Фильм

  Фильм закончился, и на потемневшем большом экране поползли титры. Большинство из указанных там имен и должностей ни о чем не говорили сидящим перед экраном людям, так как в последний раз полноценное кино снимали более тысячи лет назад. Зрителей было не много – двенадцать человек; почти все, кого Мун смогла заманить в свой киноклуб. В основном это были молодые люди, у которых еще оставалось время смотреть кино, до того, как их полностью поглотит работа – служение нуждам «Государства». Самой Мун, в момент, когда она решила создать киноклуб, было четырнадцать лет. Первой она втянула свою подругу Этну – ровесницу, с которой они вместе учились, а та привела своего тогдашнего «парня» Сола. После их расставания Сол стал первым и пока единственным человеком, покинувшим клуб. Благодаря тому, кем был ее отец и своему активному характеру Мун всегда была окружена большой кампанией, поэтому количество членов клуба стремительно росло. С того момента прошло около полугода и теперь сформировался основной состав зрителей, приходящих посмотреть фильм, который выбирала Мун. Вообще, их было пятнадцать человек, но по тем или иным причинам все одновременно они собирались не часто. Например, сегодня не хватало только троих, и по сравнению с остальными собраниями это был очень хороший показатель. Мун, сидящая в первом ряду, развернулась на вертящемся стуле к остальным и жестом пригласила всех к обсуждению только что просмотренной картины. Она осмотрела окружающих, ища того, кто хотел бы начать. Этны сегодня не было. Зато были обе девушки, которые присоединились к клубу последними, и высказывались редко и нехотя. Справа от Мун сидел Сэт – единственный человек, которого Мун хотела бы выгнать из клуба, но не могла, так как он не нарушал никаких правил. Напротив, он почти всегда приходил и активно высказывал свое мнение по тому или иному вопросу, давал развернутые комментарии к просмотренным фильмам и давал свою оценку качеству этих произведений, обычно довольно низкую. Проблема была в том, что Сэт абсолютно ничего и не в чем не понимал. Он никогда не улавливал метафор и иносказаний в кино, не следил за сюжетом и развитием персонажей, не проникался их психологией и мотивацией. Почти все фильмы казались ему переусложненными и неоправданно длинными, диалоги скучными, а сюжетные линии излишними. Однажды, ради эксперимента Мун выбрала для просмотра самый шаблонный и прямолинейный боевик из всех, что она когда-либо смотрела, от которого Сэт, естественно, пришел в полный восторг. Мун совершенно не понимала, что Сэт делает в ее клубе, но мирилась с его присутствием, так как он часто зачинал активное обсуждение какой-то темы высказывая свое неаргументированное мнение, заставляя остальных с ним не соглашаться. Мун видела, что и сейчас слова негодования так и вертятся у него на языке, и надеялась, что кто-то другой начнет высказываться раньше. Например, Леонардо. Вообще-то его звали Леонид, но все называли его Леонардо. Мун слышала, что это вроде как в честь какого-то известного художника, но кто первым дал Леониду такое прозвище, она не знала. Да и никто не знал, возможно это был сам Леонид, в возможно такого художника вообще не существовало, и Леониду просто не нравилось его имя. Как бы там ни было, Леонардо носил имя художника не просто так, а потому, что он тоже увлекался рисунком. Леонардо был старше Мун на пару лет и увлекался программированием. Он сам написал простую программу на основе каких-то старых Земных разработок, которая позволяла ему рисовать проволочным стилусом на старом рабочем планшете своего отца. Мун встретила его, когда навещала свою мать, которая к тому времени уже несколько лет находилась в крио-сне. Он стоял перед ее камерой и что-то карябал на своем планшете, переводя взгляд то на мать Мун, то на свою работу. Мун заговорила с ним и выяснила, что он делает зарисовки замороженных людей, изучая таким образом анатомию и строение лица. Леонардо оказался умным и чрезвычайно разносторонним человеком, который интересовался всем, до чего мог дотянутся. Мун не могла не пригласить его в свой клуб, на что он с удовольствием согласился. К сожалению, на просмотры он приходил не всегда, зато полностью компенсировал свое отсутствие детальным разбором композиции кадра, постановки света, и колористики тех фильмов, которые все же успевал посмотреть. Еще здесь были четверо ребят помладше, из-за которых Мун не могла включить в программу просмотра некоторые фильмы, содержащие сцены, которые, строго говоря, и ей самой смотреть было еще рановато. Так же сегодня