Прощай немытая Россия

Открыв второй том шести томного собрания сочинений М.Ю. Лермонтова изданного «Пушкинским домом» в 1954 году на странице 191 читаем:

Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ.   

Быть может, за стеной Кавказа
Сокроюсь от твоих пашей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей.

Для тех читателей, которые незнакомы с творчеством Лермонтова, это небольшое произведение воспринимается как продолжение второй части «На смерть поэта»:

А вы, надменные потомки
Известной подлостью прославленных отцов,
Пятою рабскою поправшие обломки
Игрою счастия обиженных родов!
Вы, жадною толпой стоящие у трона,
Свободы, Гения и Славы палачи!
Таитесь вы под сению закона,
Пред вами суд и правда - всё молчи!..
Но есть и божий суд, наперсники разврата!
Есть грозный суд: он ждет;
Он не доступен звону злата,
И мысли, и дела он знает наперед.
Тогда напрасно вы прибегнете к злословью:
Оно вам не поможет вновь,
И вы не смоете всей вашей черной кровью
Поэта праведную кровь!

Но для знатоков творчества Лермонтова «Прощай немытая Россия» всегда резало слух, особенно после его строк:

Люблю отчизну я, но странною любовью!
Не победит ее рассудок мой.
Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
Ни темной старины заветные преданья
Не шевелят во мне отрадного мечтанья.
Но я люблю — за что, не знаю сам —
Ее степей холодное молчанье,
Ее лесов безбрежных колыханье,
Разливы рек ее, подобные морям;
Проселочным путем люблю скакать в телеге
И, взором медленным пронзая ночи тень,
Встречать по сторонам, вздыхая о ночлеге,
Дрожащие огни печальных деревень;
Люблю дымок спаленной жнивы,
В степи ночующий обоз
И на холме средь желтой нивы
Чету белеющих берез.
С отрадой, многим незнакомой,
Я вижу полное гумно,
Избу, покрытую соломой,
С резными ставнями окно;
И в праздник, вечером росистым,
Смотреть до полночи готов
На пляску с топаньем и свистом
Под говор пьяных мужичков.

1841 г.

Но в тоже время строки «Прощай немытая Россия» оказались удивительно созвучными стихотворению Д.Д. Минаева (1835 – 1889) «Родине», которое является пародией на «Родину» Лермонтова:

Как мать свою, которая меня
Родила в свет, вспоила и вскормила,
Но после не дала такого дня,
Чтоб этот день она не отравила —
То жалобой, за каждый шаг виня,
За каждое движенье негодуя,
То холодом мне душу леденя, —
Так и тебя, о родина, люблю я!..
Люблю тебя я, как постылый сын:
Ты мне чужда, ты мачехой мне стала,
Но в сердце у меня есть уголок один,
Где та любовь ещё не умирала.

Анализируя творчество Д.Д. Минаева, язык не поворачивается назвать это совпадение случайностью.


***
Впервые строки «Прощай немытая Россия» появляются в письме П.И. Бартенева [1] к П.А. Ефремову [2] 9 марта 1873 г., и в это же самое время в журнале «Русская старина» печатается письмо М.Ю. Лермонтова к С.А. Бахметевой [3], написанное предположительно в 1832 г., которое в последствие, позволило лермонтоведам признать лермонтовскими строками «Прощай немытая Россия».

С.А. Бахметевой

<Август 1832 г. Из Петербурга в Москву>

Примите дивное посланье
Из края дальнего сего;
Оно не Павлово писанье —
Но Павел вам отдаст его.
Увы! как скучен этот город,
С своим туманом и водой!..
Куда ни взглянешь, красный ворот,
Как шиш, торчит перед тобой;
Нет милых сплетен — всё сурово,
Закон сидит на лбу людей;
Всё удивительно и ново —
А нет не пошлых новостей!
Доволен каждый сам собою,
Не беспокоясь о других,
И что у нас зовут душою,
То без названия у них!..
— И наконец я видел море,
Но кто поэта обманул?..
Я в роковом его просторе
Великих дум не почерпнул.[4]
Нет! как оно, я не был волен;
Болезнью жизни, скукой болен,
(На зло былым и новым дням)
Я не завидовал, как прежде,
Его серебряной одежде,
Его бунтующим волнам. —

Экспромтом написал я вам эти стихи, любезная Софья Александровна, и не имею духу продолжать таким образом. — В самом деле; не знаю отчего, поэзия души моей погасла;

По произволу дивной власти
Я выкинут из царства страсти;
Как после бури на песок
Волной расшибенный челнок; —
Пускай прилив его ласкает;
Не слышит ласки инвалид:
Свое бессилие он знает
И притворяется, что спит;

Никто ему не вверит боле
Себя иль ноши дорогой;
Он не годится, и на воле!
Погиб — и дан ему покой!

