1977. Одиночные полёты

Отпуск взял с восьмого августа. В этот день ещё пришлось выйти на работу – доделывали отчёт по международной выставке «Железнодорожный транспорт-77». С братом Эдгаром, как обычно, компания не склеилась, он ушёл в отпуск раньше и уехал на дачу в Юрмалу. Поощряемый родителями, он звал меня с собой «для полноценного отдыха и питания» в лоне семьи. Но я уже пляжился там в июне в командировке, а в сентябре снова предстояло туда ехать, и такой отпускной вариант меня не прельщал. Была у меня там давняя любовь Натали, но в последнее время мы не ладили, а кроме неё, Рига меня ничем особо не привлекала – слишком приелась.

В Москве тем временем стояла курортная жара, и я ездил в Хлебниково ремонтировать лодку. Тут из Крыма вернулась Наташа московская, но компания из неё была плохая, поскольку родители-де никуда её не пускают. Один раз взял с собой Тамару, удравшую из Винницы и болтавшуюся тут на распутье, другой раз – возвратившуюся с Кавказа Наденьку-соседку. Но тут погода испортилась, стало холодно, Надя простудилась, Тамара, в свою очередь, уехала в Крым, Наташа пришла только на мой юбилей, в понедельник, 22 августа, который мы скромно и мило отпраздновали с двоюродным братом Андреем и тётушкиной подругой Машей, тоже почти родственницей. Тут под шумок мне исполнилось сорок лет.

По этому случаю Андрей подарил мне импортный галстук, Маша – коробку печенья от себя и книжку про Айвазовского от тётушки, Наташа – старинную икону с богоматерью, Таня из Риги прислала четыре тома Флобера, да на работе от коллектива отдела мне вручили купленную мною же за общие деньги красивую наплечную сумку.
 
Сам же я подарил себе билет на самолёт до Волгограда и 24-го отбыл в Домодедово. Там реактивный лайнер системы «Ту-134А» взял меня на борт, поднял в воздух и довольно быстро доставил в древний город Царицын, переименованный позже в Сталинград, от которого к этому времени ничего не осталось, а на его месте раскинулся новый город Волгоград.

Спрашивается, на кой чёрт мне Волгоград? Сейчас разберёмся. С одной стороны, надо же куда-то ехать. А с другой – во время наших путешествий по Волге этот город мне понравился, к тому же там тепло, кормят арбузами, дынями и рыбой. Но главная, хоть и тайная цель моего «одиночного плавания» состояла, по-видимому, в поисках дамы сердца, а если угодно, жены, найти которую в столицах я отчаялся. В русской провинции девушки проще и значительно приятнее, а в Волгограде, к тому же, их много.
 
Сойдя на берег, я вынужден был проститься с довольно симпатичной попутчицей, поскольку мне предстояло ожидание сданного в багаж чемодана, а попутчица, прилетевшая на пару дней в командировку, была без багажа, и ждать ей было нечего. К тому же, для серьёзного знакомства она не подходила, а временный флирт, тем более с москвичкой, был бы некстати. Не для того я залетел в такую даль, на прекрасные волжские берега, чтобы флиртовать тут с москвичками.

Рассудив таким образом, я принялся терпеливо ожидать свой чемодан, разглядывая волгоградцев и приезжий люд. Начинало смеркаться, обещанных в самолёте двадцати восьми градусов вокруг не наблюдалось, но по сравнению с холодной Москвой было заметно теплее. Багаж не привозили очень долго, а когда привезли, то погас свет, и в надвигавшейся темноте его не стали раздавать. Наконец, я завладел своим чемоданом, но теперь не было "экспрессивного" автобуса, а ехать восемнадцать километров на такси мне было не по карману, несмотря на мою весьма учёную степень и не менее солидную должность.
 
Кончилось тем, что я втиснулся в маршрутный автобус №6, к чему меня в немалой степени подвигла направившаяся в его сторону стюардесса сказочной красоты. Молоденькая, изящная, в униформе и мини-юбочке, открывавшей взору дивные стройные ноги, с безупречными чертами лица, громадными чёрными глазами и густыми тёмными волосами, ниспадавшими из-под пилотки, она была похожа на итальянку и могла запросто затмить любую известную кинозвезду. Подозреваю, что столь красивых девушек я вообще прежде не встречал ни в жизни, ни на экране.
 