пришла Алма – ничего особенного, чаще всего она только слушала, но иногда вкидывала в обсуждение такую глубокую мысль, что все остальные на несколько минут замолкали, пытаясь ее осознать. К сожалению, это было очень редко. Около нее сидела Одет. Скорее всего Одет ходила в клуб, потому что ей нравился Леонардо, так как она появилась там вскоре после него, и на тех встречах, где его не было, сидела со скучающим видом, или сбегала сразу после конца фильма, оправдываясь срочными делами. Мун относилась к этому с пониманием, так как общество Леонарда и ей самой было приятно. Она не воспринимала Одет как соперницу, потому что та, скажем так, значительно уступала Мун во внешности, что для Леонардо, как для художника, несомненно должно было иметь значение. И наконец, Николай – самый старший член клуба. Он был биологом или ботаником, или что-то вроде того. Он был выбран одним из исследователей, которые первыми высадятся на новой планете, когда «Государство» наконец туда долетит. Мун познакомилась с ним, когда Николая, в составе остальной группы представляли ее отцу. В составе же исследовательской группы он был самым младшим. Они не виделись некоторое время, а потом он откликнулся на ее сообщение, когда она искала новых членов для клуба в государственной общественной сети. Николай тоже был умен, и Мун очень нравилось наблюдать, как он на пару с Леонардо пытается убедить Сэта в безосновательности его высказываний, используя аргументы и логику, и раз за разом терпит поражение. Недавно Мун узнала, что Николай очень увлечен литературой и даже сам пытается сочинять какие-то истории. Он никому не давал их читать, но уверенно вкидывал в обсуждение мысли о трехактной структуре, пути героя и катарсисе. Если не считать Сэта, сегодня собралась идеальная компания – подумала Мун.
- Ух, ну и чушь! – все-таки Сэт заговорил первым. Обычно это значило быстро нарастающий конфликт, - Сколько он шел? Часа два что ли?
- Час сорок, - ответила Мун.
- А по ощущениям все три, - продолжал возмущаться Сэт, - Я чуть не заснул на последнем монологе. Главное, этот мужик говорил так долго, а в результате все равно ничего не понятно.
- Ну так и спал бы, - сказала Мун, надеясь, что кто-то другой возьмет слово. Хуже всего если фильм и правда никому кроме нее не понравился, и все будут просто тактично молчать, негласно соглашаясь с Сэтом. Такого еще никогда не бывало, но Мун все равно каждый раз испытывала этот страх.
- Так я и вздремнул во второй половине, а когда проснулся тот мужик все еще лежал в больнице. И зачем спрашивается так растягивать если пока я спал ничего не изменилось? Я, конечно, не хочу тебя обижать, Мун, но смотрю я твои фильмы смотрю, и понимаю, что вкус у тебя совсем не улучшается.
- Ты идиот! – неожиданно резко воскликнул Николай, - Когда он был в больнице во второй раз это был уже его сон! Кошмар о том, что он может умереть как его мать – одиноким и слабым. Нам же специально в начале показали, как он входит к ней в палату, еще будучи ребенком, и этот образ отпечатывается у него в подсознании и влияет на его выбор в финале. Это же так очевидно!
- А, так это он же?! – недоуменно воскликнул Сэт, - А я думаю, при чем здесь ребенок, который был в начале и больше за весь фильм не появлялся? А это оказывается, было в прошлом.
Все присутствующие возмущенно закатили глаза.
- Но все равно многое не понятно, - Сэт перебил Леонардо, который начал говорить что-то про композицию, - Высосали конфликт из пальца. Я не верю в те проблемы, которые подаются в фильме. Зачем было убивать соседа? Только из-за измены жены? Почему он бросил машину в поле? Зачем закопал деньги в цветочном горшке? По-моему, они все прекрасно живут и просто ищут себе проблем со скуки. Тут у нас бы им было чем заняться, вместо диалогов по пол часа.
- А ты что, хотел бы полтора часа смотреть, как такой балбес как ты, крутит гайки на шаттле, а потом ужинает и идет спать? – спросил Леонардо. Все засмеялись, а Алма опустила глаза, погрузившись в размышления.
- Ну…. Нет, но…. - заколебался Сэт, - Нет, но зато в таком фильме мне было бы все понятно.
Леонардо, Сэт, Мун и Николай вступили в громкую дискуссию. Пока они спорили четверка детей, для которых фильм действительно был тяжеловат, соскучились и уши играть где-то в другом месте. Двое новеньких пытались вставить пару слов, но их никто не слушал, и они тоже ушли никем не замеченные. Одет сидела молча, и рассматривала Леонарда, кивая головой, когда он что-то говорил. Алма подняла глаза и выплыв из размышлений словно из тумана сказала:
- Мне кажется, он прав.
