Доброволец Проект Z2-17 Глава 8

ГЛАВА 8

Лесная чаща. 30 километров от Екатеринбурга. 24 мая. 06:22 утра.

Боль пришла не сразу. Сначала очень долго шумело в ушах. Затем яркий свет не давал открыть глаза, а в памяти метались странные картины горящего леса, по которому мчались огромные чёрные звери. Они бросались прямо на Тимофея, а он пытался убежать от них, но не мог. Ноги словно отяжелели и передвигались с невероятным трудом. Огромные звери приближались всё ближе и ближе, а Тимофей уже чувствовал запах их горящей плоти. Вот-вот они схватят его и разорвут. Тимофей споткнулся и упал. Он обернулся и в этот момент увидел его. Мужчину с сильным телом, короткой стрижкой и глазами, горящими жизнью. Сердце парня забилось с бешеной скоростью. Эти глаза Тимофей не мог спутать ни с чьими другими. Это был его отец. Он был одет в экзо-костюм отряда. И это поразило Тимофея ещё больше, поскольку, кроме классических строгих костюмов, отец другой одежды не носил. Мужчина держал в руках невероятных размеров топор, а за спину у него была заброшена перевязь с каким-то странным хламом. В тот миг, когда звери приблизились к Тимофею, отец одним лёгким взмахом перерубил их пополам. Кровь брызнула во все стороны и несколько горячих капель попали на лицо ошарашенного увиденным молодого человека.
От подобного зрелища у парня перехватило дыхание. Столь невероятной силой и сноровкой отец никогда не обладал. Его больше интересовали книги.
Голова молодого человека закружилась, в висках заломило. На лицо упали первые капли начинающегося дождя. Тимофей хватал ртом воздух и с ужасом смотрел на отца и на странные капли. Поначалу это были маленькие брызги словно моросящая сырость разбрызганной воды. Но спустя мгновение, размеры капель увеличились в несколько раз. Огромные, чёрного цвета сгустки с грохотом ударялись о землю. Парень с ужасом осмотрелся. Капли падали, разлетаясь на множество чёрных осколков, но, спустя несколько секунд, сливались в единую массу. В этот момент отец протянул ему свою могучую жилистую руку. Тимофей, инстинктивно словно делал это каждый день схватился за сильную руку отца и тот поднял его с земли резким рывком.
- Не смей умирать! – сказал громким голосом отец. – Это ещё не конец.
- Вставай, парень! Вставай, – раздался сквозь пелену дурмана голос генерала Бирюка. Тимофей смотрел на отца, но того рядом уже не было. И вот тут молодой воин почувствовал боль.
Он открыл глаза. Резкий пульсирующий свет ударил в мозг, отчего Тимофей закричал словно раненый зверь.
- Тише, парень. Всё закончилось. Ты живой, – голос Ивана звучал словно из глубины огромного колодца.
- Что со мной? Что произошло? – кричал надрывно Тимофей.
- Ты не поверишь и, конечно же, будешь дико смеяться, когда я скажу тебе правду. – Голос генерала звучал уже совершенно отчётливо. – Мы снова упали. Видимо, не суждено нам летать, племянник.
- Невероятно! – быстро дыша и уже приходя в себя, простонал Тимофей. – Третий раз за день. Вот уж точно, «Рождённый ползать – летать не может»! – Тимофей вновь попытался открыть глаза. На этот раз боль была не такой сильной. С минуту он моргал, затем, ему наконец-то удалось сфокусировать взгляд и осмотреться.
Он лежал под огромным деревом с ветвистой кроной. Вот только листья на этом дереве были не зелёные, а чёрные.
- Где мы? – спросил Тимофей, разглядывая огромный ствол.
- В лесу, – отозвалась на его вопрос Василиса. Она сидела у изголовья, и Тимофей не сразу её заметил. – Здесь уже все деревья подверглись изменениям. Бактерия времени даром не теряет. Я слышала, ещё до того как попала в «Бурс», процесс идёт быстро, но даже подумать не могла, что настолько. – Её слова звучали словно само отчаяние. Она отвернулась и резким рывком отняла у Ивана индивидуальный медицинский пакет. Здоровяк сидел с ними рядом и приводил в порядок свой огромный пулемёт. – Видимо, нашему миру и впрямь суждено стать другим.
- О, очнулся! – мимо, пошатываясь, прошёл Марлон. – Ты полежи, полежи. Вон как тебя приложило. – Тимофей вдруг испугался. Он попытался встать и осмотреться. Резкая боль в висках вернула его обратно на землю.
- Что со мной? – простонал парень. – Я ходить смогу?
- Да всё с тобой нормально! – придерживая Тимофея рукой, ответила Василиса. – Спина цела, руки и ноги тоже. Ну и голова, конечно, на месте. А шрамы только украшают мужчину. – Она протянула Тимофею маленькое зеркало. Парень схватил его и стал рассматривать себя в отражении.
Ужас охватил его, когда он увидел, что правая сторона лица приобрела коричневый оттенок.
- О, Господи! – выкрикнул он. – Что с моим лицом? Я обгорел?
- Нет, конечно! Ты просто сильно ударился. У тебя была огромная гематома и нам пришлось вскрыть её, чтобы не было отёка тканей. Теперь на виске у тебя останется небольшой шрам. – Тимофей облегчённо вздохнул.
- Красив бы я был, вернувшись к Мие с обгорелым лицом, – натянуто улыбнувшись, попробовал он пошутить. Василиса лишь усмехнулась.
- Миа – это твоя девушка? – спросила она, не спуская взгляда с парня. – Расскажи мне о ней.
Тимофей натянуто улыбнулся. Сильная головная боль не располагала к дружескому общению. Тимофей ощущал тошноту и слабость. Его мутило и сильно хотелось пить.
- Она хорошая. Верит в меня. Поддерживает. Я рад, что она у меня есть, – ответил он и демонстративно сморщился, давая понять, беседа сейчас не к месту.
- Привет, командир! – «Дарт» и «Скороход» тяжело опустились рядом с Тимофеем. По их внешнему виду было заметно, что обоим досталось не меньше, чем остальным. У «Дарта» была сильно разбита переносица, «Скороход» хромал. «Узник» лежал неподвижно словно неживой. – Хреново выглядишь. На вот, возьми. – Скороход протянул курсанту небольшой белый тюбик с изображённым на нём крупным красным крестом и испещрённый мелкими строчками описаний.
- Это что? – безразлично поинтересовался Тимофей.
- Лекарство, – съязвил боец. – Нужно выпить весь тюбик. Там минералы, витамины, стабилизаторы и гормоны. Сразу легче станет.
- Мы похоронили Машу, – печально доложил «Дарт». – Она не пережила падения. Даша осталась пока возле могилы. Даже не могу себе представить, как она теперь будет жить. – Мужчина медленно осмотрелся по сторонам, затем взглянул на Тимофея, допивающего тюбик. – Я хотел остаться, но она меня прогнала. – Разведчик прокашлялся и грузно опустился на землю. – Если не броня, – он постучал по нагруднику, – даже не знаю, сумел бы я на этот раз выжить?
- Ты не броню благодари, – подколол друга «Скороход», – а свою крепкую голову. Ты ведь именно ею стекло кабины проломил. – Они дружно поржали. «Дарт» при этом поморщился и впрыснул себе очередную порцию обезболивающего из медкомплекса «Богатыря».
- И то верно. – Согласился он, морщась от боли. – Голова у меня что надо. И крепкая, и варит круто. Ты мне нос не вправишь? – «Скороход» усмехнулся в ответ.
- Ну, насчёт первого, я, пожалуй, с тобой соглашусь. А вот по второму пункту у меня есть сомнения.
«Дарт» хотел уже было возмутиться. Но в этот момент «Скороход» приложил к пазухам на его лице свои большие пальцы и аккуратно вправил хрящ переносицы. Из глаз бойца хлынули предательские слёзы.
- Знаешь, после подобного у меня тоже появились сомнения по второму пункту. Будь я умнее, никогда бы не попросил тебя сделать это.
Он вытер слёзы и осторожно принялся ощупывать свой вправленный на место нос.
- А что, собственно говоря, произошло-то? – задал совершенно не интересующий никого вопрос Тимофей.
- А-а! Так это та штука, что наш электронный друг вскрыл. Как же её? – «Дарт» постучал себе по голове и тут же взвыл от боли.
- Модуль памяти! – помог вспомнить другу название прибора «Скороход».
- Вот, вот! – подхватил тот. – Она вдруг раскалилась добела и просто прожгла приборную панель насквозь. А потом всё вдруг разом сломалось, ну и мы упали. – Развёл руками разведчик.
- Однако, – прокомментировал спокойно услышанное Тимофей. – Ну а Тиберий что? Успел он узнать, кому принадлежал этот модуль памяти? – от нетерпения парень даже протянул к «Дарту» руку, словно пытаясь схватить его.
- Да не знаю я, – ответил разведчик. – Видел только, что все файлы он скачать успел, а потом всё произошло так быстро. А уж что там дальше, я не знаю. Мне, если честно, в тот момент было не до того. Я, признаться, как увидел, что эта штука раскалилась, только и успел подумать – «Сейчас рванёт». А она рассыпалась в пыль и провалилась в прожжённую дыру. Ну и вертушка за ней следом нырнула. Все приборы разом умерли и мы упали. Вон, видишь, как удачно припарковались! – Он указал на винтокрылую машину, криво запутавшуюся в ветвях высоких деревьев. Тимофей, увидев в предрассветных сумерках необычное зрелище, даже присвистнул от удивления. Ему вдруг неожиданно стало лучше. Голова прошла, слабость исчезла и его больше не тошнило. Вот только всё тело было словно после хорошей тренировки, что была вчера.
- Да это уже не просто удача, а блатной фарт! – выдавил он из себя.
- Вот и я о том же, – поддержал его появившийся откуда ни возьмись Бирюк. – Трижды за день рухнуть с неба и выжить! Это ли не истинное везение? Я так полагаю, что ты в нашем отряде счастливый талисман. Так что вот тебе позывной – «Счастливчик».