_____

Мне кажется, что это недурно вышло; пожалуста, не рвите этого письма на нужные вещи. — Впрочем, если б я начал писать к вам за час прежде, то, быть может, писал бы вовсе другое; каждый миг у меня новые фантазии...

— Прощайте, дражайшая.
— Я к вам писал из Твери и отсюда — а до сих пор не получил ответа.
Стыдно — однако я прощаю.
— И прощаюсь. —
М. Lerma.
Тетеньке и всем нижайшее мое почтение.
Пишите — что делается, и слышится, и говорится.
_____

У Демидовой был, дома не застал; она была у какой-то директорши, — бог знает; — я письма не отдал и на-днях поеду опять. — Не имею слишком большого влечения к обществу: надоело! — Всё люди, такая тоска, хоть бы черти для смеха попадались.

Искусствоведы обратили внимание на следующие строки:

Куда ни взглянешь, красный ворот,
Как шиш, торчит перед тобой;
…
Закон сидит на лбу людей
…
И что у нас зовут душою,
То без названия у них!..


Было сделано предположение, что негативное отношение Лермонтова к жандармам усилилось после смерти Пушкина, и в 1840 г. на это наложилось решение военного суда о наказании его за дуэль.

16 февраля на балу у графини Лаваль Лермонтов повздорил с сыном французского посланника Эрнестом де Барантом, предположительно из-за женщины. Современники утверждали, что причиной дуэли почему-то послужила написанная Лермонтовым 7–8 лет до этого эпиграмма:

Прекрасная Невы богиня
За ней волочится француз!
Лицо-то у нее, как дыня,
Зато и ж…а, как арбуз. [5]

Так или иначе, дуэль состоялась 18 февраля. 11 марта Лермонтова арестовали, а 13 апреля по решению суда отправили на Кавказ в Тенгинский пехотный полк.

Лермонтоведы соотносят это событие со строками из «Прощай немытая Россия:

Быть может, за стеной Кавказа
Сокроюсь от твоих пашей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей.

Таким образом, позиция сторонников принадлежности строк «Прощай немытая Россия» руке Лермонтова представляется весьма аргументированной.

С одной стороны, уже 1832 г. он довольно резко высказывался в отношении жандармов, с другой его неприятие высшего света недвусмысленно обозначено им в строках «На смерть поэта», особенно в заключительной части. Лермонтов не раскаивался в дуэли с Эрнестом де Барантом, так как тот не пострадал, и он стрелял в него не метясь, не желая причинить ему вреда. Он считал, свое наказание несправедливым, и вполне мог откликнуться на эту ситуацию весьма резко.

Но, противникам подлинности, резали слух эти несвойственные Лермонтову строки. К тому же существовала определённая двусмысленность в одновременном появлении письма Лермонтова С.А. Бахметевой и неизвестного стихотворения «Прощай немытая Россия», рукопись которого, так до сих пор, и не обнаружена.

В письме от 9 марта 1873 г. П.И. Бартенева к П.А. Ефремову с пометкой «Вот еще стихи Лермонтова, списанные с подлинника», сообщает о случайно обнаруженном неизвестном стихотворении Лермонтова:

Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, послушный им народ.

Быть может, за хребтом Кавказа
Укроюсь от твоих ц<..>ей
От их невидящего глаза,
От их неслышащих ушей.

Прочитав письмо, Ефремов набросал карандашом на оборотной стороне письма цитату из Лермонтова:

Люблю я парадоксы ваши,
И ха-ха-ха, и хи-хи-хи,
С[мирновой] штучку, фарсу Саши
И Ишки М[ятлева] стихи…[5]

Иными словами, Ефремов сразу распознал в них фальшивку, несмотря на соблазнительную приписку «списанные с подлинника». [6]

Очевидно Ефремов не ответил Бартеневу, раз он не оставил идею представления мистификации за подлинник Лермонтова.

