Желтые сосны

 
               
                отрывок.
                ( польские рассказы )
     ......
         
     ....    Расщупкин вручил Андрееву обещанную газету «Правда» с текстом последнего Пленума, и теперь всем пяти офицерам на участке завтра предстояло переписать все в тетрадь. Красными чернилами были выделены самые значимые, по мнению полковника, руководящие тезисы. Видно, он искренне стремился наставить живущих в лесной глуши офицеров на путь истинный. Тарасову он подобное поручать поостерегся, зная из негласных докладов, что тот читать газету не станет, а обязательный конспект ему пишут солдаты.

         Майор пробежал глазами подчеркнутые места в тексте. – Точно!  Пишут, "главное при назначении на должность – преданность идеалам коммунизма, все остальное приложится".
          Тарасов обсуждать подобное был не намерен. - Может и правильно написано, но беда в том, что убежденным ленинцем проще притвориться, чем грамотным инженером.
 
        У Андреева были своеобразные отношения с политработником.  Год назад в СГВ проводились совместные с Войском Польским учения, и польские офицеры из ближайшей части попросили Тарасова помочь с техникой. Не спрашивая ни у кого разрешения, он выделил им автокран и две бортовые машины, полностью заправленные бензином, зная, что у союзников горючее в большом дефиците.  Водителями были солдаты, поэтому от греха подальше,  он послал с ними Андреева, тогда еще капитана. Взамен поляки пригнали на объект мощный ковшовый погрузчик с невероятно застенчивым солдатом–водителем. Тот ночевал в солдатской казарме  и, кажется, даже устал от всеобщего внимания.

      Наверное, учения прошли как надо, поляки были в восторге, в благодарность подарили им по комплекту добротной полевой формы. Особенно  по душе им пришелся веселый капитан.
         Месяца через три один из новых знакомых – подполковник, хорошо говоривший по–русски, при встрече с ним поинтересовался, почему пан офицер не носит медаль, которой его наградила Варшава за укрепление польско–советской дружбы...
         Потом, конечно, они пробили по своим каналам, и оказалось, что уже в советских штабах его фамилия из наградных списков была вымарана. Видно, у наших было другое мнение относительно этой медали. Понятно, были офицеры более достойные награды.
         Достойным оказался сам Ращупкин. Об этом он убежденно поведал Андрееву, когда тот поинтересовался, не ошибка ли тут приключилась.
           – У тебя нет этих побрякушек, и, слава богу, зачем они тебе на стройке? А мне для представительства надо. Я ведь на виду всегда, с польскими товарищами приходится встречаться. И эта медалька до кучи.
           Незамысловатость объяснения явной подлости  обескураживала. На Андреева готовилось долгожданное представление на майора, и он не стал связываться с полковником, хотя потом, при встречах, невольно косился на новую синюю планку из обширной наградной колодки, с трудом скрывая презрение.

          Контакты с поляками не одобрялись, а без крайней необходимости запрещались. Эти правила  внушались каждому в первый день приезда в СГВ и контролировались сотрудниками Особого отдела. Поэтому Тарасов рисковал, помогая своему военному союзнику.  Кислухин обязательно соорудил бы целое дело, узнай он об этом. Три дня вплотную пообщавшись с польским воинством, Андреев поведал о них совершенно невероятные вещи:  форма одежды у солдат и офицеров одинаковая, отличалась только знаками различия, на территории воинской части располагался бар, где симпатичные официантки  подавали пиво любому желающему, а незанятые солдаты на выходные дни без проблем отпускались в отпуск. 
 
         Сейчас около машины, он возмущался, как Ращупкин, в знак особого к нему расположения,  просил не стесняться и подробно рассказывать обстановку на участке, газету вот всучил. Тарасов очнулся от невеселых дум:
         – И ты, конечно, согласился.
         – Само  собой. Такая честь. Небось  и ты бы не отказался. Правда, Игорек? –Обратился он к Серебрякову. Андреев находился среди друзей, так что мог себе позволить подурачиться. Серебряков повторил то, что все и так знали:
        – Этот Ращупкин всем младшим офицерам предлагает закладывать. Мне предлагал, когда с выпивкой застукал.
          – А ведь будет потом на гражданке наградами хвастаться.  Ладно, моя медаль, но ведь он и орден чей–то присвоил.  По–любому, даже если не вычеркивал, как меня. Перед поляками стыдно. Представляете, что они о нас думают. А мы их еще жить учим.

