Мостки

Дед Семён орудовал молотком. Он пыхтел, сопел, тряс седей гривой. Иногда дед отстранялся от своей работы и смотрел на её со стороны, словно бы видел в первый раз. «Ох и хорошие будут мостки», - думал он в перерывах между взмахом молотка и выбором нужного по длине гвоздя.
Мостки нужно было соорудить и отнести к берегу Озера до завтрашнего вечера, ибо послезавтра наступал праздник Летнего Солнца и с этих самых мостков молодые люди и девицы будут сигать в суровые серые воды нашей кормилицы, воды, которые в праздник становятся приветливо зеленоватыми. В этом году праздник должен быть на славу, тем более что рыбы за сезон попало в сети много, как и грибов, и ягод, и даже дичи, урожай на огородах и полях, правда, не столь велик, но есть за что благодарить природу и Создателя.
Согласно древнему обычаю, который возводят ещё к первостаросте Аваму, те мужчина и женщина, кто прыгнет дальше всех с этих мостков в день Летнего Солнца, получит венок из белых цветов, растущих на большой поляне перед въездом в деревню, и будет «королём» и «королевой» деревни весь год. И даже сам всесильный староста будет шутливо называть его и её «ваше величество» и театрально отвешивать поклоны. Кстати, насчёт театра, по сложившимся местным обычаям – вход в любой заезжий балаганчик «коронованной» особе – бесплатно. Ну и множество подобных мелких, но приятных привилегий.
- Машута, что стоишь столбом, подай мне крепкую доску, - пробасил дед
Стоявший поодаль отрок, усердно ковырявший в носу, мигом подскочил с доской и торжественно протянул её на вытянутых руках. Дед Семён взял её в мозолистые руки, повертел и с кряхтением начал прилаживать к почти готовой конструкции.
-Дед, а дед, а мне прыгать можно? – затараторил Машута, - вон Кривой Глаз прыгает, Бубырь и даже…- он замялся, немного покраснев, - Алюша тоже прыгает.
- Алюшку ему подавай, небось хочешь смотреть как на ней рубаха намокает, - ух увалень, и дед шутливо погрозил кулаком. Рано тебе прыгать. Опасно это, холодно, да и утянут на дно Щупы. Раз в два года кто-то тонет, в том не было, значит будет сейчас. Так отец твой потонул 12 лет назад, мать тебя только родить успела.
- Но дед…- взмолился Машута.
-Прочь иди, матери помоги, да Найдёну позови мне, - помолчав немного, дед добавил – про прыжки позже потолкуем.
Машута убежал по натоптанной тропинке в сторону небольшого, но крепкого дома, утопая в клубах летней пыли, крича на ходу: «Блаженная, Найдёна, дура! Деда зовёт»
Найдёна явилась как обычно быстро, бесшумно. Дед слегка обернулся через плечо и скосил свой сухой старческий глаз. Девушка стояла, опустив взгляд, то теребя, то поглаживая оторочку льняных рукавов.
Она была тонка, как тростинка, большие глаза смотрели всегда будто бы мимо предметов, говорила сдержанно, тихо, словно всегда хотела не быть услышанной. Она пришла в деревню сама, где-то полгода назад. Грязная, молчаливая, тихо встала у околицы и ждала пока кто-то выйдет из дома и попросила хлеба у деда, который на рассвете вышел до ветру.
Откуда пришла – никто не знал. Она сама говорила, что из горящего города. Но всем в округе известно, что городов уже давно нет в месяце пути вокруг. А идти куда-то далеко, к Железноголовым – это идти через болота и блокпосты. А она не утонула и её никто не тронул, она конечно выглядит как навь или призрак какой-то, но мало-ли на большой дороге любителей…
Дед взял её к себе. Никто больше в деревне не захотел привечать чужую. Но что делать, пришла сама, пришла сюда, ест мало, по хозяйству в силу своих тонких и слабых пальцев, помогает. Но чужая она, молчаливая, не деревенская – это точно.