Не позднее октября 1877 г., т.е. четыре года спустя после письма Ефремову, он пишет письмо [7] Николаю Васильевичу Путяте (1802 – 1877, действительный статский советник, мемуарист, историк-любитель), в котором приводит уже иную версию стихотворения, но так же с припиской «С подлинника руки Лермонтова»:

Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, покорный им народ.

Быть может за хребтом Кавказа,
Укроюсь от твоих царей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей.

В этой версии Бартенев, во-первых, меняет четвёртую строчку, во-вторых, раскрывает содержание слова «ц<..>ей», а в-третьих, меняет содержание двух последних строк:

1873 г.
И ты, послушный им народ.
Укроюсь от твоих ц<..>ей
От их невидящего глаза,
От их неслышащих ушей.

1877 г.
И ты, покорный им народ.
Укроюсь от твоих царей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей.

Это письмо Бартенева было обнаружено в 1955 г. Логично было предположить, что с момента публикации этой редакции вопрос о подлинности этого стихотворения должен был снят с повестки дня. Но этого не произошло.

Подводя итог своему исследованию, автор статьи Кирилл Васильевич Пигарёв (1911 – 1984, литературовед и музейный деятель, доктор филологических наук (1954), кандидат исторических наук (1944)), который разыскал это письмо, отмечает:
«Итак, новонайденный список удостоверяет, что Бартенев видел собственноручный лермонтовский подлинник этого стихотворения. Тем самым значительно возрастает авторитетность именно того текста, который отвергнут редакторами двух последних собраний сочинений поэта.»

То есть, доктор филологических наук не увидел ничего особенного в том, что Бартенев переиначил стихотворение великого поэта!

Но на этом злоключения восьмистишья «Прощай немытая Россия» не закончились.

Первое обнародование стихотворения «Прощай немытая Россия..» состоялось в ежемесячном историческом издании М.И. Семевского «Русская старина» №12 за 1887 г.  в сообщении профессора П.А. Висковатова от 7 сентября 1887 года, под заголовком «Ещё о французском стихотворении Лермонтова»:

Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ.

Быть может, за хребтом Кавказа
Укроюсь от твоих вождей,
От их всевидящаго глаза,
От их всеслышащих ушей.

В этом варианте изменяется уже шестая строка:

Укроюсь от твоих царей (1877)
Укроюсь от твоих вождей (1887)

В своей заметке Висковатов не сообщает источник этой версии, поэтому нельзя исключить, что он тоже приложил руку к «бессмертным» строкам.
Причина, по которой Висковатов решил включить текст «Прощай немытая Россия» не была связана с темой сообщения, а приводился им как доказательство неприязненного отношения Лермонтова к Бенкендорфу. В частности, предваряя эту публикацию Висковатов пишет:
 
«Ряд преследований, вынесенных поэтом от своих недругов н особенно от графа Бенкендорфа, побудившего его отказаться от заветной мысли всецело отдаться литературной деятельности, взорвали молодого человека так, что, уезжая на Кавказ в невольное изгнание, он набросал горькое стихотворение по адресу своего врага…»

Иными словами, Висковатов, наиболее заслуженный биограф творчества Лермонтова, мало того, что не сомневался в подлинности этих строк, но и счёл возможным их подкорректировать. (Поэты ведь тоже ошибаются, а потомкам лучше видно, как оно должно всё быть.)

Но приключения, ставших уже знаменитыми, восьми строчек продолжались. Бартенев, прочитав версию Висковатова, решил, очевидно, что слава первооткрывателя от него ускользает и решил напомнить о себе. Без всякого объяснения, на оставшемся сводном местечке после публикации восьмой главы «Истории государства российского»  Н. Карамзина Бартенев размещает свой вариант «Прощай немытая Россия»:

Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ.

Быть может, за стеной Кавказа
Укроюсь от твоих пашей,
От их всевидящаго глаза,
От их всеслышащих ушей.

На этом приключение этих злосчастных строк закончились. Лермонтоведы сошлись на мнении, что последний вариант Бартенева наиболее полно отвечает лермонтовскому стилю.

Итак, мы видим, запустил эти строки в публичное обсуждение Бартенев в 1873 г. Им же предложено ещё два варианта. Он оценил доработку Висковатова, и внёс последнее исправление, заменив предложенное Висковатовым «вождей» на более близкое к своему второму варианту «пашей». Но анализ творческой биографии Бартенева не позволяет увидеть в нём автора этих строк. Корректора да, но автора нет.