Все посмотрели на Алму.
- Конечно я прав, - сказал Леонардо, который как раз только что втолковывал Сэту символическое значение освещения в какой-то сцене фильма.
- Нет, - Алма кивнула головой в сторону Сэта, - Я про него.
Все удивились. Сэт тоже удивился, но тут же заулыбался довольный собой. Алма начала объяснять:
- Он говорит, что фильм ему не понятен, и мне кажется, это самый важный момент. Все, что мы тут смотрим – это, конечно, замечательно, но совсем не отображает того, что интересно людям «Государства».
- Да ну, - махнул рукой Леонардо, - человек – везде человек. На Земле, в космосе или на другой планете. Интересы у людей всегда одинаковые – еда и секс.
Услышав такие слова Одет оживилась и стала еще более явно таращится на Леонардо, в надежде встретится с ним взглядом.
- Возможно, - кивнула Алма,- Мне кажется, слишком хорошие условия жизни привели Землян к излишнему усложнению простых вещей. Вся эта политика, войны и прочее – от хорошей жизни. Мы вынуждены смотреть, как Земляне ссорятся из-за супружеских измен и денег хотя живут на планете, на семьдесят процентов покрытой водой, а не пьют чью-то тридцать раз переработанную мочу.
- Ребята, ребята, - Мун подняла руку, желая прервать Алму, пока она не зашла слишком далеко в рассуждениях о вторсырье, которое им приходится использовать, - мне кажется, вы ушли куда-то в сторону. Мы тут обсуждаем кино.
- Вот именно, - согласился Леонардо, - Это просто кино. Что там было на Земле на самом деле, кто теперь знает? Она теперь далеко. Если бы мы сейчас снимали кино, то, наверное, тоже приукрасили бы действительность.
- Так о том и речь! Земля далеко, а мы здесь. И Земные проблемы далеко, а наши – здесь.
- И что ж теперь? – усмехнулся Леонардо, - Фильмов про «здесь» все равно нет.
- Так надо снять! – У Мун загорелись глаза. Она почувствовала, что проявился шанс проявить себя и наконец применить те знания о кино, которые она получила из своих просмотров. Надо же, никто в «Государстве» еще не снял ни одного полноценного фильма, и Мун сможет стать первой. Мун вынырнула из своих мыслей и увидела, как окружающие ее члены клуба переглядываются друг с другом, ожидая комментариев к прозвучавшей только что идее. Все они представляли себе процесс кинопроизводства в самых общих чертах. Им было ясно, что раз прежде кино не снимали, то и им это не под силу, но когда такое предложение прозвучало, все они вдруг стали искать причину, в чем именно состоит сложность. И не находили ее. Даже Леонардо, которые понимал в эстетических тонкостях искусства больше других, не видел серьезных причин, почему бы они в «Государстве» не могли их реализовать.
- Снять кино? – снова сорвал печать со всеобщего молчания Сэт, - Ты серьезно?
- А что? Плохая идея? – Мун испугалась, что озвучила свою идею так внезапно. Стоило бы внедрять ее в их головы постепенно, в личных разговорах, а теперь они все могут отказаться, не желая брать на себя лишних хлопот.
- Да нет, - сказал Николай, - по-моему интересная. Возможно немного…. непростая.
- Плевать, - Леонардо от возбуждения даже встал со стула, - я давно ищу, куда деть свои идеи. Я в деле.
Следом за Леонардо активно закивала головой и Одет. Алма пожала плечами, говоря «почему нет». А Сэт сказал, что если бы не он, то идеи вообще бы не возникло, так что он участвует.
Целый час они провели, делясь всплывающими в голове идеями для будущего фильма. Перечисляли знакомы, которые могли бы тоже влиться в проект и сыграть те или иные роли, описывали воображаемых главных героем, которые в основном были списаны с самих себя, вкидывали сюжеты и детали, не особо беспокоясь об их художественной ценности. Итогом мозгового штурма стало первоначальное распределение обязанностей среди участников. Мун, как глава клуба и самой идеи взяла на себя обязанности продюсера и режиссера. Точных обязанностей этих должностей она не знала, ей было достаточно, что в титрах они шли в начале, а значит были главными. Решающую роль в ее утверждении на эти посты стало то, что ее отец был президентом и предполагалось, что он окажет всю посильную помощь в производстве. Леонардо специально промотал просмотренный ими недавно фильм до самых титров и зачитал несколько важных пунктов. Автором сценария вызвался быть Николай. Он сказал, что он давно работает над одной «космической идеей» и наконец появился повод, чтобы ее закончить. Он пообещал, используя свое служебное положение, связаться с самим Рэем Айзеком, и выяснить у него тонкости литературного мастерства. Сам же Леонардо предпочел обязанности художника, декоратора, осветителя, дизайнера и прочее, что было близко его интересам. Алма и Одет разделили несколько ни к чему не обязывающих должностей, значения которых никто из них не понимал. Кроме того, все они согласились сыграть в фильме какие-то роли, чтобы их лица не канули в безвестность. Одет особенно настаивала, чтобы в фильме была любовная линия, и видела в ней себя с…. например…. да хоть с Леонардом. Николай, как сценарист, обещал над этим подумать, и на том обсуждение было закончено. Все разошлись по своим делам, воодушевленные новыми идеями, договорившись при следующем собрании клуба рассказать о своих успехах.
