Клубок радости и печали 10. Мои победы

10. Чёрная нить. Мои победы.


       Смерть стала моим попутчиком. Моим страданием, моей болью и… не пугайтесь, благодарностью. А то, как бы я научился не болеть чужой болью.
Он сидел на лавочке возле дома и хотел умереть. Здоровый телом парень с совершенно больной Душой. Он не видел смысла жить дальше, а я не знал, что делать.
Видел, как пульсирует и становится всё шире тонкая черная полоска вокруг его Души, как тянется к ней сплошная чернота, а серый цвет заполняет Душу всё ближе и ближе к телу.
Если бы не тошнотворная боль, я бы быстрее соображал, раньше бы  увидел странные наросты-уплотнения внутри души, сверху и снизу. И опять я ничего не понял!
И тут, тут мои Духи озверели! В прямом смысле слова. Раньше я их видел добрыми дедушками, а тут они явили свою звериную сущность во всей красе! А я чуть не явил миру, что бывает с подростками, когда их сильно напугать.
Слава-всему-что-есть, всё произошло слишком быстро: вокруг меня зарычали, оскалились клыками огромные звериные морды, рыкнули на парня! Парень так вздрогнул, что эти его бляшки, наросты, уплотнения, или как их ещё называть, вылетели из Души, как пробки из бутылки.
Жуткие Духи снова стали дедушками и дружно охнули, всплеснув ладошками.
В пространство Души сверху и снизу стал вливаться свет.
Так это были настоящие пробки, догадался я. Легче мне не стало.
–  Прости, Натена, что напугали тебя, – строго сказал Вадё, Дух земли. – Это была наша работа.
–  Мы сделали что могли, но он всё равно хочет умереть, – сказал Дух воздуха Сэвтя. – Может,  дадим ему это? Может такая судьба у него?
–  И это будет милосердие? – спросил Дух воды Нойко.
Я увидел, как чернота поглощает Душу парня, а потом Души его родителей, друзей, знакомых…. как погружается во тьму печали город… Смерть одного человека – это потеря части Души многих людей… Я разозлился страшно. Ну, молодцы, придумали!
–  Это не его смерть, – рявкнул я. – Он хочет забрать чужую, потому что здоров, как бык! Я вижу!
И в этот момент я почувствовал, что моя-его боль стала меньше. И разозлился ещё больше. И дышать стало легче и голова включилась.
«Злая моя, злая…». –  Я сидел на скамейке напротив парня и, поминутно ойкая от боли, говорил с его Душой.
–  Смысл есть… просто ты не видишь… но он есть. Потому что смыслов много… один исчезает и появляется другой. Ты просто попал в паузу между уходом одного и появлением другого. Смысл есть… он рождается из желания… что ты хочешь, что бы ты хотел, если бы не выбрал смерть… представь… подумай… вздохни… сейчас ты всемогущ, ты можешь всё… всё будет, как ты захочешь… ты можешь хотеть… ты же хочешь… у тебя будет такая чудесная жизнь … смыслов так много… выбирай…
Я лепетал эту несуразицу пока не увидел, что чёрная пульсирующая полоска вокруг его души становится тоньше. И когда она исчезла совсем я встал и, шатаясь, как пьяный, не оборачиваясь, пошёл в школу.
С серостью этот бугай справится сам. Со временем. А может уже… справился.
Духи скромно летали вокруг, жалея меня.
–  Ты вырос, мальчик. Ты сегодня стал выше, – удивился Нойко.
–  Он стал старше, – поправил его Илко.
Выше, старше, мудрее,… будто мне от этого легче. Спать, спать, спать…. Глаза закрывались на ходу. И когда они закрылись, я увидел черноту смерти и вспомнил, что было бы, если бы этот парень ушёл…  Словно Злые Духи рыкнули на меня. Я остановился, с изумлением посмотрел на мой прекрасный солнечный мир и честно признался.
–  Ну, я и дурень! Простите меня. Просто перенервничал! А вы крутые! Я и не знал…
 
