки – баронессы Поссе, урождённой Любхард. Если встретишь где-либо по дороге фамилию Левис, напиши мне об этом потому, что это отпрыски сестры моей матери. В общем, ты и шагу не можешь сделать в Лифляндии, не встретив моих благородных родичей…".
В фамильном списке Натальи Николаевны чуть ли не вся еврейская история. Нет смысла, наснастолько это общеизвестно, объяснять происхождение фамилии Левис; Любхард состоит из двух широко известных еврейских образований: Люб – европейское (Любавичи, Любачов по имени белорусского еврейского местечка, центра цадиков, хасидов), Ард (Ардит, Ардот) – испанское; корни Поссе тянуться к городу Пассау из восточной Баварии – в середине 14 века многие евреи этого города погибли мучени- ческой смертью; на иврите ;;; - - паса – распространяться, пас – невеста, конец.  Сочетание этих фамилий не оставляет сомнение в еврейских корнях носителей их.
Совсем недавно, в 90-х годах двадцатого века профессору Миланского университета госпоже Серене Витале посчастливилось быть допущенной к семейному архиву семьи Геккеренов. В письме Дантеса Геккерену: "Я верю, что существуют мужчины, потерявшие из-за неё голову, она для этого достаточна красива, но что она на это отвечала – нет: потому что она никого не любила больше меня, а в последнее время у неё не было недостатка в возможностях отдать мне всё, и всё же, мой дорогой – ничего, никогда! Она оказалась гораздо сильнее меня; более двадцати раз просила меня пожалеть её, её детей и её будущее, и в эти мгновенья была так прекрасна (какая женщина не была бы?), так, что если бы она хотела быть переубеждённой, то не говорила бы с таким пылом, поскольку я уже сказал тебе, она был так прекрасна, что её можно было принять за ангела с небес; нет такого мужчины на земле, кто не помог бы ей в этот момент, так велико было уважение, которое она внушала; и она осталась чиста и может ходить с высоко поднятой головой". Можно ли обвинять Дантеса, что он влюбился в самую красивую женщину при тех свободных нравах при царском дворе? Можно ли обвинять молодую жену Пушкина, что она влюбилась в одного из самых интересных и красивых мужчин при дворе? Извечные вопросы без ответа. Сердцу не прикажешь. Но факт, что Наталья Николаевна "осталась чиста и может ходить с высоко поднятой головой", говорит о моральной чистоте жены Пушкина, и он ей верил от начала интриги до своего смертного ложа.