Тимофей вдруг погрустнел. Он впал в задумчивость, его глаза стали словно стеклянными, парень смотрел в одну точку не моргая.
- Да уж, «Счастливчик». Расскажите об этом «Мелкому», «Прищуру», «Мраку» и «Гите». Сдаётся мне, они вас не поддержат.
Бирюк, «Дарт», «Скороход» и «Француз» обменялись быстрыми понимающими взглядами. «Узник» даже головы не поднял.
- Таких потерь на твоём веку будет ещё немало, мальчик, – сказал генерал. – Послушай совета старого воина. Не принимай это так близко к сердцу. Время для скорби ещё не пришло, так что если не сумеешь совладать со своими потерями, то сойдёшь с ума куда раньше, чем сумеешь их пережить.
Тимофей перевёл взгляд на генерала.
- Неужели подобное можно научиться не воспринимать? Я вижу их каждый раз, как закрываю глаза. Это как дурной сон… – Он вдруг замолчал и как будто завис словно вспомнил нечто. Василиса заметила это и настороженно посмотрела на молодого человека. – Как мне смотреть в глаза их друзей? Как объяснить, что я жив, а они мертвы? И как жить самому после этого?
- Не всегда в жизни всё идёт так, как мы хотим, – ответила девушка. – Всегда будут недовольные. Угодить всем невозможно. Но, кроме критики и претензий со временем, ты сможешь рассмотреть и благодарность. А также безграничное уважение тех, кого ты спас и им посчастливилось вернуться домой живыми только потому, что в тот или иной момент твоя душа не дрогнула, не отступила перед лицом опасности. И пускай об этом не узнает мировая общественность, но правду будут знать те, кто выжил. Они разнесут её по свету и твоя душа будет спокойна, поскольку ты останешься честен пред самим собой и перед предками, которых уже давно нет.
Тимофея глубоко тронули эти слова. И он ещё несколько минут лежал, обдумывая их смысл и прокручивая в памяти различные моменты своего существования.
- Что с тобой?
- Да так, вспомнил кое-что! – быстро ответил Тимофей. – Приснилось тут пока был в отключке. – Лицо отца мелькнуло в памяти словно вспышка далёкого света.
- Что приснилось? Не поделишься?
Тимофей вновь задумался, вспоминая детали и, спустя несколько секунд, произнёс:
- Видел горящий лес и зверей этих жутких с той поляны. Они пытались меня разорвать, а я бежал от них и убежать не мог. Ноги словно свинцом налились. А потом появился отец. Отец, понимаешь? Он умер давно, но вдруг вот появился. – Тимофей на мгновение задумался, словно вспоминая что-то. – Только вчера о нём вспоминал, а твои слова так к месту пришлись. Может, в этом есть смысл? – парень попытался подвигать руками и ногами, всё ещё продолжая лежать на земле. – В том сне отец убил всех зверей и помог мне подняться. А потом с неба пошёл странный дождь с огромными чёрными каплями.
- Он что-нибудь говорил? – медленно поинтересовалась Василиса и её дыхание замерло.
- Он сказал: «Не смей умирать. Это ещё не конец». А почему ты спрашиваешь?
- Да так! – быстро отводя взгляд, отмахнулась девушка. – Неважно.
Её странное поведение заинтриговало Тимофея. Он вспомнил момент её пробуждения в вертолёте и ту реакцию, которую видел уже не раз в глазах очень перепуганных людей. Парень тут же позабыл о боли, что всё ещё терзала его тело и осторожно взял Василису за руку.
- Ты тоже что-то видела? – прищурившись, спросил он. По взгляду парня девушка поняла, что отвертеться от разговора у неё не получится.
- Видела, – ответила она едва слышно. Затем вновь отвела взгляд в сторону и попыталась уйти. Но парень не отставал и быстрым движением сжал её руку.
- Рассказывай, что ты видела?
От переизбытка эмоций вопрос прозвучал слишком надрывно. От его крика все обернулись. Василиса уже не могла скрывать слёзы, вся команда пристально и настороженно смотрела на неё.
- Я видела во сне, как погибнет наш мир, – сказала она, запрокидывая голову, словно надеясь загнать непослушные слёзы обратно. – Всё это было так странно. Я видела саму себя словно в отражении и огонь, много огня. Он пожирал наше прошлое, всё то, что некогда являлось сутью нашего мира. Это было ужасно. А потом я увидела их. Они падали на Землю словно дождь. Сильный, жуткий, чёрный дождь. Огромные чёрные капли сливались в одну большую субстанцию и растворяли в себе всё. Я видела это настолько явно словно это было на самом деле. Затем она, ну то есть я, сказала мне, что мир погибнет. Сказать по правде, если таков будет наш конец, то это худший из возможных финалов. Но страшнее всего то, что я понятия не имею, как нам предотвратить всё это. – Василиса склонила голову и смахнула слёзы. – Наши сны непохожи. Это лишь совпадение.
Тимофей открыл было рот в стремлении что-то спросить, но громкий бас Ивана оборвал его мысли.
- Это не совпадение. Слишком явная схожесть образов. Всё непросто. Моя прабабка была ведуньей. – Он ухмыльнулся, понимая, как будут восприняты его слова. – Я знаю, что в эру современных высоких технологий это звучит как минимум дико. Но можете мне поверить, подобные вещи имеют место, – здоровяк окинул мучительным взглядом всех своих друзей. – Бабка всегда говорила, что истинная суть человека, это единение с природой и Богом. Что люди умрут, если нарушат эту связь. А ещё она говорила, что совпадений в нашей жизни не бывает. Всё предначертано. На всё воля Божья. – Он ткнул пальцем в сторону Василисы, а потом и в сторону неба. – Ты права, сервер у этого парня что надо. – Девушка ответила здоровяку искренней улыбкой.
- Приятно, что тебя не только хотят убить, а ещё порой и слушают.
- Так вот, – продолжил Иван. – Бабка моя верила в сны. Она говорила, что сон – это врата, сквозь которые Бог или кто там ещё могут влиять на души людей. Сквозь сны они предупреждают нас, помогают, а порой и указывают на допущенные ошибки. Не зря говорили предки: «Утро вечера мудренее». Одинаковые сны никогда не снятся двум разным людям без важной причины.
- Да, наши сны совсем несхожи! – попыталась возразить Василиса.
- Здоровяк прав, – согласился со словами Ивана генерал. – Рассказывайте, что вы видели. В мельчайших подробностях.
- Я расскажу, но только у меня есть одно условие! – приподнимаясь с земли, произнёс Тимофей, сурово глядя на Бирюка.
- Посмотрим, племянник! – нисколько не смутился генерал. – Если твой рассказ станет достойной заменой твоему условию, я соглашусь на него.
Молодой человек с минуту думал, затем они обменялись с Василисой долгими взглядами и по молчаливому согласию начали свой рассказ.
Первой поведала свой сон девушка. Она описала видение во всех красках, не упуская ни малейшей детали. Она также рассказала о своих ощущениях, которые пережила в миг общения со своим отражением. Не забыла упомянуть и о своего рода пророчестве, коим наделило её собственное отражение. Слово в слово она передала сказанное ей о связи прошлого и будущего. Члены отряда слушали молча. Каждый думал о своём, а, быть может, и об услышанном. Но перебивать и задавать вопросы никто не решился.
Когда Василиса замолчала, настало время Тимофея. Он, не упуская ни малейших деталей, рассказал всем свой сон, дополнив его массой пережитых ощущений и соображений.
- Всё это очень интересно! – вымолвил Бирюк, когда в наступившей тишине стали слышны отчётливые звуки утреннего мира. – Вот только ваши истории ничего не доказывают. Они лишь подарили нам массу новых вопросов и неразрешимых пока загадок. Я, как человек военный, не привык делать из не пойми чего преждевременные выводы. Поэтому рекомендация, которую я вам дам на данный момент, будет пока одна. – Бирюк поочерёдно взглянул в глаза Василисе и Тимофею. – Прислушивайтесь к себе. Запоминайте новые сны, если таковые ещё будут. Одно могу сказать наверняка. В этой всё более и более запутанной истории появилось куда больше вопросов, чем ответов. И мне всё это ужасно не нравится. – Озабоченность генерала была налицо.
- Ваши волнения так очевидны, господин генерал! – раздался из динамика системы внутренней связи голос Тиберия. – Вот только боюсь вас разочаровать. В этой истории уже не только странные вопросы, но и очередные игроки.
- О-о! – воскликнул Бирюк! – Тут как тут! Наш добрый самаритянин! Позволь поблагодарить тебя за вынужденную посадку. – Генерал сделал наигранный реверанс с наклоном головы. – Кстати, «Дарт», а где мы в очередной раз упали, если не секрет? – Разведчик встрепенулся от неожиданности заданного вопроса и принялся нажимать на сенсор своего личного коммуникатора.
- Судя по данным, которые мне удалось добыть через подведомственный нам спутник, мы совсем недалеко от Екатеринбурга. Грохнулись в лесу около тридцати километров от города. А поскольку та штуковина расплавила практически всю навигационную электронику, то упали мы незаметно и без шансов на помощь извне. Единственным источником сигнала могли бы служить наши портативные коммуникационные блоки. – Он указал пальцем на крепившийся к запястью компьютер. – Но, с того момента, как мы дружно погрузились в самолёт на запасной полосе в Чкаловском, эти штуки я отключил, а значит, о нашем местонахождении уже давно никто не знает.
- Это вроде хорошая новость! – попытался улыбнуться Тимофей. Но его, на удивление, никто не поддержал.
- Есть одна проблема. После смерти летальная ампула, вживлённая в тело бойца отряда «Стальная кольчуга», активизируется и подаёт сигнал о местонахождении тела. Подобная процедура была внедрена во время войны, чтобы в случае похищения тела «Жестокими» мы могли найти его. – Разведчик бросил быстрый взгляд в сторону свежей могилы. – Сейчас мы с вами находимся в непосредственной близости от такого маяка.
