Синдром любви. 18. Городские этюды 3-4

3. Из рассказа колхозницы

- Ох, как мы там! Ничего не знаешь, стоишь, рот разинешь, а тебя толкают сзаду: не стой, мешаешь! В эту, в метру зашли. Одна кинула монету – прошла, ну, и я – за нею, а эта, защелка-то, передо мной захлопнулася. Я думаю: чевой-то она? Ну и – перелазить через нее, а женщина, смотрю, вдали в будке сидит, закатывается со смеху… а сзаду все наши напирают: чего, мол, стоишь? А нас-то много было – вот я и полезла-то через загородку. Женщина эта подходит: надо же по пять копеек бросить, говорит, тады пройдешь. (Смеется). Ну, ладно. С горем пополам прошли. Теперича надо на эту… как ее, лестницу…
- Эскалатор.
- Во, на экскаватор встать. Мы стоим на краешке ступеньки – никак на ее не ступишь, заклятую. Сзаду толпа – народищу! – напирает, а мы – ни в какую! Ну, ладно. Кое-как взошли, надо опять же по экскаватору этому въезжать. А мы с тетей были, тетя встала на середину, где разъединяется…
- Между ступеньками?
- Во-во, между ними, а когда подниматься стали, ступеньки-то и разошлись. Тетя моя на носках одних не может удержаться, падает на меня, и я чуть не падаю, хосподи, ее на себе держу, ну, ладно, кое-как доехали, теперь прыгать с него надо, ох, и смех и грех. На нас смотрят, как на чудо. По улице идешь… дома такие красивые… так голова вверх и повернута… красота!
- А что больше понравилось?
- Красная площадь. По телевизору такая громадная, а тут, гляди, совсем и не большая – уютная, с одной стороны – церква, а прямо – мавзолей…
Город хорошо, а нет лучше нашей деревни. Как-то по-другому у нас, свободней, и все – свое, близкое, все знаешь, нигде не заплутаешь… все знакомые, нет, не говори, лучше жить в деревне!

4. Буян

- Да. Двенадцать человек. Три группы. Да. Хорошо. Сейчас запишу.
Наш начальник что-то пишет в журнал, кладет трубку.
- Так, Олег, - говорит он. – Бери свою группу, у тебя трое, да? Вызов: на этой же улице дом шестьдесят семь квартира тридцать четыре. Пьяница буянит, нужно разобраться.
- Его сюда везти, что ли?
- На месте увидите. Если будут непредвиденные обстоятельства, один пусть сюда идет – пришлем помощь.
Мы выходим. Каждый месяц шестнадцатого числа наш участок дежурит на этом опорном пункте милиции. Дежурство ДНД – добровольной народной дружины. У нас есть «штатные» дружинники, у которых имеется членский билет: если в год они отдежурят девять раз, то получат к отпуску дополнительно три дня. Однако начальник участка приглашает дежурить всех парней, кто более-менее свободен, потому что людей не хватает. Я отношусь как раз к «безбилетным».
Сегодня мне повезло: попал в дежурную группу, которая находится на опорном пункте и ждет вызова. Другие группы патрулируют свои маршруты. На опорном пункте, конечно, лучше проводить время: разговоры, анекдоты, шутки. А тут – тащись неизвестно куда! Но делать нечего: раз уж взялся за гуж, то надо искать неблагополучный дом.
Уличные фонари не горят, поэтому номер дома разглядеть трудно. Вскоре выясняется, что зашли дальше – вернулись. Дом оказался недалеко от опорного пункта.
- Экономят электроэнергию, понимаешь, - говорит Олег с обычной в его голосе шуткой, - а тут хулиганов лови в темноте.
На ощупь поднимаемся по темной лестнице, считаем квартиры.
- Должна быть эта, - говорит Олег.
Стучимся.
- Звонок есть, - нашарив кнопку, Олег нажимает.

Дверь открывается. На пороге стоит мужчина в майке.
- Заходите, заходите, - приглашает он.
Олег – впереди, мы за ним заходим в ярко освещенный коридор.
- Проходите, - мужчина делает движение рукой вдоль коридора, - пожалуйста.
В его голосе не слышится и тени вызова или наглости или грубости, он спокойно обращается к нам, как гостеприимный хозяин. Поэтому я начинаю недоумевать: а где же буян? Правда, от мужчины пахнет спиртным и, когда глаза привыкают к свету, встречаюсь взглядом с маслянистыми глазами хозяина. Он черняв, имеет кавказскую внешность.
Из комнаты выходит женщина среднего роста, в неярком аккуратном халате.
- А, пришли, - просто говорит она.
Мы, вытерев ноги о коврик, выстроились вдоль стенки. Хозяин стоит у двери.
- Ну, что будете с ним делать? – устало спрашивает женщина. – что вы вообще можете сделать? Заберете его или что?
Она снимает очки со светлой оправой, протирает их платочком. Без очков становятся заметны покрасневшие веки, заплаканное лицо. Видно, что недавно она пережила крупную неприятность.
Следом за ней выбегает светлокудрый ребенок с непомерно большой головой, он смотрит на гостей и вертит в руках кабину от игрушечной машины.
- ты что же это, - шутливо спрашивает Олег, - сломал машинку?
Он наклоняется и берет из рук малыша кабинку.
- На-н-н-н-н-на-а-н-н…-слышится ответ.
- А где же рама и колесики?
В ответ вновь слышатся неясные звуки, похожие на растянутое слово «нана».
Ребенок уходит в комнату, возвращается с рамой, и Олег тут же пристраивает к ней кабину.
- Что же, некогда сделать? – спрашивает он, ни к кому конкретно не обращаясь.
- Некому делать! – отвечает женщина. – Вот, ему все некогда – пить надо! Забирай все бутылки свои и катись! Хватит тебе на пятнадцать суток, - у нее дрожит и срывается голос.
- Ну-у, на пятнадцать суток не хватит, - насмешливо отвечает мужчина и спокойно почесывает черную мохнатую грудь.
- Что будете делать? – продолжает женщина. – Забирайте его!
В ее прищуренных глазах вижу презрение к мужу.
- Ну, что ж, - говорит мужчина, - забирайте. Сейчас я оденусь.
Мы молча наблюдаем, как он одевается. Обувшись, он говорит жене:
- Сигареты дай.
- На, - она подает пачку.
- И спички. – Он подходит к ней, как бы ласково берет за голову, потихоньку притягивая к себе. По его упитанной фигуре с выступающим брюшком и мощным бицепсам видно, что хватка у него железная.
- Но-но, - говорит женщина. – Иди пока на пятнадцать суток…
Она откидывает его руку.
- … а если еще будешь, то и три схлопочешь.
Мужчина отходит, накидывает пиджак прямо на майку, завязывает шнурки ботинок. Ребенок играется с машинкой в его ногах.
- А! – бросает мужчина, разогнувшись. – Обойдусь без спичек.

