Выстрел

         Закончил байку «Месть» и в памяти возник ещё один случай мести. Даже сейчас, когда мне почти уже семьдесят лет, у меня холодок пробежал по спине, какими же мы были тогда безмозглыми сопляками. В коммунальной квартире №10, по Торопецкому шоссе, 73, в г. Великие Луки, кроме меня с родителями, проживали ещё две семьи. Семья Дидычук и семья Беловых, у Дидычуков была дочь Люба, на три года меня старше, а у Беловых сын, мой тёзка Сашка, на год моложе меня, кличка «Белый». Жили мы очень дружно, как одна семья, все, кроме тёти Лены Дидычук, работали, и поэтому мы трое Люба, я и Сашка были под её «железной» рукой. Александр Фролович, отец Белого, работал начальником уголовного розыска, Великолукского линейного отдела, Октябрьской железной дороги, и был заядлым охотником. По этой причине у него дома хранились, в металлическом ящике: двуствольное ружьё, кавалерийский карабин, пистолет ТТ, и, почему-то, автомат ППШ, патроны хранились в отдельном отделении, этого же ящика, под особым замком.

        Белый был полный оторва, лупил его дядя Саша часто, что, впрочем, мало помогало. У нас в школе, незадолго до этого события поменялся директор, вместо «Пышки», как мы звали нашу директрису, Нину Константиновну Кирилову, за её размеры, одинаковые во все стороны, пришёл бывший замполит авиационного полка, подполковник Дорофеев Анатолий Петрович. Мужик был железный, принципиальный и совершенно бескомпромиссный, не любили мы его дружно и всей душой. Но надо отдать должное ему, директором школы он был лет двадцать, и для школы сделал очень много. Построил два новых учебных корпуса, спортзал и цех по производственному обучению. Сам не курил и терпеть не мог курильщиков, даже мужики учителя старались не попадаться ему на глаза с папиросой, а уж за пацанов, я вообще молчу. Пацанов, он заводил в кабинет и после внушительной беседы они вылетали оттуда, практически в горизонтальном положении, родителям никто не жаловался, обязательно добавят. И вот однажды Дорофей, так мы звали директора, налетел, за углом школы, на кучку курящих пацанов среди которых затесался Белый. Белый уверял меня, потом, что он не курил, в чём я сомневался, но вся куча была заведена в кабинет и «продезинфицирована», как мы эту процедуру называли. Обидно Сашке было не из-за подзатыльников, к этому у него был иммунитет, а за то, что ни за что. Обида друга - моя обида, и мы два пустоголовых решили Дорофея убить.

        Готовиться мы стали тщательно, Белый стал наблюдать, где отец прячет ключ от ящика с оружием. Дядя Саша, зная своё чадо, прятал ключ постоянно в разных местах, вот Сашка их и засекал. Я же начал по дружкам искать боевой патрон, а лучше два, калибром 7,62 миллиметра к карабину, так как дядя Саша ключик от отделения с патронами постоянно носил с собой. Недели через две, я, не помню уже за что, выменял один патрон, а Белый сказал, что вроде все отцовы загашники разнюхал, мы стали ждать удобного случая. Тут надо пояснить, что дом наш стоял напротив школы, через улицу, и между ними было метров 60-ят, а кабинет директора был чуть под углом к окну Сашкиной комнаты, на первом этаже. И вот случай, наконец-то, представился, все наши родители дружно ушли смотреть какое-то индийское кино, а эти фильмы, обычно, были длинными. Любка долбила своё пианино, в своей комнате, она училась в музыкальной школе. Была зима, стоял довольно сильный мороз, темнело рано, а Дорофей засиживался у себя в кабинете допоздна.

        Мы с Сашкой закрыли его комнату на замок и стали искать ключ от ящика. Копались мы минут 25-30-ть, и нашли совсем в другом месте, кроме высмотренных Сашкой. Мы достали карабин, зарядили его, и погасили свет в комнате. Закрадывалось сомнение годный патрон или уже просроченный, на нем стоял год изготовления 1944, а сейчас был 1959-ый. Возник вопрос, кто будет стрелять, я стрелять уже умел, меня крёстный учил стрелять из мелкокалиберной винтовки, но право мести было у Белого. Дом наш был построен ещё по сталинским стандартам и высота потолков была больше трёх метров, а следовательно и окна были большими. Белый залез на подоконник, открыл форточку, паром ворвался холод, он попробовал высунуть карабин из окна, но форточка была ему явно высоковата.
Сашка закрыл форточку, а я тихонько, чтобы Любка не услышала, пробрался в свою комнату и взял маленькую табуретку, на которой отец, ремонтировал обувь.
 
        Мы пристроили её на подоконник, и Сашка снова залез, я проинструктировал его как целиться, как учил меня мой крёстный. Но в то время мы и понятия не имели, что тень на занавесках кабинета директора, не всегда отражает реальное положение цели. Просто мы знали, что днём, когда занавески были открыты, Дорофей с улицы был виден. Так, что шансы не быть убитым у Дорофея были почти стопроцентные. Сашка прицелился и нажал спуск, и тут так бабахнуло в морозной тишине, что мы оглохли, Сашку отдачей сбросило с подоконника, вместе с табуреткой. Нам, идиотам, дико повезло, что карабин не выпал наружу, вот была бы картина, когда бы мы его несли по улице, сбегав за ним, на глазах всего двора.
На шум прибежала Любка, я забыл закрыть дверь в комнату, когда ходил за табуреткой, в комнате пахло пороховой гарью, и было холодно.
 
        Сашка прилично треснулся головой об пол и практически ничего не соображал. Любка открыла форточку на кухне, чтобы устроить сквозняк, а я начал чистить карабин, до прихода родителей оставалось минут тридцать. Когда пришли родители, то удивились, почему в квартире холодно, но Любка сказала, что мы показывали фокусы и кое-что жгли, поэтому проветрили. Но не обошлось, контуженый Сашка положил ключ от оружейного ящика не на то место, и дня через два это выяснилось. Дядя Саша понял, что мы открывали ящик, и Сашка получил по больному затылку, мне тоже сделали физическое внушение. Потом я ходил, смотрел вокруг окна кабинета Дорофея, но метки от пули так и не нашёл. Фиговый оказался Белый стрелок, на наше счастье, потому что попади он в стекло, последствия были бы непредсказуемыми, и для нас и для родителей.