- Почему я не удивлён? – съязвил Тимофей. – И кого нам за это благодарить?
- Порой не все благие поступки идут на пользу. Как говорится: «Хотели как лучше, а получилось как всегда», – тут же не заставила себя ждать язвительная реплика Тиберия. – Порой и я совершаю ошибки, такова моя природа. Например, в момент вскрытия файлов сработала система защиты и модуль памяти раскалился, что и вызвало его моментальное саморазрушение и, как следствие, крушение вертолёта в связи с повреждением систем управления. Подобного я никак не ожидал, хотя и предполагал.
- Ах вот как всё просто! – воскликнул поднявшийся на ноги Марлон. – Раскалился модуль памяти? Да из-за этого погиб один из наших бойцов. – Он указал на девушку, молча стоящую на коленях рядом со свежей могилой. – А по-твоему, это просто? Ерунда? Очередная ошибка? – Злоба француза была неподдельной и весьма понятной. Погибшая девушка была ему искренне дорога.
- Прошу у вас всех прощения, – виновато ответил Тиберий. – Но смерть – весьма естественная часть жизни людей. Девушка была ранена смертельно, насколько я сумел заметить в момент погрузки в вертолёт. Она умерла бы в любом случае без своевременного и неотложного вмешательства службы спасения. Но поскольку этого не произошло, её смерть была бы мучительной, что могло причинить вам массу боли. Падение вертолёта явилось для неё своего рода милосердием. По крайней мере, она не страдала.
- Будь ты человеком, я бы разбил тебе лицо в кровь! – изрыгнул злобную реплику Марлон.
- Как хорошо, что ты не знаешь, кто я! – спокойно ответил Тиберий.
- Ваша перепалка весьма чудна, девочки. – вклинился в ссору генерал. Он жестом приказал «Французу» сесть на место и обратился напрямую к разведчику. – Сколько у нас времени до прибытия команды эвакуации?
- Я полагаю, они уже в пути, – спокойно ответил тот. – Город совсем рядом, у нас есть не более часа, чтобы покинуть это место.
- Понятно. – Бирюк быстро кивнул. – Так что ты там говорил про ещё одного нового игрока? – обратился он к Тиберию.
- Перед тем как наш вертолёт потерял управление и упал, я успел расшифровать файлы, что содержались в найденном вами модуле памяти. Вы слышали когда-нибудь об ордене «Новый мир»? – Генерал мгновение думал, что-то перебирая в памяти. – Не напрягайтесь. Поскольку даже вам не дано всё знать, досточтимый полководец.
- Не принимай меня за старого склеротика, напыщенный говорун! – огрызнулся Бирюк. – «Новый мир», говоришь! – Сергей Владимирович взялся правой рукой за подбородок и потёр колючую щетину. – Я слышал о них, но никогда не думал, что они действительно существуют. Поговаривали, что после вторжения некая группа весьма влиятельных и опытных командиров ушла в подполье поскольку их не привлекли к работе во время новой войны. Они считали, что могут помочь в борьбе с пришельцами. Но их не послушали. Тогда все были воодушевлены победами моего отряда и на эту группу никто не обратил внимания. Их лишили финансирования, расформировали, а по слухам, даже пытались уничтожить, поскольку методы, которыми они предполагали действовать были чрезмерно радикальными. Когда грянул топливный кризис об их существовании уже никто и не поминал. Я и сам, признаться, считал их выдумкой. До этого момента. – Генерал вновь задумался. – Но если ты говоришь правду, то скажу вам по секрету, у нас большие неприятности. По слухам, уже тогда эта ячейка обладала неведомыми технологиями и нескромным бюджетом. Прошло шестнадцать лет, даже подумать страшно, что за возможности на данный момент у этих людей.
- Средства золотого резерва США, украденные в сочельник 2045 года придали Ордену «Новый мир» весьма завидную финансовую независимость, – вкрадчиво констатировал Тиберий.
- Вот же, сволочи! – вырвалось непроизвольное ругательство из уст генерала.
- Значит, вы не знаете, кто из тех самых офицеров входили в состав «Нового мира»? – задала напрямую вопрос генералу Василиса. – А что, много тогда золота украли?
- Даже если я и знал их, – ответил печально Бирюк. – То сейчас уже и не вспомню. Прошло более пятнадцати лет. Многих уж нет в живых, да и память на лица меня подводит. Вы даже представить себе не можете, скольких офицеров я знал в свои годы. Любой из них может оказаться тем самым.
- Как бы там ни было, факт остаётся фактом, – произнёс Тиберий. – Все данные указывают на эту организацию. А это ещё одна проблема. Мало того, что «Бурс» идёт по нашему следу. Так ещё и эти…
- Да-а! – протянул «Скороход». – Дела наши плохи! Если эти ребята, сидя на золоте, владеют подобным уровнем технологий, то тягаться с ними нам будет ой как непросто.
- Ко всему прочему, нас всё меньше, – произнёс «Француз». Он ушёл так незаметно, что этого никто не видел. Но сейчас также незаметно вернувшись, боец прижимал к себе спящую Дашу. Девушка, окутанная горем утраты, заснула прямо на могиле своей сестры. Её лицо было вымазано землёй, а вокруг глаз виднелись синие круги. – Прикинем, – продолжил воин, нежно укладывая девушку на землю. – За прошедшие сутки, что мы выполняем это задание, мы потеряли четверых членов отряда. Разбили один транспортный самолёт и один боевой вертолёт. Угнали суперлайнер губернатора и даже побывали в плену у «Бурс», который, к слову сказать, преследует нас и обвиняет в терроризме и измене Родине. А вся планетарная армия уже наверняка знает наши лица как свои и при первой же возможности уничтожит как предателей и убийц. Плюс ко всему, у нас в нагрузку один вежливый электронный джентльмен по имени Тиберий, который яростно пытается нам помогать, но мотивов своих не раскрывает. – «Француз» поморщился и почесал переносицу. – Из рассказов этих молодых людей, – он указал на Тимофея и Василису, – мы все узнали о неких странных снах, сходных по смыслу у совершенно разных, незнакомых ранее людей. Эти видения показали им картины грядущего апокалипсиса с недвусмысленными намёками на его безысходную неизбежность, что явно непростое совпадение, а некое предзнаменование, которое, к нашему сожалению, скорее всего, не просто сны, а часть жуткого будущего, ждущее вскоре нас всех. Ну и напоследок одна совершенно пустяковая беда. Огромный флот пришельцев приближается к нашей планете, а мы, как истинные земляне, совершенно не представляем, как с этой армадой бороться и что, вообще, следует делать в подобных случаях. – «Француз» скрестил руки на груди и внимательно осмотрел всех присутствующих на этом весьма необычном совещании. – А теперь ещё и некая тайная организация уселась нам на хвост! У этих ребят несметная куча бабок и внеземные технологии на вооружении. И как нам только что стало известно, все почему-то знают о её существовании, но никто искренне в неё не верит. Я ничего не упустил?
Бойцы отряда «Стальная кольчуга» молчали, словно боясь, что небрежно произнесённое слово прибавит к их бедам ещё одну непосильную проблему. Никто не решался нарушить тишину, однако, прошло не более двух минут и голос Тиберия вырвал людей из оцепенения.
- Как бы мне ни хотелось этого делать, но я должен вас уведомить ещё кое о чём. – Электронный голос выдержал положенную в данной ситуации театральную паузу, и когда всё внимание было приковано именно к нему, продолжил. – Вчера около десяти часов вечера неизвестные совершили жуткое нападение на резиденцию президента в Кремле. Взрыв был такой силы, что от здания правительства, в котором на данный момент располагались апартаменты главы государства не осталось и камня на камне. Погибли все, кто там находились. Практически весь кабинет правительства, младший руководящий аппарат, обслуживающий персонал, два военизированных гарнизона и около сотни гражданских лиц. Всего количество погибших, по предварительным подсчётам, исчисляется цифрой в три с лишним тысячи человек. В стране введено военное положение, закрыты границы, отозваны послы. Биржа закрылась в экстренном порядке и сотни тысяч людей потеряли массу влаги как в прямом, так и в переносном смысле слова.
- О, Господи! – простонал Тимофей. – Что же теперь будет?
- Правление в стране перешло к «Бурс». Он, как главенствующий военный орган, принял на себя бразды правления в условиях военного положения, поскольку уничтожение главы государства автоматически влечёт за собой войну.
- Но с кем? – воскликнула Василиса. – Разве уже установлены подозреваемые? Есть выжившие свидетели? А быть может, у следствия имеются неоспоримые улики? – она демонстративно усмехнулась, показывая тем самым полное пренебрежение к своим же собственным словам. – Простите, но мне почему-то кажется, что это событие не что иное, как явная попытка посеять панику, внести раздор и деморализовать население. – Несколько секунд все присутствующие молчали. Василиса, ожидавшая хоть какой-то реакции на свои слова, всплеснула руками и с улыбкой спросила, обращаясь к Тиберию. – Есть предположения, кто сумел провернуть подобное?
- Ты не поверишь, девочка, но главные подозреваемые – это вы! – усмехнулся Тиберий.
- Но… Как? – вырвался криком вопрос из уст Тимофея.
- Невозможно! – проорал, вскакивая Иван. – Нас даже не было в столице!
- Они ничего не докажут! – поддержала общее возмущение Василиса. – Я так, вообще, не при делах!
Гул споров и гневные крики огласили утренний лес. Тимофей вскочил на ноги. Его шатало, но он изо всех сил кричал, доказывая Тиберию, что подобное просто невозможно и возмутительно. Иван размахивал своим огромным пулемётом, грозя всем, кто рискнул поднять руку против отряда и его лично смертью.
Василиса пыталась оперировать какими-то юридическими познаниями и законами, которые способны защитить их от произвола вышестоящих чиновников.
Проснувшаяся от криков Даша, сидела молча и воспалёнными глазами осматривала сошедших с ума друзей.