Ни за скотиной ухаживать, ни рыбу удить, ни даже сети чинить – всё не умеет. Поёт хорошо, но тихо, как мурлычет под нос, а как видит, что кто-то слушает, так сразу замолкает. Дед решил помочь девочке. На вид ей было лет 18-19, да и сама она говорила, что взрослая достаточно. Летнее Солнце всех мирит и объединяет. Прыгнет девочка в воды Озера, не выиграет, так попляшет у костра со всеми отогреваясь. Авось и посватается кто, а если и нет, то просто примут в село, с другими бабами будет болтать, житейской мудрости наберётся.
- Найдёна, знаешь, что будет послезавтра?
- Праздник, знаю, отче.
- Не называй меня так, я Семён или дед.
- Хорошо, дед Семён, - и будто улыбнулась после этой фразы.
- Так вот – все в этот день собираются у Озера, чтобы отпраздновать...кх...кхм…кхм…
- Чтобы вознести благодарность Солнцу, Дню, Лету, Творцу за то, что мы живы и дышим этим сладким воздухом, - чётко произнесла она формулу.
- Верно, дочка…
- Не называйте меня так, я - Найдёна, я прыгну, если просите.
- Не прошу, прыгнешь, знаю, так надо, чужая ты, а надо чтоб стала своя…
Найдёна молча поклонилась и тихо пошла по мягкой траве босыми ногами, бледные её ступни утопали в душистых цветах придомового лужка.

***
День до Праздника солнца обычно проходил в приятной суете. Готовилась трапеза на всё село, доставались из погребов лучшие вина, сливался в пузатые бутыли первач, закалывались свиньи и большеухие нимы, девки и молодые женщины дошивали свои рубахи в которых не стыдно быть облачёнными пред честным народом, но при этом они маняще мокрыми прилипали к телу. Парни соревновались в прыжках. Старики, пыхтя трубками, кочевали от двора ко двору и рассказывали байки – со времён своей молодости или же делились слухами об окружающем мире. Слухи эти повторялись, чудовищно привирались и превращались в мифы и легенды.
В этом году особенно были в ходу легенды о том, что Щупы в озере приплывают из океана (о существовании которого знали из других уже легенд), о том, что вернутся то короли справедливые, то ангелы добрые, до господа судящие, то ещё кто-то, о том, что в небе кружится большая машина, которая заселит новыми людьми всё, если эти издохнут от очередного неурожая, о том что где-то есть кулипин, что изобретает машины, что облегчат посев и уборку урожая, что в Озере живёт царь-рыба, которая высунет язык, а там сокровища и множество иных.
Но сейчас появился слух, связанный с Найдёной. Если девка пришла, живая, не тронутая, и говорит, что из города, то значит есть город близко. Её расспрашивали, конечно, что за город и где он, и как добраться, ведь город — это хорошо – это к богатству, старики это помнили. Расспрашивали все и бабки – улыбаясь и давая пирожок, который она всегда разламывала на три части – одну съедала, другие отдавала деду и Машуте. И болтливые соседки и местная знахарка и кузнец одноглазый. Её даже допросил деревенский староста, одев на голову картуз, в котором служил в гвардии, когда ещё была гвардия и город, который она охраняла. Староста, кстати в городе бывал и понял, что девка не врёт, описывая дома и улицы, людей и их повадки. Но город в его воображении представал незнакомый, и все пришли к выводу – или брешет девка, или добралась как-то от Железноголовых.

***
Первым прыгнул Егорка – самый лихой парень, его прыжок заставил девичьи сердца замереть, биться часто, вновь замереть и биться ещё чаще. Егорка летел как стальная небесная машина из легенд, вошёл в воду как нож кузнеца Лохглаза в масло, взбитое Авдотьюшкой-славной-молочницей. Он сразу задал планку, которую сложно было преодолеть. В том году он не смог стать королём, а вот сегодня…
Дальше началось веселье – брызги, визги, прыжки, хохот, щипание за выпуклые места под мокрой одеждой, окрики взрослых, весёлое улюлюкание этой бабки-Авдотьи, что продолжала опускать в воду своё дряблое старушечье тело. Глаза Найдёны горели, она наконец-то захотело почувствовать себя частью деревни, праздник захватил её, увлёк. Нет, она не вздыхала по Егорке, она не вздыхала по кому-то конкретному, она вздыхала по всему образу жизни деревенских. Наконец-то она поняла – скупо на буднях, весело по праздникам. Казалось, что готова она была это разделить.