           Тарасов не мог удержаться от иронии, тема с наградой была уже десятки раз обсуждена:
            – Зря ты на человека наговариваешь.  Забыл, как он тебе и жене твоей, тряпок из военторга подогнал. Весь дом завидовал.  Считай – расплатился. –
             Ращупкин, как оказалось, курировал не только награды, но и был председателем «лавочной комиссии»  по распределению импортного дефицита, поступающего в гарнизонный  «Военторг». Как представитель Партии он обеспечивал справедливость. Обширный список вещей по приемлемым ценам, попадал сначала в руки командира и его замов, по старшинству. Тщательно перетряхивался их женами и подругами. Младшим офицерам, в итоге, доставались китайские термосы и фонарики.
.         Сам Андреев, может быть, и не польстился бы на подачку из рук политработника, но Ращупкин расчетливо дождался, когда его жена Татьяна по какому–то случаю приехала в Управление и предложил ей талон на красивый индийский джемпер из удивительно легкой и тонкой шерсти. В магазине Татьяна как взяла его в руки, так больше не выпускала. Кроме того, ей великодушно позволили еще кое–что выбрать из списка одежды для детей.   Все жили в одном доме, поэтому обстоятельства сделки стали известны всем. Тарасов с самым серьезным видом долго потом подкалывал по этому поводу:
            – Узнай, мол, твой благодетель мою юбилейную медаль не возьмет, видишь, штаны поизносились…
 
               Не все здесь было однозначно, какая–то незримая связь между ними все–таки  установилась, видимо Ращупкин не ожидал, что его финт с медалькой станет известен и чего–то опасался.
      Минувшей зимой Андреев ездил по надобности в Легницу, где находился штаб округа, где не смолчал на оскорбительное замечание подвернувшегося некстати помощника коменданта по поводу своего внешнего вида. Он получал запчасти для грузовиков  и, зная по опыту, что на складе грузить придется ему с водителем, одел не первой свежести солдатский бушлат.  Видно, в перепалке он так задел чувствительную душу старшего лейтенанта, что тот вызвал караул и закрыл его на гауптвахте.

        В помощники комендантов всегда назначались офицеры ни на что не пригодные в войсках, с уязвленным самолюбием.   В этой должности большая часть их служебного рвения уходила на то, чтобы добиться уважения к своей особе. Страх в глазах молодых офицеров повышал самооценку, и возбуждал низменные инстинкты. 
      Андреев во время задержания и потом, в камере, использовал для его характеристики весь свой запас ненормативной лексики. Качество ругательств оказалось таково, что уже сам комендант подумывал о передаче неукротимого капитана в руки правосудия.  Надо отдать должное Ращупкину.  Он сам поехал в комендатуру и уладил дело без всяких последствий для Андреева.

             Машина перестала петлять по улочкам города и вырвалась на шоссе. За окном потянулись поля с редкими строениями. В надвигающихся сумерках по ним ползали колесные трактора, как правило, с двумя или тремя прицепами. За рулем  машин  сидели подростки, их головы едва виднелись из кабины. Взрослые на ходу бросали в прицепы свеклу. Польские крестьяне, пользуясь хорошей погодой, продолжали убирать урожай при свете фар. Колхозы по советскому образцу здесь не прижились, поэтому они всей семьей работали на своей технике, на собственной земле.
              Установленные на обочинах шоссе большие указатели с невероятной для приезжего человека дотошностью перечисляли  населенные пункты, которые располагались дальше по дороге, включая ответвления.  Такие  же плакаты с подробнейшими пояснениями висели на всех вокзалах. К обилию букв в шипящих слогах быстро привыкаешь, потому заблудиться на польских дорогах было невозможно.
           К подобному быстро привыкаешь.  Когда Серебряков в отпуске проездом оказался на железнодорожном вокзале в Минске, то сам найти путь, откуда отправлялся его поезд, оказался не в состоянии.  Редкие таблички информацию стыдливо предоставляли в лаконичном зашифрованном виде, а стрелкам на них можно было доверять только в пределах стены, на которой эта табличка висела.