Президент Чен сидел за своим президентским столом, в своем президентском кабинете, который не слишком отличался от остальных административных помещений «Столицы», разве что был немного побольше, чтобы вмещать всех членов высшего командования при срочных совещаниях. Джинггуо Чен был крепкий мужчина около пятидесяти лет. За время полета, в условиях тесного взаимодействия различных народов, которые сформировали команды первых кораблей, вылетевших с Земли, европейская кровь в его предках успела почти полностью вытеснить азиатскую. Его дед – Вильгельм Чен женился на азиатке, которая чуть лучше сохранила свою расовую чистоту. Отец Чена поступил так же. В результате Джинггуо походил на азиата ненамного больше остальных его предков, и вопреки замыслу родителей – снова смешал свою кровь с европейской, вступив в брак с Мэдоу Мельцаж. Теперь их дочь Мун снова растеряла всякие азиатские черты, на что Джину было плевать. Именно о Мун он и думал последнюю минуту, пока дочитывал лежащий перед ним документ, напечатанный на полупрозрачной целлулоидной пленке.
- Но они же дети, - Джин поднял взгляд от документа. Перед его столом стоял высокий мужчина с бородой – Рейн Гофман, министр науки и развития.
- В этом и дело, - ответил Рейн, - от них слишком много проблем.
- Если я не ошибаюсь, у вас нет своих детей? – с упреком спросил Чен, прекрасно зная, что детей у Рейна нет, - так стоит ли вам давать характеристику чужим?
- Я неверно выразился, господин президент, - Рейн ничуть не сожалел о неправильном подборе слов, - Дело в том, что мы приближаемся к планете, а подготовительные работы проведены еще не полностью. Мне нужна полная отдача от моих сотрудников, чтобы обеспечить необходимые исследования в полной мере.
- И при чем тут их дети?
- Дети ждут дома. Из-за ограничений рождаемости у них нет старших братьев и сестер, которые могли бы за ними присматривать. Их родители вынуждены уходить домой, чтобы предоставить детям необходимую заботу. Это отнимает силы. Мы можем обеспечить сотрудникам питание и отдых на работе, но не можем присматривать за их детьми. Родителям важно знать, что их дети в безопасности, и сейчас им нигде не будет безопаснее, чем в крио камере.
- Не слишком ли это серьезные меры? – Чен снова пробежал глазами документ, - Здесь почти сто человек. Вам точно нужно так много освободившихся сотрудников?
- Мы тысячу лет летели к этой планете. И вот-вот собираемся осуществить то, чего не делал еще никто и никогда. После высадки на планету нужно будет немедленно обеспечить безопасность колонистов, создать первые промышленные структуры и постройки. Я не говорю уже о том, что мы должны быть готовы к любой неожиданности, которая может ждать нас там. Я готовлю «Государство» не только к высадке, а и к жизни на планете. Так что нет, господин Чен, я не считаю что это слишком серьезные меры.
Джин повертел документ в руках, размышляя о чем-то. Наконец спросил:
- Это безопасно?
Рейн с минуту молчал. Чен напрягся, так как ожидал от него более быстрого ответа, на такой, казалось бы, формальный вопрос. Раз Рейн предлагает такое – он должен быть уверен, что это безопасно. Наконец министр науки ответил.
- Уверен, что такая кратковременная заморозка полностью безопасна для детского организма.
Слишком неоднозначный ответ, подумал Чен. Хотелось бы услышать просто «Да» или «Нет». Но делать было нечего, если Рейн говорит что так надо – значит надо. При всей своей сухости и формальности Рейн являлся, вероятно самым ценным человеком во всем «Государстве», сравнится с ним мог разве что только Рейн старший. Чен понимал, что Рейн прав – от того, как пойдут дела в самом начале зависит вся дальнейшая жизнь на планете. Но кроме волнения за детей у Чена были и собственные страхи.
