Мореход

        Случай этот произошёл со мной, когда я, в очередной раз, приехал, летом, в гости к бабе Кате, было мне лет восемь. Ребят моего возраста в селе было достаточно много, и сельских и привезённых из разных городов, внуков и внучек, играли мы в разные игры, но по хозяйству у меня тоже были обязанности. В эти обязанности входило, гонять гусей на речку или пруд утром, и забирать их вечером домой, кормить кур и встречать вечером с выпаса корову Малинку. Гусь, птица особенная, гордая и своенравная, но в стае строгое подчинение гусаку-вожаку. Утром их главное направить или на речку или на пруд, а дальше они бегут сами, но вот вечером, забрать с водоёма, это целая история. Домой гуси идти, обычно, не хотят, и при этом появляется несколько проблем - первая, это в общей куче найти своих гусей.

       Гусей каждый хозяин метил по своему, обычно ставили на крыльях метки разной краской, завязывали вокруг шей, не сильно затягивая, цветные ленточки или пробивали маленькие отверстия в перепонках ног. Вторая проблема отделить свою стаю от общей массы, это достигалось киданием маленьких камешков или прутиков и, одновременно, подзывая их голосом, причём особым стилем, к которому они привыкли. Но здесь главное выманить вожака, наш был падкий на хлеб, а особенно на стручки гороха, а за вожаком выходила вся стая. И вот тут была третья проблема, их посчитать по своим меткам и отделить чужих, они постоянно вертелись. А дальше была последняя проблема, гнать их домой, а они постоянно желали оторваться, если гонишь с речки, то на пруд, а если с пруда, то на речку.

         В этот раз я погнал гусей на пруд, пройдя две трети пути, я хотел повернуть, так как гуси уже побежали сами, но краем глаза заметил на пруду какой-то предмет. Я подошёл ближе к пруду и увидел лежащую на воде большую, дубовую створку ворот. Когда её притащили пацаны на пруд, я не видел, в землю был воткнут шест и створка-плот был к нему привязан. Пройти мимо такого развлечения я не мог, я выдернул шест из земли, запрыгнул на плот, плот накренился, но я удержался. Плот выровнялся, но погрузился в воду так, что я стоял на нём по щиколотку в воде. Мелькнула мысль: «А может не надо», но пересилил авантюризм, и я оттолкнулся шестом от берега. Пруд был размером, приблизительно, метров 75-80 на 50-55, и глубиной, в середине, метров до двух, двух с половиной. Я оттолкнулся от дна раза два-три, а в следующий раз я шестом уже дна не достал. Я потыкал шестом вокруг плота и понял, что я попал, я попробовал грести шестом, но плот крутился вокруг своей оси и опасно кренился. Кричать было стыдно, да и баба Катя могла бы наказать, посадив под домашний арест, дня на два, а плавал я, в то время, как топор.
        Я успокоился и подумал, а подумав, лёг на плот животом и начал звать своих гусей, они были удивлены, что я зову их не с берега, но подплыли. Я изловчился и поймал двумя руками двух гусынь за крылья, они дико заорали, но со страшной силой стали грести к берегу, гусак, при этом, долбил меня клювом по бокам. За мгновение гуси донесли меня до берега, я соскочил с плота, мокрый с головы до ног. Отжал трусы и майку, больше на мне ничего не было, и пошёл на солнышко сушиться. Синяки на боках я объяснил бабе Кате своим падением с яблони, и с тех пор стал учиться плавать.