«Дарт», «Француз» и «Скороход» едва не подрались, пытаясь доказать друг другу исключительно одним им понятные действия и соображения. Даже молчавший всё это время «Узник» открыл глаза и так же, как и Даша разглядывал грандиозную ссору с искренним непониманием.
Молчал лишь генерал Бирюк. Он был спокоен и со стороны могло показаться, что Сергей Владимирович превратился в гранитную неподвижную статую. Крики Тимофея его не волновали, ссора подчинённых не трогала. Услышанное повергло прославленного боевого офицера в шок. Не потому, что на него повесили очередной ярлык, от которого будет наверняка нереально избавиться. Возможно, придётся исчезнуть или на долгие годы уйти на дно. Хотя о каком дне может идти речь, когда через пару недель мир узнает о надвигающейся угрозе и о его грехах все наверняка забудут. Так же, как и забыли о его великих победах. Главным перед ныне живущими на этой планете людьми станет вопрос о том, куда зарыться, чтобы спасти свою драгоценную жизнь от грядущего вторжения. Бирюк мог побиться об заклад, как только гражданские телескопы засекут приближающуюся к Земле армаду «Жестоких», в мире поднимется такая сумасшедшая паника, что в чём обвиняют на данный момент Бирюка покажется смешной детской забавой. А все эти так называемые судьи, что привыкли при каждом удобном случае вешать на него очередное ярмо вмиг исчезнут словно их и не было вовсе. Их не станет более волновать чужая беда, будет наплевать на вселенское горе, не будет дела до всего того, чем когда-то они зарабатывали себе на жизнь. У всех этих недоделанных недочеловеков в их маленьких глупых головках будет с истошным визгом метаться всего одна-единственная мысль – куда поглубже зарыться, в какую щель затолкать своё тело лишь бы спасти свою никчёмную, бесполезную и никому не нужную теперь жизнь.
Генерал поднял полный боли и отчаяния взгляд на обезумевших людей. Он понимал их страх и бешеное разочарование. Сергей Владимирович и сам не раз становился жертвой произвола вышестоящего руководства, которое, уверовав в свою полную безнаказанность, могло позволить себе переступать границы дозволенного. Но генерал знал и другую сторону этой медали. Он знал, что несмотря на все беды, которые он пережил за свою долгую карьеру, одна лишь особенность его характера с каждым годом становилась всё крепче и сильнее. Эта штука называлась доблесть! Именно она позволила ему пережить унижения и оскорбления, коим его подвергали завистники и пустословы. Только доблесть позволила ему выжить во всех военных конфликтах, в которых он участвовал. Доблесть не дала ему умереть там, где иные уже давно бы утратили все самые тщетные отблески надежды. Именно доблесть позволила ему стать тем, кто он есть на самом деле.
Генерал молча поднялся. Никто, кроме Даши и «Узника», не обратил на это внимания. Ненавязчивым движением Бирюк показал раненым бойцам жестом, чтобы те зажали уши. Девушка и мужчина моментально подчинились. Всё так же спокойно генерал извлёк из валяющегося на земле подсумка погибшей Маши звуковую гранату и надавил на кнопку активации. Спустя секунду, граната упала в нескольких метрах от яростно спорящих людей. Генерал отвернулся и, заткнув уши, открыл рот. Резкий звук прорезал воздух и в одно мгновение спор прекратился. Все его участники мигом попадали на землю, с криками зажимая уши, но было уже поздно.
Бирюк дал время пострадавшим очухаться от звукового шока и безмолвным жестом велел подняться на ноги.
- Смирно, бойцы! – проорал он так яростно, что звуковая граната показалась контуженым хлопком новогодней петарды. – Остыли? – Бирюк прошёлся вдоль маленького строя. – Если в отряде «Стальная кольчуга» станут каждое выдвинутое против нас обвинение обсуждать с подобным ажиотажем, то мы все превратимся в базарных девок. Ибо сплетни и досужие домыслы импотентов и гомиков, протирающих штаны в штабах, меня совершенно не интересуют. Единственное, что сейчас занимает мои мысли – это успех поставленной перед моим отрядом задачи. Если кто-то из вас считает, что подобная мелочь, как очередное, ничем не подкреплённое обвинение сумеет помешать мне выполнить приказ, пусть сию же минуту выскажется на этот счёт! – вытянувшиеся в шеренге неподвижные люди молчали. Генерал подождал положенные в данной ситуации десять секунд и продолжил. – Если таковых нет, то я позволю себе озвучить вам свой приказ. У вас есть не более минуты на утирание соплей и ещё пять на полную подготовку экипировки и оружия. Марлон! – генерал взглянул на француза. – Рассчитать расстояние до ближайшего населённого пункта. Иван! – Здоровяк сделал шаг вперёд. – Доложить о количестве боекомплекта. Семён! – Боец, прихрамывая, вышел из строя. – Доложить о состоянии раненых. «Дарт»! Что с техникой? – Бирюк ещё раз окинул бойцов сердитым взглядом и, набрав в грудь побольше воздуха, проорал: Что встали столбом? Выполнять!
Люди сорвались с мест словно ужаленные. А уже через минуту все вокруг были заняты делом и никто уже не помышлял о спорах.
Генерал взял Тимофея за локоть и пригласил отойти в сторону. Парня всё ещё коробило от звукового эффекта гранаты.
- Терпеть не могу разгильдяйства, – словно оправдываясь, прорычал Бирюк. – Тима, ты же командир, как тебе не стыдно. Ты должен учиться держать себя в руках, – укорил племянника Бирюк.
Они отошли на приличное расстояние от места сбора. Солнце уже взошло и утренний свет разукрасил мир яркими, свежими красками. Даже в чёрной листве, которая под лучами весеннего солнца преобразилась в синюю, нашлось место чарующей неведомой красоте.
Тимофей осмотрелся. В желудке забурлило. Он вдруг осознал простую вещь. Если не знать, что планета заражена, то этого сразу и не заметишь. Деревья всё так же ветвисты, за исключением тёмных листьев. Роса по утрам пахнет свежестью и не факт, что в ней есть эти смертоносные бактерии. Трава тоже потемнела, но не исчезла окончательно, а значит тоже приспособилась к новой жизни. Тимофею вдруг подумалось, что, быть может, если человек не пытался бы вмешиваться в ход этого странного процесса, то природа смогла сама найти выход самоизлечиться словно от простуды, которую оставили на произвол судьбы, позволив организму самому бороться с ней без вмешательства извне.
- Как вы считаете, слова Тиберия про то, что нас обвиняют в убийстве президента – это правда? – спросил, понизив голос Тимофей.
- Мы обязательно это проверим, как только доберёмся до ближайшего жилого сектора, – заверил Тимофея генерал. – Но сейчас я хочу поговорить не об этом. – Тимофей насторожился. Бирюк предложил молодому человеку присесть и протянул ему пищевой контейнер. – Ешь, а я пока кое-что тебе расскажу.
- Почему сейчас? – Тимофей от неожиданности развёл руками. Ему вдруг показалось, что сейчас неподходящий для беседы момент. Уж слишком много переживаний испытаний и эмоций выпало на них за эти безумные сутки. Ко всему прочему, им нужно было как можно скорее убраться отсюда. От перспективы снова попасть в лапы к «Бурс» молодого человека передёрнуло.
- Потому что пришло время, – нисколько не смутившись, ответил спокойно генерал. – Я понимаю твоё негодование, ведь я больше суток утаивал от тебя совершенно секретные сведения. – Голос генерала был спокойным и ровным. Тимофей хотел что-то возразить. Но, сказанная Бирюком фраза заставила его передумать. – И сейчас, я полагаю, что ты уже достаточно повзрослел для подобного знания. А это значит, ты полностью осознаёшь всю силу возлагаемой на тебя ответственности и реально представляешь грядущие за этим последствия. – Сия длинная тирада навеяла на Тимофея скуку. Он опустил руки и уселся на пригорок, открывая пищевой контейнер.
- Я, правда, повзрослел? Вы так считаете? – Сарказм Тимофея нисколько не поколебал решимость генерала. – Даже не знаю. Прошли ведь целые сутки. Можно повзрослеть за сутки?
- Не язви. – Генерал принялся нарезать вокруг племянника круги, аккуратно приминая ботинками почерневшую траву. Строго глядя на парня, Бирюк приступил к своему рассказу.
- Эта история является частью моей жизни, поскольку именно я тот самый человек благодаря кому в мире появился другой, не менее важный «человек», до которого вот уже сутки мы пытаемся добраться. – Тимофей вновь хотел что-то сострить, но Бирюк жестом руки заставил его замолчать. – Все вопросы потом, а сейчас – правда. Я уже рассказывал тебе, что спустя месяц после того, как мой отряд отразил нападение «Жестоких» на базу Балтийского флота в Кронштадте, я привёл к раненому герою самого выдающегося учёного нашего времени.
Иван Сергеевич Паризин отнёсся с уважением и пониманием к моей просьбе. Он согласился помочь потерявшему в бою конечности капралу Михаилу Сомову. Я со своей стороны хотел лишь хоть как-то загладить вину перед человеком, чей брат ценой своей жизни спас меня в тот день. Но как оказалось, Михаил уже ждал моего появления, чтобы при личной встрече просить о невозможном. Он хотел просить меня о встрече с великим и гениальным профессором, чьё имя стало легендой ещё до того дня, как Михаил превратился в одного из последних воинов отряда «Стальная кольчуга». Сейчас я уже не так уверен, стоило ли мне организовывать встречу этих двоих людей, поскольку последствия этого знакомства снятся мне в страшных кошмарах и по сей день. – Генерал опустил голову на грудь и тяжело вздохнул. Затем взглянул на племянника и продолжил. – Предвкушая твой вопрос, могу лишь пояснить, что человек, которым был Михаил Сомов – это оставшийся последний на данный момент в живых боец отряда.
