Истории с окраины. соседи. часть-2

    Среди наших соседей были люди, про которых говорят «Жили они так тихо, что было их неслышно и невидно».  С уверенностью об этом можно сказать о престарелой паре Ройзманов- Хаве и Лейзере. Они прожили вместе много лет, отчего были очень похожи по характеру и по внешности. Седые, спокойные и немногословные, они удивительным образом дополняли один-другого.

    В начале шестидесятых годов, к ним приехала мобильная семья младшего сына-Изи, майора Советской Армии в отставке. Старший сын Ройзманов погиб на фронте. Жена Изи-Валентина, русская женщина, говорившая на чисто русском языке, с непривычным для малороссов ударением на «О». В нашей украинской действительности, почти никто не говорил по-украински, даже бывшие сельчане старались говорить по-русски, но выходил какой-то суржик, исковерканные русские слова, с украинским произношением. Когда говорила Валентина, то мы приходили в ужас, от нашего разговорного русского языка. У молодой четы Ройзманов была старшая дочь Лора, похожая на отца и бабушку и мой сверстник сын Владимир- мужская копия мамы.

    Майор в отставке Изя Ройзман взялся активно обустраиваться на месте. Бригада строителей разобрала старую часть дома и практически построила новую квартиру, с отдельным входом. Когда умерли старики Ройзманы, их часть дома тоже перестроили. Решив квартирный вопрос, Изя подался в домоуправы. Прошло несколько лет, Лора вышла замуж за Борю Окса, зубного врача-протезиста, сына известного зубного врача, Вова уехал на учебу в Россию, когда вдруг случилась беда- заболел и вскоре умер от рака легких- Изя Ройзман. Возле Валентины остались Лора и ее дети.

    В следующем доме, почти напротив нашего дома, жила большая семья Ланцман. Они жили в огромном дворе, где их дом занимал совсем немного места. В конце пятидесятых годов соседями семьи Ланцман-был пункт сбора и отправки добровольцев в далекий Казахстан. Целыми днями гремели громкоговорители и разносилась по Смолянке непривычная музыка. Жители более привыкшие к похоронным маршам и траурным процессиям, ведь начинался район -еврейским, а заканчивался христианским и военным кладбищами. С утра и до вечера подъезжали к сборочному пункту бортовые машины, с которых выпрыгивали молодые парни и девушки, с фанерными, послевоенными чемоданами, в которых хранился нехитрый скарб. Их встречали у украшенной арки входа, бравурными маршами и популярными песнями из известных кинофильмов. Они проходили процедуру регистрации и с проездными документами, под мелодию песни «Вьется дорога длинная, здравствуй земля целинная» садились в красные, послевоенные автобусы «ЗИС» и отправлялись на вокзал. Это была поистине всенародная акция, порыв тысяч молодых людей построить свое будущее.

    После целинной эпопеи, во дворе помещались художественные мастерские по изготовлению гипсовых и других скульптур, декоративных элементов. Начальником долгие годы был интеллигентный и спокойный мужчина по фамилии- Цвет. Потом, когда переселили все три семьи Ланцман в новые квартиры, на этом месте построили трехэтажный корпус швейного комбината.

    Ланцманы жили тремя семьями, в которых было три поколения. Старики Ита и Срулик Ланцманы, их дочь Люся с мужем Мишей, который работал сапожником. У супругов много лет не было детей, но в конце концов появился « Свет в оконце» сын Петя. Там же жил представительный, с французским шармом сын Ланцманов-Семен, с супругой Любой. В их семье было двое детей- мой ровесник Марик и дочь Алла. Марик был замечательным товарищем в играх и по жизни. Помню его речь, он всегда говорил убежденно, но с небольшими паузами. Когда их переселили в новые квартиры, а домашние телефоны в то время были редкость, мы потерялись. Срулик Ланцман в пенсионном возрасте подрабатывал на еврейском кладбище, читал поминальные молитвы и был своего рода представителем еврейской общины на кладбище.

    Через дорогу, напротив нашего дома, был одноэтажный крепкий дом, который смотрел на дорогу 5-6 окнами. После войны там обосновалась промартель, изготавливающая валенки для населения, затем ее сменила столярная мастерская. Тогда целыми днями раздавался звон циркулярной пилы и шум других механизмов, я любил забегать в столярку, окунуться и утонуть в аромате свежего, еще живого дерева. В середине семидесятых годов в этом здании, после капитального ремонта обосновалось строительное управление, где оно просуществовало до приватизации.
 
    В следующем доме жило много семей и много людей. Часть квартир были государственными, а часть -частный сектор. Ближе к нашему дому жила семья Ковалей, супруги Лида и Гриша, работавшие в энергоснабжении, их старший сын Васыль и младший Алексей. Васыль был слесарем-самоучкой, с необычным хобби, мог превратить кусок металла в стреляющее или режущее оружие. Но проблемы со слухом и нежелание учиться, направили его способности и талант- в сферу конфликтов с Уголовным Кодексом. Так не нашел себя в жизни, не смог правильно применить свои «золотые руки», фанатически любящий оружие Васыль Коваль.
 