Спустя пару часов весёлого гикания поток желающих помериться силою иссяк. Из парней Егорку победить никто не мог. А вот среди девок неожиданно первое место заняла черноволосая Сама, молчаливая дочь знахарки, которая сейчас гордо подбоченилась, и размахивала пучком каких-то трав, словно флагом победы своего семейства.
- От, видите, Щупы не утянули никого, второй год не утягивають, помёрли ейныя гады, - прошамкал дед Борвинок. Раньше через год тянули одного или одну, а теперь ишь…При деде моём чрез год, при его деде через год, вон даже день у нас специальные раз в два года в календах – поминай зашуппаного. Ежли Щупы помёрли, то конец деревне, уходить надо, скоро всё ядом покроется,
- Гы, дед, старый хрыч, вон ещё Найдёна не прыгала – раздался ответ из толпы старому деду знахарки, носившего кличку Колдун, ибо знахарский род их был древним.
Кто это кричал – уже и не вспомнят, но вряд ли он хотел девушку обидеть, или напугать. Для любого деревенского всё это было обыденным – и Щупы и риск утонуть и то, что деревню можно и, возможно, будет нужно перенести, если какие-то механизмы природы, заложенные Творцом, не оставят выбора.
И тут Найдёна почувствовала, что все взгляды направлены на неё. Ей хотелось заплакать и убежать, бежать бесконечно далеко. Как тогда, в пылающем городе, перепрыгивать горящие лужи и осколки стекла, бежать и не слышать ни плача, ни стона. Но что-то в ней зашевелилось, наверное, мужество или гордость или просто усталость и нежелание бежать.
Найдёна сделал маленький шажок по направлению к мосткам. Не страшно, Щупы могу и не утянуть, могут схватить, а потом ты вырываешься, такое бывало, может даже кого-то и схватили сегодня, но он и не заметил. Второй шажок к мосткам, они крепкие, дед колотил их с любовью. Небольшая рябь прошла по изумрудной поверхности озера. Сзади кто-то приглушённо вздохнул, в лесу крикнула птица. Найдёна обернулась через плечо, почти вся деревня смотрела сейчас на неё, затаив дыхание. Машуту не было видно, да и чего ему на странную Найдёну смотреть, деда, впрочем, тоже, старый мог и дома остаться. Край озера был близок, вода безмятежна, веяло прохладой, вновь крикнула птица.
Пузыри пунктирной дорожкой, как огни вдоль шоссе, поднимались к поверхности воды. Холод сковал мышцы, словно тугие верёвки, которые не давали ей выбраться из этого злосчастного подвала, в голове было сдавленно и гулко, как после удара той бомбы на площади, рядом с домом, где Найдёна была связана. Обломки потолочных перекрытий чуть её не погребли. Не погребёт вода и сейчас. Тонкие, но сильные руки сделали два больших гребка, потом ещё два, потом, наверное, ещё. Голова Найдёны оказалась над водой, в её тёмных волосах застряли водоросли, но она могла дышать. Воспоминания о той ночи в удушливом подвале, по середине горящего города отступили. Вернулся слух. На берегу что-то радостно кричали, многие показывали – мол греби к берегу, быстрее. Она разглядела деда, улыбнулась и помахала ему. Девушка начала плыть к прочным мосткам.
На секунду ей показалось, что что-то скользкое, на подобие щупальца коснулось её ноги, она рефлекторна дёрнулась, но никто на дно её не тянул. Щупы второй год подряд отказывались брать свою дань.