«Стальная кольчуга» – это элитное, высокоорганизованное и тяжело механизированное подразделение, созданное мной более двадцать лет назад. Основным предназначением этого отряда являлось ведение боя в условиях, непригодных для жизни человека. И хотя сейчас от самого великого из подразделений планеты Земля остались лишь жалкие крохи, я всё равно вижу силу и мощь своих «Богатырей» в глазах вот этих самых людей! – Бирюк указал на жалкую горстку бойцов, ведущих подготовку к предстоящему марш-броску. – Но речь сейчас не о нас, а о том, что стало причиной этого упадка. Ровно через месяц после знакомства с профессором Паризиным уже лейтенант Михаил Сомов был переведён из госпиталя, в котором проходил лечение в иное, совершенно не знакомое ему до того момента место.
Профессор лично встречал его возле входа и провёл обзорную экскурсию.
- Привет, Михаил, проходи, – пожимая молодому человеку левую руку, улыбнулся профессор. – Это моё рабочее пространство. Здесь я творю и живу. И именно здесь я могу почувствовать себя в родной и привычной мне стихии словно дельфин в тёплых морских водах.
Михаил передвигался с большим трудом. Протезы, положенные на его пенсию, выглядели ужасно. Механические, с минимальным набором двигательных функций они смотрелись пугающе футуристично, напоминая приборы эпохи стимпанка. При явном несоблюдении пропорций тела молодого человека они были большими и очень неуклюжими.
Некоторое время после прибытия Михаил пристально осматривался по сторонам. Огромный белый ангар был заставлен всевозможным оборудованием и совершенно не знакомыми ему приборами. Возле белых хромированных стен стояли большие металлические шкафы, заполненные всевозможными контейнерами и ёмкостями, в которых хранились различные ингредиенты и бог ещё знает что ещё. На стенах висели различные модели искусственных конечностей начиная от старинных механических и заканчивая весьма необычными, выполненными из современных полимерных материалов с использованием нанотехнологий.
- Вы знаете, я немного растерян. Никто не хочет отвечать на мои вопросы. Что это за место? И почему вы так быстро согласились работать со мной? – продолжая озираться и осматриваться, спросил Михаил.
- Вы необыкновенный человек, – быстро ответил профессор. – Таких как вы, немного. Я заметил это в ваших глазах в тот самый день, когда впервые увидел вас в госпитале. Другие, подобные вам люди, пережившие страшную утрату и получившие столь непоправимые увечья, выглядят по-другому. Их дух сломлен и это видно невооружённым взглядом. Это словно несущая балка могучего строения, получившего повреждение, приведшее к обрушению всего величественного сооружения. Эти люди отказываются жить и, спустя некое время, могут умереть не от увечий, не от боли, а от того самого надлома, который уже не держит их могучее строение в этом мире. Они угасают. Их взгляд с каждым днём тускнеет и, в конце концов, затухает навсегда. – Профессор приблизился к Михаилу почти вплотную. – Но вы. – Он ткнул парню в грудь сухим костлявым пальцем. – Вы не такой. Ваш дух крепок. Это видно в ваших глазах и в манерах поведения. Я полагаю, что это не врождённое, а приобретённое качество. По всей видимости, вам его внедрили, наложили искусственно, а потом заставили впитаться в вашу душу. Это результат правильного психологического общения. Я полагаю, что ваш отчим был очень умным человеком, прививая вам годами эту особенность. Можете поблагодарить его при случае. – Паризин отпил воды из стакана и продолжил. – Ваш командир был прав. Вы сильнее, чем думаете. А ещё, вы достойны того, чтобы продолжить дело, которое не можете завершить, имея в арсенале два неудобных протеза. Не многие люди готовы на это. У большинства попросту опускаются руки и человек медленно умирает пока его душа не исчезнет из этого мира, а тело не сгниёт в какой-нибудь помойной яме, воняя перегаром. – Профессор пристально посмотрел Михаилу в глаза. – Вы совсем непохожи на тех людей, – повторил он и улыбнулся. – Я хочу дать вам возможность, дать вам шанс для того, чтобы вы продолжили свою миссию, своё призвание, так сказать. Эта возможность будет необычайно реалистичной и даже, вероятно, намного лучше. – На мгновение профессор Паризин замер. Он был неподвижен, глядя в глаза Михаилу. А затем словно картинка вновь ожила, а с ней ожил и профессор. – Но давайте всё по порядку. Для начала мы должны пройти ряд стандартных тестов, чтобы определить ваш природный генотип.
- Как скажете, профессор, – спокойно согласился Михаил. – Признаюсь, я уже устал лежать без движения в этом скучном и душном госпитале. Даже такие прогулки куда лучше, чем лежать и неподвижно ржаветь на ненавистной койке.
- Не сомневаюсь! – ответил странной загадочной улыбкой Паризин молодому человеку.
Они прошли в окутанный прозрачной плёнкой стерильный медицинский бокс, освещённый изнутри яркими лампами дневного света.
- Присаживайтесь, – указывая парню на стул, профессор принялся разбирать разложенные на столе инструменты. Михаил осмотрелся по сторонам. Ничего необычного, кроме кучи неизвестного оборудования и пары ассистентов, молча склонившихся над своими рабочими столами.
Профессор Паризин показался Михаилу человеком очень умным и грамотным. Его преклонный возраст предполагал наличие особого статуса, которым может обладать лишь человек исключительно целеустремлённый и толстокожий. Однако мягкая манера поведения, с которой Паризин общался, не выдавала в нём ни капли высокомерия.
В какой-то момент взгляд Михаила зацепился за странную картину. На затылке немолодого уже доктора, прикрытый чёрными с проседью волосами виднелся огромный шрам. Откуда это увечье появилось у профессора Михаил спросить не решился. Спустя несколько секунд, Иван Сергеевич повернулся к молодому человеку, держа в руке большой шприц.
- Я возьму у вас кровь на анализ. Это стандартная процедура. Мне нужно знать уровень гемоглобина, эритроцитов, тромбоцитов, сахара, ну и там много чего ещё. Если начну перечислять всё, то вы, пожалуй, заснёте от скуки.
Михаил с пониманием кивнул и улыбнулся. Он уже и забыл как это делается, и улыбка получилась так себе. Профессор всё понял, но виду не подал и молча вонзил иглу в вену на сгибе левой руки. Ампула с кровью была помещена в контейнер с маркировкой под номером Z2-17.
- Что означает эта цифра? – покосившись на контейнер, неуверенно спросил Михаил. Он подозревал, этот номер что-то значит. Но то, что он услышал, повергло его в неимоверный шок.
- Это номер твоего образца, – искренне ответил профессор Паризин. – Z означает букву, присвоенную группе испытуемых; 2 – вторая сотня; 17 – непосредственный номер испытуемого. – Михаил открыл рот, но слова застряли в горле словно огромный сухой комок. Заметив смятение в глазах своего подопечного, профессор улыбнулся, похлопал молодого человека по плечу и сказал. – Ты не должен расстраиваться. Предыдущие добровольцы просто не подошли по генотипу. Они живы и здоровы. Никто из них не умер, они просто не те, кто мне нужен.
- Понятно, – быстро ляпнул парень и виновато опустил голову. Наступила неловкая пауза, выразившаяся в невероятно растянувшейся минуте тишины. Затем профессор Паризин попросил Михаила проследовать за ним в ангар, который являлся соседним помещением, выполненным в виде гармоничной пристройки.
Вновь усадив молодого человека на стул, профессор повернул к пациенту огромный прибор и попросил взглянуть в странные окуляры. Михаил поместил голову в специальное крепление и заморгал. Из окуляров пробивался очень яркий и слепящий свет. Он резал глаза и по щекам тут же потекли предательские слёзы.
- Вы не должны закрывать глаза, – сказал профессор. – Я понимаю, это не очень приятно, но придётся немного потерпеть. Такова процедура.
Михаил вытер слёзы здоровой рукой и с пониманием кивнул. Яркий свет словно прожигал его голову насквозь. Профессор что-то там делал со своим прибором, а молодой человек вдруг подумал: «А не ослепит ли меня этот странный доктор? Ведь я его совершенно не знаю! С какой целью он взялся за моё лечение? Ведь судя по его же словам, он молекулярный биолог, а не ортопед! Да и ко всему прочему, зачем ему проверять моё зрение, когда мне нужны новые руки и ноги?»
- «Он хороший человек, Михаил. Ему можно доверять!» – шепнул в голове чей-то голос. От подобной неожиданности Михаил вдруг совсем позабыл обо всём и всё оставшееся до конца процедуры время настороженно вслушивался в звуки этого странного места.
Однако несмотря на тревожные опасения, слепить молодого человека и в самом деле никто не собирался. Не успел он как следует додумать свою тревожную мысль, как прибор отстранился от его лица.
- Мы закончили, – улыбаясь, сказал профессор. – Осталось произвести сканирование твоего тела для вычисления симметрии. Это важно, поскольку если я хоть на миллиметр ошибусь в расчётах, твоя походка никогда не будет полноценно ровной.
Огромный прибор сканера помещался в дальнем углу ангара. Профессор помог снять Михаилу протезы, после чего уложил парня в специальную чашу, выполненную в виде человеческого тела, и автоматика медленно затянула его внутрь огромного словно бочка прибора.
Как только движение механизма прекратилось, прямо перед лицом Михаила вспыхнул маленький монитор и на экране появилось лицо профессора Паризина.
- Не волнуйтесь, молодой человек, расслабьтесь и закройте глаза. Можете подумать о чём-нибудь добром, а лучше всего вызовите в памяти самое приятное воспоминание. Это поможет вам успокоиться. Вся процедура займёт не более десяти минут.
Михаил последовал совету доктора и закрыл глаза. Перед ним тут же появилось лицо Юленьки. Её мягкая улыбка заставляла молодого человека замирать от восторга. Огромные карие глаза смотрели на него так, что от этого взгляда он краснел и напрочь терял дар речи. Юля смеялась, видя это, а он глупо улыбался ей в ответ, отчего смешил её ещё сильнее. Столько лет прошло после их первой встречи там на поляне, а Михаил так и не набрался смелости признаться Юле в любви. Какое-то время он жутко ревновал её к своему брату, а как-то раз даже набросился на него без видимой причины. В тот день они хорошенько подрались, и Панфилов почти два часа отчитывал их в присутствии матери. Это было ужасно стыдно! Но после драки, как ни странно, ревность утихла и какое-то время Михаил смотрел на Юлю совершенно равнодушно. Но лишь до момента, пока они не были вынуждены уехать из своего родного города в специальный лагерь.