        .....Впереди показался слабо освещенный  КПП. Вышедший навстречу прапорщик с повязкой "ВАИ" на рукаве  при приближении машины  хотел было поднять жезл, но рассмотрев эксклюзивную раскраску и замысловатую конструкцию на крыше, похожую на радиолокатор, почему–то передумал и отвернулся.  Всегда с детским интересом смотревший в окно Серебряков знал причину игнорирования машины с вызывающим камуфляжем.

           Каждый дежурный автоинспектор должен был за смену оформить не менее семи протоколов за нарушения правил дорожного движения. Иначе его дежурство признавалось неудовлетворительным. Именно этим народная молва объясняла их запредельную придирчивость.
        "Тех. талоны" изымались за внешний вид машины или солдата, а также из–за отсутствия какой–либо отметки в документах. Свои гарнизонные машины они останавливать опасались из–за неминуемой мести коллег-автомобилистов, поэтому отыгрывались на приезжих из других гарнизонов и военных строителях. Все подъезды к складам и разгрузочным платформам были надежно перекрыты постами.
 
            Впервые столкнувшись с подобным разбоем на дорогах, Тарасов постарался привести весь выездной транспорт в надлежащий порядок. Не помогло. Каждый день приходилось отряжать машину с офицером вслед за ранее отправленной, чтобы забрать документы в обмен на приказ о наказании виновных. Никто особо не вникал в суть нарушений, так что документы, как правило, без проблем возвращали.
       Начальник ВАИ гарнизона Амиров, веселый кавказец, ровесник Андреева, числился у того в приятелях, но с системой, сложившейся до него, поделать ничего не мог, или не хотел. Каждый день  прапорщики-автоинспекторы заступали на посты из различных частей, получали  стандартный инструктаж, и по количеству изъятых проездных документов давалась оценка их дежурства.
 
         Тарасов изучил все требования военной инспекции, лично проверил все машины. Автопарк  по–прежнему  нес потери.  Из–за капли масла на двигателе автомобиль признавался не годным к эксплуатации и отправлялся на штрафстоянку. По доброй русской традиции, судьба груза  никого не интересовала.
           У каждого «старшего машины», а именно так именовались офицер или прапорщик, обязательный в каждой кабине с водителем–солдатом, имелась карта дорог Польши.  Вопреки здравому смыслу, автострады игнорировались.  Большинство, особенно младшие офицеры, объезжали посты по второстепенным дорогам, хотя маршрут при этом удлинялся чуть ли не вдвое. На обратную дорогу бензобака часто не хватало, оттого в кузове стала привычной привязанная бочка с запасом бензина.
 
       Тарасов поначалу мирился с таким положением вещей, потом обратил внимание на то, что из любого рейса солдаты-водители, как правило, возвращаются на последних каплях бензина, включая и бочку в кузове.  Усиление контроля и опечатывание бочки мало помогало. Репрессии исключались  по причине того, что именно водители и механизаторы обеспечивали жизнь на объекте. Взаимовыручка у них, в большинстве своем, парней не глупых, была нерушима,  они умудрялись продавать сэкономленный бензин полякам буквально за спиной офицеров. Искушение - увезти на "дембель" минимальный набор – кроссовки и спортивный костюм себе и  родным, было выше угрызений совести.
 
      Польские автолюбители могли рассчитывать всего на двадцать литров горючего в месяц, по талонам, поэтому беззастенчиво пополняли свои бензобаки за счет  военных водителей.  В условленном месте оставлялись канистра и деньги, а ночью емкость чудесным образом наполнялась бензином. Поражали взаимопонимание двух народов по этой проблеме  и честность при проведении операции.
 
        Полгода назад состоялась расширенная планерка с участием командующего СГВ, где обсуждались сроки ввода  Б – 404.  Тарасов там делал доклад.
Подводя итоги, Масловский бодро подтвердил, что не видит причин для беспокойства, присутствующие согласно закивали головами. Командующий,  генерал–полковник, невысокий, весьма преклонного возраста, уже на выходе наткнулся взглядом на угрюмый взгляд начальника участка, стоящего в проходе.      
         – Не подведите, –  по–отечески   кивнул он подполковнику, не останавливаясь и услышал в ответ невообразимое:
         – Не могу обещать.

          Детское изумление не сходило с его лица, пока Тарасов вкратце обрисовывал положение на дорогах.
        – .... Полный беспредел со стороны Военной автоинспекции, – подытожил он ситуацию, которую большинство присутствующих давно испытали на себе.
 
