Петух сказал Ой!

        В Великих Луках, куда мы переехали из Федоровского, мы жили в трёхэтажном доме, в коммунальной квартире, на три семьи. Детворы в доме было много, разного возраста, но компания моих ровесников состояла, приблизительно из полутора десятка мальчишек и девчонок. У нас много было разных игр и развлечений, и одним из них было рассказывание разных весёлых или страшных историй, чаще всего выдуманных, лишь бы по страшней. Обычно мы занимались этим вечером в темноте, где-нибудь в укромном месте или у маленького костерка на пустыре, за дровяными сараями. Особыми специалистами в этом деле были я и Борька Богданов, по прозвищу Буля.
        Буля специализировался, в основном, на страшных историях, которые сам же и придумывал, по мотивам прочитанных книг с добавлением своей фантазии. Я старался рассказывать истории более-менее правдивые из сельской жизни, слегка их приукрашивая. И вот, в очередной раз, когда я вернулся из Федоровского, и мы собрались все вместе и начали травить истории, я решил рассказать реальную историю, случившуюся в селе, слегка её приукрасив. Историю эту мне рассказал мой Федоровский друг, Юрка Балабанов, может тоже придумал, но рассказывал он о своей соседке, тётке Нюре. На всякий случай я спросил у бабы Кати, было ли такое, она ответила: «Да, что-то, вроде, было…».

        А история была такая: тётка Нюра жила одна без мужа и у неё было много вишнёвых деревьев. Сын привозил ей из города сахарный песок, и она делала вишнёвую наливку. Процесс был крайне простой, в стеклянную четверть, это бутылка на два с половиной литра, послойно засыпались вишня и сахарный песок, а горлышко завязывалось тряпицей. Бутыль ставилась в тёмное место и изредка встряхивалась, и недели через две-три, наливка была готова, жидкость сливалась, ягоды, точнее, что от них оставалось, промывались кипячёной водой и выбрасывались. И вот однажды тётка Нюра высыпала, как обычно, ягоды в силосную яму на огороде, а калитку на огород закрыла не плотно. Вечером она пошла на огород за зелёным луком и увидала у силосной ямы своего петуха, который лежал, как мёртвый.
        Он взяла его, потрясла, петух не подавал признаков жизни, поняв, что петух сдох уже давно, и мясо пропало, тётка Нюра решила его ощипать, чтобы хоть перья сохранить. Она села на заваленку и стала ощипывать петуха, осталось ощипать только крылья, когда петух дико заорал, вырвался из рук и побежал по селу, тётка Нюра чуть не померла от испуга. А потом кинулась вдогонку, ибо голый петух это позор на селе. Оказалось, петух наклевался винных ягод, проникнув через калитку на огород, и заснул мертвецким сном. Петуха, в конечно счёте поймали, но его всё равно пришлось зарезать, ибо голый он был не жилец.

        Но казус, рассказанной мною истории, заключался в следующем, ребята в неё, почти поверили, точнее поверили. Но прокололся я сам, когда я подошёл к месту в рассказе, когда петух очнулся, я в запале выдал: «Петух сказал «Ой!» и дико заорал». Сначала было минутное замешательство, а потом вся компания схватилась за животы и стала дико ржать. В историю, конечно, больше ни кто не верил, и потом, когда я начинал, что-то рассказывать, мне много-много лет, когда мы собирались нашей компанией, всегда напоминали про это «Ой» петуха.