На роль автора «Прощай немытая Россия» выдвигался, кроме Бартенева, дальний родственник Лермонтова М.Н. Лонгинов (версия (2016) заслуженного юриста России Валерия Ивановича Прищепы).

Михаил Николаевич Лонгинов (1823 -1875) - библиограф, критик, сочинитель водевилей - был известен современникам также и как автор шутливых стихотворений непечатного характера. В конце 1840 - начале 1850-х годов Лонгинов сближается с кругом «Современника»: Н.А. Некрасовым, И.И. Панаевым, А.В. Дружининым, И.С. Тургеневым. Уходит он из журнала в 1857 гг., вслед за Дружининым и на несколько лет раньше Тургенева, не приняв проводимых Чернышевским и Добролюбовым радикальных идей и не разделяя принципов «реальной критики».
С конца 1850-х годов Лонгинов все более обнаруживает склонность к консерватизму, постепенно переходящую в ретроградство. В 1871 году он был назначен начальником Главного управления по делам печати и на этом посту снискал известность цензурными преследованиями (в частности, сатирических и юмористических изданий). Бывшие друзья от него отвернулись. В последние годы жизни Михаила Николаевича сопровождала не только репутация «чудовища» и «тирана», но и двусмысленная слава автора «замечательных по форме, но отвратительных по цинизму» стихов, сочинителя непристойной литературы, которая «своим содержанием могла бы возбудить зависть в Баркове».[8]

Вот как Лонгинов сам относился к своей поэзии:

Пишу стихи я не для дам,
<Все больше о п...е и х.е.>
Я их в цензуру не отдам,
А напечатаю в Карлсруэ… [9]

Лонгинов был подражателем Баркова, но ни когда не был в оппозиции к власти, несмотря на его близость к кругу «Современника». Его разрыв с «Современником» как раз и был вызван радикализацией журнала. Так что, он точно не мог быть автором «Прощай немытая Россия».

На смерть М.Н. Лонгинова Д.Д. Минаев откликнулся следующим четверостишием:

Стяжав барковский ореол,
Поборник лжи и мрака,
В литературе раком шел
И умер сам от рака. [10]

Именно Д.Д. Минаев является наиболее вероятным претендентом на роль автора рассматриваемых строк.

Дмитрий Дмитриевич Минаев (1835 - 1889) - поэт-сатирик, переводчик, журналист, критик.

К основаниям его авторства относятся следующие обстоятельства:

1. Свободное владение рифмой. Настолько свободное, что он взялся за переработку «Евгения Онегина» Пушкина, написав поэму «Евгений Онегин нашего времени», при первом знакомстве очень близкой пушкинскому стилю. О себе он писал:
Область рифм – моя стихия,
И легко пишу стихи я.
Даже к финским скалам бурым
Обращаюсь с каламбуром.

2. В 1866 г. Минаев четыре месяца провел в Петропавловской крепости. Отсутствие биографически сведений о времени после выхода из тюрьмы до его появления в Симбирске в 1887 г., позволяет предположить, что в качестве наказания он на несколько месяцев мог быть выслан на Кавказ, что и стало побудительным мотивом к написанию «Прощай не мытая Россия».

3. Минаев был человек запойный, и также как Есенин писал свои озарения, где не попадя. В. Пикуль писал о нём: «А как много размусорил, расшвырял за столом просто так - ради шутки, импровизируя, не стараясь даже запомнить сказанное на злобу дня. Сверкнул - и тут же забыл!».
Вероятно, находясь однажды у Бартенева он и продекламировал, после возлияния, строки «Прощай немытая Россия». [11] Бартенев, очевидно в это время был не настолько пьяным, чтобы не почувствовать гениальность этих строк, поэтому пока Минаев расточал свой талант, он записал сокровенные строки. Минаев, естественно на следующий день уже об этом не вспомнил, а Бартенев стал размышлять, как получше ввести их в публичный оборот, чтобы не пострадала его репутация добросовестного пушкиниста. И придумал послать их Ефремову.

4. Косвенно эта версия подтверждается тем, что от Бартенев опубликовал эти строки только после смерти Минаева, сохраняя при этом скользкую осторожность, потому, что, очевидно, до последнего боялся, что тот случайно вспомнит, при каких обстоятельствах эти строки появились на свет.