В поезде Михаил плакал. Больше, конечно, из-за матери. Он сильно любил её и ни разу в своей жизни не разлучался с нею больше, чем на пару дней. Серафим пытался держаться. Но в момент, когда поезд тронулся сам пустил слезу и, молча утираясь, залез на верхнюю полку, где и проспал почти всю дорогу.
В следующий раз они увиделись, спустя почти два года. Юля приехала с матерью и отчимом забрать братьев Сомовых из лагеря. Серафима уже призывали на срочную, Михаил оставался с родителями, чтобы закончить обучение. В тот самый счастливый для Михаила день он наслаждался обществом близких его сердцу людей. Они гуляли по красивому летнему городу, в то время ещё не затронутому войной. Мама смеялась и радовалась, видя, что её сыновья живы и здоровы. А ещё она иногда плакала, но всё больше от счастья и старалась быть к своим мальчикам как можно ближе.
Серафим шутил и все смеялись, а он радовался, поражаясь в душе, как мог он раньше так глупо и долго молчать и в какой-то момент сам принялся шутить.
- Ты такой забавный, Мишка, – заливаясь смехом, говорила Юленька. – Я так ещё никогда не смеялась.
Мишкой его могла называть только она и только она могла смеяться над его нелепостями и глупостями. Поскольку только ей принадлежало его сердце, а это, как известно, самая дорогая награда в жизни. Ибо тот, кто отдал своё сердце сам уже без пяти минут ангел.
- Михаил, вставайте, мы закончили, – голос профессора вернул молодого человека в реальность.
- Всё получилось? – задал невпопад вопрос Михаил.
- Да, – улыбаясь, ответил Паризин. – Всё получилось. Я проведу соответствующие тесты и проверю результаты ваших анализов. А ещё я буду молиться, чтобы вы подошли под мою программу.
- Что за программа? – с трудом вылезая из ложа, поинтересовался Михаил.
- Пройдёмте в мой кабинет, молодой человек. Вы имеете полное право знать во что ввязались, – с лёгкой улыбкой ответил профессор.
Вместе они прошли весь ангар. К слову сказать, он оказался гораздо больше, чем первоначально показалось Михаилу. Идти с искусственной ногой было нелегко. Профессору даже не пришлось подстраиваться под темп шагов Михаила. Идти одному мешала травма, второму – старость. Весь путь занял примерно пять минут. Оба мужчины медленно поднялись по высокой металлической лестнице и оказались в находящемся на высоте десяти метров открытом кабинете, из которого можно было созерцать весь ангар словно на ладони. Кабинет был огорожен прозрачными полимерными пластинами и складывалось впечатление, что у него попросту нет стен.
Профессор вновь предложил Михаилу присесть и, открывая холодильник, достал оттуда бутылку водки. Разливая содержимое бутылки по рюмкам, профессор начал свой рассказ.
- Я прошу прощения, что не прибыл к вам раньше. Ведь я слышал о вашем горе и не хотел показаться излишне назойливым. А также мне хотелось дать вам время, чтобы вы успокоились и смирились с утратой брата. – Профессор протянул Михаилу запотевшую рюмку. – Моё имя вам известно, но вряд ли известна моя сфера деятельности. Я профессор Тульского научно-исследовательского корпуса. Моя специализация, как я уже говорил, молекулярная биология. Но моя вторая профессия – конструктор-кибернетик. Когда началась война и мой дом в Европе подвергся разрушению, я не раздумывал и секунды над тем, куда мне эвакуироваться. Моя семья погибла за год до этих событий в авиакатастрофе, но один мой хороший друг сказал, что на этом жизнь не заканчивается. – Паризин одним глотком осушил свою рюмку с водкой. Тимофей тут же последовал его примеру. Горло обожгло, но спустя минуту, приятное тепло начало разливаться по телу. Профессор прижал рукав своего халата к носу и глубоко вдохнул. Затем громко выдохнул, отправил в рот кусочек солёного крекера из валявшейся на столе надорванной упаковки и продолжил свой рассказ. – Хотя признаться по совести, я был с ним тогда в корне не согласен. – Паризин быстро прожевал крекер. – Зато сейчас пытаюсь отблагодарить, как могу, за вовремя подаренный совет. Но не об этом сейчас речь. – Паризин быстро замахал руками. – Перебравшись в Россию, я был принят в Тульский корпус. Мои идеи были перспективны, их высоко оценило руководство корпуса и высшие военные чины. Но была одна проблема. То, чем я занимался в те годы являлось, как бы попроще выразиться, противоестественным. Системы и компоненты, которые я разработал, нельзя было внедрять людям. Это противоречит какой-то там Женевской конвенции – 2, о которой ныне уже все забыли. – Профессор снова налил себе и Михаилу водки и поставил запотевшую бутылку на стол. – Редкостная гадость, – морщась, сказал он. – Не понимаю, зачем за это, вообще, нужно платить? Алкоголь весьма вреден и это известно уже несколько столетий. Но, несмотря на этот факт, это один из самых дорогих и как ни парадоксально, покупаемых продуктов в мире. Спасибо правительству, хоть цены на него не сбавляет, иначе я не представляю, что здесь началось бы.
- Я представляю, – строгим голосом ответил Михаил. Перед глазами мгновенно всплыла картина того злополучного вечера, изменившая в корне всю его жизнь – испуганные глаза Юли, так умоляюще просившие помощи. Повисла неловкая пауза. Михаил в очередной раз пережил ярость, которую испытал в тот день. Профессор подумал о чём-то своём, но более развивать эту тему не решился, по всей видимости, понимая, что зацепил ненароком больную струну души молодого человека.
- Простите! – неуклюже извинился он. – Я не хотел…
- Ничего страшного. Это не ваша вина, так о чём вы там?
- Ах да! – воскликнул профессор Паризин. – Разработанные мной системы немного необычны. Они имеют возможность автономного функционирования, а это как раз и есть та самая загвоздка, о которой гласит пресловутая Женевская конвенция – 2.
- Но, несмотря на это я здесь. И вы готовы работать со мной? Почему? Вам разрешение дали? – глядя на профессора требовательным взглядом, поинтересовался Михаил.
- Да, – ответил тот и, поднявшись, тяжёлой походкой проковылял по кабинету, остановившись возле прозрачной стены. – Моя работа будет незаконной в том случае, если я сделаю её самовольно, без соответствующего на то разрешения со стороны моего руководства. – Паризин замолчал, задумчиво приложил палец к губам и загадочно улыбнулся. – Однако война удивительным образом может влиять на такие понятия, как мораль и основные общечеловеческие ценности. – В глазах профессора вдруг появился неприкрытый страх. Словно он осознал нечто, что Михаилу слышать было вовсе не нужно. – Нет, нет, я не говорю, что это правильно. Просто в трудные времена для достижения победы нужно отступить от нормальности жизни, перешагнуть через постулаты многовековых консервативных идеалов, отринуть непреложную истину, поступиться моралью, так сказать. Иначе мы все погибнем, а мёртвым, как известно, плевать на то, что будет дальше. – Паризин вернулся на своё место и также одним махом осушил вторую рюмку. – Но моя работа, какой бы необычной она ни была, не может быть осуществлена без особого на то одобрения. А ко всему прочему мне потребуется ваше полное согласие на операцию. Если вы откажетесь, то вернётесь в госпиталь, из которого мы вас забрали, и я очень надеюсь, что ваша жизнь сложится удачно. Я же останусь здесь и буду терпеливо ждать другого шанса.
- А если я соглашусь? – едва дослушав слова профессора, спросил нетерпеливо Михаил.
- Если вы согласитесь, – Паризин, закинул в рот очередной крекер и скрестил руки на груди, – то уже в ближайшие месяцы сможете вернуться в войска и продолжить службу.
- Я согласен, – практически тут же ответил Михаил. – Что и где надо подписать!
- Не торопитесь, молодой человек. – Паризин сделал серьёзное лицо. – Возможно, вы решите отказаться, когда узнаете всё более подробно.
- Я не намерен отказываться. Считайте, если хотите, меня добровольцем! – поднявшись со стула, строго констатировал Михаил. – Это мой шанс отомстить за смерть брата. Мой шанс быть полезным своей стране, своей Родине, всему миру. Что, по-вашему, я смогу сделать, если вернусь в госпиталь? Влачить жалкое существование на мизерную военную пенсию и всю оставшуюся жизнь жалеть себя за то, чего не сумел совершить? Нет. Я не хочу так. Я не смогу. Так что давайте мне ваши документы, я подпишу их, и вы вернёте меня в строй. – Профессор молча взирал на Михаила. Затем поднялся и слегка пошатнувшись, сказал:
- Вы хорошо подумали над всем вышесказанным, молодой человек? Быть может, вам нужно время, чтобы как следует…
- Мне не нужно больше времени, которое я уже потерял в том жутком госпитале, профессор, – резко ответил, перебивая Паризина Михаил. – Взгляните на меня! – Он поднял свой протез, что заменял ему правую руку. А следом продемонстрировал искусственную ногу. – Неужели вы считаете, после всего, что я перенёс я буду тратить время на глупые думы? Нет. Слишком долго я валялся без дела, сгорая от чувства вины и терзаемый беспомощностью. Этого больше не повториться. Где ваши бумаги?
Решимость в глазах Михаила выдернула Паризина из размышлений. Он ещё раз посмотрел на упёртого кандидата и в его голове мелькнула странная мысль: «А ведь раньше я не задумывался об эмоциональной составляющей своих подопечных. Что если в этом и скрыт тот самый безграничный потенциал, который я искал все эти годы? Вдруг в человеке есть некая скрытая сила, которая не позволяет этому индивидууму сдаться, отчаяться, опустить руки в момент истинного горя, боли утраты и поражения отчаянием? Возможно, эта сила движет его инстинктами, подстёгивает к ежедневной борьбе, мотивирует решимостью и именно благодаря этому кандидат сможет пережить слияние?»