Он выходит из квартиры. Мы идем за ним. На лестничной площадке ждем, когда он прикурит у Олега. Выходим на улицу.
- Ну, пойдем, - говорит Олег, беря его за локоть.
- Куда пойдем? Вы что, серьезно хотите меня отвести: да я сам, такой же, как вы… э-э-э-э… вы на заводе Ленинского комсомола?
- Да.
- Я тоже на заводе… этого… м-м-м… ну…
- Гагарина?
- Да, да, Гагарина. Сам так же хожу, дружиню, как и вы. Видите, она просто взъелась на меня…. Ведь все же хорошо, разве вы не видели, парни?
Мы не знаем, что сказать. С одной стороны, его нужно доставить в опорный пункт, а там – разберутся; с другой – никакого дебоша при нас не было: имеем ли мы право его забирать? Он не сильно пьян: несет от него свежевыпитой водкой да заикается иногда, но на ногах держится твердо.
Он продолжает объясняться с Олегом, почуяв в нем старшего.
- У тебя есть хоть, где переночевать? – спрашивает Олег.
- Есть, есть, конечно.
- Ты сегодня к себе не ходи, пусть она отойдет, может, завтра еще жалеть будет.
- Ну да, жалеть, - говорит кто-то из нас, - на три года засадить хочет, какая уж тут жалость!
- Нужно вести себя аккуратней, - продолжает Олег. – Кулак это не решение проблемы. К тому же, если будет повторный вызов в милицию, то уже не отделаешься – точно посадят. Неужели нельзя мирно объясниться? И пить надо меньше.
- Да все теперь будет хорошо, парни, - отвечает наш подопечный. – Все будет хорошо. Вот… взъелась сегодня, что-то… а так у нас всегда нормально.

К нам подходит пьяный мужчина.
- Женька, куда это тебя?
- Да вот…
- Дружинники! – восклицает тот, заметив у нас на рукавах красные повязки. – Что вы от него хотите? Забрать, что ли?
Он начинает разбираться, приводить примеры, когда они с Женькой ходили в дружину – тоже вместе работают. Начинает каждому из нас жать руку, несмотря на то, что мы не принимаем его рукопожатия.
- Да я, парни, его, как облупленного, знаю… я вам говорю… ничего не будет.
Мы отвечаем, чтобы он не лез не в свое дело – без него разберемся. Некоторые отвечают ему грубо, но он ничего не слышит и долдонит свое.
- Я тебя спрашиваю, - говорит Олег, - ты его возьмешь ночевать?
- Возьму, возьму, конечно, да, я вот тут живу, - заверяет мужчина, пьяно покачиваясь и полуобняв Олега, и показывает на подъезд, из которого мы только что вышли. – Да я его никуда не пущу.
Становится понятно: сосед.
Олег повторяет «подопечному»: мол, если он будет продолжать в том же духе, то с ним будут разговаривать в ином тоне – сейчас насчет этого строго.
- Да не позвонит она больше, это я тебе говорю, - уже более твердо, видя соседскую поддержку, утверждает тот.
- Переночуй эту ночь у друга и ни в коем случае не ходи домой…
- Такая сила, - кто-то щупает бицепсы буяна, - и на женщину. Что она может ответить?
Мы пытаемся его пристыдить.
- Да все, парни, завязал, я же сказал. Больше ни-ни.
Он прощается с нами, как с друзьями.
- Кончай, пошли, у меня там кое-чего найдется, - говорит ему друг-сосед, который цепко держит его под руку.
Они удаляются.
- У тебя же Верка дома? – спрашивает буян.
- А что мне Верка, я с ней разговаривать не могу?
Они заходят в подъезд.
По пути к опорному пункту мы рассуждаем, правильно ли поступили, отпустив буяна. Мнения расходятся.
- Ну, а что мы скажем? – резюмирует опытный Олег. – Он при нас не буянил, вел себя нормально. Ну, приведем, отметим, что привели, а все равно – отпустить придется. Это не выход.

В чем выход, мы так и не выяснили. Начальник опорного пункта, выслушав нас, сказал, что мы поступили правильно.

Городские этюды 5-6: http://proza.ru/2020/12/22/1115