Потом я научился злостью отодвигать боль. А вскоре просто задвигать её подальше, не подпускать к моей Душе. Потому, что она хоть и терпеливая у меня, но совесть иметь надо. Я часто встречал людей потерявших смысл, не хотевших жить. Таких людей было немного, но каждый из них норовил испортить мой мир. Особенно трудно было с пьющими, особенно зимой. Когда однажды Сэвтя влетел с воплем: – «Умирает, скорее… Бежим!» Мне пришлось побегать! Сначала к уснувшему в сугробе подобию мужчины, потом в школу. Звонить в скорую. Потому, что если тело умрёт то и Душу мне не спасти. Короче, побегал. На следующий день обманом проник в палату больницы и заставил пьянчугу вспомнить всё! Какое такое горе он пытался залить… Оказалось, не горе. Просто мужику нравилась лёгкость и радость после выпитого. А когда понял, что радость радости рознь, было уже поздно. Было уже всё равно.  Таких людей, которым всё равно, оказалось ещё больше. Тихие убийцы-самоубийцы. Страшная болезнь.
Я бы и сам свихнулся и смысл потерял общаясь с такими, если бы был старше. А так я каждый раз возвращался в школу, любовался золотистыми, окруженными жёлтыми и розовыми полосками Душами детей, и возвращался к себе. И это было счастьем.  Вообще, с того дня когда я впервые встретился со смертью, всё свободное время я рассматривал Души. Даже в столовой во время обеда. Во-первых, это красиво. Оказывается, раньше я видел только часть Души, а теперь всю Душу целиком, с её цветовым значением.  И потом, это было увлекательно: по цветным полоскам вокруг Души определять суть человека, вероятность развития его характера и возможных поступков.
По вечерам я залазил на крышу самого высоко дома в городе, восхищённо смотрел на Души домов и забывал обо всём на свете.  Иногда по просьбе дедов ходил по городу, лечил эти дома. Потому что чем больше счастливых людей, тем меньше болеют все вокруг них. Счастье, как показал опыт, тоже… заразительно.

Деды мои ворчали, если я засиживался на крыше допоздна. Потому что, «тебе ещё в прошлое надо, в будущее, а за детьми мы сами присмотрим…». То есть, проверят Души детей в школе. Все ли здоровы, нет ли порчи… Кстати, любителей сорвать злобу на детях стало меньше. Поняли, что со мной шутки плохи.  Так что чувствовал я себя очень счастливым и благодарным судьбе за то, что у меня есть такие няньки, мои деды-Духи и моя добрая Душа. Особенно на фоне некоторых детей, обделённых родительской любовью. Таким детям я старался помочь. Этого же хотела моя Душа.  Иногда я просто говорил ребенку (мысленно, конечно, ведь для Души нет разницы, она понимает только чувства), что он очень талантлив и будет любимым.  А иногда надо было часами сидеть рядом и убеждать Душу, потерявшую веру, что всё ещё впереди. Впереди так интересно, а ты пока учись, стань лучше всех и тогда ты станешь всем. Тебя обязательно полюбят. Любовь сама тебя найдет, обязательно.  И где я этого набрался, не понимаю. Мне нравилось наблюдать, как меняется цвет Души. Золотистое с желтой, зеленой и розовой полосками, мое любимое сочетание. Я был совершенно счастлив, когда встречал такую Душу.

