Тревога

Дни полетели за днями, служба пошла своим чередом. Я начал свою профессиональную деятельность в должности «офицера боевого управления» (ОБУ) командного пункта (КП) гвардейского авиационного полка. Так как все вокруг были гвардейцы, то и мне вскорости пришлось представляться не просто «лейтенант», а «гвардии лейтенант». Это немного напрягало, особенно когда получил очередное воинское звание «гвардии старшего лейтенанта». Звучало слишком длинно, а понимание, что это почётно и «Гвардия» присваивалась, не просто так, пришло только с годами.
За первый месяц службы я успешно выполнил план по вводу в строй, получил допуск к дежурству и к полётам. Но в основном приходилось дежурить, так как полёты были всё реже и реже. За окном была середина 90-х, керосина в стране становилось всё меньше и его не хватало даже «гвардейцам». Да что там керосин, в стране закончились деньги. Зарплату давали раз в несколько месяцев, и то под какой-нибудь праздник или выборы.
Зато была «демократия». Заграница нас любила и хвалила за успехи в развале государства. Президента большой страны, улыбаясь, похлопывали по плечу лидеры солидных стран. Они давали кредиты и советы, как нам нужно к ним стремиться. Он тоже улыбался и шутил, ведь отдавать эту «финансовую помощь» надо было не ему.
Все офицеры полка стояли на довольствии и питались в столовой, даже в выходные дни. Особенно тяжело было семейным. Я помню, что из столовой офицеры и прапорщики уносили домой часть своей порции, чтобы накормить семью. А бывало, что лётчики приводили в столовую детей и отдавали им свою пайку. Уходя в отпуск, занимали денег, а по возвращении отдавали. С зарплаты покупали доллары, а потом в безденежье их сдавали. В общем, обыденная жизнь простых людей в те, для кого-то «лихие» годы.
И вот я заступил на очередное дежурство. Был прекрасный зимний день, и он не предвещал ничего плохого. Долгожданные полёты были назначены на вторую половину дня, и весь лётный и технический состав отдыхал перед ночными полётами дома.
Вдруг зазвонил телефон. Я поднял трубку и начал представляться: «Оперативный дежурный гвардии лейтенант…» и тут меня перебили, я ведь говорил, что слишком длинно получается. «Пишем сигнал» - сказал в трубке торопливым голосом оперативный армии. Я взял ручку, записал сигнал, сверил его и понял, что это сигнал на вскрытие пакета.
Вот те на, подумал я, и вскрыл пакет. Сразу пришёл второй сигнал, и он уже был на приведение полка в боеготовность «Полную». Ничего себе, подумал я, а как же полёты. Но оперативный дежурный армии сказал: «Действуйте» и я начал действовать.
Во-первых, надо доложить командиру и начальнику штаба. Я позвонил одному и другому, но никто не ответил. В те счастливые времена ещё не было сотовых телефонов и различных гаджетов, которые впоследствии, усложнили жизнь руководящему составу воинских частей, и начальство необходимо было ловить на телефонах. Я позвонил в столовую, в высотку, дежурной по связи, но их нигде не было.
А время-то идёт. На поднятие по тревоге отводилось строго определённое время, по истечении которого необходимо доложить на вышестоящий КП об окончании оповещения. И, надо сказать, в те тёмные времена мы ещё не знали, что можно доложить в срок, но, так и не выполнив задачу. И по своей малообразованности докладывали только после выполнения поставленной задачи, и, если не укладывались в отведённое время, получали замечание и установку – «в следующий раз чтобы этого больше не повторилось».
Пока я раздумывал, куда ещё позвонить и как поступить, в памяти всплыли слова, выделенные жирными крупными буквами в нашей инструкции: «В ОТСУТСТВИИ КОМАНДИРА ОПЕРАТИВНЫЙ ДЕЖУРНЫЙ ИСПОЛНЯЕТ ЕГО ОБЯЗАННОСТИ». Вот оно что, и зачем я только им звонил, подумал я, зря потратил драгоценное время.
И уверенно запустил процесс оповещения. Я не волновался, так как это было не первое моё приведение, правда, раньше я его осуществлял только после указаний командира, ну да ладно, что тут сложного. Включил СЦВ, ГГС на прогрев, запустил другие различные системы, чтобы везде было слышно и видно – «Тревога». Пока я уверенной рукой быстро выполнял, все необходимые действия, в голове звучала песенка из детского мультика: «Тревога, тревога волк унёс зайчат». Затем ГГС прогрелась, и я объявил уже на весь городок по всем квартирам, где были установлены динамики сигнал, который означал – «всё, хватит спать, а надо срочно прибыть на свои рабочие места».
