Шурочка

         
        По долгу службы занесло меня однажды  в маленький уральский городок, в котором я жила в годы далекой моей юности. Городок стоит на берегу небольшой тихой и красивой речушки. Со всех сторон окружен лесами, местами даже непроходимыми. Этот город мне очень дорог, в нем я была счастлива. Не спеша я шла по улицам, искренне радовалась встрече с тем, что сохранилось в моей памяти. Мой город очень изменился, он помолодел, но меня тянуло в старую часть города. Здесь мало что изменилось, я мысленно приветствовала знакомые здания, но тщетно я вглядывалась в  лица встречающихся мне людей. Нет тех людей, с которыми проходила моя комсомольская юность. Кто уехал, а кто изменился так, что узнать уже очень трудно. Так я тихо бродила по улицам и сама не заметила, как пришла к маленькому старенькому домику, что-то теплое коснулось моего сердца. Видно было, что в домике кто-то живет. А я вспомнила прежнюю хозяйку ;Шурочку.
        С Шурочкой я познакомилась, когда после техникума стала работать мастером на потоке, на швейной фабрике. Я была молода и полна жизненных сил, меня все устраивало и радовало в жизни. Шурочка, так она велела мне себя называть, была маленького роста, полноватая женщина, но очень живая. Несмотря на свой возраст, ей было пятьдесят лет, она была всегда весела и приветлива со всеми. Никто и никогда не видел, чтобы она была чем-нибудь недовольна или ругалась  с кем-нибудь. Как-то незаметно мы сблизились, и однажды она пригласила меня к себе в гости. В выходной день я купила торт и пришла к ней. Маленький домик внутри оказался еще меньше. Меня поразили чистота и порядок, Шурочка сама была такая домашняя, пахло свежими пирогами и травяным чаем. После вкусного обеда и чая с пирогами мы уютно расположились на диванчике и стали смотреть фотоальбом хозяйки. То, что я увидела в альбоме, поразило меня. Оказывается, Шурочка воевала, было очень много старых пожелтевших фотографий ее военной юности. Один снимок особенно меня заинтересовал, на нем Шурочка была с молодым лейтенантом. Я долго смотрела на фото, потом попросила:
;Шурочка, расскажи мне о себе.
         Шурочка встала, прошлась по комнате, накинула на плечи теплый платок, хотя на улице стояла летняя жара. Посмотрела на меня, присела рядом, как-то по- матерински обняла, прижала к себе.
       ;Хорошо, я расскажу тебе,;она улыбнулась мне, отчего ее лицо стало другим, более нежным и немного жалким. ; Я родилась далеко от этих мест, на Смоленщине, в большой семье, где была седьмым ребенком. Деревня наша ничем не отличалась от российских деревень, та же нищета и грязь. Жили мы бедно, хотя работали все не покладая рук. Мать на ферме, отец скотник, братья тоже работали в колхозе. Несмотря на бедность, мы были счастливы. Когда началась война, мне было семнадцать лет. Все мои братья, Василий, Иван и Игнат, ушли на войну. Немец подходил к Смоленску, я решила тоже пойти на фронт. Тайком сбежала из дома, добралась до районного военкомата и сказала, что хочу тоже защищать Родину. Тогда набирали девушек для учебы на снайперов, я прибавила себе год, но не прошла комиссию, подвело зрение. Предложили пойти на краткосрочные курсы санинструкторов, и я согласилась, успешно окончила их, и меня отправили на фронт в составе пополнения батальона. Когда командир батальона увидел меня, маленькую и худенькую, то сразу предложил мне полевой медсанбат, он сомневался, что я смогу выносить раненых с поля боя. Я тогда очень обиделась и ответила ему, что я сильная и все смогу, что не надо смотреть на мой рост. Комбат долго тогда смеялся, это он назвал меня Шурочка.
        Здесь она замолчала, встала и показала мне фотографию в рамочке на стене. На фото была группа людей в военном и среди них молодая девушка, почти ребенок, с санитарной сумкой на плече.
     ;Вот он, наш комбат, легендарный командир, любимец наш,;Шурочка вздохнула.; Погиб в боях за Прагу. Я не буду тебе рассказывать, что такое война, это ты знаешь и сама. Но видеть войну в кино ; это одно, а быть на войне, пройти этот  ад ; это другое, это страшно. Но люди привыкают ко всему, так и мы научились убивать. Голодные, холодные, в обмотках, но одержимые ненавистью к врагу, мы защищали свою Родину.
