Синдром любви. 18. Городские этюды 5-6

5. Иришка

В трамвае, как обычно в «часы пик», народу битком. Кое-как проталкиваюсь к просвету у окна, уцепившись за ручку сиденья.
Передо мною – девочка лет пяти с сияющим лицом. Веселое настроение не дает ей спокойно сидеть: она то посмотрит в окно, то откинется назад, то обернется к маме, сидящей позади ее, то посмотрит на взрослых дядь и теть, обступивших ее плотной стеной, и ей кажется, что она попала в какой-то смешной лес, где все деревья живые. Но стоит ей поднять голову, как она видит лица людей, которые улыбаются, глядя на нее, и от этого ей хочется еще больше прыгать. Стоит отвернуться, как в прозрачную стену вагона она видит уплывающую назад улицу, мчащиеся по ней машины, людей, пестрым потоком движущие по тротуару, дома, залитые ярким весенним солнцем, а над домами в голубом небе плывущие за трамваем пышные белоснежные облака. Ну, как тут не радоваться?
Опрокинувшись, девочка смотрит на меня, затем вновь взлетает над сиденьем. Ее мама, миловидная женщина лет тридцати, удерживает ее.
- Иришка, перестань баловаться, не то дядя тебя заберет.
- Конечно, заберу, - говорю я.
Девочка, чуть улыбаясь, смотрит на меня.
- Пойдешь со мной?
Она отрицательно машет головкой, набирается храбрости.
- А куда?
- Как куда? Домой. Ко мне.
- А мама?
- а мама… м-м-м… с папой останется.
- С дядей Се-ожей?
Мама краснеет.
- Ты тут все расскажешь, Ириша, - мягко и тихо говорит она.
- Ну, так что, поедем?
- А где твой дом, в Би-о-бижане?
- Где-где?
- В Биробиджане - она говорит, - поправляет мама.

С переднего сиденья разворачивается пожилой мужчина с седой щетиной на одутловатом лице; впрочем, он так, полуобернувшись, и сидел к моему появлению, видимо, уже разговаривал с девочкой; от него несет запахом спиртного.
- Ты болтушка, да? – спрашивает он.
Мама наклоняется к ней:
 - Скажи: я не болтушка, а просто разговорчивая.
- А твой дом далеко? - спрашивает девочка меня.
- Да нет, тут рядом. Вот трамвай остановится, и через пять минут я буду дома.
- А мама твоя где? В Биобижане? Где дядя Се-ожа?
- Нет, Ириша. Мама моя еще дальше. До нее нужно на самолете лететь.
- А дом твой виден отсюда? А он какой? Большой? Вот этот?
- Он большой, но не этот, вот за этим еще будет один дом, а за ним будет виден мой дом. А твой где?
- Мой далеко-о…
- Что же ты решила, Ириша, пойдешь со мной? – Я беру ее за руку. – Пойдем.
Она прижимается к маме и, молча, широко раскрытыми глазами смотрит на меня.
Трамвай останавливается, пассажиры начинают выходить. Мы с Иришей машем друг другу.
- Ну, вот и все. Я ухожу, раз ты не хочешь со мной
Меня заслонили и увлекли напиравшие к выходу люди.
- Ухожу. До свидания! – громко говорю через головы.
- Подожди-и. Не уходи!
- До свидания!
Девочка что-то еще говорит, но что – не слышно, слышен только голос. Выйдя из трамвая, перехожу улицу. На тротуаре оборачиваюсь. Вижу через стекло, как мама показывает Ирише на меня и что-то говорит. Машу рукой, она отвечает. Иду по тротуару, слышу шум набирающего ход трамвая, смотрю: Иришка машет мне ручонками в окно!
Прощай, маленькая веселенькая Иришка!

6. Чертов угол

Сокращая путь домой, обычно хожу через этот двор. От улицы его отделяют ворота из железных, окрашенных зеленой краской, прутьев. Ворота постоянно распахнуты. Створки ворот держатся на двух массивных кирпичных тумбах. Между одной из них и стеной дома вделана калитка.
Нынешняя весна выдалась неторопливая: днем подтаивает, с крыш капает и тут же застывает ледяной коркой по тротуару. В завершение всего, вчера выпал мокрый снег и растаял на асфальте. Сегодня под лучами мартовского солнышка асфальт местами высох, а в тени блестит влажными пятнами.
Во дворе хватает еще нерастаявшего снега, перемешанного с талой водой, так что всегда существует опасность, наступив на него, провалиться в воду. Поэтому горожане ходят осторожно, глядя внимательно под ноги и обходя подозрительные места. У самой калитки снег утоптан, и это место приобрело вид ступеньки. На «ступеньку» постоянно капает из водосточной трубы, поэтому она покрылась ледяной коркой.

Подошва моих ботинок была не скользкая, поэтому я спокойно шел по тротуару. Из калитки, осторожно шаркая ногами по льду, вышла пожилая парочка и разминулась со мной. По выработанной привычке я стал заворачивать к калитке, глядя тем временем в другую сторону (что-то там меня заинтересовало).
И тут – прямо перед моими ногами – неожиданно растянулся во весь рост человек. Все это произошло тихо и молча. Человек продолжал лежать в этом положении, не двигаясь и не делая попыток подняться. «Пьяный, что ли?» - мелькнуло в моей голове, но, перебросив сумку в левую руку и взяв правой его подмышку, помог ему подняться. Это был пожилой, лет шестидесяти, мужчина, щупловатый, с красными щеками и носом. Видимо, он долго находился на улице. Увидев его чистые спокойные глаза, понял, что ошибся.
- Именно на этом месте, вот здесь, - для убедительности мужчина показал пальцем, - я три года назад сломал себе ногу.
- Что ж вы так? Можно обойти вон там, - я указал на укатанный въезд в ворота, - тем более, такой опыт!
Он застонал, нагибаясь за сеткой, отлетевшей в сторону. Я поднял ее.
- Спасибо, сказал мужчина. – Чертов угол!
- Да что уж там. – Я прошел через этот проход, краем глаза заметив, как мужчина, похрамывая и держась за бок, двинулся по тротуару.
Мимо меня, посторонившись на ходу, быстрым шагом прошла молодая парочка. Девушка, взяв своего спутника под руку, улыбаясь, что-то бойко говорила.
Я уже заходил за соседнее здание, как услышал женский вскрик и смех. Оглянулся.
На «ступеньке» лежала только что прошедшая парочка. Девушка скребла сапожками по льду – в самом укатанном месте. Когда проходили ребятишки, они обязательно там катились в обуви. Встать девушке не удавалось. Тогда она резким движением перевернулась на своего спутника. До меня доносился ее заливистый смех. Она теребила парня, а ему, видимо, тоже было приятно и радостно: он лежал, раскинув руки и не пытаясь встать.

Каждый день я проходил мимо этого «чертова угла», но все оставалось по-прежнему.
В глубине души я надеялся, что кто-то посыплет его песком, однако никто не обращал на него внимания. Между нами говоря, я ждал оптимистического завершения истории: чьей-то доброй рукой «ступенька» будет уничтожена, ведь на это потребуется только желание и несколько минут, но ничего не происходило. В душе моей начала уж шевелиться совесть: раз местным жителям недосуг, то не взять ли в магазине пачку соли и посыпать мимоходом на эту злосчастную «ступеньку», чтобы растаяла.
Но весна тоже не стояла на месте. Пока я думал, наступили теплые дни, и «ступенька» растаяла сама.