- Делайте, что нужно, - сказал Чен, протягивая Рейну документ. Рейн взял его и молча вышел из кабинета.
После собрания клуба Мун не пошла сразу к отцу. Она понимала, что он занятой человек и идти к нему нужно с уже хоть сколько-то конкретной идеей. Несколько дней она провела за поиском литературы и каких-либо справочных материалов по кинопроизводству и в частности по режиссуре. В «Столице» хранилась большая часть данных, прихваченных с Земли. Это были огромные библиотеки фильмов, книг, музыки, изображений и прочего, что люди успели спасти с Земли, не смотря на грядущую катастрофу или что там их всех уничтожило. За дело Мун взялась со всем усердием. Она задавала запросы по всем темам, связанным с кино, какие могла вспомнить. К сожалению, нужных материалов оказалось не очень много. К тому же часть из них были на других – полузабытых и устаревших языках. Если в случае фильмов в такой ситуации о контексте можно было догадаться хотя бы из визуала, то книги, если они не содержали картинок, представляли полностью темный лес. Конечно, многое было переведено на несколько языков, но это тоже спасало лишь частично. За время полета языки разных народов смешались в такую густую кашу, измененную акцентами, диалектами и сокращениями, что понять какое слово какому языку принадлежало – стало почти невозможно. Каждый житель «Государства» мог назвать 30-40 синонимов к одному слову на разных языках. Кроме того, собеседники могли называть одну и ту же вещь разными словами и все равно прекрасно понимали друг друга. По Земным меркам средний житель «Государства» мог свободно говорить на 5-6 языках и знать отдельные слова еще из десятка. Несмотря на это, языки, представителей который в свое время в «Государстве» оказалось меньше всего постепенно деградировали и исчезли. Таким образом, часть информации с Земли оказалась теперь очень ограниченной, а какой-то процент и вовсе будет забыт навсегда.
Мун усердно использовала переводчики и словари и с каждым новым аспектом, который она узнавала о кинопроизводстве, становилась немного мрачнее. Оказалось, это дело требовало куда больших усилий, чем она предполагала. Она встретилась с Николаем и высказала ему свои мысли, но он подбодрил ее мыслью, что главное – начать и создать хоть что-то, и тогда прецедент будет создан и придется только улучшать результат, а это всегда проще. В свою очередь Николай рассказал, что нашел общих знакомых с Рэем Айзеком и на днях они познакомятся. Он обрисовал Мун в общих чертах идею своего будущего сценария, и воодушевленная этой беседой Мун отправилась говорить с отцом.

- Я хочу снять фильм.
- Что? – Джин посмотрел на дочь прямо через голографический экран. Всплывающие графики и надписи отсвечивали красноватым цветом. Мун видела его глаза над словами «планетарной» и «обороны».
- Мы с ребятами решили снять свой фильм. Про «Государство».
- Фильм? – Джин знал об увлечении дочери и относился к нему с уважительной осторожностью. У нее есть занятие и друзья – что еще нужно?
- Ага – Мун кивнула. Она была в таком возрасте, когда трудно понять, какую линию поведения нужно выбрать, чтобы добиться желаемого от родителей – ребенка, чьи капризы они хотят утешить или взрослого, с чьим мнением они должны считаться, - Ты поможешь?
- Чем же я могу помочь? – спросил Джин, прекрасно понимая, что ничем.
- Ну я тут кое-что почитала, посмотрела. Для фильма обязательно понадобятся люди, массовка там…. все такое. Еще помещения, и кое-какое оборудование. Не переживай – ничего особенного.
- Послушай, детка- Джин сразу пожалел, что сказал «детка». Отказывать взрослым проще, чем детям, - Мне кажется, сейчас не самый подходящий момент для таких затей. Мы уже вот-вот должны добраться до планеты и тогда всем станет не до фильмов. Даже тебе.
- Сколько лет мы уже «вот-вот» добираемся до твоей «планеты»? – Мун закрыла в воздухе пальцами кавычки и сложила руки на груди. То, что отец отказал ей сразу – плохой знак. Нужно было хотя бы раскрутить его на «Подумаю» или «Делай что хочешь», а для этого нужно капризничать, потому что взрослый разговор с аргументами она не потянет, - Ты вечно занят. Планета, планета, бла-бла, только это тебя и волнует. Мама в холодильнике, ей тоже не до меня. А как только я хочу как-то проявить себя ты говоришь, что момент не подходящий. А когда будет подходящий? Ты себя проявил и стал президентом, а мне не даешь! Ты боишься, что я тебя превзойду – сниму первый фильм в «Государстве» и все станут говорить обо мне.