        Летом я уезжал в стойбище родителей и не понимал, как я мог отсюда уехать? Прекрасней этой жизни ничего нет. Радужная Душа тундры, устремленная в небо. Тёплые, такие родные Души оленей… Души родителей были похожи, как близнецы. Только у мамы последней была тонкая, фиолетовая полоса. Ну, это наследство её деда, моего прадеда, великого шамана Ингутана.
Духи говорили, вокруг моей Души такая тоже есть, просто очень широкая. А раз она есть, то способности шаманские тоже. Просто я их ещё не знаю.  А чтобы я узнал быстрее, мне вручили … бубен!
Мама бросила на печку веточки можжевельника. Я грел дымом бубен, гладил его старое лицо, улыбался ему глазами и губами, и говорил: «Здравствуй, ань торова, Ингутана, я твой правнук, Натена. Спасибо тебе, что я умею, что могу научиться». Потом взял колотушку и тихонько провел по теплой коже бубна, и он ответил мне тихим протяжным вздохом. Тоже соскучился без дела.  Деды воспряли духом и потащили меня в тундру.
–  Бубен, бубен возьми! – хором кричали они и летали кругами.
Потом они наперебой рассказывали мне, как великий Ингутана камлал, то есть, проводил ритуалы.
–  Он вот так, как встанет, как стукнет в бубен и как закружится… даже мне страшно становилось, – говорил, показывая, как это было, Дух земли.
–  А еще, как прыгнет и долго бьет в бубен, – перебил его Нойко. –  Аж, в голове гудело. Ты так можешь?
Дух воздуха Сэвтя, со всей серьезностью предложил:
–  Ты попрыгай, внучок, может, ещё что поймешь?
Тут я не выдержал, повалился на траву и заржал в полный голос!
–  Это шаманская болезнь?– осторожно поинтересовался Нойко у Духов.
–  Просто ребёнок радуется, –  счастливо улыбаясь, пояснил Вадё.
Услышав это, я подавился смехом, но зная, что деды с легкостью читают мои мысли, постарался взять себя в руки.
– Как же я вас люблю! – размазывая слезы смеха по щекам, сказал я. – Вы такие… такие умные, такие ужасно страшные, самые лучшие дедушки на свете, в школу ходите…
Я не выдержал и снова зашёлся хохотом.
–  Как в вас всё это уживается? Мы же читали книги вместе! И вы поняли, что звук – это волна. И свет – волна. И зачем мне в бубен стучать, когда я могу тихо, мирно… Без прыжков и приседаний!
Деды молча переглянулись.
–  Кстати, без этих танцев, призванных поверить в серьезность действий шамана, получается быстрей.
Деды чесали макушки, теребили бороды и наконец, согласились.
– Да, – сказали они. – Но не так красиво.
И я снова упал в траву. Потому что представил себя с бубном, танцующим вокруг больного. Зрелище не для слабонервных.
–  И напрасно мы обижаемся, – сказал Сэвтя. – Одно дело, если человек сам пришёл к шаману. Он же знает, что шаман камлать будет, в транс впадать, с духами общаться…. И совсем другое, если Натена в городе к незнакомому подойдет и  хрясь по бубну!
Духи дружно вздрогнули! Развили-таки в себе воображение за двадцать тысяч лет жизни, мо-лод-цы.
–  А я всегда говорил, что судьба, она мудрая такая! – сказал Нойко, представив, какой опасности удалось избежать. –  Знает, когда бубен дать… а когда в бубен!
–  Я даже знаю, кому, - закончил я коллективную мысль.
Но деды вообразили, что обязаны мне рассказать всё, что они помнят. И я согласился, потому что тридцать шестая заповедь кодекса чести шамана гласит: шаман должен знать свои корни. И я слушал, положив голову на кочку, глядя в синее небо, о славных подвигах моего великого предка на ниве колдовства. О том, как лечил, общался с Духами Верхнего мира, искал пропажи, мирил соседей, изгонял злых духов… Слушал, как в детстве слушал их сказки про зайчиков и белочек.
Однажды к нам в гости приехала мамина двоюродная сестра. Мы чинно-благородно пили чай, сестры рассказывали друг другу семейные новости и вдруг замолчали и уставились на меня.
–  Натена, – тихо спросила мама. – Ты мог бы посмотреть, как там Верочка живет. Это её дочка.
И она показала глазами на сестру. А та кивнула, вздохнула тяжело.
–  Очень я за неё волнуюсь, вот, я привезла….
Она положила на стол судор. Это, если кто не в курсе, головная девичья повязка с бусинами. В городе сейчас такие по большим праздникам надевают, а в тундре девчонки постоянно щеголяют. Ну не пропадать же такой красоте.
Мама смотрела на меня умоляюще, я молча кивнул и улыбнулся. Привычно посмотрел на красивую повязку и назад одновременно, легко ушёл в прошлое, с удовольствием посмотрел виденье, как девчонка лихо управляет оленьей упряжкой, стоя на нарте. Волосы вороновым крылом развеваются  у неё за спиной. Она смеётся от счастья. Смотрел, как маленькая девочка подкладывает в печку дрова… потом медленно стал просматривать видения в обратном порядке. Увидел парня с розовым кружевным свёртком и прильнувшую к его плечу Веру. Я даже смог рассмотреть их Души, светящиеся безмятежным счастьем.
–  Внучка у вас родилась, поздравляю! – с улыбкой сказал я.– Красивая такая, на Вас, тетя, похожа.
Сестры обнялись и чуть не плакали.  А я стал думать, кто из моих родных не стал хранить тайну моей профессии. Ай, неважно. Главное, трагедию из этого не сделали и хорошо. Духи почтительно сидели у входа в чум и смотрели на меня с гордостью. А что, имеют полное право!