       Перед тем, в перерыве совещания, его нашел молоденький лейтенант из его автороты,  старший машины, и чуть не плача доложил, что на въезде в город они опять лишились документов на автомобиль. Причем матерый прапорщик – автоинспектор, видя неопытность лейтенанта, даже не стал утруждать себя оформлением протокола. Грузовик благополучно загрузился на базе, но обратно без "тех. талона" следовать не мог.  Предстоял визит в военную автоинспекцию, с унизительным ожиданием, часто до полуночи, инспектора.  Это значило, что домой он попадет не ранее трех часов ночи, и от этого злость побуждала выйти за границы благоразумия.
 
        Несмотря на то что заявление Тарасова походило на ультиматум, командующий почувствовал реакцию присутствующих, поэтому оставил для разбирательства пожилого подполковника из своей свиты.
        Они с Тарасовым быстро нашли общий язык, так как тот уважал пожилых подполковников.
         – Много машин бьется, иногда полякам достается от наших водил. Скандалы международные.  Из Союза присылают недоученных, и мы вынуждены их сразу сажать на грузовики. Выговоров – как блох, дай бог  это звание сохранить до пенсии, – сразу пресек он разговоры о несоответствии возраста и звания.
             Пока Тарасов с Андреевым пили чай в солдатской столовой, он съездил с лейтенантом на пост и привез документы на автомобиль.
        – Завтра к 11.00 прибудете к командующему. Письменно доложите о незаконных задержаниях автотранспорта. Будут комендант гарнизона и вся служба ВАИ, – устало поведал он приятелям. 
 
       Андреев вечером исписал две страницы, выплеснув всю неприязнь к автоинспекторам на бумагу. Более благоразумный Прохоров вычеркнул из рапорта наиболее одиозные выражения, типа: – « ...фашисты на этой земле не могли придумать лучшего способа, как сорвать перевозки военных грузов, чем деятельность ВАИ...», потом жена сократила его разглагольствования до одной страницы. Тарасов отвез эту бумагу командующему, а взамен получил его личный "позывной" и телефон, с разрешением обращаться в любое время.
 
         На следующий день Андреев взял средней потрепанности ЗИЛ–самосвал с водителем-солдатом и отправился по хорошо знакомым дорогам, где гарантированно его ждала засада. Труженики–самосвалы полностью отмыть до стандартной зеленой краски не получалось, тяжелые грузы оставляли шрамы на железе, поэтому они были легкой добычей.  На первом же посту  прапорщик, не обращая на него внимания, лениво протянул руку к водителю за проездными документами. В лучшем случае получить их обратно возможно было только на следующий день. Капитан перехватил документы у солдата и демонстративно засунул их себе  в нагрудный карман.... В ходе непродолжительной дискуссии  прапорщику в невежливой форме было предложено поискать нарушения в другом месте.
      На остальных постах общение с автоинспекторами не отличалось разнообразием, разве только на одном из стационарных постов ему угрожали оружием.
            Для водителя эта необычная поездка стала самым ярким приключением в жизни, а авторитет Андреева среди солдат вырос неимоверно.

          На следующий день  объект  посетил Амиров.  Начальник ВАИ не поленился проехать более двухсот километров, значит, причина визита была серьезной. Они обнялись с Андреевым как братья. Оба одного роста, черноволосые и усатые. С восточной вежливостью он поинтересовался здоровьем Андреева и подошедшего Тарасова, их родственников, похвалил погоду и сосновый бор вокруг объекта. 
 
    Они расселись в грубо сколоченной беседке вокруг круглого стола, который недавно был боковиной барабана для высоковольтного кабеля.  Автомобильный начальник достал из кожаной планшетки несколько исписанных листов и небрежно бросил перед собой.
 