Я ещё не успел закончить свою речь по ГГС, как у меня зазвонили все телефоны сразу. Некогда, подумал я, потом отвечу. Сейчас надо успеть завершить процесс приведения в высшую степень боеготовности. И продолжил свою важную работу. По завершении всех своих действий я понял, что остался звонить только один телефон, причём он был несколько раскалён, подпрыгивал и грозился свалиться со стола.
Я поднял трубку, начал представляться и меня опять не дослушали до конца, всё-таки надо как-то сократить приветствие, успел подумать я и замолчал. А голос в телефонной трубке не замолкал ни секунды. Это был командир, и он был, как бы это мягко сказать, взволнован и очень расстроен.
В его речи было много неприятных эпитетов, сравнений и местоимений. Всю его речь я не берусь здесь привести, но смысл был следующий. Оказывается, была договорённость с командованием воздушной армии о том, что раз у нас полёты, то в тренировках по повышению боеготовности в этот день мы не участвуем, а просто получаем сигналы и проверяем прохождение команд. А теперь, блин, я своими действиями срываю полеты, к которым мы все так долго готовились.
Окончание его речи я не услышал, так как командир перешёл на такие частоты, что динамик вылетел из трубки и спас мои уши и мою ранимую душу от потрясений.
Я пытался вернуть динамик на место, но это оказалось не просто. Телефоны в то время все были сплошь старыми и с дисковыми наборниками. В запарке дежурства оперативные клали трубку на аппарат, в основном лёгким броском руки. Иногда трубка падала на стол, а иногда мимо него. В результате пластмасса была с трещинами и перемотана скотчем.
От ремонта телефонного аппарата меня оторвал стук кулаками в дверь. Зачем стучать, подумал я, ведь есть же кнопка вызова, но в дверь уже заколотили ногами. Открыв дверь, я увидел начальника штаба полка, он ехал в машине, а потом проделал остаток пути бегом, поэтому тяжело дышал, пытаясь набрать в грудь больше воздуха. Пока он наполнял лёгкие кислородом, я начал по форме доклад: «Товарищ начальник штаба, оперативный дежурный гвардии …». И меня опять грубо перебили, ну что ты будешь делать и почему такое долгое приветствие у нас.
Начальник штаба ещё не успел закончить свой рассказ о том, что он думает обо мне и обо всей этой ситуации, как в коридоре КП послышался топот ног бегущих начальников служб полка. Они прибывали на свои рабочие места, ещё не зная, что происходит, поэтому лица их были напряжены, они несли штурманские портфели, в руках держали карты, а через плечо висели противогазы. Ведь обычно все всегда знали, когда и во сколько «неожиданно» будет сигнал и, чтобы не опаздывать, приходили заранее, ещё до начала процедуры оповещения по тревоге. А тут вдруг, услышали сигнал дома, спокойно лёжа в кровати. Конечно, они подумали, что произошло что-то серьёзное, и надо срочно прибыть на службу.
Атмосфера на КП накалилась и не предвещала ничего хорошего. Мне дана была команда объявить отбой тревоги, чем я вообще запутал личный состав полка. Потоки людей и транспорта пошли навстречу друг другу. Все переспрашивали, что произошло: «Так тревога или нет?». Кто-то пошёл домой дальше отдыхать перед полётами, а кто-то, на всякий случай, поехал на аэродром. Семьи офицеров были переполошены, дети плакали, а жёны с удивлением встречали своих мужей, которые 5 минут назад умчались на войну и вот возвращались с победой.
Меня сразу сняли с дежурства, а вместо меня заступил дежурить начальник КП, а это было верным признаком грядущих тяжёлых последствий. Я засел за написание объяснительных, которые нужны были не для объяснения случившегося, а только для того, чтобы сильнее меня же наказать. Дальнейшая судьба рисовалась в мрачном свете. Карьера, не успев начаться, рушилась на глазах.
Но, как оказалось, после первых эмоциональных часов обстановка на КП нормализовалась и повседневная жизнь полка потекла своим чередом. Полёты отбили по метеоусловиям и перенесли на резервный день. Дежурить было некому и поэтому меня быстро реабилитировали и вернули в строй.
Уже на следующий день я сменил своего непосредственного начальника, который отдежурил сутки, отдохнул от жены и двух маленьких детей, был весел и жизнерадостен. «Ничего, бывает», - сказал он мне, уходя с дежурства.
P.S.: Потом не было такого случая, чтобы руководство полка забывало о чём-то предупредить дежурную смену КП.
И ещё. Надо сказать без лишней скромности: данная «тревога», наверное, стала одной из первых внезапных проверок.