- Да, да! Может быть, это именно то, что мне нужно, – произнёс Паризин словно в ангаре, кроме него, никого больше не было.
- Профессор, с вами всё в порядке? – вопрос Михаила окончательно вернул Паризина к реальности. Тот улыбнулся и с радостным блеском в глазах произнёс:
- Всё куда лучше, чем может быть на самом деле! – и, похлопав Михаила по плечу, добавил. – Пойдёмте молодой человек. Нужно многое сделать, чтобы вернуть вас к нормальной, но уже более активной жизни.
Несмотря на увещевания Ивана Сергеевича, Михаил, практически не читая документов подписал их и, глядя в глаза задумчивого профессора, с улыбкой произнёс:
- Я готов! Давайте изменим мир!
Более полугода профессор Паризин работал над «слиянием». Работа шла медленно и требовала множества уточняющих и ежедневно проверяемых тестов. Разработанные Паризиным бионические протезы для тела Михаила нуждались не только в апробации, но и в обновляемых доработках. Сам Паризин не любил называть свои устройства протезами поскольку считал, что это оскорбляет тех, кто будет использовать его разработки в будущем. Ведь само это слово «протез» – это не что иное, как направленное на унижение социально адаптированное слово для людей, имеющих недостатки физиологического характера, полученные с рождения, или приобретённые в процессе жизнедеятельности. Поэтому все свои изобретения профессор Паризин называл длинным и унылым названием – Самозаменяемые Искусственно созданные Людьми Автоматы или в простом аббревиатурном звучании «Проект СИЛА». Были у этой разработки и другие более чем кричащие названия, такие как «Слабость Бога», «Рывок к бессмертию», ну и, конечно же, самое любимое профессором – «Подарок звёзд». Ведь именно благодаря вторжению «Жестоких» эта технология смогла появиться на свет.
Особенность системы новейших автоматов слияния заключалась в том, что бионика механизма создавалась с возможностью исключительного совмещения с биологическим телом носителя. Каждый агрегат создавался специально под конкретного человека с возможностью вживления на молекулярном уровне с последующим функциональным потенциалом работоспособности без внедрения извне. Простыми словами, вживляемая носителю конечность могла функционировать словно живая без какого бы то ни было физического вмешательства (будь то профилактика или любая другая техническая диагностика) на протяжении всей жизни, выбирая компоненты и ингредиенты для восстановления из тела человека. Кроме разве что критических функциональных повреждений летального характера, то есть уничтожения! В случае с Михаилом автоматам присваивался повышенный, усиленный, адаптированный к условиям боевого применения сплав.
Как показалось самому молодому человеку, за истекшие полгода с момента начала исследований профессор выкачал из его тела столько крови, что хватило бы на переливание не одному раненому бойцу. Иногда Паризин делал заборы крови по два, а несколько раз даже три раза в сутки. Но как выяснилось позже, это была необходимая мера.
Процесс создания автоматов занимал довольно длительный период. Их главной особенностью было найти точки соединения инопланетного вещества и человеческого генома. Их геометрия и структура имели исключительную физиологическую особенность и малейшая ошибка в «слиянии» с телом носителя могла привести к гибели оного, а также похоронить результаты многолетних исследований. А сам Михаил мог впасть в безвременную кому, а быть может, и умереть.
- Как вы жили раньше, Иван Сергеевич? – спросил в один из дней у профессора Михаил. Этот разговор он затеял не специально. Просто молодому человеку захотелось отвлечься хоть на несколько минут от нудных и утомительных процедур.
Паризин задумчиво улыбнулся, видимо, вспоминая что-то приятное.
- Когда у меня была семья, я, признаться, не задумывался о её ценности. Я просыпался с утра, уходил на работу и, приходя поздно вечером, снова засыпал. Я практически не видел своих родных, о чём сейчас горько сожалею. Мы, люди, очень часто не замечаем истинных ценностей в погоне за мифическими благами. Я много работал, наивно полагая, что это сделает меня счастливым, но деньги мне счастья так и не принесли.
После гибели моей семьи я впал в депрессию. Уволился с работы, пристрастился к алкоголю. – Паризин кивнул в сторону холодильника, в котором всегда, как сумел заметить Михаил, стояла бутылка водки. – Горе утраты сжирало меня изнутри. Я умирал. Что-то похожее я увидел в твоих глазах в тот день, когда Сергей Владимирович Бирюк привёл меня к тебе. Но, признаюсь искренне, лишь на мгновение. То же самое было и со мной, но во сто крат хуже. И передать это чувство словами нельзя, поскольку все их размоют слёзы.
- Как вы выбрались из этого? – Михаил смотрел на Паризина не моргая.
- Я прозрел и обрёл поддержку, – усмехнувшись, ответил Паризин. – Знаете, молодой человек, раньше я мог позволить себе спокойно посидеть на лавочке, разглядывая окна многоэтажек, светящиеся в ночи. В этих окнах была заключена великая тайна их обитателей. Каждый раз, глядя на их чарующий свет, я представлял себе то, чем заняты люди, живущие там. Быть может, они спят, а, возможно, играют с детьми. Они могут читать, готовить пищу, смотреть кино. Всё это были лишь мои догадки, проистекающие из моего же жизненного представления о быте. Я никогда не был религиозен, не ходил в церковь, не знал молитв. Моей единственной религией была наука. Но однажды ночью я увидел странный сон. Скорее это было даже не сон, а исключительно реалистичное и очень яркое видение, которое осталось в моей памяти, как никогда прежде не запоминающейся части жизни. И хотя длилось оно весьма недолго, я помню его так словно это было только вчера.
- Что вы увидели? – Михаил заворожённо взирал на профессора, с нетерпением ожидая продолжения истории.
- Я увидел их, – с улыбкой произнёс Иван Сергеевич. – Я видел свою семью. Свою жену Тиру и дочь Мариту. Поначалу я испугался, но вдруг где-то в глубине души осознал, что опасности нет. Я понял, они эти самые дорогие в моей жизни люди знают, что мне нужно делать. Я вдруг осознал сейчас, когда их уже нет в живых, они знают всё, что я чувствую и о чём думаю. Словно сидя на лавочке возле дома с горящими окнами, они не представляют, а именно знают, чем занимаются все его обитатели. Они смотрели на меня, а я не знал, что им сказать. Я плакал, не скрывая слёз, поскольку сильно скучал и скорбел. Глядя на своих любимых, я вдруг понял, как сильно соскучился по ним, как крайне мне их не хватает. В груди защемило и мне захотелось броситься к ним в объятия и уже никогда не отпускать. Но это, к сожалению, было невозможно, и я это прекрасно понимал. Одно лишь я знал абсолютно точно, что могу спросить у них обо всём, о чём только захочу и они ответят, поскольку знают все мои мысли и все мои чаяния. Эти люди или призраки в курсе всех моих бед, горестей и болей. Они знают все мои желания и всё то, во что я сам ещё не готов поверить. Так мы и стояли, глядя друг на друга, а вокруг нас раскинулись прекрасные горы с вершинами, укрытыми белоснежными шапками. Совсем рядом журчал ручей с холодной и чистой водой. – Паризин глубоко вздохнул. – Не знаю, сколько прошло времени, наверное, много, хотя мне так не показалось. Только тут я заметил, что рука моей жены не живая. Это был искусно выполненный механизм. До того дня я никогда не видел ничего подобного. Тира улыбнулась мне и, отпуская руку Мариты, протянула к моему лицу свою искусственную конечность. Я сумел рассмотреть её в мельчайших деталях и именно эти мелочи позволили мне создать то, что мы сейчас с тобой тестируем.
- Твоя жизнь очень важна, – сказала она мне. – Ты не должен себя губить. Иди и твори то, во что веришь.
С этими словами она дотронулась до меня и тут я проснулся.
Депрессия ушла словно её и не было. Печаль по семье осталась, и я ещё долго их оплакивал. Но вместо отчаяния пришло осознание важности моей жизни. Я вдруг осознал, что могу сделать куда больше, чем готов помыслить. Но, главное, я знал, что у меня на всё это есть время.
- Время? – переспросил удивлённо Михаил.
- Да, время, – быстро ответил Паризин. – Это одна из главных составляющих человеческого потенциала. У кого-то времени много, но они тратят его впустую, не понимая, не понимая ценности этого ресурса. А у кого-то его совсем нет, и они стремятся успеть как можно больше поскольку понимают насколько важна эта часть их жизни.
Проснувшись тем утром, я знал, что у меня впереди много времени на то, чтобы я мог осуществить все, даже самые безумные свои идеи. Я знал, что теперь я могу всё.
Я переехал в Россию и вот я здесь, и ты тоже. Вместе мы сотворим чудо, которое спасёт много жизней. – Паризин вновь задорно улыбнулся и, развернувшись, пошёл прочь. - Это ли не свет из нашего окна! – крикнул он из-за плеча.
Михаил улыбнулся в ответ профессору и в его душе вспыхнула новая надежда на то, что всё у них получится.
И вот наступил долгожданный день «слияния». Паризин бегал вокруг своих аппаратов словно заведённый и как увлечённый мальчишка что-то бормотал себе под нос. Ассистенты профессора Паризина поместили Михаила в специальное ложе, напоминающее сканер в первый день его пребывания в лаборатории. Все старые протезы с парня уже давно сняли и последние два месяца он занимался на специальных тренажёрах, которые помогали ему прийти в нормальную физическую форму.
- Ну что там? – с нетерпением поинтересовался Михаил, приподнимая голову.
- Вы исключительно нетерпеливы, молодой человек! – голос профессора раздался откуда-то снизу. – Неужели за всё время нашей работы вы так до сих пор и не уяснили, что мои приборы требуют исключительной и очень тонкой настройки. Или вам своя жизнь совсем недорога?