        Я пропадал в тундре, где ответственные дедушки рассказывали, каким великим был Ингутана, как он умел укрощать зверей. Причем рассказ состоял и охов и ахов, а что конкретно делал шаман, чтобы укротить зверя, не знали. Думай сам, большой мальчик! Укротил и всё! Великий!  Ладно, думал я, мне эта премудрость ни к чему. Где я этого зверя найду, чтобы укрощать?
Вечером мама достала из ларя корзину и поставила передо мной.
–  Может, ты хочешь, чтобы я тебе шаманский наряд сшила? – спросила она. –  Посмотри, я насобирала кусочки меха, красивые, мягкие. Это медведь бурый, а это белый.
Это было неожиданно! Я и вдруг в шаманском наряде?   Кстати, видел я такой наряд в музее – обычная малица, только из кожи и меха, густо  украшена  ремешками, колокольчиками и разными медными амулетами.  Я так прикинул, килограмма три  меди будет. Ещё тогда подумал, что когда-то мне придётся такое носить, колокольцами звеня.  Ладно, три кило не вес, зато все эти медные штуки – амулеты. Они силу дают. Так что, ладно, пусть будут. Но какой из меня в четырнадцать лет  шаман? Смешно.  А мама-то совершенно серьёзно спрашивает. Я  растерялся, взял из её рук меховые лоскуты. И вдруг рукой почувствовал силу зверя. Я сжал пальцы в кулак и зверь стал ластиться.  Холодный голод коснулся тела, когда я дотронулся до серой шкуры волка. Но и он стал покладистым у меня в кулаке. Я перебирал шкурки песца, чувствовал под ладонью задиристость этой тундровой собачки, юркость и зоркость лисы, трепетность заячьей шкуры. Пальцы заныли от нежности, поглаживая беличьи хвостики.
–  А вот ещё перья. Это тебе отец собрал. Видишь, перо орла, совы, ворона…
–  Аркы вада, мама, – почтительно сказал я. – Это чудесный подарок. Давай отложим это на потом. Я не хочу, чтобы ты напрасно трудила свои руки. Я же очень быстро расту. Будет жалко, если вырасту из такого наряда.

