Сказкотерапия в помощь родителям. Ч. 9

   Глава восьмая
   ЛЮБЯТ ЛИ ДЕТИ БОЛЕТЬ?

   «Вот заболею и умру», - решил мальчик (а, может быть, девочка). Умру, и тогда они все узнают, как им без меня будет плохо» (из тайных мыслей многих мальчиков и  девочек, а также – невзрослых дядей и тетей).

   Наверное, у каждого человека хоть раз в жизни была такая фантазия про свою болезнь и смерть. Это когда кажется, что ты больше никому не нужен,  про тебя все забыли, и удача отвернулась от тебя. И хочется, чтобы все дорогие тебе лица с любовью и тревогой обратились к тебе. Одним словом, не от хорошей жизни возникают такие фантазии. Ну, разве среди веселой игры или в день рождения, когда тебе подарили то самое, о чем мечтал больше всего, разве тогда приходят такие мрачные мысли? Ко мне, например, нет. И ни к кому из моих знакомых  то же.
 
   Такие сложные мысли не приходят в голову очень маленьким детям, тем, которые еще не учатся в школе. Они про смерть еще вообще мало знают. Им кажется, что они жили всегда, не хотят понять, что когда-то их не было, и, тем более, что их когда-то не будет. О болезни такие малыши не думают, больными, как правило, себя не считают, и не собираются прерывать своих интересных занятий из-за какой-то ангины. Зато как здорово, когда мама тоже остается с тобой дома, не идет на свою работу, и целый день щупает тебе лоб, читает сказки и предлагает что-нибудь вкусненькое. А то еще (если ты девочка), обеспокоенный твоей высокой температурой папка, придя с работы,  сгоряча обещает тебе подарить золотые сережки, самые красивые. И тут же бегом приносит их из какого-нибудь укромного местечка. А если ты хитрый мальчик, то возле твоего печального одра могут навсегда помириться мама и папа, которые еще не успели развестись, но уже почти что собрались. А когда ты уже поправляешься, тебе накупят всяких вкусностей, о которых ты, здоровый, даже и помышлять не мог.
 
   Вот и думай, стоит ли долго оставаться здоровым, когда про тебя целый день никто и не вспомнит. Все заняты своими важными делами, например, работой, с которой родители часто приходят злые-презлые, и только знай себе придираются то к твоим немытым ушам, то к разбитым коленкам, как будто бы в детстве сами их мыли и не били. Это если вообще заметят твое существование. А то один под газету от всех спрятался, «мама – барыня такая» (из реплики маленькой девочки,  приведенной К.И. Чуковским в книге «От двух до пяти»)  в ванную стирать отправилась,  а тебе некому показать свой дневник с пятерками. 
 
   Нет, когда болеешь, жизнь определенно имеет свои приятные стороны. Любой смышленый ребенок может веревки вить из своих родителей. Или шнурки. Может быть, поэтому на подростковом сленге родителей так иногда и зовут – шнурками? Точно не знаю, но предполагаю.
 
   То есть, ребенок болеет, конечно, не специально. Он не произносит страшных заклинаний, не совершает колдовских пассов, но внутренняя программа выгоды болезни время от времени самозапускается, когда другим способом достичь признания среди своих близких не удается. Механизм этого процесса несложен. То, что организму и личности в каком-то плане выгодно, реализуется автоматически. Причем, у детей, да и у почти всех взрослых, не осознается. В психотерапии это называют рентным (т.е. дающим выгоду) симптомом. 
   И только если симптом не дает выгоду, он имеет шанс угаснуть за ненадобностью. Не секрет, что многим из нас, особенно, детям, выгодно болеть. При этом не ходить в садик, потом в школу, вместо подзатыльников и упреков получать от взрослых виноград и мандарины… А взрослые получают долгожданный тайм-аут, необходимый довесок к крохотному отпуску, или … вынужденную верность своего супруга. Сила фиксации симптома, по-видимому, прямо пропорциональна ценности ренты. А вот случаи выздоровления выглядят иначе.
   Он оставил ее больную, с высокой температурой, с детьми на руках. Ушел и не вернулся. Она, придя в себя и столкнувшись с жестокой необходимостью жить дальше, сначала чуть не тронулась умом, а потом просветлела разумом. У нее даже открылись способности, о которых раньше не знала – рисование, стихи. Муж потом к ней вернулся, к той, которую не страшно бросить, а потому и не хочется бросать, с которой рядом интересно и надежно. Которая тебя не «грузит» в пути, а помогает идти. 
     У Агаты Кристи, по свидетельству одного из своих биографов, сложилась судьба, похожая на эту. Ее оставил муж, когда она хоронила свою мать. И, еще находясь в одном горе, она потеряла память от второго. Где она блуждала, потом сама вспомнить не могла. А, придя в себя, вспомнила детские стишки про Шалтая-Болтая:

Шалтай-Болтай сидел на стене,
Шалтай-Болтай свалился во сне.
И вся королевская конница,
И вся королевская рать,
Не могут Шалтая, не могут Болтая,
Шалтая – Болтая собрать.