Так или иначе, но стоки эти стали неотъемлемой частью русского культурного наследия. То, что они не имеют ни какого отношения к Лермонтову это факт бесспорный, и долг последующих издателей материалов литературного наследия Лермонтова публиковать эти строки в разделе курьезов связанных с его творчеством. А в творчестве Минаева открыть пропущенную, не по его вине, страницу, где вписать первую редакцию (1873) стихотворения «Прощай немытая Россия», в комментарии к которому рассказать грустную историю приключения этих строк.








[1] Пётр Иванович Бартенев (1829 - 1912) - историк и литературовед, зачинатель пушкиноведения, директор Чертковской библиотеки, основатель и издатель исторического журнала «Русский архив».

[2] Пётр Александрович Ефремов (1830 - 1908) - библиограф, редактор, литературовед и издатель, библиофил, историк русской литературы, публикатор и комментатор сочинений русских классиков. Директор Санкт-петербургской сберегательной кассы, директор Государственного банка. Действительный статский советник. Редактор собраний сочинений М.Ю. Лермонтова (1873, 1880, 1882, 1887, 1889 годы) и отдельно «Юношеские драмы» - 1881 год.

[3] Софья Александровна Бахметева (1800 - ?), воспитывалась в доме бабушки Лермонтова Е.А. Арсеньевой, благодаря чему была с детства с ним знакома. Не смотря на то, что была она на 14 лет старше Лермонтова, по словам Висковатого, «любила молодежь и разные ее похождения...»; «веселая, увлекающаяся», она «увлекла (Лермонтова) — но ненадолго».
Сохранились три письма Лермонтова к ней (1832). Одно из них подписано: «Член вашей bande joyeuse M. Lerma» (франц. — «веселая шайка»). В повести «Княгиня Лиговская» при описании компании Жоржа (Григория Александровича) Печорина употреблено то же выражение: «В Москве, где прозвания еще в моде, прозвали их la bande joyeuse».
Лето 1830 г. она вместе с двумя своими сестрами и Лермонтовым провела в Середникове (или Средникове) под Москвой, в имении Екатерины Аркадьевны Столыпиной, вдовы Дмитрия Алексеевича Столыпина, невестки Е.А. Арсеньевой. Поэтому Лермонтов называет в первом письме Е.А. Столыпину «тетенькой», а ее племянницу Александру Михайловну Верещагину — «благоверной кузиной».
С.А. Бахметева, по свидетельству А. П. Шан-Гирея, была «веселая, увлекающаяся сама». Поэт называл ее «легкой, как пух». Взяв пушинку в присутствии Софьи Александровны, Лермонтов дул на нее, говоря: «Это вы — ваше Атмосфераторство!» (Сочинения М.Ю. Лермонтова под ред. П. А. Висковатова, в шести томах, т. 6. 1891, с. 270).

[4] Лермонтоведы считают, что строки из экспромта «Примите дивное посланье»:
И наконец, я видел море,
Но кто поэта обманул?..
Я в роковом его просторе
Великих дум не почерпнул.

являются ироническим перифразом строк Н.М. Языкова его стихотворения «Пловец» (1829):

Нелюдимо наше море,
День и ночь шумит оно,
В роковом его просторе
Много бед погребено.

Возможно, именно этим приёмом и воспользовался Д.Д. Минаев, создавая строки «Прощай немытая Россия», опираясь на перифраз строк А.С. Пушкина в стихотворении «К морю»:

Прощай, свободная стихия!
В последний раз передо мной
Ты катишь волны голубые
И блещешь гордою красой...

При этом особо выделяют строки:

Ты катишь волны голубые (К морю)
И вы, мундиры голубые (Прощай немытая Россия)

С другой стороны перифраз Лермонтова практически такой же:

Нелюдимо наше море, (Языков)
И наконец, я видел море, (Лермонтов)

В роковом его просторе (Языков)
В роковом его просторе (Лермонтов)

Так что, использовать перифраз из Пушкина, как достоверное доказательство авторства Минаева в «Прощай немытая Россия», очевидно, будет не верно.
Исследователи нашли ещё один мотив «Прощай немытая Россия», но уже в творчестве Байрона, который в 28 мая 1811 г. написал стихотворение «Прощание с Мальтой»*, где есть такие сроки:

Прощай, дворец, пустой и скучный!
…
Прощай, народ многоречивый!
…
Прощайте, местные кумиры!
Прощайте, красные мундиры
И лица красные военных,
Самодовольных и надменных!