        А на следующий день, не иначе, меня кто сглазил, зверь пришёл сам. Так сказать, с доставкой на дом. Мы с мамой были в чуме одни, когда истошно залаяли собаки, а в чум полным составом влетели деды. Они ничего не успели сказать, я выскочил из чума и увидел медведя. Он стоял метрах в двадцати от меня, мотал башкой и рычал на собак.  Я отогнал их одним взглядом и мысленно вытянул руки перед собой. Медведь оскалился и встал на задние лапы. Я тоже вытянулся мысленно и стал выше зверя и  увидел, как его злоба полетела в меня.  Я не стал отражать атаку и сбросил злобу в землю. Медведь рассвирепел и снова попытался запугать меня, и снова я бросил злобу в землю. Я улыбнулся ему, продемонстрировав все свои зубы, а потом улыбнулся глазами и мысленно сказал: «Уходи, уходи, уходи… я сильнее, уходи… ».
Медведь пятился, медленно переступая с лапы на лапу. Он рычал тихо, словно извинялся. Я продолжал улыбаться и говорить, что он может уйти. Потом он бежал прочь очень быстро, так что сверкали мягкие широкие пятки. А за моей спиной раздался сдавленный стон. Мама! Мама держалась за полог, такая бледная. Как я про маму забыл? Дурень и есть.
 Я испугался за нее так, словно свора медведей дышала мне в лицо. Сердце стучало, словно я был бубном. Я уложил её в постель, поил горячим чаем, успокаивал, как мог и вдруг заметил, что глаза её сверкают гордостью.
–  Ты настоящий Ингутана, сынок.
–  Нет, мамочка, Ингутана бы почувствовал опасность раньше и вышел бы ей навстречу, и не допустил бы, чтобы его мама…
–  Может быть, – согласилась мама.– Но ты победил зверя. Знаешь, как будет гордиться отец, когда узнает?
И она вздохнула так счастливо, что с меня слетела вся тревога.
А Духам я учинил разнос!
–  Ну, дедушки, расскажите мне, что за панику вы развели? Не могли медведя самостоятельно шугануть? Обязательно было устраивать показательные выступления?
–  Мы не успели, – почему-то восторженно сообщил Илко.
–  Ты как рванул, как встал, как вытянулся, – так же радостно подхватил Сэвтя. –  Прям, жуть!
–  Мы знали, что ты победишь! – булькунул Нойко.
–  И что, вот я уеду в школу или в тундру уйду, а он вернется…
–  Нет, что ты, ты его так, десятой дорогой обходить… никто не подойдёт,…  – затараторили они хором.
Видя, что я не понимаю, Вадё подошёл поближе, заглянул мне в глаза.
– Тут вот какое дело. Медведь ушёл, а его страх остался. Для хищников это, как красный флажок, как сигнал – стой, опасно!
Дед Сэвтя важно кивнул.
– Ты человек, ты этот страх не чувствуешь, а звери… Они не только страх медведя чуют, но и след твоей силы.
Илко посмотрел на Сэвтя с укоризной.
– Потом, дождь и ветер эти следы  размоют, но память-то останется. А иначе, как бы звери выжили?

И я успокоился. Все свои тринадцать лет жизни я  верил Духам безоговорочно, а тут вдруг усомнился. Почему?
–Просто ты за маму испугался, это правильно, это нормально, – сказал Нойко и улыбнулся.
–А люди могут чувствовать след чужого страха?
Вадё тоже улыбнулся.
–Могут. И страха и силы, и радости.  Могут, но не хотят. Это требует усилий и тренировок, а трудится,  не всем нравится. Но ты не волнуйся, ты – сможешь. Ты научишься, ты же шаман, ты Ингутана.



***


Рецензии
Чудесно, дорогая Мария! Солнечно и волшебно!
Поздравляю!
С теплом,
Любовь

Любовь Царькова   22.12.2020 07:49     Заявить о нарушении
рада, что порадовала Вас. успела таки до Нового года. увидимся, я знаю, я же... ну, понятно. всегда Ваша.

Мария Кравченко 2   22.12.2020 08:25   Заявить о нарушении
Так это, Мария, по ходу, часть I.
Не хочется расставаться с героями)))))))))).

Любовь Царькова   22.12.2020 18:03   Заявить о нарушении
Машенька, прекрасно! Читала бы и читала!!!! Ты доставила истинное удовольствие мне, очень интересно, познаательно и волшебно! А как может быть иначе, ты же.... Ну, ты понимаешь...
Обнимаю!

Татьяна Тес   22.12.2020 21:35   Заявить о нарушении