Джин улыбнулся. На самом деле ему бы очень этого хотелось. Стратегия Мун оказалась верной и Чен решил, что стоит дать дочке возможность. Почему бы девочке, в самом деле, не заняться каким-то делом, чтобы не отвлекать его от действительно важных вещей?
- Ладно, - сказал Джин, - Но я ничего не обещаю. Скажи, что тебе нужно и посмотрим, что можно сделать.
- Спасибо, папочка, - Мун подбежала и поцеловала отца в щеку. Все ее поведение строилось на шаблонах из кино и, на удивление, они работали. Сейчас она вспоминала героиню одного черно белого фильма, где девушка точно так же благодарила отца за какой-то подарок. Тысяча лет там прошло или больше – но отношения отцов и детей остались точно такими же, и сердечная благодарность обеспечивала для Мун поддержку со стороны родителя еще как минимум на следующем шаге.
- Ладно, пойду поговорю с остальными, - Мун выбежала из кабинета.
Много лет Мэдоу была одержима идеей жизни на планете. Как только родилась Мун она стала добиваться от Джина ускорения ее заморозки. Она хотела прибыть на планету еще молодой, чтобы прожить большую часть жизни там - в пейзажах, которые она видела на картинах. Когда Мун исполнилось пять лет – ее мать добилась своего. Джин воспитывал Мун практически в одиночку и теперь убедился, что справился неплохо.

- Я бы хотел, чтобы вы рассказали мне о своем мастерстве. Вы ведь самый известный писатель в «Государстве».
- Брось, парень. Что такое известный писатель в обществе, где люди почти не читают? – Рэй Айзек отхлебнул зеленую жижу из металлической кружки. Подобная жижа была самой распространенной едой на всех кораблях. Деликатесов и даже специй практически не производилось и люди просто закидывали несколько продуктов в миксер и пили такой коктейль, содержащий все нужные витамины. Принятие пищи превратилось просто в процесс жизнедеятельности, как поход в туалет – никому не нравится, но приходится делать.
Николай несколько секунд смотрел на Айзека, ожидая, что тот ответит на собственный вопрос, но не дождался. И заговорил сам.
- В общем, я хочу написать сценарий, но не уверен, что делаю все правильно. И как я уже сказал, хотел бы обсудить это с вами. Может, вы расскажете мне, как вы придумываете персонажей и строите сюжет и еще что-нибудь?
Рэй Айзек задумался. Двадцать лет из своих пятидесяти пяти он писал всякую чушь и загружал ее в общедоступную сеть «Государственного» архива. В разделе литературы, датированному последним тысячелетием, его творения занимали около сорока процентов от того, что было написано за все это время. Значительная часть рассказов была написана вскоре после начала полета, когда творческих людей было еще много. Но очень быстро всем стало не до чтения и уж тем более не до письма. Только в отдельных людях зажигалась иногда сама собой искорка творчества, и прогорала с двумя-тремя рассказами. Рэй Айзек работал врачом и время от времени сталкивался с довольно забавными случаями, об одном из которых и был его первый рассказ. Он записал его, чтобы переслать другу, который работал в то время на «Сидерите» - корабле-переработчике астероидной руды. Друга рассказ очень повеселил, как и его коллег и они попросили Рэя рассказать что-нибудь еще. Популярность Рэя выросла, и он открыл для себя формулу успеха. Рэй собирал сплетни, подглядывал и подслушивал чужие ссоры и конфликты, приукрашивал их, раздувал из мухи слона, разбавлял ненужными описаниями, менял имена и готово. Люди узнавали в его повестях близкие для себя темы, и хоть почти никто не читал его произведений полностью, отрывки из них цитировали то тут, то там.
- Сценарий? – Рэй вытер рукой зеленые губы, - Это который для кино что ли?
- Да, - кивнул Николай, - мы с друзьями подумали, почему бы нам не сделать фильм про наш полет. Такого еще никто не делал, вот я и решил с вами посоветоваться.
- И не удивительно, что не делали. Посмотри вокруг – мы летим внутри консервной банки посреди ничего. Мы производим только то, что нужно чтобы латать дыры в кораблях и топливо. Ты хоть представляешь, какое оборудование нужно, чтобы снять фильм? – Рэй не хотел быть грубым но и потакать нелепым мечтам не хотел тоже.
-Ну, о технической части мы еще не думали, - Николай растерялся. Вдруг оказалось, что кроме происходящего на экране в фильме важно и то, что происходит за экраном. Этот момент все они упустили из виду, - Но с нами Мун – дочь президента, наверное, он сможет помочь.