Без всякого сомнения, Минаев был с ним знаком, так же как и со стихотворением Пушкина «К морю». Возможно, что именно это совпадение и подтолкнуло его начать стихотворение со слова «Прощай…», давая, подстрочно, понять читателю из какого круга автор этих строк.
* Впервые опубликовано в сборнике стихотворений Байрона, изданного У. Хоуном под названием «Стихотворения об обстоятельствах его домашней жизни», Лондон, шестое издание, 1816.

[5] Меринский А. М.Ю. Лермонтов в юнкерской школе // «Русский мир». 1872, 10 авг.: По данным мемуариста, это четверостишие - эпиграмма Лермонтова на его соученика по юнкерской школе князя И. Шаховского, который «часто влюблялся в молодых девиц и... всегда называл предмет своей страсти богинею» (Воспоминания. С. 127). Под богинею подразумевалась гувернантка семейства, посещаемого Шаховским; под французом - офицер юнкерской школы Клерон, который ради шутки притворился увлеченным гувернанткой.
Появление этой эпиграммы на балу, окутано тайной, но автора её знали, и Э. де Барантон ответил Лермонтову оскорблением.
П.Г. Горожанский, бывший товарищ поэта по юнкерской школе, вспоминал: «Когда за дуэль с де Барантом Лермонтов сидел на гауптвахте, мне пришлось занимать караул. Лермонтов был тогда влюблен в кн. Щ(ербатову), из-за которой и дрался. Он предупредил меня, что ему необходимо по поводу этой дуэли иметь объяснения с дамой и для этого удалиться с гауптвахты на полчаса времени. Были приняты необходимые предосторожности. Лермонтов вернулся минута в минуту, и едва успел он раздеться, как на гауптвахту приехало одно из начальствующих лиц справиться, все ли в порядке. Я знал, с кем виделся Лермонтов, и могу поручиться, что благорасположением дамы пользовался не де Барант, а Лермонтов».
Вопреки молве Мария Алексеевна не признавала себя виновницей в этой дуэли. В марте 1840 г. она писала А.Д. Блудовой: «Я счастлива, что они не поранили один другого, я желаю лучше быть осужденной всеми, но все-таки знать, что оба глупца останутся у своих родителей. Я-то знаю, что значит такая потеря». Её потерей был двухлетний сын, который умер через две недели после этой злосчастной дуэли.
В мае 1840 г. Лермонтов, направляясь на Кавказ, в Москве, видимо, встретился с Марией Алексеевной в последний раз. 10 мая ее навестил А.Н. Тургенев, который записал в своем дневнике: «Был у кн. Щербатовой. Сквозь слезы смеется. Любит Лермонтова». Через несколько месяцев она уехала за границу, когда вернулась, поэта уже не было в живых.

[5] Цитата из альбома С.Н. Карамзиной (впервые опубликовано без последней строфы в 1841 г. в сборнике «Русская беседа» т.2 с.93)

Любил и я в былые годы,
В невинности души моей,
И бури шумные природы,
И бури тайные страстей.
Но красоты их безобразной
Я скоро таинство постиг,
И мне наскучил их несвязный
И оглушающий язык.
Люблю я больше год от году,
Желаньям мирным дав простор,
Поутру ясную погоду,
Под вечер тихий разговор,
Люблю я парадоксы ваши,
И ха-ха-ха, и хи-хи-хи,
С[мирновой] штучку, фарсу Саши
И Ишки М[ятлева] стихи

Смирнова – Александра Осиповна Смирнова-Россет.
Саша - Александр Николаевич Карамзин - литератор, поэт-дилетант, брат Софьи Николаевны Карамзиной.
Ишка Мятлев – поэт, собутыльник Пушкина и Вяземского.

Последняя строфа включена в первую посмертную публикацию 1842 г. в журнале «Отечественные записки», в альманахе «Утренняя звезда».

Иван Петрович Мятлев (1796 - 1844) - поэт, камергер. Известен главным образом как автор юмористических стихотворений, прежде всего знаменитой поэмы «Сенсации и замечания мадам Курдюковой», а также слов популярных городских романсов («Как хороши, как свежи были розы…», «Фонарики-сударики»).
В 1830-е гг. Мятлев сочинял шуточные стихи вместе с А.С. Пушкиным и П.А. Вяземским, который в письме Жуковскому называл его notre chef d’ecole (наш начальник школы). Известна также поэтическая записка Вяземского Пушкину, где он обещает, что на вечере будет Мятлев:

К тому же: Мятлев:
Любезный родственник, поэт и камергер,
А ты ему родня, поэт и камер-юнкер:
Мы выпьем у него шампанского на клюнкер.*
И будут нам стихи на матерный манер.