Она, конечно, не прыгнула дальше всех девушек и не претендовала на звание королевы. Но в этом прыжке, в этом погружении в холодные воды родового деревенского озера, она, наконец смыла с себя прошлые страхи, и почувствовала сродство к этим милым деревенским людям. Они ответили ей взаимностью, приняв уже за свою. Несколько рук помогли ей выбраться, пару пальцев попыталось ущипнуть через мокрый сарафан. Чьи-то крепкие руки заботливо накинули ей на плечи то ли шерстяной платок, то ли рушник, а может и то и то. Тёплый мёд в чарке чуть пьянил синие замёрзшие губы, обращая зубную дрожь в блаженную улыбку. Всё это заняло, наверное, пару минут. Последняя в этом году, кто погрузился в озеро в праздник, девушка обвела Щупов и стала своей. Даже дед улыбнулся.
Но спустя пару блаженных минут, вся эта картина оказалась уничтожена, навсегда изгнана из памяти многих людей. Её разодрал в начале весёлый крик. Из кустов выбежал Машута, молодой, с несозревшим до конца телом, он был подпоясан вульгарной тряпицей. Машута бежал к мосткам. Он орал во всё горло: «Алюшка! Это для тебя, я стану королём, Алюшка, ох девка соседская». Ещё миг и его тощий бледный зад разбил в мелкие брызги спокойную гладь озера. Он, конечно, не перепрыгнул уже действующего короля. И его нелепый кульбит вызвал в начале громкий смех на берегу. Но длился смех этот не долго. Спустя какие-то секунды он сменился на ужас. В начале закричали те, кто стоял поближе к берегу, потом закричали остальные и люди рванули от края в глубь берега. Кто-то даже упал с мостков, случилась толчея и давка. И только Найдёна продолжала стоять на месте, и ей светлая улыбка сменялась выражением ужаса на и без того бледном личике. Машуту тянули на дно Щупы. Нет, это не было похоже на щупальца осьминогов, которых так в детстве любила есть Найдёна в ресторане, куда каждые выходные ходила с отцом. Пульсирующие прямые палки, источающие гнилостный свет и звучащие тошнотворным звуком всасывали в себя Машуту, одновременно с этим проталкивали его на дно. А он вопил – скорее от ужаса, чем от боли.
Вокруг раздавались крики – Щупы взяли дань, Щупы взяли дань, всё как раньше. И сбросив с себя ужас – люди принялись подвывать в такт вибрации Щупов. Найдёна пришла в ужас, она не знала, что через миг это пройдёт, что в среднем деревенский житель видел это действие не менее 20 раз за жизнь, что никто из них с ума не сходил, да и помнили они потом скорее ощущение, да сам факт того, что Щупы взяли дань.
Найдёна прыгнула обратно в воду. В один миг она была рядом с Машутой и Щупами. Она в отчаянии ударила маленьким кулачком, угодила во что-то мягкое, может даже в Машуту. Ещё через мгновение он тряпичной куклой полетел на берег, а Найдёна закричала от ужаса, осознавая, что за ней-то никто не бросится, и миг её блаженства сменится сейчас чем-то иным, каким-то вязким существованием по воле этого монстра.
С берега раздалось в начале «Машутка то живой», потом «Найдёна!!!» …

***
В записи местного летописца, что был приписан к блок-замку графа Ажу упоминается легенда о том, что прекрасная дева триста лет тому назад была утащена под воду озёрным чудищем, пожертвовав собой ради сводного брата, или племянника, по другой легенде – возлюбленного. Никто не бросился её спасать или выручать, и проживавший в деревне праведник проклял местных жителей, обвинив их в жестокосердии. Люди сразу загоревали и сожгли мостки, и покончили с суевериями.
Лежит ли в основе этой записи история с Найдёной? Доподлинно не известно. Но в деревне Лохоглазово, есть древняя сгнившая груда брёвен, к которой запрещено подходить и место считается нечистым. Большое озеро, на берегу которого стоит деревушка богато рыбой и люди безо всякого страха ходят по воде на вёслах, ни о каких Щупах никто и не помнит. Единственное есть небольшой род в этой деревне «Мокрощупы», совсем небольшая фамилия, ничем не примечательная кроме того, что ни одного ребёнка за все 120 лет, что отмечают в метриках, не назвали Машутой, хотя в соседних избах Машут хоть отбавляй, самое распространённое имя, ведь святой Машута, что творил чудеса – прям из этих мест.