    В следующей квартире после войны, жила пожилая женщина с сыном по фамилии Титовы, после ее кончины поселилась семья выходцев из села, супружеская пара Юлия и Виктор и двое их детей. Рядом в доме жила семья Василевских, супруги Вера и Толик, преклонных лет мать Веры и два сына- мой ровесник Сережа и младший Вася. Толик, спокойный, немногословный был противовесом своей активной и вспыльчивой супруги. Так и дети были копиями своих родителей, Сережа-в отца, а маменькин любимчик Васенька-весь в маму. Толик многие годы работал мастером колбасных дел, семья жила очень скромно, как многие от зарплаты -до зарплаты. Моя мачеха дружила с Верой, я часто бывал в их однокомнатной квартире, с маленьким коридорчиком, служившим и кухней.
 
    Вера в годы немецкой оккупации прислуживала немецкому офицеру, довольно высокопоставленному, так как он жил на центральной улице, в небольшом особняке. Ей тогда было лет 17-18, молодая и симпатичная, она прибирала в доме офицера, чтобы прокормить себя и мать. Целыми днями Вера была одна, немец как правило приезжал к концу дня. Из-за любопытства она ловила на радиоприемник немца московскую радиостанцию, чтобы узнать последние новости. Но однажды немецкий офицер вернулся посреди дня и застал Веру на месте преступления. Она была в оцепенении, готовилась к самому худшему, но немец подошел и выключил радиоприемник. Он стоял перед ней разгневанный и со злостью сказал «Я надеюсь фройлейн Вера, что больше не увижу вас рядом с приемником», она лишь смогла прошептать «Конечно».
 
     Местная детвора не ладила со старухой Василевской, которая была смолянским «цербером». Целыми днями она готовила еду на дымящем и пахнущем керосином -керогазе и посматривала в оконце, а летом она сидела на крылечке дома, который был на возвышенности и как на командном пункте -просматривала всю округу. Господь сделал ее на старости лет настоящей ведьмой. Она была ею снаружи и внутри, с косматой седой головой, где проглядывали, сохранившие свой цвет-черные волосы, лицом без всякого грима- походила на злую ведьму. Рядом была водоразборная колонка, к которой часто прибегали дети, чтобы набрать воды или напиться в жаркий день. Старуха Василевская, которую прозвали «Нюхня», не пропускала случая накричать на ребенка, ей казалось, что дети балуются и просто так льют воду. Иногда она просто цеплялась к кому-то и неслись по улице страшные проклятия в адрес «виноватого».

     За квартирой Василевских жила большая семья Донченко. Мне запомнилась эта семья тем, что у них под окнами был цветник, это было очень редким явлением, в то нелегкое послевоенные время. Огороды были у всех, сады у многих, но ни у кого из соседей не было цветников, только у старушки Донченко.  И росли там из года в год одни и те же цветы-разноцветные, похожие на ромашку- космеи. В небольшой квартире, с коридором-кухней и относительно большой залой, так называли большую комнату в жилье местные жители, жили три поколения большой семьи, тихая и незаметная старушка- бабушка, ее дочь с мужем, и двое детей.

     Молодые супруги были красивой парой, он статный, как донской казак, с светлым пшеничным чубом и дореволюционной выправкой, был выше своей полненькой, симпатичной супруги. Дети повторили родителей, сын Леонид- вылитый отец, а дочь Наденька-красавица, вся в мать. Милая девочка, с толстой русой косой, казалась мне подростку, воплощением женской красоты. Дети были еще малыми, когда родители разошлись, отец создал новую семью, а мать осталась без супруга, до конца своих дней.

     Наденька выросла и начала работать на музыкальной фабрике. Там она познакомилась с ровесником и вскоре сыграли комсомольскую свадьбу, скромную, но шумную. Через пару лет семейный быт скромной советской семьи, погасил любовный пыл и привел к распаду молодой семьи. Отвергнутый супруг преследовал бывшую жену и атаковал мужчин, встречавшихся с ней. И вот настал тот роковой день, когда в пригородном ресторане произошла трагедия. В ресторан пришла Наденька с поклонником, молодым офицером-летчиком. Там находилась подвыпившая компания ее бывшего мужа с друзьями. Была спровоцирована драка, в ходе которой был зарезан молодой офицер. Был суд и было наказание, была трагедия в нескольких семьях.
 
   Следующей большой семьей в задней части дома, была семья бывших селян Бойко. Глава семьи Степан Бойко работал на «Скорой помощи» водителем, его супруга Нелля была домохозяйкой и местной модисткой-портнихой. Они первыми в нашем районе посадили и собирали неплохой урожай клубники. Мы детвора бегали и смотрели как растут ягоды, до этого многие из нас считали, что клубника растет на кустах, как другие ягоды. В семье были дочка и двое парней, старшего звали Жора, они были более старшие, чем я. Сыновья поженились, дочка переехала к мужу, старики остались вдвоем. Вскоре они продали квартиру другим людям, переехавшим из сельской глубинки.

