Светлый уровень Небытия. Утопленница. Часть - 1

- Эй, Вазон, пить будешь?
- Нет…
- Тогда будь другом – пересядь на моё место. У нас тут своя компания, мы собираемся немножко бухнуть. Тебе ж это не интересно.
- А какое у тебя место?
- Тринадцатое... Как раз посредине автобуса, у окошка. Ну что смотришь? Смущает число тринадцать? Суеверный что ли? Всё будет хорошо, не дрейфь.
- Ничего я не суеверный...
С самого раннего детства у Геннадия Аллоя было множество кличек. Его звали Алый, Алла, Аллоэ. От последнего, кстати, и пошла кличка Вазон. Но он не обижался, потому как в его характере функция обиды отсутствовала вообще. Во всяком случае, внешне это никак не проявлялось. И он не считал данное обстоятельство изъяном. У него по жизни был принцип -  всё, что существует в мире, существует для какой-то цели. И если в мире пишутся законы, значит, их надо исполнять. Он усвоил этот принцип с детства и не нарушал его. Если бы он был девчонкой, ему было бы легче. А так, по этой же причине, у него, практически, не было друзей. Как, впрочем, и подруг. Когда его ровесники смаковали пошлые анекдоты и в этом же русле обсуждали одноклассниц, он искренне верил в романтическую любовь. Ему казалось, что когда-нибудь он встретит девушку, которая искренне его полюбит. Полюбит не за внешность, потому как однажды он вдруг осознал, что внешностью далеко не блещет, а за внутреннюю, душевную красоту. Однако эта высокая нравственность, не по возрасту затянувшаяся наивность и рабская покорность привели к тому, что в свои тридцать три года он оставался холостым и одиноким парнем. А учитывая то обстоятельство, что лобные залысины на его голове уверенно прокладывали путь через волосяной покров к макушке, левый глаз начинал заметно косить, состояние одиночества грозило приобрести хроническую форму. Одногрупники по училищу,  коллеги по работе, вовсю пользовались его толерантностью, притом далеко не безобидными способами, хотя физически Геннадий был крепкий парень и мог за себя постоять. Однажды его попросили помочь погрузить на электрокару сварочный аппарат. Поскольку водителем электрокары была красивая, хотя и замужняя девушка, мужчины перед ней заметно бравировали. Когда Геннадий, по просьбе мастера подошёл к аппарату, за противоположную ручку уже держался его коллега, двадцатилетний парнишка. Резвый по характеру и излишне весёлый по натуре, он был известен всему цеху как шалопай и баламут.
- Смотри не наложи в штаны - пошутил он над подошедшим товарищем.
В ответ на это Геннадий легонько отстранил парня от сварочника, передёрнул плечами и, выпрямив спину, присел, спокойно поднял далеко не лёгкий аппарат и поставил его на площадку электрокары. Все присутствующие были несколько шокированы. А девушка-водитель, окинув шутника презрительным взглядом, язвительно произнесла - "Учись, половой гигант". Парня действительно так дразнили за его необоснованное хвастовство по отношению к женскому полу. И хотя после этого случая подтрунивать над Геннадием не перестали, однако, перед тем как отпустить шутку, осматривались по сторонам, намечая, на всякий случай, пути к отступлению.
Работал Геннадий на заводе оператором станков с числовым программным управлением. Когда-то, перед тем как обучиться данной профессии, он представлял свою работу следующим образом: жмёшь на кнопки, задаёшь программу и наблюдаешь, как агрегат сам обрабатывает деталь. Практически оно так и было. Однако он не учел одно обстоятельство: станок достался ему старый, изношенный и масло из него "пёрло" со всех шарниров, стыков и уплотнений. И если за смену на одежде рабочего не появилась новых масленых пятен, значит, он даже близко не подходил к агрегату. Но Геннадий всё же работал, невзирая на то, что даже после душа его тело пахло горюче-смазочными материалами. Двухгодичная отработка после училища создала в нем привычку к станку, цеху, да и заводу в целом. Заочная учёба в институте только укрепила её и, спустя  время, он настолько привязался этой обстановке, что даже и мысли не допускал о какой бы то ни было перемене в своей жизни, хотя у него уже и был диплом о высшем образование.  Руководство, по этому поводу, молчало, никто должностей не предлагал, и он тихо работал,  продолжая вдыхать совсем не полезные для здоровья пары нефтехимии. Надо сказать, что ему не предлагали должность согласна диплома, отчасти потому, что он хорошо трудился как рабочий. К тому же был послушный и не конфликтный. Ведь специалисты его профиля в цеху долго не задерживались.