- Чем? Возьмет все что нужно из воздуха? Да если и поможет – подумай, будет ли это кому-то нужно?
- Конечно, это же фильм про нас.
- Вот именно. Каждый человек в «Государстве» просыпается, ест, весь день крутит доверенную ему гайку, снова ест и идет спать. И так до самой крио камеры. Думаешь, кто-то захочет смотреть на эту рутину еще и в фильме?
- Но это же не всё! Есть такие люди как вы и другие. Можно рассказать о них. Да и вообще о всем полете, как что устроено, корабли там, быт.
- Ты хочешь рассказать людям то, что они и так знают? Поверь, парень, каждый из людей, которых я знал и знаю сейчас не может дождаться момента, когда он забудется в крио сне. Любой из них с радостью поменяет тысячу лет в космосе на один день на планете. Если наш полет забудется, никто не станет жалеть об этом.
Николай погрустнел. Он не смотрел на это под таким углом и слова Рэя стали для него холодным душем. В свою очередь Рэй слегка приободрился, так как увидел в их разговоре идею для нового рассказа. Николай вспомнил лицо Мун, когда она высказывала свои идеи для их будущего фильма. Она задыхалась от вдохновения и улыбалась, когда слушала идеи Николая. Как она радовалась, когда он предложил написать сценарий. Пока есть глаза, такие полные жизни, как у Мун, вся эта затея не может быть напрасной.
- Но вы же пишете о том же самом, - Николай решил не отступать от своей затеи и не дать первой же трудности одолеть себя, - Люди читают, и им нравится. Почему бы и нам не попытаться?
- Фильм и текст не одно и то же, парень, - Рэй поднял указательный палец будто высказал великую мудрость. Он помолчал немного, подумал и сказал, - Ладно, если ты так хочешь, я тебе все расскажу.
По правде говоря, Рэй сам смутно представлял себе, о чем он говорит, так как почти не смотрел кино и уж тем более не снимал его. Но его логики хватало, чтобы понять, что если что-то не делается – значит с этим есть трудности. Они проговорили почти час. Если кратко, то суть советов Рэя сводилась к тому, что идеи вокруг нас, и текст обычно приходит сам собой. Даже этой ерунды Николаю хватило чтобы наполнится вдохновением и последующие несколько часов он провел за клавиатурой чтобы было что показать Мун при их следующей встрече.
Через несколько суток клуб кинолюбителей снова собрался. Мун так погрузилась в свой проект, что совсем забыла о фильме, который она должна была выбрать. За час до встречи она нашла какой-то боевик, чтобы не пришлось снова выслушивать бредни Сэта. Пока Сэт и некоторые другие члены клуба были заняты фильмом, Мун с Николаем в углу комнаты шепотом рассказывали друг другу о своих успехах. Николай пока решил не касаться технических проблем и рассказывал о своей встрече с Рэем Кларком сильно приукрашивая действительность. Мун была в восторге и рассказала о поддержке отца. Успех их затеи казался неоспоримым. В середине фильма в комнату вошла Алма.
- Вы слышали про Леонардо? – она подошла к Мун и Николаю. Сэт шикнул на нее, но она не обратила на это никакого внимания.
- А что с ним? – Мун встревожилась.
- Его заморозили. Вчера.
- Что? – Мун вскочила на ноги, - Почему?
- А, точно, - Сэт говорил через плечо, продолжая одним глазом смотреть фильм, - всех ученочьих…. ученских… ученовых детей позамораживали.
- Откуда ты знаешь? – Мун схватила Сэта за плечо и развернула на стуле.
- Мой папка в крио отделе работает, он мне рассказал.
- И ты молчал? – Мун страшно хотелось ударить Сэта.
- А что? Откуда ж я знал, что Леонардо там. Нечего на меня орать, это вообще-то президентский приказ, - Сэт язвительно ткнул Мун пальцем в плечо.
- Что? – Мун выбежала из комнаты, остальные принялись обсуждать новости. Только Сэт пытался смотреть фильм, время от времени призывая всех быть потише.

- Папа!
Джин почувствовал, что его опасения догоняют его. Он шел по основному блоку крио хранилища, где содержались самые важные люди «Государства». Среди прочих здесь находились несколько предыдущих президентов, родители Мэдоу и сама Мэдоу. Джин иногда приходил поговорить с ней через стекло крио камеры, когда на душе у него было неспокойно. Мун шла между рядов крио камер ему навстречу.
- Как ты мог! - пока Мун искала отца, она успела порасспросить некоторых людей и узнать кое-какие подробности.