* очевидно, старый, грязный овчинный ковер. Дословно - мелкие клочки шерсти, сильно загрязненные экскрементами в виде комков, в мытом виде пожелтевшие до коричневых оттенков и потерявшие прочность на разрыв.

Пушкин откликается, очевидно, парадируя, Мятлева:

Сват Иван, как пить мы станем,
Непременно уж помянем
Трех Матрен, Луку с Петром,
Да Пахомовну потом.
Мы живали с ними дружно,
Уж как хочешь - будь что будь -
Этих надо помянуть,
Помянуть нам этих нужно.
Поминать так поминать,
Начинать так начинать,
Лить так лить, разлив разливом.
Начинай-ка, сват, пора.

Дам, вдохновляющих его на стихи, Мятлев ласково называл своей «парнасской конюшней». Среди «лошадок» были Софья Карамзина, Наталья Пушкина и роковая женщина российского Парнаса - Александра Смирнова-Россет. С последней, Мятлева связывали особо тёплые, но исключительно дружеские отношения. Женщина она была своеобразная. Князь Вяземский, большой похабник и цинический острослов с язвительно-едким умом, вос-хищался: «Обыкновенно женщины худо понимают плоскости и пошлости; она понимала их и радовалась им, разумеется, когда они были не плоско-плоски и не пошло-пошлы».

Критик и поэт С.П. Шевырев так определял эффект поэзии Мятлева: «Действие, производимое на нас подобными фарсами, можно сравнить весьма справедливо с действием щекотания».

Мятлев, без всякой меры использовал в своих стихах «смесь французского с нижегородским»**. По этому поводу резко высказался его дальний родственник декабрист Ф.Ф. Вадковский:

СОЧИНИТЕЛЮ ОТ РОДСТВЕННИКА!

Я, Мятлев, за тебя краснею;
Забыл ты, взявшись за перо,
Что то не dи рieнъ кu dи тро
И тиснул просто ахинею!
Где видел ты, чтоб на Руси,
Кто б ни был, говорил ainsi?
Ты мил себя создать карикатуру
А вышло описал нам дуру;
И верь мне, друг; ты не Оmёръ (а)
А стихоплётный живодёр.
(а) – autor (примечание Вадковского)
Оmёръ – Гомер (саркастически, дешифровано Рейслером С.А.)
ainsi – так, итак, следовательно

** А Гильоме!.. - Здесь нынче тон каков
На съездах, на больших, по праздникам приходским
Господствует еще смешенье языков:
Французского с нижегородским?

А.С. Грибоедов. Горе от ума.

[6] Андроников И.Л. в примечаниях к редактированному им изданию 1953 г.  высказывает сомнение в том, что «подлинник», на который ссылается П.И. Бартенев в письме к П. А. Ефремову, был автографом Лермонтова.

[7] В настоящее время это письмо хранится в Центральном государственном архиве литературы и искусства среди бумаг Н.В. Путяты (фонд 394, опись № 1, ед. хр. № 63, л. 46). Информация о нём опубликована в 1955 г. (Известия Академии наук СССР. Отделение литературы и языка, 1955, т. 14, вып. 4, с. 372–373).

[8] Иван Семёнович Барков (1732 - 1768) - русский поэт, автор эротических, «срамных од», переводчик Академии наук, ученик Михаила Ломоносова, поэтические произведения которого пародировал. Его биография об-росла огромным количеством легенд.

[9] Впервые опубликовано в  «3отов В. Петербург в сороковых годах. - Исторический Вестник. 1890, № 6, с. 53.»

[10] Mинаев Д.Д. Избранное. Л., 1986, с. 199. 

[11] Событие могло произойти в конце февраля 1873 г. после возобновления работы 17 февраля журнала «Искра», после годового перерыва, в связи цензурными ограничениями, а уже 9 марта Бартенев написал письмо Ефремову. Минаев безусловно понимал, что журнал в котором он работал 13 лет агонизирует и вот-вот закроется. Это могло быть веской причиной рождения строк "Прощай немытая Россия, под "парами" алкоголя. Окончательно выпуск журнала был остановлен уже летом 1873 г.