        – Шесть рапортов. Какой-то капитан в оскорбительной форме проигнорировал требования инспекторов. Законные! При исполнении! Хотя зачем какой–то? Фамилию тоже пишут.  Ты, Николай в гарнизоне человек известный, можно было и без фамилии догадаться.
       – Ай–яй–яй.! – Тарасов укоризненно покачал головой. – Как же вы Николай Павлович допустили подобные безобразия?
         –А я, товарищ подполковник,  выполнял ваш приказ: «вовремя доставить военный груз к месту назначения. Невзирая на различные препятствия…»  – Андреев  даже встал по стойке "смирно", чтобы выглядеть убедительно.
        –  Вы понимаете, я обязан передать эти рапорта по инстанции, – прервал их спектакль Амиров.
         Тарасов, сам благословивший этот провокационный план, скорбно насупился.
        – Правильно рассуждаешь. Султан. Передавай. Преступлениям моего зама не может    быть оправданий.  Лично я бы его под трибунал отдал за оскорбления советских прапорщиков… с большой дороги, – вдруг убежденно закончил он.
 
         Амиров, позавчера тоже присутствовавший на разборе у командующего, достаточно знал эту парочку, поэтому не поверил ни единому слову.
          – Вы же  сразу командующему позвоните, извратите все...
         Андреев разлил по кружкам свежезаваренный чай, принесенный дежурным солдатом:
        – А как бы ты поступил на нашем месте? Командующий – человек немолодой, как ты должен был заметить. Сколько он будет помнить про свое обещание - вас приструнить.  Через неделю не поймет о чем речь. А если позвонить сегодня – в самый раз. Куй железо, как говорится... Мы, кстати, тоже собрали объяснительные со всех своих водителей. Штук сто. – На всякий случай соврал Николай. – Неприглядная картина из них выявляется. Вредители вы, оказывается.

       Амиров досадливо поморщился, отношение солдат–водителей к своей службе он хорошо знал. С юношеским максимализмом те считали людей с жезлами абсолютным злом.
         – Оглянись вокруг, – продолжал Андреев, – все это наши автомобили навозили,  заслуги вашей конторы в этом нет. Шесть рапортов за три часа!  На одну машину! Вот командующий удивится!  Надежно вы дороги перекрываете. Да вы не вредители! Вы диверсанты!
 
       – Почему это мы все извратим? – возмутился Тарасов. – Это вы превратили нужную службу в балаган. Нам работать надо, а вам заняться нечем, карусель с документами устраиваете.  На войне этого прапора на месте расстреляли бы, вместе с тобой, вздумай он машину со снарядами на штрафстоянку поставить за царапину на капоте.

        –Так что мне с рапортами делать прикажете? Мои люди писали. Так нельзя их обижать. Анархия на дорогах будет.- Наверное, автоинспектор и приехал в эту глушь, чтобы услышать правильный ответ.
        – А ничего не делай, – перебил его Андреев, – бери пример с нашего начальства. Пусть все идет, как идет. Обещаю, наглеть не будем. У тебя ведь автоинспекторы каждые сутки новые заступают. Значит, рапортов прибавится. Мы до всех должны довести установку нашего уважаемого командующего. Я тебе больше скажу - это наш долг. – Ехидная ухмылка не покидала Андреева, ситуация его явно забавляла. – Ты только патроны забери у своих нукеров, от греха, а то один, сильно ретивый, чуть колеса мне не прострелил.

      – Как государев человек, я даже готов допустить, что есть некая установка:
 "до минимума ограничить передвижения военных машин по местным дорогам. Пусть войска сидят в гарнизонах и изучают мат. часть". – Тарасов, как обычно, был убедителен. – Поэтому рапортами и жалобами мы ничего не добьемся. Истина, как и здравый смысл происходящего, для нас, окопных офицеров, недоступна. Так было всегда, так сложилось и здесь. По–моему, недоверие к людям, вот что здесь главное. Начальство на дорогах не останавливают, поэтому оно уверено, что, если нет "протоколов", значит, эти прапорщики  не дежурили, а пьянствовали...  Вот мы и решили внести разнообразие в вашу героическую службу. Нужные решения, да будет тебе известно, у нас принимаются только после скандала.
 
        –  Ты же к нам с миром приехал, Султан?  – решил закруглить неприятную тему Андреев. – В такую даль!   Будь дорогим гостем. Давай мы тебя лучше обедом угостим, машину заправим.
        Тактику автоинспекторов Тарасов и Андреев взяли себе на вооружение. В дальнейшем, когда ЗИЛ в боевой раскраске останавливал неопытный автоинспектор, из будки вылезали злые подполковник или майор и с ходу учиняли разнос прапорщику за нечищеные пуговицы и грязные сапоги....


    продолжение...