Михаил опустил голову в специальную выемку на ложе и тяжело вздохнул. Ему не терпелось увидеть плоды столь долгой работы. Но больше всего парню не терпелось вновь стать хотя бы и с виду, но полноценным человеком.
Из бесед с профессором Михаил сумел уяснить несколько интересных деталей относительно его новых частей тела. Оказалось, что автоматы Паризина обладают невероятными и весьма необычными способностями, которых ранее не имели ни одни из искусственных органов. «Протезы», столь не любимое профессором слово, при правильном «слиянии» с телом носителя могли сделать своего обладателя поистине уникальным индивидом. Инопланетная органика в молекулярном совмещении с геномами человека носителя придавала тому практически неограниченные физические возможности, на которые только могло быть способно тело человека. Именно поэтому Михаил и тренировался всё последнее время. Вживляемость систем в тело была стопроцентной и после операции никто не смог бы, даже присмотревшись, отличить живую конечность от искусственной. Ко всему прочему автоматы умели чувствовать, поскольку имели молекулярную сцепку с нервными окончаниями тела. Они чувствовали холод, жар, боль и, вообще, любые доступные человеку тактильные ощущения. На тестовых операциях, когда только опробовалась генетическая совместимость, подобные эксперименты дали поразительные результаты. И именно поэтому Михаилу так не терпелось вернуться к нормальной жизни.
Прошло не менее часа, прежде чем голова профессора показалась из-под нагромождения, называемого Паризиным не иначе как специальное устройство «Слияния клеток».
- Ну вот и всё, – радостно возвестил профессор. – Всё готово. Соответствующие настройки введены, так что… – Свою фразу он не закончил, а тут же махнул рукой ассистентам и те разбежались по своим рабочим местам. – Приступим, приступим, – принялся тихонько напевать Паризин. Он подошёл к Михаилу и проверил надёжность креплений. – Это самый важный день в вашей жизни, – сказал он серьёзно. Затем слегка улыбнулся и скромно добавил. – Ну и в моей, конечно. – Похлопав Михаила по плечу, он нажал на сенсор у себя на планшете и ложе медленно поползло внутрь устройства. – Увидимся после окончания операции, – бросил напутственную фразу Паризин и исчез из поля зрения молодого человека.
По тестовым операциям Михаил помнил, что само мероприятие займёт у робота-хирурга не более часа. А так как он уже пару раз проходил подобные тесты, то бояться ему было абсолютно нечего. Поэтому молодой человек спокойно закрыл глаза и, расслабившись, погрузился в сон.
Сколько прошло времени с момента начала операции Михаил не знал. Однако проснулся он от жуткой непереносимой боли и истеричных криков профессора, доносившихся откуда-то из глубины помещения лаборатории. То, что это кричал именно Паризин разобрать было сложно. Да и сам голос профессора Михаил с перепугу узнал не сразу. По правде говоря, молодому человеку было совершенно не до профессора. Его тело разрывалось от боли на мелкие частички. Как будто к каждой из конечностей было привязано по огромному трактору и каждый из них тянул на себя. От боли Михаил закричал истошным криком. Терпеть подобные муки было невыносимо, но что было действительно самое страшное – он совершенно не мог пошевелиться. Тело было привязано ремнями и полностью обездвижено. А боль тем временем всё прибывала и прибывала. В последний момент Михаилу вдруг показалось, что его руки и ноги сейчас полностью оторвут от тела и он останется совершенно беспомощным. Отчаяние накатило на него с такой силой, что позабыв на мгновение про боль, Михаил разрыдался и в этот миг потерял сознание.
Он открыл глаза от странного звука. Оказалось, что рядом с ним сидит огромная собака и обнюхивает его лицо. Морда зверя представилась Михаилу чем-то невероятным, и он моментально отстранился в сторону. Зверь ещё раз попытался дотянуться до молодого человека носом, но потом потерял к нему всяческий интерес и, развернувшись, улёгся на траву.
Михаил быстро осмотрелся. Он лежал на небольшом пригорке, а рядом с ним росли высоченные, прямые словно столбы сосны. Всё кругом было устлано опавшей и пожухшей хвоей и валяющимися то тут, то там маленькими шишками. Солнце, яркое и тёплое, прорывалось сквозь кроны огромных деревьев и слепило.
- Раньше в этих лесах было полно грибов и дичи, – услышал Михаил грубый гортанный голос. Он резко обернулся, извернувшись всем телом. Рядом с ним чуть выше на пригорке сидел его брат Серафим. Его волосы, как и всегда были аккуратно подстрижены. Одет он был в брюки, футболку и потёртый армейский китель, который по обыкновению не застёгивал. Рукава кителя были закатаны до локтя. Но само тело и лицо были белыми словно из мрамора. Прямо перед Серафимом на ковре из опавшей хвои лежала большая тряпица, на которой, опираясь на сошки, стоял разобранный автомат. Мужчина бережно разложил на тряпице извлечённые из оружия детали и протирал их по очереди промасленной тканью. – Сейчас всё это осталось только в моей памяти, – с грустью продолжил брат. – Всё, что ты сейчас видишь – неправда. Это лишь плод моего воображения. Моя память, которой я желаю поделиться с тобой.
- Но зачем? – вырвался вдруг у Михаила глупый и необдуманный вопрос. Парень ещё не услышал ответа, но уже знал, что поспешил и, вообще, спросить на самом деле хотел совершенно иное.
- Затем, чтобы не забыть как раньше здесь было хорошо. – Голос брата показался Михаилу странным. Он словно дрожал, произнося слова в нерешительности. – Больно мне смотреть на то, что мы, люди, натворили с миром. Но ещё больнее видеть, что это нас не вразумляет. – Парень смотрел на брата в полном непонимании. Серафим хоть и был умным, но никогда не увлекался вопросами философии.
- Кто вы такой? – собравшись с духом, задал второй вопрос Михаил.
- Я помогу тебе выжить, – игнорируя вопрос молодого человека, произнёс его брат. – Но ты должен обещать, когда придёт время, ты сможешь сделать то, что я тебя попрошу, не вдаваясь в подробности и соответствующие ситуации рассуждения относительно последствий. – Михаил открыл рот. Слова Серафима потрясли его до глубины души. – В противном случае ты умрёшь так же, как и все остальные до тебя.
- О чём вы говорите? Я не понимаю! – Всё происходящее казалось Михаилу дурным сном. Только сейчас он заметил, что был совершенно здоров. Его крепкое сильное тело было полно жизни.
- Я говорю о твоём будущем. – Серафим уже практически закончил чистить оружие и, не глядя, принялся собирать автомат. – Я говорю о том, кем ты станешь после того, как выйдешь из этого операционного бокса. С твоим появлением в этом мире изменится порядок сил. Ибо люди слабы и беспомощны и не смогут противостоять экспансии, которую ты способен навлечь на их мир. – Михаил смотрел на брата и от услышанного у него помутилось сознание, а по коже пробежали предательские мурашки.
- Я? – удивлённо спросил Михаил.
- Ты молод и многого не понимаешь. Твоя роль в этой истории случайна, но не эпизодична. Ты вступаешь на поле брани, длящейся уже очень много лет и, я опасаюсь, что тебе не под силу выдержать ту ношу, которая на тебя обрушится. А посему спрошу у тебя ещё разок. Ты обещаешь, что выполнишь мою просьбу?
Михаил не сводил с брата удивлённого взгляда, а его тело начала бить мелкая дрожь. Он понимал слова, но не видел в них смысла словно сказанное относилось к кому-то другому. Пауза затянулась, а Серафим ждал от него ответа. Молодой человек не знал, как поступить. Что именно попросит у него брат? А быть может, он попросит убить кого-нибудь и что тогда? Да и Серафим ли это? Относительно последнего вопроса у Михаила появлялось всё больше сомнений.
- Мне нужны гарантии, – выпалил Михаил первое, что пришло ему в голову.
- Я гарантирую тебе жизнь, – ответил спокойным голосом Серафим. Михаил задумался. Сомнения относительно того, что перед ним не Серафим вспыхнули в душе с ещё большей силой.
- Кто ты такой? Ты не мой брат! Я не помню этого места. Мы тут никогда не были.
- Меня зовут Серафим. Ты что забыл? В тот год ты заболел ветрянкой, и мы с Панфиловым ездили в лес без тебя. Мне было очень обидно, что ты не сумел увидеть всей той красоты. Поэтому сейчас мы здесь, – ответил Серафим. – Это всё?
- Какую просьбу я буду обязан выполнить? – понимая, что разговор подходит к концу, выкрикнул Михаил.
- Время для этого ещё не пришло. – Серафим поднялся и подхватил собранный автомат. – А быть может, и не придёт никогда. Кто знает. Но помни, что бы ты ни делал, всегда иди до конца, без сомнений. Всегда доводи до завершения начатое дело. Всегда помни, кто ты есть на самом деле. Когда придёт время, я встану с тобой плечом к плечу и тогда ты сам всё поймёшь. А пока живи!
Михаил глубоко вдохнул и с криком ужаса поднялся с ложа. Его тут же схватили несколько сильных рук и быстро вернули. Тело парня конвульсивно дёргалось.
- Привяжите его крепче! Он нестабилен! Вводите периферический нейростимулятор!
- Сердце бьётся слишком сильно! Давление 180 на 120. Нужно успокоительное.
- Стабилизируйте, Стабилизируйте! – Голос Паризина был слабым, видимо, от перенапряжения голосовые связки уже были сорваны и он практически шептал. Михаил быстро перевёл взгляд на профессора.
- Всё хорошо, мой мальчик. Всё замечательно, – прошептал профессор. – Сегодня ты стал самым счастливым человеком на земле. А ещё у тебя появился второй день рождения.
- Мой брат, – прошептал Михаил. – Там был мой брат.
Профессор похолодел. Его глаза округлились и в них отразился страх.
- Дайте ему успокоительное, – прошипел Паризин. – Глаз с него не спускать.