    В небольшой квартирке рядом жила семья Поздняковых. У них росли двое детей, девочка и мальчик. Глава семьи -мой тезка и его супруга были очень предприимчивыми людьми, они работали и жили по принципу «дэ я працюю, тэ я и маю». Это были классические советские «несуны», которые повышали свой уровень жизни за счет государства. В этом, самом большом доме нашего района, в разное время жило много людей, одни приезжали, другие уезжали, о некоторых конечно я запамятовал.
 
    После этого дома была большая круглая, песчаная площадка, по периметру которой одноколейный трамвай делал разворот, для возвращения в центр города. В летние дни, когда спадала жара, мы до ночи играли на площадке в футбол. За песчаным кольцом, находился еще один дом, где жили три семьи, это был последний жилой дом нашего района, далее была одноэтажная музыкальная школа и районная библиотека.

    Самой большой семьей этого дома- была семья Фирштейнов, где главой семьи был Мотя, по прозвищу Кублык. Его так и называли «Мотя Кублык» и никогда по фамилии. Был он худощавым, нервным человеком и к тому же любителем выпить. Его супруга Женя, была моложе мужа на много лет, что давало повод ревновать ее к другим мужчинам. Иногда по пьянке  Мотя бил супругу, попадало и детям, защищавшим мать. Когда у Жени кончилось терпение, она развелась с Моти. Была Женя симпатичной еврейской женщиной, с нелегкой, трагической судьбой. Она была единственным человеком, который был мне знаком, выжившим в страшной катастрофе местной еврейской общины. Маленькую семилетнюю Женю спасли соседи, они покрестили ее в местной церкви и получили документ, что она христианка. Годы оккупации она провела в детском приюте и после войны, в начале пятидесятых годов, молоденькой девушкой вышла замуж за Мотю.

    В семье Фирштейнов было трое детей, старшая Соня и средний Миша были похожи на отца, такие же рыжеватые и худощавые, а маленькая Клава-вылитая мама в детстве, плотненькая, круглолицая и голова в темных кудряшках. Судьба у каждого из детей сложилась по-разному, Соня познакомилась на танцах с курсантом местного военного училища, поставлявшего новоиспеченных младших лейтенантов местным барышням. Через год они поженились и счастливая пара уехала в дальний гарнизон, к месту службы мужа. Но через год-полтора, расстроенная Соня вернулась в отчий дом и надолго осталась в невестах.

    Миша был мой ровесник, всего-то на год старше меня, в детстве я часто бывал у них. У них была небольшая голубятня, в послевоенное время этим занимались многие, потом это увлечение прошло. Был очень интересен процесс заманивания чужого голубя, с помощью запущенной голубки. Вообще-то голубями занимался его отец, но Мишка был очень рад прихвастнуться своими голубями, эта детская черта осталась у него на всю жизнь. Потом мой тезка уехал в Кишинев, где создал семью.

    Самая младшая в семье Клава выросла и пошла работать на музыкальную фабрику, где работали много наших соседей. Была она милой еврейской девочкой, очень похожей на свою мать. Как бывает в жизни, на заводе она встретила свою половинку по имени Слава. Они были больше похожи на брата и сестру, чем на молодоженов. Такие браки бывают крепкими и верными, так как воссоединились две родственные души. У них родилось двое детей, девочка-похожая на мать и сынок похожий на отца. Слава был хорошим, приветливым соседом, всегда было приятно с ним общаться. Но в семье случилась серьезная проблема-здоровье главы семьи. У него было не по возрасту больное сердце, он перенес инфаркт миокарда и дальнейшее состояние не внушало большого оптимизма. Я надеюсь, что он жив и живет в одной из стран, куда нас занесло ураганным ветром перестройки, как говорят «До 120-ти» тебе и твоей семье -дорогой друг».

    После войны супруги Фирштейн катали валенки, для этого надо было платить налог и получить разрешение на кустарный промысел. Работали они в сарае, где была печь для приготовления горячей воды, процесс был зловонным и вредным, но он давал средства для большой семьи. В последние годы своей жизни, Мотя жил один и никто не мешал ему пить, что и свело его преждевременно в могилу.  Его супруга Женя, оставшаяся в живых из тысяч погибших, много болела и покинула этот мир, еще не старой.

    В это же доме жила русская семья, я помню только колоритного, с усами под Максима Горького- главу семьи, он подрабатывал сапожными работами. В последние годы своей жизни он болел и днями сидел на стуле у входа в квартиру. Была еще одна пожилая еврейская семья, тихая и неприметная. Старика звали-Хаскель, был он чуть выше среднего роста, плотный и выхоленный. На фоне убогости своего жилья он выглядел чересчур ухоженным и интеллигентным. Его супруга Рива была тихой, приветливой женщиной. Когда Рива ушла в мир иной, Хаскель нашел себе новую спутницу, более бойкую женщину, которую он тоже пережил. Но оставшись один, он ненадолго был нашим соседом.

    Такими разными были наши соседи, каждый со своей судьбой, во многом схожей, так как они жили в одну нелегкую эпоху, в одной неустроенной стране. Каждый из них был частичкой того мира, в который я пришел и где вырос.