Шурочка замолчала, о чем-то задумалась, потом вздохнула и продолжила:
   ; Пол;России я проползла на животе, под градом пуль и осколков, вытаскивая с поля раненых. Как мне жалко было их, истекающих кровью и кричащих от боли. Не поверишь, иногда мне казалось, что я не выдержу и сойду с ума, но приходила в себя и снова ползла в пекло,;она улыбнулась.;Меня очень любили в батальоне, берегли, если я была на поле, меня обязательно ждали, всматривались в темноту. Там, в это неподходящее время для чувств, я встретила свою любовь. Молодой командир пулеметного взвода, его звали Ваня, такой скромный, воспитанный мальчик. Его щеки пылали, когда он встречал меня. Сказал, что в армию призвали со второго курса университета. В минуты передышки мы много говорили, вернее, говорил он, а я слушала. Слушала и удивлялась, как может человек столько знать и помнить? Бойцы видели нашу любовь, но ни разу никто не посмел даже шутку отпустить или обидеть нас. Любовь наша была чистой, искренней.  Самое главное для нас было, это остаться живыми, не погибнуть и не потеряться в этом аду. Однажды, после страшного боя за небольшую высоту, вернувшись с раненым и сдав его санитарам, я собралась снова на поле. Ваня подошел ко мне и попросил не ползти больше, уже было очень темно, и опасность значит увеличивалась. Но я не послушала его. Ползла тихо и услышала недалеко стон, я поползла и свалилась в воронку. Присмотрелась и увидела раненого, ноги его были в крови. Я начала накладывать жгут, как на меня кто-то свалился сверху. Я пыталась сбросить человека с себя, но услышала немецкую речь, потом удар, и я потеряла сознание. Очнулась я в немецком блиндаже, голова моя гудела. Немцев было человек десять, на топчане лежал раненый и тяжело дышал. Меня резко подняли с пола и подвели к нему, жестами объясняя, чтобы я помогла ему. Лица у всех были мрачными, но не злыми. Мне дали сумку санитара, где я нашла все, что нужно для перевязки. Я пыталась им сказать, что раненому нужен врач, но рану на груди я обработала, перевязала, это все, что я могла сделать. Мысленно я уже простилась с жизнью, но послышался шум и стрельба, немцы выбежали из блиндажа. Я в страхе присела в углу, не знала, какому Богу мне молиться, но вот в окопе все стихло. Потом в блиндаж вошли наши ребята, не поверишь, но я плакала от счастья. Оказывается, тот раненый сам  добрался ползком до наших окопов и рассказал, что немцы взяли в плен санинструктора девушку. Надеясь, что я еще жива, наши ринулись в бой, таким образом, окончательно захватили высоту и спасли меня. В эту ночь я стала женой Ванечки.
Шурочка остановилась, посмотрела на меня и спросила:
      ;Еще чайку с пирогами?
Я согласно кивнула. Потом, уже сидя за столом, я спросила ее:
      ;А почему ты тогда одна?
Она вздохнула, глаза стали влажными, потом ответила:
      ;Погиб мой Ванечка, вскоре и погиб. Меня тоже не стало, я умерла вместе с ним. Войну закончила в Чехословакии, меня ранило при освобождении Праги. Почти весь батальон остался там, лежат ребята в чужой земле. Я вернулась домой, но оказалось, что нет ни дома, ни родителей, ни сестер, никого, все погибли. Поехала я тогда на Урал, на родину моего Вани, но его родители меня не признали, и поселилась я у одинокой старушки, вот так и живу здесь.     Я не удержалась и спросила ее снова:
     ;Шурочка, но  война -то когда закончилась, почему ты одна? Неужели никто тебе не встретился больше?
Шурочка вздохнула, как-то грустно посмотрела на меня и сказала:
    ;Ты молода еще, может и не любила, а вот полюбишь и поймешь меня. Любовь, зародившаяся в огне войны, и сейчас живет во мне. Полюбить больше я не смогла, да я и не одна,; она показала на многочисленные фотографии на стенах.; Вот он, мой Ванечка, вот ребята, с которыми я ела из одного котелка и укрывалась одной плащ-палаткой, разве могу я их предать?
Шурочка замолчала, потом посмотрела на меня долгим взглядом и добавила:
     ;Вот теперь ты знаешь все. Я никогда и никому ничего не рассказывала о себе, просто не хочу, это все мое и со мной умрет.
        Мы попрощались с ней. По дороге я думала, что пока жив один из двоих ;жива их любовь, потому что если это любовь, то она в сердце навсегда. Шурочка живет прошлым, она безгранично его любит.
Давно уже нет нашей Шурочки, но я верю, что они нашли друг друга на небесах. Их души соединились, как две половинки одного целого, соединив любовью двух человек.