Гримасы рын. любви. Первая любовь без перерыва

Первая любовь без перерыва
Уйдя от Вики, я твёрдо решил больше с ней не мириться. Она меня достала. Мне надоели её вечные замечания и нравоучения. Я хотел оставаться самим собой. Мне не нужно, чтобы меня переделывали и выставляли оценки по поведению, как нерадивому ученику. А, может быть, я дневник дома забыл? Так что, родителей будем вызывать? Или ставить в угол? Или проведём педсовет? Лучше уж сразу исключить из школы.
Меня тут же начала атаковать моя первая любовь. Расчёт был точным и беспроигрышным. Вечером, около девяти, она приходила с двумя детьми к нам домой. Через час-полтора мы ложились спать. Ну не выгонять же Олечку так поздно на улицу? Ложились спать вместе, тем более что и мать настаивала. На другой день я собирал свои вещи в чёрный большой портфель, с которым ещё ходил в школу в старших классах, и возвращался к Олечке. Через неделю мой портфель летел через забор, а моя любимая бежала за мной пару кварталов, как злая собачонка, обзывая меня нецензурной бранью и проклиная последними словами. Я старался не отвечать. Через несколько дней всё повторялось: любимая приходила ко мне в девять вечера с детьми…
Я, конечно же, не ангел, как любой нормальный человек, и не считаю, что всегда бываю прав, но меня раздражало постоянное нытьё Оли. У всех у нас в жизни бывают и белые полосы, и чёрные, которые неизменно сменяют друг друга. У Оли были только чёрные. Кроме того, у неё было недержание речи, рот не закрывался ни на минуту, что меня, конечно, тоже раздражало.
Как многодетной семье, нам положена была трёхкомнатная квартира, но очередь растянулась на долгие годы, и света в конце тоннеля не было видно. Сначала мы снимали жильё, а потом Оля «выбегала» полдомика в общем дворе, но с сараем и почти что в центре. В нашей половине было две комнатки, кухня и коридорчик. Отопление было печным, это очень не нравилось Оле. Она продолжала свои «набеги» на депутатов и чиновников и добилась однокомнатной квартиры с удобствами в Березках. А дальше начался цирк, который проходил, слава богу, без моего участия. Я в это время жил у матери и издалека наблюдал за её кипучей активностью. Оля сразу же переехала в квартиру с удобствами. Радости её не было предела. Наше прежнее жилье отдали какому-то пенсионеру. И вот он, счастливый владелец старого жилья, нанял машину, перевёз свои вещи, купил уголь и дрова на зиму. Прошла неделя. Оля внезапно решила, что её нагло обманули. В домике ведь было две комнаты да в придачу ещё большой сарай. Надо вернуться обратно. Пенсионер не сопротивлялся. Он нанял машину и переехал в Берёзки. Уголь и дрова кому-то продал. Прошла ещё неделя. Оля снова была недовольна: ну и что, что здесь две комнаты, но здесь же печку надо топить. Пошла обрабатывать деда. Хорошо, что старичок попался сговорчивый. Он снова нанял машину и переехал обратно. Думаю, что «осчастливленный» горисполкомом и Олей старичок ещё долго вспоминал мою первую любовь. Кроме того, он приобрёл ценный опыт, как быстро собирать вещи, когда они уже распакованы и разложены.
Прошла ещё неделя. Оля снова хотела тормошить деда, но тут вернулся я и помешал ей делать новую рокировку, сказав, что хватит издеваться над старым человеком и что в квартире жить лучше. Квартира представляла собой старую неухоженную хрущёвку. Ремонт в ней, наверное, делался ещё при царе Горохе. В совмещенном санузле была постоянная вонь, от которой мы несколько месяцев не могли избавиться. Оказалось, здесь закончил свои дни бывший жилец-старик, и прошёл не один день пока его похоронили за казённый счёт. Оля сразу же решила навести свой «порядок» в квартире. Балкон она забила какими-то ящиками, лопатами и вёдрами. Выйти на него и подышать свежим воздухом теперь было невозможно. Даже косметический ремонт Оля делать не собиралась, мотивируя это тем, что у нас маленькие дети. Потом она выцыганила где-то по дешёвке два старых сарая и забила их тоже барахлом. В квартире были две деревянные кровати. На одной спали дети валетом, а на другой мы с Олей. Радовало одно: квартира была тёплой, так как не была угловой, и мы часто её проветривали.
Долго я и здесь не задержался. Приходя с работы, должен был выслушать, где была моя половинка и что она делала чуть ли не по минутам. Меня это не радовало. Я хотел немного отдохнуть, но Оля настойчиво продолжала меня тормошить. Я не выдерживал, начинал нервничать, кричать и отворачиваться от надоедливой говоруньи. Это её ничуть не смущало. Как Анка-пулемётчица, она только убыстряла темп речи и продолжала рассказывать дальше. Когда же я уже начинал ругаться чуть ли не матом, любимая, немного сбавив темп, спрашивала: «А чего ты ругаешься?» Я иногда и сам думал, почему? Наверное, потому, что не давала спокойно восстановиться после работы, а слышала и слушала только себя. Мои проблемы её не интересовали.