    Это она сама – Шалтай-Болтай. И нет никого, кто бы смог ее собрать. Собирать себя надо было самой. Вот выдержка из биографии Агаты Кристи Маргариты Ковалевой. «И вот я осталась одна. Теперь мне следовало выяснить, что я за человек – и не стала ли я непоправимо зависимой от других, как я боялась… Теперь мне не о ком думать, не с кем считаться, кроме себя самой». 
  Это не приступ эгоизма. Наоборот, это признание в зависимости от других. Агата хорошо понимала себя: «По характеру я относилась к собакам: собака сама не пойдет на прогулку, если ее кто-нибудь не возьмет с собой, не выведет. Возможно, мне предстояло остаться такой на всю жизнь. Но я надеялась на лучшее».
  Ее бегство из дома – поступок человека,  потерявшего себя… Но она решила обрести собственный облик. Два года после смерти матери она не писала. Она собирала себя после «великого падения». Речь шла почти что о воскрешении из мертвых. Сказать заранее – она вышла победительницей? Да, потому что она сохранила способность меняться, побеждая обстоятельства, она получила свой жизненный урок, стала сильной, и эту ее новую изменчивость я сравню скорее с умением античного божества, Протея, менять облик по собственному желанию. 
 
   Агата Кристи отлично отдавала себе отчет в своих возможностях и способностях. «Я никогда не старалась во что бы то ни стало заниматься тем, что у меня получается плохо, к чему у меня нет способностей от природы». Составила длинный список того, что не может делать и что может. Второй начинался так: «Ну что ж, я могу писать». У нее был отличный девиз: «Не можешь вести поезд – смазывай колеса!»
 
   Так как же нам относиться к мужьям в этой ситуации? Я думаю, что дело не столько в мужьях, сколько в той различной позиции, которую заняли  женщины. Одна из них пошла по пути невольного и неосознанного эмоционального шантажа, другие – использовали возникшую трудность как шанс стать самими собой, настоящими. (Кстати, Агата Кристи вышла замуж вторично, на сей раз счастливо). Они своей жизнью реализовали основной закон дефектологии: любой дефект, недостаток, является стимулом к развитию личности,  компенсации дефекта. 
 
   И, возвращаясь к заболевшему ребенку, мы увидим, что болезнь на самом деле может быть ему нужна для того, чтобы захотелось стать здоровым, не должна ему приносить привилегий и лучшего, чем к здоровому, отношения. И лекарства должны быть не сладкими, а противными. И в санатории и в больнице не должно быть лучше, чем дома. И маме нужно радоваться здоровому ребенку, а не заставлять его мечтать о болезни, как о пути к ее сердцу.
 
   А если у ребенка нет другого способа узнать о любви родителей, кроме болезни, это большая его беда, и взрослым надо хорошо об этом подумать. Способны ли они принять с любовью живого, активного, непослушного ребенка, или он, в угоду им, запихает свои гормоны стресса в заветный орган и готов будет в очередной раз сыграть роль жертвы в надежде, что палач опять раскается и пожалеет его? 
   
   Во многих семьях формируется особый культ болезни. Хороший человек, он все близко к сердцу принимает, у него от всего сердце (или голова) болит. Это как бы признак хорошего, порядочного человека. А плохой, он равнодушный, ему все, как об стенку горохом, ничем его не проймешь. И ничего у него не болит. Тогда вокруг произносят с осуждением:
- И голова у тебя ни за что не болит!
 
   Как в такой семье вырасти здоровому и счастливому ребенку, если это как-то не принято? Если с пониманием и сочувствием относятся только к тому, кто покрыт заслуженными ранами и язвами от тяжелой жизни,  кто терпеливо и достойно влачит свой тяжкий крест? Сейчас очень популярен остеохондроз, который чуть не до параличей разбивает своих обладателей, а чаще – обладательниц. И бегает вокруг вся семья, наконец-то оценившая замечательного человека рядом с собой. Кто узнал себя и обиделся, закройте немедленно книжку – она не для вас. Кому интересно вырастить здоровых детей, можете продолжать.
 