В страхе упустить этот автобус, штурмуемый приличной толпой, я так поспешил, что, прорвавшись внутрь, оказался со своим багажом почти в середине салона, а она вдвоём с подружкой увязла на задней площадке. Автобус набился битком, и куда-либо протиснуться, да ещё с вещами, было невозможно. Я не собирался, конечно, тешить себя иллюзиями насчёт внимания такой красотки, однако между головами пассажиров она послала мне несколько таких долгих и выразительных взглядов, что я в отчаянии проклинал чемоданы и туши, до предела забившие проход. Впрочем, решил, что раз так, то никуда она от меня не денется, в городе разберёмся.
 
Однако её взоры были более конкретны, чем я мог предположить. Вскоре автобус притормозил, и обе девушки вышли через задние двери в кромешную тьму какого-то полустанка. Умей я получше читать женские взгляды, я догадался бы – она мне о чём-то сигналит, – и всё же пробился бы поближе, а затем вышел вместе с ними. И пусть тогда она отвечает за мой ночлег: нечего на ночь глядя строить глазки посторонним мужчинам. Но теперь было поздно – автобус двинулся, и я поехал дальше, прекрасно сознавая, что эта встреча отравит мне весь отпуск.
 
Ещё надо заметить, что у меня болел зуб, отвлекая на себя заметную часть моего эмоционального потенциала. Заболел он ещё в Москве, накануне юбилея, и я решил, что это просто простуда, а потому не стал принимать серьёзных мер. Очевидно, этот недуг был последствием холодной поездки в Хлебниково с Надей, после чего у неё на губах выскочила страшная (по её словам) лихорадка. Но простуда обычно проходит бесследно, и я не стал откладывать свой отъезд, в какой-то мере рассчитывая на благотворное действие южного солнца.

Постояв пару раз у железнодорожных переездов, автобус привёз меня в центр города уже в совершенных потьмах. Было что-то около десяти вечера – сущие пустяки – но площадь Победы была пуста и освещена весьма скупо. В располагавшейся тут же гостинице «Интурист» мне сказали, что мест нет, но до утра, так и быть, поселят. «Не на улицу же вас гнать на ночь глядя!» Такая логика мне понравилась. Дали приличный отдельный номер (кстати, почему «номер»?) с ванной, но без гостиной, фонтана и сада, о которых, помнится, мечтал мистер Твистер. Номер был двухместный, но мне посоветовали не обращать на это внимания и ночевать в своё удовольствие. Возможно, намекали, что я мог бы пригласить сюда и какую-нибудь стюардессу.
 
Тогда я привёл себя в порядок и пошёл оглядеться. Может, попадётся, если и не стюардесса, то другая какая принцесса...  Внизу, в ресторане, гремел оркестр, но было полупусто и неуютно. На фоне отсутствия мест в гостинице это выглядело странно. Недалеко от отеля обнаружился почтамт (тоже пустынный), и я позвонил в Ригу, поздравил с днём рождения студенческую подругу Таню. Потом спустился по аллее Герцена к Волге.

Красивые улицы, роскошные аллеи и бульвар на набережной из-за безлюдности казались неприветливыми. Вдоль реки и по продольным аллеям дул настойчивый северный ветер, и я решил, что именно из-за него теплолюбивые волгоградцы сидят по своим норам. Во всяком случае, ничего похожего на ту нарядную праздную толпу, гулявшую по набережной, когда мы выгружались здесь с теплохода, на этот раз не наблюдалось. Да и самой набережной, строго говоря, не было: берег был сплошь огорожен забором, за которым велось строительство нового капитального речного вокзала.
 
Побродив ещё немного и оглядев немногочисленных обитателей бульварных скамеек, я вернулся в свой номер и улёгся спать. Длинный первый день моего странного путешествия подходил к концу, а я, не покидая постели, плавно перемещался в следующий день, суливший полнейшую неизвестность...

Это достаточно детальное вступление я воспроизвёл по сохранившемуся дневнику, который на этом месте благополучно и закончился. Дальнейшие события придётся описывать, обращаясь к прихотливой и неблагонадёжной памяти.