В этом году Геннадию повезло: отпуск ему, согласна графика, предоставили летом. Не то чтобы он возлагал на него какие-то надежды, или был несказанно рад этому. Но, всё-таки, как ни крути, летом лучше, чем зимой.
В последнюю рабочую пятницу к нему подошёл мастер цеха и настоятельно предложил съездить на экскурсию в предстоящие выходные. На предприятии такое часто практиковалось: через профсоюзный комитет распространялись путёвки в местные санатории, билеты на концерты или спектакли, которые сами по себе не имели больших сборов.  Эта экскурсия также не представляла особой ценности. Кому интересны местные достопримечательности - стеклозавод, санаторий и старинный замок графа Чесновского, восстановленный несколько лет назад? Но Геннадий не смог отказать мастеру и в субботу, в шесть утра прибыл к проходной завода, где и сел в экскурсионный автобус.   
Тринадцатое место находилось посредине автобуса. Геннадий расположился возле окна и отметил про  себя, что ему здесь, действительно, намного комфортнее, чем сзади. Но он не долго наслаждался местоположением. Как-то неожиданно перед ним появилась табельщица цеха, Анна Владимировна. Она окинула беглым взглядом нумерацию мест и, уставившись на Геннадия, стала говорить.
- Гена, я поехала на эту экскурсию, чтобы элементарно выспаться. У меня дома трое внуков, двое детей, невестка и муж. Я устала. Я не помню, когда последний раз высыпалась. Поэтому если я сяду с краю, а ты будешь через меня ползать туда-сюда, то я и здесь не высплюсь. Так что будь добр, уступки  мне место.
- Я не собираюсь ползать... - робко возразил Геннадий, на что Анна Владимировна только нахмурила брови. Спорить с ней было бесполезно. Да он и не собирался. Отчасти потому, что был человеком не скандальным, миролюбивым и спокойным. А ещё потому, что у него в семье была похожая ситуация...
В трёхкомнатной квартире жили Геннадий, его мать с отцом, сестра с мужем и двумя сыновьями. Так совпало, что когда сестра выходила замуж, отец вышел на пенсию. Не по возрасту, а по выслуге: он работал в военизированной пожарной охране. Практически сразу после этого уехал на дачу и жил там безвылазно зимой и летом. Мать поначалу ворчала, мол не старый, мог бы ещё зарабатывать. Но поскольку дачу, дом и участок, он содержал в идеальном состоянии, то она вскоре смирилась. Особенно когда в квартире появились дети. Семье дочери досталась самая большая комната, а Геннадий тихо проживал в самой маленькой, с окном на северную сторону. Зять, поначалу, представлял из  себя высокого, стройного, красавца с интеллигентными манерами. Но одновременно с тем как дети росли, а он старел, всё хорошие в нем стало понемногу исчезать. Живот, бёдра, лицо округлились и напрочь уничтожили стройность и миловидность. Интеллигентные манеры тоже канули в прошлое. Теперь он ходил по квартире в семейных трусах, шаркая вонючими тапочкам, жирные пальцы вытирал о майку на животе, что-то постоянно жевал, громко чавкая и также громко отрыгивал съеденное. К Геннадию он относился предвзято, считая человеком низшего сорта или даже неполноценным. При встречах, а проживая в одной квартире это случалось каждый день, он постоянно, уже как-то механически, задавал один и тот же вопрос - "Когда жениться будешь?". Не то чтобы Геннадий сильно обижался, но неприятное ощущение всё-таки появлялось. Спасала всё та же работа: два часа на дорогу, восемь часов производственного процесса, час обеденного перерыва и почти столько же отмывания тела от мазута. Ещё по дороге домой он мог где-нибудь задержаться. В итоге получалось, что приходил он домой только переночевать. Когда зять работал и приносил деньги, многие отрицательные качества ему прощались. Но в последнее время, и довольно часто, завод стоял и рабочих принудительно отправляли в отпуск за свой счёт. Тогда зять взял моду днями мучить диван. Старый пружинистый диван был ещё крепкий. Под весом, его пружины, даже с какой-то мелодичностью, ворчали и мурлыкали. Но именно под зятем, и почему-то только под ним, они жалобно и громко стонали. Тогда в семье  всё чаще стали высказывать недовольство по этому поводу. Конечно высказывались те кто имел на это право.
