Свободный полёт

        После эпохального полёта Юрия Гагарина в космос, нашу улицу, Торопецкое шоссе, переименовали в проспект Ю. Гагарина и практически одновременно, начался ремонт проспекта. Засыпали кюветы, в которых мы ловили лягушек, на всякие наши нужды, поставили бордюры и на булыжник положили асфальт. Тротуары тоже покрыли асфальтом, и это спровоцировало у нас повальное увлечение самокатами. А так как магазинные самокаты стоили очень дорого, и купить их в магазине было практически невозможно, то мы их мастерили сами. Главное, в этом деле, было найти два подшипника: побольше на переднее колесо, поменьше на заднее. А две доски на подножку и руль были, вообще, не проблема. Подшипники исправные мы находили или на свалке мебельной фабрики, пролезая под забор, или тырили на базе вторчермета. С утра до вечера грохот от наших самокатов стоял по всей улице, взрослые ругали нас, на чём свет стоит, отбирали самокаты, но мы мастерили их вновь.

        И вот однажды мама приболела и попросила меня съездить в аптеку за порошками. В то время лекарства в таблетках были редкостью и лекарства делали непосредственно в аптеках, и заворачивали порции в маленькие пакетики. Мы своей обычной компанией я, Буля, Серый и Ероха рванули в аптеку, которая была от нашего дома километрах в двух, гнали мы, естественно, наперегонки. Я вырвался вперёд, оглянулся, чтобы посмотреть насколько отстали друзья, и не заметил на тротуаре выпуклую крышку люка подземной линии связи. Я взлетел как ласточка, и метра через 3-4-х приземлился на асфальт, одновременно лицом, локтями и грудью. Когда я пришёл в себя, ребята уже меня подняли и посадили к стенке дома, это произошло ровно на половине пути от нашего дома до аптеки.

        Вся передняя часть тела у меня был в крови, меня будто обработали наждачной бумагой, всё пекло и болело. Ребята предложили ехать домой, но чувство долга во мне было сильнее боли, и мы попёрлись в аптеку, хотя держать руль ободранными ладонями было больно. Когда я вошёл в аптеку, провизорша чуть не грохнулась в обморок, я протянул ей окровавленную бумагу, на которой были написаны названия лекарств и завёрнуты деньги. Форма одежды на нас была простая, трусы да майка, майку я порвал, но бумажку не потерял. Пока провизорша готовила порошки, предварительно проверив мои кости на предмет их целости, её помощница обработала меня перекисью водорода, что-то забинтовала, что-то замазала йодом. Я спереди стал похож на негра в белых бинтах, а ещё меня прошиб озноб, видно наступил расслабон. Назад я уже не ехал, а шёл, ребята везли мой самокат, а мне было плоховато. Дома мать тоже чуть не лишилась чувств. Хорошо, что ещё были каникулы, я не мог писать разбитыми руками и толком есть разбитыми губами. Пацаны гоняли под окном на самокатах, а я сидел дома под арестом, самокат отец порубил топором, хорошо ещё, что я успел попросить Булю, проследить куда он выбросит подшипники, чтобы потом изготовить себе новое чудо техники.