В Волгограде, не дождавшись тепла и душевного комфорта, я надолго не задержался, переместился в Саратов. Летел на десятиместном маленьком и неудобном «Ан-2» над самой Волгой. Этот полёт произвёл на меня неизгладимое впечатление. Самолетик летел низко, и рельефные ландшафты разворачивались, словно на крупномасштабном макете местности. Я не мог оторвать глаз от иллюминатора, оглядывая освещённые солнцем просторы волжских берегов с живописными впадающими речушками, дразнившими взгляд заядлого туриста-водника. Вот сюда бы с нашей «Стрелкой»! А сюда – с «Мевой» и парусами! Внизу всё было, как на ладони, не то, что на наших полуслепых туристских схемах. Как же много влекущего раздолья у нас в любом краю!
 
В Саратове я тоже гостил недолго, хотя город, как и прежде, мне понравился. Были трудности с гостиницами, подходящих развлечений не нашёл, никого примечательного не встретил. Разве что одна старушка, рядом с которой я примостился на лавочке, сделала мне своеобразный комплимент: «Какой красивый мужчина! Прямо, как Пушкин!» А в основном, я гулял по городским улицам и фотографировал. Однажды долго шёл вдоль парка позади двух девушек и удивлялся: никто за всю дорогу к ним так и не пристал. Даже не подошёл. Для Москвы такое просто невероятно.

Через четыре дня я надумал было переместиться в Брянск, но подвернулся самолёт на Липецк. А мне уже всё равно: ведь и в Липецке, как и в Брянске, я прежде не бывал. Перед отлётом познакомился с весьма приятной попутчицей, и в самолёте мы устроились рядышком, продолжая разговор. По каким делам она туда летела, уж не помню. В Липецке мы с ней сунулись в центральную гостиницу, там у неё возникли какие-то проблемы с оформлением, но благодаря моей помощи всё уладилось. Мы получили по одноместному номеру и пошли устраиваться. Однако стоило нам разлучиться, как какой-то настырный хмырь пристал к ней, как банный лист, и увёл у меня из-под носа.

Гостиница была новая, чистая, культурная и не слишком заорганизованная. Два лифта исправно развозили гостей по этажам, буфеты предлагали на вынос отличные блюда, вина и закуски, каких не всегда купишь и в московских магазинах. Прочий сервис тоже не вызывал нареканий: никто не торопил с выселением, не навязывал регламент, не стремился блюсти чужие нравы. Короче, здесь можно было безбедно жить, вообще не выходя на улицу.

Городок Липецк тоже оказался вполне приличным, тем более что от моего отпуска оставалось не так много времени, чтобы придираться и капризничать. Погода стояла благодатная, осень не торопилась вступать в свои хмурые права, и я немного воспрянул духом.
 
Возле гостиницы располагался новый двухэтажный универмаг, полный молоденьких продавщиц, с которыми я пытался общаться, но судьба поджидала меня в другом месте. Как-то, заглянув на переговорный пункт с намерением позвонить в Ригу, я встретил выразительный взгляд хорошенькой девчушки, сидевшей среди ожидающей публики. Решив отловить её у выхода, я вышел перекурить на улицу. Когда она появилась, мы достаточно просто познакомились. Проводив её до общежития, я договорился о встрече на завтра. Звалась она, конечно, Наташей, приехала из Куйбышева, работала здесь экономистом по распределению после окончания института, и был ей, между прочим, уже двадцать один год, хотя выглядела она на десятиклассницу-отличницу.

Я предложил ей в качестве хозяйки города распорядиться нашим маршрутом. Она могла выбрать что-нибудь вроде кино, ресторана, магазинов или архитектурных памятников, но предпочла зоопарк, чем покорила меня сразу и окончательно. Зоопарк здесь неплохой, довольно богатый, привольно разместившийся в старинном парке среди громадных деревьев. Наташа с детской непосредственностью радовалась на зверей и о некоторых даже рассказывала любопытные подробности. Видимо, бывала здесь неоднократно.
 