- В чем дело? – Джин начал перебирать в уме варианты, где он мог быть не прав.
- Это правда, что ты приказал заморозить всех детей ученых?
- Ну…. не всех, а только тех, кто работает над подготовкой к высадке. Ну да, почти всех.
- Но среди них был и Леонардо. А он мне очень-очень нужен для моего фильма! Надо, чтобы ты приказал его разморозить, - Мун уперла руки в бока и смотрела на отца исподлобья. Она была ниже ростом, но задирать голову было бы проявлением слабости.
- Милая, - тихо заговорил Джин, - ты знаешь, что я тебя люблю, но некоторые вещи я сделать не могу. Извини.
- Но почему? Ты же президент!
- Да, - Джин кивнул и начал терпеливо объяснять, - Мне пришлось пойти на это потому что сейчас мы как никогда близки к цели. Если я разморожу одного ребенка – кто-то скажет, а почему его? Почему не моего сына или мою дочь? Людям нужно максимально сконцентрироваться на работе и это сработает или только для всех или для никого. Исключений быть не может.
Пока Чен говорил это, он незаметно взял Мун за руку и медленно повел обратно, откуда пришел.
- Но Леонардо важен для фильма.
- Мун, твой фильм – прекрасная идея. Правда. И я готов тебе помочь всем, чем смогу, но только после того, как мы завершим все срочные приготовления. Нужно только немножко подождать. Поможешь мне, а я помогу тебе. Что скажешь? – Джин остановился.
- Ладно, - Мун кивнула. Она получит полную поддержку отца, но позже. А за это время сценарий будет дописан и Мун как раз поймет, какая именно помощь ей нужна.
- А пока…- Джин положил руки на плечи дочери.
- Что пока? – Мун проследила за взглядом отца. Он смотрел на пустую крио камеру позади нее, - Ни за что! Даже не надейся, я туда не полезу. У меня клаустрофобия!
- Послушай, ты все равно будешь без сознания. Это всего на пару недель. Я обещаю, что как только мы все закончим – я разбужу тебя первой.
- Так ты теперь и своих детей замораживаешь? – в знак протеста Мун скрестила руки на груди.
- Я всегда говорил с тобой как с разумным человеком, но сейчас ты просто выводишь меня из себя, - Джин понял, что пришло время проявить твердость, - в ближайшие дни я заморожу всех, кто не работает над первостепенными задачами. Как меня воспримут люди, если я сделаю для тебя исключение?
- Ну да, у вас есть важные дела, а остальных можно закатать в консервы, - Мун посмотрела через плечо на мать. Ее лицо в испарениях криогента было спокойным и даже радостным. Когда она погружалась в сон, она улыбалась тому миру, который будет ее ждать. В глубине души Мун ненавидела ее за то, что та променяла серьезные вещи на свои глупые мечты, но вдруг поняла, что делает сейчас то же самое.
- Да чтоб тебя, Мун! – Джин начинал раздражаться. Он не хотел повышать голос, но надо было показать силу, - Это люди, и возможно их жизнь сейчас куда проще нашей. В твоем возрасте еще трудно понять в каком положении мы находимся, но пожалуйста – суй свою тощую задницу в холодильник и дай мне во всем разобраться.
- Но почему сейчас? – Мун уже приняла то, что ей придется подчинится отцу, но она хотела хотя бы попрощаться с друзьями.
- Именно сейчас, - Джин нажал кнопку на пульте и дверь камеры открылась, - когда я вернусь в кабинет, мне нужно быть полностью сосредоточенным. Я просто хочу быть уверен, что с тобой и с мамой все будет в порядке. Прошу тебя.
Джин придержал Мун за руку, пока она забиралась в камеру.
- Ладно, папа, - все это погружение в крио сон напомнило Мун несколько разных фильмов сразу, -  Но если я проснусь, а тебя съели ксеноморфы – не жалуйся.
- При всем уважении, не думаю, что ты спасла бы меня от ксеноморфов, - Джин улыбнулся. Он понятия не имел, кто такие ксеноморфы, но судя по названию и тому, что они едят людей – какие-то чудовища.
Джин прикрепил к шее и рукам Мун несколько датчиков и нажал несколько кнопок на пульте. Дверь камеры поехала вниз, из труб повалил испаряющийся конденсат.
- Сладких снов, детка, - Джин помахал рукой.
Мун подняла руки и показала отцу два средних пальца, как делали в кино, когда слова собеседника кому-то не нравились. Она почувствовала легкое покалывание холода в конечностях, а потом все резко затянуло белой пеленой.