Четыре подарка

Стоя на своих крошечных коленях и сложив маленькие ладошки лодочкой, в самом укромном уголке комнаты, которую хозяйка детского дома приспособила под часовенку, Анечка молилась. Грамоте сироток тогда еще не учили, да и некому и некогда было этим заниматься. В пристанище детей в это непростое голодное время каждый клубень. каждая горсточка риса была на счету.

А еще эти дети. Оборвыши с улиц, подкидыши и брошенки - все они ютились в нескольких комнатах старого деревянного дома под надзором таких же как они никому не нужных взрослых. В этом доме никто был не нужен никому, но мэрия городка худо-бедно выделяла деньги из казны, поэтому хоть и разбавленная и холодная, но все же похлебка, иногда даже с хлебом, дважды в день проваливалась в желудки ребят. А еще - эти дети были жестоки. Жестоки как бывают только дети. Сильный отнимал еду у слабого. Если они смеялись, то только после того, как один из мальчиков, ослабев от голода и болезни, провалился в отхожую яму. Шалостью здесь считалось придушить подушкой ночью, да так, чтобы до хрипов. Или уколоть украденной иглой, прокаленной на огне. Это было уморительно, так считали эти дети.

Анечку здесь не приняли сразу. Худющая, маленькая, сутулая, как старушка - она быстро стала центром насмешек. Ее били, кусали, кололи. К ней в кровать подбрасывали крысенышей. Однажды, в порыве жестокой игры, пытались даже сбросить в старый сухой колодец на заднем дворе, но ей удалось вырваться и спрятаться, ценой вырванного клока волос. Ее просто стирали из книги жизни этого приюта. А хуже всех - эта старая нянька. Ох, как она ненавидела Анечку. Она хлестала ее половой тряпкой, плевала ей в миску, одной зимой выставила в одной сорочке за дверь и злобно усмехнулась, глядя в окно, в то время как остальные дети радовались столь неожиданной потехе..

И вот, стоя на коленях, Анечка молилась. Образов, конечно, в этом доме не могло быть, но своими маленькими пальчиками, Анечка разгребла каминную золу, достала уголек и нарисовала в уголке свои. Три образа - Троицу, как ни раз слышала Анечка от взрослых. Она не знала, как они выглядят, не знала слов молитвы, но знала, что если искренне молиться - они помогут. Более искренне молиться вряд ли бы кто смог, слезки стекали по ее впалым щечкам и она звала и звала на помощь спасительную Троицу: Древнего, Темного и Рогатого.

Она не знала, откуда ей пришли эти имена, может во сне, а может кто нашептал ей, лежащей под одеялом перед заутренней. Она не знала, что нужно говорить и как себя вести, но знала - что они явятся и помогут.

И они пришли. Словно тени от затрепетавшего пламени свечи отделились и превратились в изломанные силуэты, вставшие перед девочкой. Анечка встала с колен и повернулась лицом к теням. Воздух в комнате казалось бы загустел, не слышно было ни скрипа половиц, ни завывания ветра в каминной трубе. Весь приют словно бы погрузился в сон.

Не было произнесено ни звука, но слова будто бы сами появились у Анечки в голове: “кто ты, дитя?”, “Анечка”. В голосе ребенка не было страха или тремора. Анечка не боялась - она не знала, что сущностей и теней надо боятся. Она молилась и была услышана. “чем ты жертвуешь, дитя?” - снова эти слова без голоса. Девочка знала, что если ты молишься и просишь о чем-то, то надо либо положить монетку, либо зажечь свечку. Но ни того, ни другого у ребенка никогда не было.

Анечка, протянула крошечные кулачки к теням и раскрыла ладошки. Тени взволновались, силуэты потеряли очертание, словно бы пришедшие совещались.
Анечка заторопилась “Это еще не все!”, и положив содержимое ладошек у изножья сущностей, она сунула руки за пазуху и достала оттуда сонного котенка. Он даже не проснулся, разморенный теплом детского тела и Анечка аккуратно положила его к остальным подаркам.

“Дитя, ты понимаешь, что ты жертвуешь? Короли и императоры складывали у наших ног драгоценные камни, закалывали десятки рабов, наливали чаши свежей, еще дымящейся крови.. Ты понимаешь свой дар?”

“Да, Рогатый” - Анечка смотрела на сущность слева от нее, зная, что это именно он.
“О, да, дитя - ты отдала свой ноготь, он был здоровый, но ты отпилила его украденным ножом, держа во рту тряпку, чтобы не стонать от боли. А кровь ты прижгла углем, все также с тряпкой во рту. Он отрастет, но будет уродливым.. Ты отдала его как символ своей жизни, молодой и растущей. Ах, ты же знаешь это?” - утвердительный кивок”.
“Второй подарок - это твой молочный зубик. Он не болел, но ты расшатывала его и потом вырвала. Ночью, под одеялом, вижу, только вчерашней ночью. Это символ твоего детства. Ты  его тоже ДАРИШЬ?” - опять утвердительный кивок.
“И третий подарок - единственно близкое и дорогое существо, тот, кто единственный согревал тебя ночью.. ты отдаешь доверившегося тебе” - и третий кивок. “Даа” - прошептал третий силуэт - “короли не понимают цены истинных даров. Проси же, Дитя”.

“Заберите и выпейте их души. Всех, кто в этом доме, кроме этой старой няньки”. Тени придвинулись поближе, будто желая лучше услышать девочку. “Ее я пообещала Владыке, взамен я подарила Ему свою”.