   Тема болезней была бы недостаточно раскрыта без разговора о психологическом смысле болезней как разновидности негативной ситуации. Когда-то Генрих Манн написал: «Болезнь - это гениальный путь к познанию, человеку, любви». Это высказывание сразу выбивает почву из-под привычного представления об однозначной негативности болезни и любого другого несчастья. И, действительно, с точки зрения психолога, болезнь имеет не меньше трех функций:

1. Сигнальная. Она не просто сообщает о том, что подкачали физические возможности человека, а еще о том, что нарушились его интимные внутриличностные процессы, его собственная экология, которая является не чисто физическим, и даже не психофизическим феноменом, а проявлением триединства дух-душа-тело. Появившийся симптом у взрослого – хороший повод задать самому себе вопрос: что я делаю не так в своей жизни, чем, каким своим поведением я наступаю себе на горло, или на голову, или на бронхи, или на желудок? Если стал нездоров ребенок, родителям нужно честно спросить себя, чем и как они способствует болезни любимого существа? Даже у домашних собак сколько угодно бывает нарушений на «нервной» почве. Я знаю опытного ветеринара, который пользует своих мохнатых пациентов, проводя обязательную «семейную» терапию с хозяевами. Что о детях тогда говорить. Не всегда мы можем жить экологично, в гармонии со своим внутренним личностным пространством. Часто нам приходится приносить в жертву необходимости (такой, какой мы ее видим) здоровье свое и своих детей. Просто при этом неплохо помнить, что наша доля участия здесь присутствует тоже. Тогда, возможно, удастся улучить удобный момент, чтобы развернуть ситуацию в нужном направлении, когда не будет острой необходимости хвататься за бревно, плывущее в водоворот.

2. Сепарирующая. Сепаратор отделяет сливки от сыворотки, а болезнь – «мух» от «котлет». Когда происходит несчастье, все лишнее и ненадежное из жизни быстро уходит. Рядом остаются только те, кто действительно любит и дорожит нами, с человеком остаются только те мысли и заботы, без которых он не может обойтись. Это очень жестокий способ расстановки акцентов и взросления, но не зря в народе всегда говорили, что за одного битого двух небитых дают.

3. Стимулирующая развитие. Человек – существо упрямое, и если жизнь загоняет его в угол, он начинает из него выбираться, вдруг открывая в себе еще незнаемые способности. Прикованная на какое-то время в детстве к постели, Астрид Лингрен придумала своего Карлсона. И пусть написала о нем через много лет, но тогда, в детстве, он уже помог ей перенести необходимость постельного заточения. Известный психолог, великая американская бабушка Эда Ле Шан описывает эпизод из своего детства, когда вынужденное постельное прозябание побудило ее выпустить свою первую стенгазету. Даже знание о том, что тебе осталось жить уже недолго, может побудить прожить остаток жизни с высоким качеством и принести кому-то счастье, как падающая звезда. Она мгновенно прочерчивает светящимся следом небосклон и оставляет ощущение чуда.
 
    А дети, и болея, продолжают придумывать свои миры, в которых происходит все то, что им необходимо для продолжения жизни и развития. Присмотритесь к тому, как они играют. Если ребенок не имеет выраженной психопатологии, при которой меняется структура и содержание игры, абсолютное большинство детей разыгрывают свой путь в здоровье и развитие. Если им не мешать и не «умничать» на взрослый манер слишком много.
 
   В сказочной части этой темы уместнее всего будет история о девочке Варе и ее голубой медведице Маруси из повести-сказки Ирины Токмаковой «Маруся еще вернется». В ней совершенно замечательно и с точки зрения ребенка (увлекательно) и меня, как психотерапевта (очень верно), описан путь ребенка от здоровья к болезни и обратно. Организм и личность ребенка обладают замечательной гибкостью, и, как только возникает просвет для здоровой жизни, росток его жизни тут же выпрямляется и устремляется к солнцу. А как это происходит в книге (и вполне может произойти в жизни) - девочке помогает воображаемое путешествие с игрушечной медведицей. Варя болеет бронхиальной астмой, и мама боится оставлять ее одну дома. Но однажды это происходит, и тогда оказывается, что она все же не одна, а с ней есть еще медведица Маруся и страна под названием «Тут». То есть она просто тут, в этой же комнате. С медведицей не так страшно совершать путешествие в неизвестную страну, в которой живет волшебник Барнабас Злин, который однажды напугал девочку. Тогда и появился ее первый приступ. В этой стране она может встретиться с ним – и это страшно. Кроме того, она там заблудилась и потеряла саму себя (как это делают «марсиане»).

«Кто в облако ныряет,
Тот сам себя теряет,
И нужно в темной роще
Самой себя найти –
За деревом у кочки,
Где желтые цветочки,
Где тонконогий хвощик
У ветра на пути».

  Найти саму себя в темной роще, встретиться лицом к лицу со злым волшебником, когда-то напугавшим ее – вот что становится целительным для ребенка и соответствует принципам современной детской игровой психотерапии, том числе, сказкотерапии. Кем в действительности является злой волшебник? Символическое мышление ребенка обычно обезвреживает образы своих родителей, отчуждая их агрессивную составляющую в образы разных отрицательных персонажей. Это особенно характерно для детей 4-5 лет. Тогда им снится не злой папа или злая мама, а дракон или ведьма, или призрак, которые за ними гонятся. А мама остается мамой – доброй и ласковой. Роль мамы в книжке завуалирована, но она как минимум, благословила свою дочь на подвиг бесстрашия и внутренне была с ней. Без этой, казалось бы, скромной и незаметной маминой роли успех путешествия был бы сомнительным.