- Работы нет... - оправдывался зять.
- Ну так найди. Другие находят - упрекала его жена, поддерживаемая тёщей.
- Хорошо, я пойду воровать... - заявлял зять после непродолжительной словесной перепалки.
- Ну, когда уже, наконец? - почти хором спрашивали женщины.
Зять поднимался с дивана, но не для того чтобы идти воровать. Он просто ходил по квартире и ко всему придирался: это не там стоит, это не так стоит, это плохо постиранное, это не доваренное, это не досоленное. Если в это время под руку попадался Геннадий, ему тоже доставалось.
Мечта Анны Владимировны начала сбываться сразу же как тронулся автобус. Геннадий был первым кто почувствовал на себе её осуществление. Сначала вибрирующие звуки из её открытого рта стали появляться только при вдохе. Но вскоре они заполнили это направление и взялись за выдох. Через какое-то время чёткий храп сопровождал уже  весь дыхательный процесс. И чем громче он звучал, тем сильнее Геннадий чувствовал дискомфорт. Затыкать уши ему было нечем. Единственное, что он смог сделать - закрыть глаза. Но это не значило, что он уснул и ничего не слышал. Когда из храпа стали появляться протяжные завывания, он обернулся чтобы посмотреть - не остались ли где-нибудь сзади свободного места. То, что он увидел обернувшись, привело в шок. Это уже было совершенно другое место. Кресла в салоне размещались по-другому и люди здесь были чужие, незнакомые. Но самое странное - их лица исказила гримаса страха и ужаса. Кто-то что-то кричал, кто-то кого-то звал. Но Геннадий из-за громкого воя не слышал их голосов. Он обернулся к своей спутнице и не нашёл её возле себя. Вместо её он увидел иллюминатор и часть крыла. А завывания исходили от двигателя, расположенного на этом же крыле. "Это сон - пронеслось у Геннадия в голове - Я же нахожусь в автобусе...". Он привстал и, держась за спинку кресла, начал осматриваться, в надежде, что тем самым прогонит сон или наваждение. И вдруг он встретился взглядом с девушкой. Она находилась на той же стороне, их разделяли три или четыре ряда кресел. Девушка очень внимательно, без страха, смотрела на него, никого и ничего не замечая вокруг. Он не видел её лица полностью, потому что оно было скрыто спинкой сиденья. Только глаза и тёмную чёлку до бровей. В это время произошёл удар...
Геннадий налетел лбом на спинку переднего сиденья и проснулся. В автобусе было шумно.
- Что случилось? - спрашивали пассажиры друг у друга.
- На корову наехали - распространился ответ по салону.
Данное обстоятельства стоило того, чтобы наблюдать за ним вживую, поэтому все пассажиры автобуса покинули салон.
Колхозное стадо коров перегоняли через автотрассу. Наехал автобус на корову, или не нет - доподлинно неизвестно. Факт тот, что одна из бурёнок по какой-то причине боднула автобус. В результате треснуло стекло на передней правой фаре. Водитель возмущался и желал возместить ущерб. Но от пастуха несло спиртным, по этой же причине с его лица не сходила невинная улыбка, а мутный взгляд  блаженно осматривал пассажиров. Бесполезно было требовать от него какое-то возмещение. Ну а от коров тем более. Водитель хотел вызвать ГАИ, но это не устраивало пассажиров. Кто-то из них сказал, что сзади на трассе видел знак - "Перегон  скота". А это уже не устраивало водителя. Вскоре пассажиры, потусовавшись возле скотины, снова заняли свои места. Шофёр покрыл проклятиями всё парнокопытное, рогатое племя, а то, в свою очередь, покрыло экскрементами асфальт перед автобусом.
Здание стеклозавода было ещё крепким, хотя и построилось более века назад. Ни разу не ремонтировалось и представляло из себя довольно унылое зрелище: тёмные стены из бурого кирпича, закопчённые окна, клубы чёрного дыма из такой же чёрной, конусообразной трубы. Современное административное здание с припаркованными автомобилями на стоянке перед входом, выглядело как навороченный айфон, последней модели, рядом с кучей старого хлама. Несколько даже удивительно было видеть внутри этого здания современное оборудование. А сам процесс выдувания и обработки стекла выглядел интересным, если не сказать завораживающим. Заводу не было проку от праздно шатающихся по цехам экскурсий. Но вот то что экскурсанты не плохо покупали, продукцию этого же завода, в специальном магазине при проходной, несомненно являлось положительной стороной