Чем больше мы общались, тем больше она мне нравилась. Не будучи писаной красавицей вроде восхитившей меня в Волгограде стюардессы, она, безусловно, была симпатична, мила и непосредственна, а главное – мне не надо было прилагать усилия и напрягаться, стараясь произвести впечатление, как пришлось бы, видимо, с той стюардессой. Между нами сама собой возникла атмосфера полного доверия. Её весёлый полудетский голосок, рассудительный разговор и открытые, дружелюбные манеры бальзамом проливались на мою истомившуюся душу, уже готовую признать, что это именно то, чего она ждала, что искала. Полное отсутствие натянутости и рисовки дарило ощущение, что мы старинные друзья, что просто давно не виделись, а прежде, возможно, даже вместе учились, хотя это исключалось уже потому, что она была вдвое моложе меня. Но взаимопонимание давалось нам так легко, и что-то общее в нас так явно проглядывало, что я мог бы заподозрить в ней свою незаконную дочь, если бы позволили хронология с географией.

На следующий день мы снова встретились, и я пригласил её в свой номер, где мы провели дружески-интимный вечер, закончившийся отчаянной любовной сценой. Меня пленило в ней всё: и первый взгляд, и милая непосредственность, и нескрываемое расположение ко мне, и два первых поцелуя, а потом и полная близость... Она не вызывала сомнений в своей искренности, она поощряла меня, даже возражая и сопротивляясь, а я понимал, что без близости потеряю её, как уже терял многих, и это добавляло мне азарта. Правда, девочкой она не была, но что вы хотите, двадцать один год - это вам не шестнадцать, а в наш просвещённый век девочек и среди шестнадцатилетних ещё надо поискать.
 
Короче, я был от неё в восторге, тем более что не ожидал быстрой победы над такой явно порядочной девушкой. При своём джентльменстве я выпускал из объятий и куда более искушённых женщин. А может быть, как раз искушённость порождала их противодействие: они боялись показаться легкодоступными и реабилитировали себя в своих же глазах с помощью незавершённых приключений. Наташе вообще были чужды подобные уловки, она вела себя совершенно естественно, просто была самой собой. Столько ненаигранного обаяния! Давно я не испытывал ничего подобного. Проводив её до общежития, где она жила, я возвращался по пустынным улицам ночного города и, как пьяный, во всё горло распевал песни.
 
Тем временем отпуск подходил к концу, а я по инерции предпринимал попытки новых знакомств, забывая, что теперь они нужны мне, как верблюду третий горб.
Накануне моего отъезда, в субботу, мы снова встретились с Наташей, посетили местный пляж на реке Воронеж, позагорали, порезвились и накупались, а в воскресенье я улетел домой.

Началась очередная эпистолярная эпопея с редкими встречами, когда Наташе удавалось вырваться в Москву. Я звал её замуж, даже нашёл ей профильную работу с заграничными командировками рядом с моим домом. Но она всё сомневалась. А надо сказать, что никому в жизни до неё я предложения не делал. Но ей мешала любовь к своему бывшему тренеру по гимнастике, который был ещё и на десять лет старше меня. Понимая бесперспективность своего чувства, она пыталась от него избавиться, но не могла.

Знакомый вариант! Не впервые мне попадается юная девушка с неугасшей первой любовью за плечами. «А тот, кто раньше с нею был», постоянно, хоть и заочно, влезает между нами. Вот и попробуй, перешиби эти их въедливые чувства! Они-то мечтают о былых ощущениях, очень острых благодаря своей новизне, а те не приходят. Да и не придут никогда. А я выступаю лишь «чистильщиком», нейтрализатором прежнего чувства, а новое уже достаётся следующим претендентам. «Кто раньше с нею был, и тот, кто будет после, пусть пробуют они, я лучше пережду» – подводил Владимир Высоцкий грустный итог подобной ситуации.

А мой сотрудник, гостивший у меня во время очередного приезда Наташи, называл её «маленьким тираном». Ну что ж, объект любви, если сам не любит, часто превращается в тирана. Тем не менее, в дальнейшем наша эпистолярная эпопея продолжалась аж тринадцать лет, побив все рекорды, и прекратилась лишь после очередного её письма, в котором она сообщала о беременности и замужестве, предлагая остаться добрыми друзьями. И снова там был тренер, на этот раз по горным лыжам. Ох уж эти мне тренеры!
 
А я снова вышел сухим из воды, в смысле, холостым из любви. Видимо, такая уж планида.